и-боярами и
отстаивающими свои старинные вольности городами,  и голов  слетело бы ничуть
не меньше. В чем убеждает опыт  английского  Генриха Восьмого, чье правление
ознаменовано  более  чем  72  000  казненных,  равно как и герцога  Ришелье,
крушившего  пушками  замки дворянской вольницы  и кроваво подавлявшего любые
попытки сепаратизма. И так далее, примеры слишком многочисленны...
     Меньше всего я хотел  бы задевать чьи-то религиозные чувства,  но никак
не в  силах отделаться от  убеждения, что в "византийском"  каноне  (который
вовсе не  следует механически отождествлять  с  православным!)  таится некая
полумистическая  отрава, причинявшая  массу бедствий и  потрясений  странам,
имевшим несчастье с ним соприкоснуться. Даже русские авторы, не видящие себя
вне православия, не раз грустно  отмечали, что "византийское наследство", по
сути,  привело  к  тому,  что  русское  православие   столетиями  оставалось
пронизанным  метастазами  язычества, сплошь  и рядом  заводившего  в тупики,
весьма  далекие от  христианских канонов.  Вопрос  этот слишком  обширный  и
сложный,  чтобы излагать  его  хотя бы  вкратце, замечу  лишь вскользь,  что
судьба  стран, принявших византийский  канон --  Россия,  Болгария,  Греция,
Сербия, -- форменным образом выламывается из европейской  истории, отличаясь
ненормально большим  количеством невзгод. Здесь  и роковые  смуты, ставившие
порой под сомнение само существование нации, и  многовековое прозябание  под
иноземным игом, и  едва ли не полная потеря духовнонациональных корней -- не
говоря уже о периодах глупейшей самоизоляции.
     Для сравнения можно  отметить, что  грузинская и армянская православные
церкви (православные, но не "провизантийские"!), несмотря на то, что долгими
столетиями  находились под  страшным  иноверческим давлением, все же  сумели
сберечь те  самые духовные, национальные и  культурные корни народа. Как  ни
больно и тяжко говорить, но  в сопоставлении, например, с грузинским народом
русские, увы, выглядят скорее населением.
     Конечно,  в  этом  чертовски  модно  упрекать  злодеев-большевиков,  но
большевики,  будем  честными  перед  самими  собой,  стали  лишь  логическим
завершением длившегося несколько сот лет гнилостного процесса...
     Все проклятия в адрес  католической  церкви (сплошь и  рядом  вызванные
откровенным незнанием предмета) не в  силах  заслонить очевидного  факта: ни
одна  католическая страна  не  лишилась  своей  национальной  либо  духовной
самобытности. Скорее  уж наоборот. А пресловутая "тяга католических иерархов
к  светской  власти"  несла  полезнейшую   функцию:  сильная   церковь  была
независима от самодурских прихотей той или иной коронованной особы.
     Испокон  веков  повелось,  что  самодур  на  троне  глух  к  благостным
пастырским  увещеваниям, а вот  перед  лицом реальной силы вынужден  сбавить
обороты...
     Все вышесказанное, разумеется, не значит, что  католическая  церковь за
свою долгую историю была свободна от  пороков  и промахов. Люди --  создания
несовершенные, а  посему  склонны  к  порокам и преступлениям независимо  от
сана.  Пили, блудили, воровали. Доходило до полуанекдотических случаев вроде
того, о каком рассказывает в своей хронике немецкий монах Ламберт. На некоем
празднестве  аббат  Фульдский вознамерился  сесть рядом  с архиепископом, но
епископ  Гильдесгеймский  стал  доказывать,  что сие почетное  место  вправе
занять  только он. Духовные особы  расстались врагами. А вскоре,  в праздник
Троицы, сторонники епископа и сторонники аббата схватились меж собой прямо в
церкви, в ход пошли не только кулаки, но и мечи...
     Можно  вспомнить  и  о  случаях,  когда  в  католических  святцах  были
обнаружены не то  что  "недостойные" -- личности, о которых вообще ничего не
было известно, и расследовавшей это дело высокой духовной комиссии  пришлось
немало потрудиться, прежде чем удалось навести порядок и вычеркнуть "мертвых
душ"...
     Но  все  это  -- частности. Главное  же в том, что католицизм,  как уже
говорилось, лишь способствовал  национально-духовному процветанию  принявших
его  народов, в том  числе и  славянских. И  потому  чуточку смешно выглядят
"обличения"  одного  весьма  крупного  историка  прошлого  столетия в  адрес
злокозненных "езуитов".  Судите  сами.  Историк негодует главным  образом по
поводу  того,  что  коварные  иезуиты  "портили"  украинскую  молодежь  XVII
столетия  --  вместо  того, чтобы и  далее  продолжать  свое  образование  в
культурных центрах вроде Яблонца (знает кто-нибудь, где это?!),  по наущению
иезуитов и за их счет юноши отправлялись учиться в Австрию, Францию, Испанию
и Италию. В самом деле, коварство иезуитов тут превосходит всякие границы --
вместо  загадочного  Яблонца юные славяне были обречены  прозябать под небом
Флоренции, Вены или Мадрида... [93]
     Интересно,   многие  ли  знают,  что   само  понятие  "права  человека"
оказывается   неразрывно   связанным   с  деятельностью   в  Южной   Америке
монахов-иезуитов?
     Источник  авторитетный:  доктор  философских   наук,  профессор   Мераб
Мамардашвили. Вот что он говорил в одном из интервью, вспоминая о знаменитом
"государстве иезуитов" в Парагвае:
     "Есть  одна интересная закавыка! Эта страна нам представляется одним из
образцов социальной несправедливости  и  тем самым революционности ситуации.
Причем несправедливости исторической, заложенной испанцами как завоевателями
и  закрепленной  идеологически, духовно католической религией  в лице прежде
всего  ордена  иезуитов...  Вы знаете источник,  исторический источник самой
концепции  прав  человека?   Тех  самых   прав  человека,  которые  являются
достоянием европейской культуры и прежде всего, конечно, лицом, familier mot
которых  является  Декларация  прав  человека  и гражданина, провозглашенная
Французской революцией? Фактом является... то  странное  обстоятельство, что
концепция прав человека изобретена  испанскими  иезуитами. Это странно ведь.
Было бы естественным, если бы концепцию  и саму идею прав человека  изобрел,
скажем, кто-то из французских энциклопедистов или  сторонник и последователь
английского  Home book  --  Великой хартии. Но вот частью  и итогом довольно
интенсивной   интеллектуальной  работы,   которую  иезуиты   вели,  и,   как
предполагается, в своекорыстных целях,  явилась разработка самого понятия  и
концепции прав человека в современном значении  этого  термина -- концепции,
заложенной как в Декларации Французской революции, так и в Декларации ООН, и
так далее и так далее... иезуиты ведь  христиане,  это христианский орден, а
понятие личности фундаментально для  христианства.  Почему вот эти  страшные
завоеватели,  эксплуататоры  и грабители вдруг оказались участниками чего-то
совсем другого  и  прямо  противоположного -- участниками  движения за права
человека?" [194].
     От себя добавлю, что  покойный  философ никоим образом не был связан  с
католичеством -- тем ценнее его свидетельство...
     Вернемся к  нашей "виртуальной реальности". Конечно, Русь, останься она
католической,   ничуть   не  была  бы  избавлена  от  княжеских   распрей  и
междоусобных войн  -- этот печальный период пережила  и католическая Европа.
Однако при католическом пути у России  был бы  нешуточный  шанс  на создание
огромной славянской сверхдержавы...
     Шанс   этот   касается   Великого   Княжества  Литовского.  Хочу  сразу
предупредить читателя:  это могучее  некогда  государство не  имело никакого
отношения к  нынешней  Литовской  республике  и нынешним  литовцам,  которых
правильнее именовать так, как они сами себя называют: "летувяй".
     Предками нынешних "летувяй" были языческие народы балтийской  группы --
жемайты  и   аукштайты.  Именно  они  населяли  Жемайтию  (Жемойтию,  Жмудь,
княжество  Самогитское), занимавшее  небольшую  часть  нынешней Литвы.  Свою
независимость  это княжество  со  столицей  в  г.  Расейняй  сохраняло  лишь
двадцать пять-тридцать  лет, после чего  вошло составной (и не самой важной)
частью в государство, именовавшееся  полностью "Великое княжество Литовское,
Русское и Жемойтское". Можно добавить еще, что балто-литовский язык жемайтов
не имел своей письменности до середины XVI века.
     А вот "литовцами" в те времена именовались  предки  нынешних белорусов,
звавшихся    сначала   гудами   (гудзинами),    потом    --   кривичами    и
литвинами-литовцами (того, кто интересуется  более подробным изложением этих
тезисов, можно отослать к трудам лингвиста И. Ласкова, кандидата философских
наук  Я. Тихоновича,  филолога и  историка, профессора М. Ермаловича). Племя
под названием  "литва" обитало на юге нынешней Литвы, в  верховьях Немана, в
окружении родственных  славянских племен  -- ятвягов, кривичей  и  лехетских
радимичей,   переселившихся   туда  из  Мазовии   (некогда  самостоятельного
княжества,  населенного  родственными  полякам  мазурами, потом -- одной  из
областей  Польши). В  первой  половине XIV  века, во  времена великого князя
Витовта,  Великое  Княжество  занимало  Литву,  или  Трокское   и  Виленское
воеводства,  а  также Белоруссию примерно в нынешних  границах, Украину (без
Галиции), часть Смоленщины, бывшие Калужскую, Орловскую и Курскую губернии.
     В 1382 г.  князь  Ягайла (впоследствии  король  польский  Ягелло)  убил
Кейстута,  отца  Витовта.  Чтобы  отомстить,  Витовт  и  его  брат Скиргайла
призвали  на  помощь  крестоносцев, а  в  качестве платы отдали им Жемайтию.
Стоит упомянуть, что Витовт и  до  того, и после,  в компании крестоносцев и
один, в буквальном смысле слова заливал языческую Жемайтию кровью, дарил ее,
уступал,  переуступал, разве что  не  проигрывал в карты.  Отсюда  ясно, что
соплеменниками ему  жемайты не были -- с  отчей землей так не обращаются.  А
потому по меньшей  мере странны нововведения нынешних литовцев:  Витовта они
отчего-то   переименовали   в  "Витаутаса"   и  назвали  "отцом   жемайтской
независимости"...
     Под  властью  крестоносцев  Жемайтия  пребывала  вплоть  до  битвы  под
Грюнвальдом-Танненбергом в 1410 г., но и  после включения  в состав Великого
Княжества,  как явствует из самого его  названия,  осталась  третьестепенной
провинцией славянской державы, не игравшей мало-мальски заметной роли. Слово
"жмудный",   кстати,   в   современном   польском   языке  носит   явственно
пренебрежительный  оттенок  и   означает   нечто  вроде  "бесполезный"   или
"обременительный"...
     Государственным  языком  Великого  Княжества был  древнебелорусский,  и
делопроизводство велось  исключительно на  нем.  Известно,  что на Солинской
встрече князя Витовта с посольством крестоносцев Витовта сопровождали князья
Юрий  Пинский, Михаил  Заславский, Александр Стародубский, Иван Гальшанский,
Иван Друцкий. По свидетельству посла крестоносцев Кибурта, Витовт и весь его
двор  говорили   исключительно  по-белорусски.   Даже  в  Жемайтии   правили
белорусские бояре: княжеским посадником  в Ковно (новое название --  Каунас)
сидел  некий   Иван   Федорович,   а   жемайтским  войском   командовал  уже
упоминавшийся князь Юрий Пинский.
     Иными  словами, Великое Княжество Литовское  было  славянской державой,
где  православие  до  определенного времени пользовалось  равными правами  с
католичеством.
     Именно тем и об®ясняется легкость, с какой подданные московского и иных
русских князей во множестве "уходили в Литву", а  "литвины", тоже  в немалом
количестве, переходили "под руку Москвы". Именно так в свое время "от®ехал к
Москве" князь  Михаиле Глинский,  один  из  предков  Ивана Грозного.  Рискуя
утомить  читателя,  все  же  приведу  генеалогию  семейства  великого  князя
литовского Ольгерда  (кстати,  наполовину  русского, сына  князя Гедимина  и
княжны Марии Тверской):
     Дети от первого брака Ольгерда с княжной Марией Ярославной Витебской:
     1. Андрей, впоследствии князь полоцкий.
     2. Дмитрий, князь брянский, друцкий, стародубский и трубчевский (предок
князей Трубецких).
     3. Константин, князь  черниговский, затем  чарторыйский (предок  князей
Чарторыйских).
     4. Владимир, князь киевский, затем копыльский (предок князей Вольских и
Слуцких).
     5. Федор, князь ратненский (предок князей Сангушко).
     6. Федора -- замужем за Святославом Титовичем, князем карачевским.
     7. Неизвестная  по  имени  дочь  --  за Иваном, князем  новосильским  и
одоевским.
     8. Агриппина-Мария -- за Борисом, князем городецким.
     Дети  от  второго  брака Ольгерда  с  княжной  Ульяной  Александровской
Тверской:
     1.   Ягайло-Владислав,  великий  князь   литовский,   король  польский,
родоначальник династии Ягеллонов (правившей с 1386 г. по 1572 г.).
     2. Скиргайло-Иван, князь трокский и полоцкий.
     3. Корибут-Дмитрий, князь  новгород-северский, збаражский, брацлавский,
винницкий (был женат на княжне Анастасии Рязанской).
     4. Лигвень-Семен, князь новгородский, Мстиславский (был женат на княжне
Марии Московской).
     5. Коригайло-Казимир, наместник Мстиславский.
     6. Вигунт-Александр, князь керновский.
     7.     Свидригайло-Болеслав,     князь     подольский,    черниговский,
новгород-северский,   брянский,  великий  князь   литовский,   затем   князь
волынский.
     8. Кенна-Иоанна -- за князем Поморским, вассалом Польши.
     9. Елена -- за князем Владимиром Боровским и Серпуховским.
     10. Мария -- за литовским боярином  Войдылой, потом  за  князем Давыдом
Городецким.
     11. Вильгейда-Екатерина -- за герцогом Мекленбургским.
     12. Александра -- за князем Мазовецким.
     13. Ядвига -- за князем Освенцимским.
     (Здесь,  как  и  на  Руси  в  свое  время,  мы  имеем  дело  с  двойным
именованием: "мирское", обиходное имя и данное при крещении.)
     Как  видим,  тогдашняя Литва -- сложное  переплетение  семейных  связей
польских,  русских  и белорусских князей.  Славянское государство.  И  когда
Ольгерд  или  его  потомки  "ходили на Москву",  это,  увы,  вовсе  не  было
нашествием чужеземного супостата --  это всего лишь жгли друг у друга города
славянские князья*.
     * Дмитрий Рогозин,  лидер Конгресса. Русских  Общин,  как его аттестуют
собратья  по  движению,  "один  из   идеологов   национально-государственной
оппозиции, автор  ряда  философских и политологических  трудов", в  одной из
своих велеречивых книг, говоря  о XVI веке, искренне  полагает, что  Литва и
Белоруссия --  два разных государства. О том, что  это  было одно  и то  же,
"идеолог" и не подозревает...
     Витовт, неофит-католик  с 1382 г.,  вскоре перешел в православие (когда
получил от Ягайлы во  владение православные уделы Берестьеи Городню), но уже
в  1385-м вернулся  в католицизм.  После  избрания Ягайлы королем  польским,
после Кревской (1385)  и Городельской  (1413) уний, тесно  связавших Литву и
Польшу в некую федерацию,  наступило размежевание. Пренебрежение  Витовта  к
православным, прямое  их притеснение Ягайлой (только  феодалы-католики могли
получать гербы,  занимать  должности,  заседать в  сейме, а  впоследствии  и
выбирать короля) привело  к тому, что часть православных князей и бояр Литвы
отдалась со своими уделами в подданство Москвы. Другие приняли католичество,
составив впоследствии  значительную  часть  польской  шляхты  (Чарторыйские,
Сапеги,  Радзивиллы). После Люблинской  унии  1569 г., об®единившей Польшу и
Литву в одно государство, Жечь Посполиту  (именно  так согласно грамматике и
должно  звучать правильное  название),  "Литва"  стала  чисто географическим
понятием.  "Литвинами"  себя  называли те,  кто родился на  сей  земле  -- и
великий  польский поэт  Адам Мицкевич, и украинец Тарас Шевченко, и белорусы
Янка Купала и Якуб Колас.
     Необходимо заметить,  что впоследствии, когда  короля стали  выбирать и
прав у него практически не было никаких, а развращенная вольностями польская
шляхта превратилась  в толпу ни на что не  способных гуляк, именно "литвины"
несли  на  своих  плечах главную  тяжесть  войн  за государство.  Во  второй
половине XVII столетия, в эпоху польско-казацких войн, армия Жечи Посполитой
упустила великолепный шанс  полностью разгромить и взять в плен Хмельницкого
исключительно из-за дурости собственно польской шляхты -- после пары удачных
сражений заскучавшей и отправившейся по домам прямо с поля боя. При польском
короле  осталось  лишь одиннадцать тысяч литовцев -- именно они лихим ударом
взяли Киев, но Хмельницкого догнать не успели.
     Отголоски этой ситуации великолепно просматриваются в знаменитых книгах
Генрика  Сенкевича.  Нужно  заметить,  что  его трилогия  "Огнем  и  мечом",
"Потоп", "Пан  Володыевский"  до сих пор  пользуется  в  Польше  неимоверным
почитанием, именуясь в обиходе просто "Трилогия". Так вот, среди героев этих
произведений, среди витязей, рубившихся во славу Польши, чьи имена заучивают
дети еще в младших классах... почти нет собственно поляков, "великополяков".
Все эти витязи  -- либо литвины, либо "русская шляхта" (как  именовали  себя
украинские дворяне-католики)!  Самое  пикантное, что  это мало кто  замечает
даже  теперь, и  в свое время это  мое литературоведческое открытие  вызвало
сущий шок у моих знакомых поляков...
     Но вернемся к Жечи  Посполитой. В 1572 г., когда умер последний  король
из династии  Ягеллонов  Зыгмунт  II  Август  и впервые  прозвучала  идея  об
"элекции", т.е. выборах короля, одним из кандидатов  стал русский  царь Иван
Грозный.  Легко понять, почему -- он был  и Рюриковичем,  и потомком  князей
Глинских, то  есть  близкий родственник Ягеллонов  (родоначальником которых,
как мы помним, был Рюрикович на три  четверти  Ягелло), а в те времена такие
вещи имели огромное значение --  настолько огромное, что  поляков и литвинов
не остановило даже различие в вероисповеданиях.
     Увы,  Иоанн  Васильевич  сам  испортил  все дело  --  по  присущей  ему
несдержанности и живости  характера заявил прилюдно,  что, став  властелином
Жечи Посполитой,  быстренько изведет под корень "латынские" храмы и  заменит
их православными церквями.  Шляхта  ужаснулась  -- и,  решив  не  рисковать,
проголосовала за французского принца Генриха Валуа...
     Впоследствии именно  эта выборность  королей, становившихся бесправными
марионетками, привела  Жечь Посполитую  к катастрофе  --  но разговор не  об
этом...
     Будь к  тому  времени  Русь  католической,  избрание Ивана Грозного  на
краковский престол* можно с уверенностью назвать делом практически решенным.
Что  в итоге? Над Европой нависла бы огромная славянская держава, включавшая
Московию, Великое  Княжество Литовское и Польшу,  об®единенных  общей  верой
(тому, кто  заинтересуется этой возможностью, не  помешает самому определить
по карте пределы  такого государства). Нет сомнений, что Иван  Грозный сумел
бы и  на новом престоле бороться со  своевольными  магнатами так, как привык
это делать на Руси --  а  нужно отметить, что  в Жечи Посполитой была  сила,
способная  стать ему в этом опорой: сильные и многочисленные  города, по так
называемому "магдебургскому" праву обладавшие определенной независимостью от
феодалов.
     *  Краков  до  1569  г. был  столицей  Польши,  в  нашем  варианте  мог
оставаться ею и впредь.
     Честно говоря,  при  мысли об  упущенных  возможностях меня  охватывает
нешуточная грусть -- чересчур заманчив этот вариант  католической славянской
сверхдержавы...
     Ничуть  не  притягивая за  уши  высосанные из пальца аргументы, можно с
большой уверенностью говорить: в случае создания нашей виртуальной "Московии
Посполитой" (надо  же  ее как-то  называть?) Германия  надолго,  быть может,
навсегда  осталась бы скопищем карликовых  государств  -- поскольку  Пруссию
(сыгравшую  в  1871 г. ту же роль,  что некогда для  русских  земель сыграла
Москва) Краков несомненно подчинил бы своему влиянию...
     Рассмотрим историю Пруссии подробно.
     Мало  кто  помнит, к а  к появились на славянских землях те, кого потом
стали  называ