Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Русскоязычная фантастика
      Александр Бушков. Волчья стая -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  -
спросил тот, что с вертикалкой. -- Да, похоже,-- задумчиво ответил усатый.-- Нет в нем никакого покаянного страха перед возмездием, что-то не просматривается. Нас он ссыт малость, а вот милицейской проверочки не особенно и опасается, не та у него рожа... Кто такие? Бичева? -- Мы из Шантарска,-- быстро ответил Эмиль.-- Ездили тут к кенту в Мотылино, назад добираться не на что, двинулись на перекладных до Шкарытово. Там решили подкалымить, на дорогу... -- Документы есть? -- Нету,-- упавшим голосом признался Эмиль.-- Да вы везите нас в шкарытовскую милицию, они разберутся... -- Нет, не боится он милиции, Вова,-- сказал мужик с вертикалкой.-- Бля буду, не боится. Да и не слышно было, чтобы этакая вот троица безобразила в округе. Про дезертира предупреждали, того, что положил караул на точке. А о таких речи не было... -- Нет за нами никаких хвостов! -- заявил Эмиль. -- То есть как это -- нету? -- картинно удивился усатый Вова.-- А грабеж лошади с телегой, одежды и часов у честного крестьянина? Хоть тот крестьянин, откровенно говоря, создание жалкое и ничтожное, пьянь подзаборная, а факт остается фактом... Прикинь-ка, сколько за этакие художества полагается. Многовато. Бушлаты, кстати, где сперли? Новехонькие, хоть вы и успели их засрать да пошоркать... -- В Мотылино променяли,-- сообщил Эмиль.-- У меня часы были хорошие, настоящие японские, а у жены -- колечко... -- Ты смотри,-- резюмировал третий.-- Приличный человек, жену с собой возит, у нее даже колечко водилось... Культурный бич пошел... -- Как ни крути, а за грабеж и культурному много чего полагается,-- сказал мужик с вертикалкой. -- Вот и везите в милицию,-- сказал Эмиль. -- Уговорил,-- ухмыльнулся усатый.-- Придется. Лезьте в кузов, вшивая команда...-- Повернулся к тому, что был без ружья.-- Васек, бери телегу и возвращайся той дорогой. Погляди, где там Макарыч. Что-то я им до конца не верю... Прошу, гости дорогие! До самоходу! Вадим быстро и где-то даже весело первым направился к дверце, предупредительно распахнутой для него усатым. Как раз его такой расклад устраивал вполне, в его положении лучше КПЗ в шкарытовской милиции ничего и представить невозможно. Это Эмиль насупился, вряд ли только из-за пары пинков и неожиданного пленения -- трещит по швам кровожадный планчик, случая убить не представится, похоже, а в Шантарске Вадим сможет что-нибудь придумать... Дверь захлопнулась за ними, стукнул засов. В железном ящике стояла полутьма, но немного света все же проникало сквозь подобия окон в боковых стенках. Конечно, это были не настоящие окошечки: с полдюжины горизонтальных прорезей на каждой стороне, для вентиляции, видимо... В углу сидел еще один пленник -- и он-то как две капли воды походил на опустившегося бродягу, какими, увы, полон и стольный град Шантарск: одежонка имеет такой вид, словно ее носили, не снимая, со времен крепостного права, соответствующее густое амбре. Эмиль сразу прилип к прорезям -- смотрел на дорогу. -- О! -- без особого интереса констатировал незнакомый оборванец.-- А вы на чем погорели? -- А ты? -- спросил Вадим. -- Да ни на чем таком особенном. Занесло в Парнуху, пока картошку копали, было где подкалымить, а потом лафа отошла. Приехал участковый сегодня утром, сцапал и отдал этим... -- То есть как это отдал? -- удивился Вадим.-- Мы что, не в милицию едем? -- Непохоже что-то,-- сказал оборванец.-- Никакого разговора про милицию не было. Участковому они литру поставили... Вадим понял, что радоваться рано: похоже, начинались какие-то непонятные неприятности... ...Ехали не так уж и долго (Эмиль на всем протяжении пути торчал у прорезей). Двигатель замолк, послышались шаги, звонко откинули засов: -- Выходи, бичевня! Они спрыгнули на землю, оглядываясь не без любопытства. Машина стояла на просторном дворе, недалеко от большого дома, сложенного из толстых бревен. Вокруг -- разнообразные хозяйственные постройки, названия и предназначения которых Вадим попросту не знал. Телеантенна на высоченном, метров десять, столбе, удерживаемом стальными тросами-распорками. В дальнем углу -- снятая с бензовоза и установленная на огромные деревянные козлы цистерна с надписью "Огнеопасно". Сразу три собачьих будки -- отверстия закрыты толстыми досками-заслонками, слышно, как внутри возятся и зло ворчат псы, судя по размерам будок, здоровенные. Во дворе -- прямо-таки идеальная чистота и порядок, напомнившие Вадиму немецкие деревеньки: никакого хлама, ни клочка бумаги или мятой сигаретной пачки, ни кусочка ржавой проволоки. Чистая, ухоженная усадьба, прямо-таки перенесенная в сибирскую глубинку из какой-нибудь Баварии -- конечно, с учетом местных реалий... Послышался громкий многоголосый выкрик: -- С приездом, господин хозяин! Вадим обернулся в ту сторону -- и вот тут-то по-настоящему стало жутко... Там, у аккуратного забора, стояли человек шесть -- судя по облику, такие же несчастные маргиналы, как их вонючий попутчик. Держа обеими руками жестяные миски, они отвешивали усатому самые натуральные поясные поклоны. И у каждого на ногах были натуральнейшие кандалы -- похоже, смастеренные здешними умельцами из толстых собачьих цепей, но надежные даже на вид. В таких широко не шагнешь, будешь семенить, как китаянки в те времена, когда им бинтовали ноги... В сторонке, с ружьем на плече, сидел отрок лет восемнадцати, тоже сытенький и крепкий, с пушком на верхней губе и наглой уверенностью в себе во взоре. -- Как оно? -- мимоходом спросил усатый. -- Нормалек, батя. Жрут за обе щеки. -- Жрать-то они умеют, быдло... Ворота закрой,-- и усатый повернулся к пленной четверке.-- Ну-с, господа нищеброды, в темпе пройдем политграмоту... Если что будет непонятно, переспрашивайте сразу, повторять потом не буду. Вот... Существа вы все, по большому счету, пакостные и никчемные,-- говорил он без всякой злобы, скорее равнодушно,-- а поскольку, во-первых, труд сделал из обезьяны человека, а во-вторых, в такую пору каждая пара рук на счету, придется вам потрудиться на совесть, от рассвета и до заката, от забора и до позднего ужина... Пока не зарядили дожди, будем копать картошку. Да и помимо картошки будет еще масса дел по ударной подготовке к зиме. У меня не заскучаете. -- А картошки-то сколько? -- поинтересовался вонючий сосед Вадима. -- Мало,-- обнадежил усатый Вова.-- Всего-то гектара полтора. За недельку управитесь, если будете трудиться по-стахановски. Ее еще сушить-перебирать придется, потом -- или параллельно -- нужно будет управиться с дровишками, заготовить леса на сарай, провернуть еще кучу всяких крестьянских дел... В общем, за месяц, я так думаю, осилите. Кормить буду без дураков, вон, посмотрите, в мисках мясцо, ложка торчком стоит. Спиртного, не взыщите, не держим -- несовместимо с крестьянским трудом... Заодно и от алкоголизма вылечитесь. А через месячишко или там через два пойдете себе восвояси и даже по бутылке получите. Другого вознаграждения, честно скажу, не обещаю -- я вам, если подумать, устраиваю самый настоящий санаторий на вольном воздухе со здоровым крестьянским трудом и нормальным питанием. Только душевно вас прошу: не дурите. Убежать в таких браслетиках все равно далеко не убежите, а если начнете отлынивать от работы -- нагаеч-ки попробуете. Эй, организм, продемонстрируй! Тот, к кому он обращался, торопливо поставил миску на землю и, суетясь, повернулся спиной, задрал рубаху. Вадим охнул про себя -- спина была разрисована уже начавшими подживать широкими вздувшимися полосами... -- Хватило одного урока,-- небрежно ткнул пальцем Вова.-- Сначала ерепенился, а после вразумления стал полезным членом общества. Другие на него равняются... Все уяснили, отбросы? -- Да это же рабство какое-то! -- вырвалось у Ники. -- Во-первых, не какое-то, а доподлинное, правда, временное,-- спокойно сказал усатый.-- А во-вторых, некого винить, кроме самих себя. Вы на себя только посмотрите... Кто вы есть? Совершенно бесполезное быдло, порхаете перелетными птичками, чтобы только набить брюхо да нажраться одеколона... Читал я одну полезную книжку -- в Англии, лет четыреста назад, таким, как вы, уши рубили, железом клеймили... И правильно. Человек должен быть приспособлен к делу, а если он бездельничает, то крепкий хозяин его имеет полное право запрячь в соху и пахать на нем поле. Потому что на поле-то хлебушек растет, который вы, небось, в три глотки жрете... Я из вас людей сделаю, рвань поганая... Отрок, давно слышавший папаню с заметным уважением, во все глаза пялился на Нику. Не выдержал, протянул: --Бать... -- Не мешай воспитывать,-- сказал усатый.-- Короче говоря, быдло вы этакое, трудиться будете, как следует. Иначе могу нагайкой не ограничиться, вздерну любого из вас на суку -- еще сто лет никто не обеспокоится и претензий не пред®явит, кому вы нужны, вшивые? Он цедил слова лениво, со спокойным сознанием превосходства, как человек, считающий себя стопроцентно правым. Ни капельки злобы -- холодное, властное превосходство... Вадиму вдруг показалось, что он глядится в некое волшебное зеркало, где видит самого себя. Разница только в лексиконе и окружающих декорациях -- усатый Вова, благополучный куркуль, всего лишь излагал чуть коряво и примитивно то, что считали своей жизненной философией сам Вадим и его братья по классу. Правда, выражалось это в более цивилизованных формулировках, но суть от этого ничуть не менялась. Были справные хозяева, благодаря уму и энергии имевшие полное право управлять, и были зачуханные совки, навечно обреченные на подчиненную роль. Дикая несправедливость заключалась в одном-единственном: как смела эта кулацкая морда применять те же самые правила к хозяину жизни, ворочавшему делами, по сравнению с которыми этот хутор был кучей дерьма?! Но ведь не поверит, ничему не поверит! -- Бать...-- протянул отрок. -- Не гони лошадей,-- проворчал усатый Вова.-- Всему свое время, я же тоже не педераст какой, природа требует...-- Он расплылся в хозяйской улыбке, широкой мозолистой ладонью приподнял подбородок Ники, повернул ее голову вправо-влево.-- Не переживай, подруга, я тебя, может, и не стану на сельхозработы посылать. Я, понимаешь, вдовствую, а Мишук, соответственно, сиротствует,-- кивнул он на морда-стенького отрока.-- Чует мое сердце -- если тебя малость подмазать и приодеть, смотреться будешь неплохо. И будешь ты у нас форменная рабыня Изаура, которую на жатву вовсе и не гоняли, другие у нее функции... Мишук, ты не топчись. Все равно завтра приедет доктор, будет смотреть новеньких на предмет какой-нибудь инфекции, заодно и эту белоручку,-- он мимоходом оглядел холеные ладони Ники,-- проверит, нет ли у нее какой-нибудь спирохеты. Если все чисто, найдем применение. Не спеши, Мишук, она у нас долго гостить будет... Неси-ка лучше кандальчики, нужно сразу гостей принарядить. -- Три штуки, бать? Вадим присмотрелся -- "браслеты" кандалов представляли собой снятые с цепочек наручники, добротно приваренные к цепям. То-то у отрока висит на поясе два маленьких ключа... -- Четыре, Мишук, четыре,-- с ласковой отеческой укоризной поправил усатый.-- Вдруг эта бичевка очень быстро бегает... Во всем нужен порядок. Куда б мы ее потом ни приспособили, без цепочки пускать не стоит... -- Ясно, бать! "Это конец,-- панически подумал Вадим.-- В таких кандалах не побегаешь, придется горбатиться неизвестно сколько, если..." Х-хэп! Вадим попросту не успел заметить броска -- не смотрел по сторонам. Усатый вдруг оказался стоящим на коленях -- ружье валялось рядом, а выкрутивший ему руку Эмиль прижимал к горлу широкое лезвие штык-ножа. Потом негромко крикнул: -- Ружье брось, щенок! Отрок обернулся, челюсть отвисла до пупа, лицо приняло совсем детское, страдальческие выражение, тут же сменившееся растерянностью и страхом. Он машинально перехватил ружье, но Эмиль прикрикнул злее: -- Положи ружье, сучонок! А то сделаю из твоего папаши голову профессора Доуэля... -- Ложи, Мишук...-- прохрипел усатый. Парнишка, не отрывая взгляда от плененного батьки, положил ружье дулом вперед. -- Кто еще в доме? -- резко бросил Эмиль, прикрываясь усатым.-- Кроме этого гандона, что с батей приехал? -- Ник-кого...-- пролепетал отрок Мишук. -- Зови его, быстро! -- Дядя Сема! -- отчаянно заорал отрок. Дядя Сема показался на крыльце, что-то преспокойно и смачно дожевывая, мгновенно изменился в лице, дернулся было назад, но Эмиль прикрикнул: -- Двигай сюда, козел! А то он у меня без головы останется! Ключи от "Газели" где? Ага, брось их на сиденье, а сам подними ручки и встань на коленочки, живенько... Так, теперь ложись мордой вниз и руки на голову... Ты, кула-чонок, тебя тоже это касается! В машину! Эй, а ты куда? -- заорал он на их четвертого нежданного собрата по несчастью.-- Пошел вон! После удара ребром ладони усатый закатил глаза и медленно завалился лицом вперед. Подхватив с земли его помповушку, Эмиль подошел к лежащим, сорвал у отрока с пояса ключи и кинул скованным, сбившимся в тесную испуганную кучку: -- Я вам не Стенька Разин, орлы, так что на подвиги не поведу. Сами разбирайтесь... Держа ружье одной рукой наизготовку, при-/ близился к кабине, заглянул внутрь: -- Вадик, включи зажигание... Ага, вот тут-то горючки прилично. Вадим с Никой уже сидели в кабине. По спине ползали нетерпеливые мурашки, побуждавшие бежать сломя голову... В конурах заливались собаки, почуявшие что-то неладное. Попутчик растерянно топтался поодаль, а скованные, сталкиваясь головами, рвали друг у друга ключи. -- Эмиль!!! -- истерически вскрикнула Ника. Эмиль резко развернулся, приседая. Оглушительно грохнули выстрелы, ружье у него в руках плюнуло дымком. Дядя Сема, не вскрикнув, медленно заваливался навзничь, рубашка у него на груди была изодрана картечью, сплошь покрыта липким, красным. Из ладони вывернулся, упал рядом черный "ТТ" -- ага, достал украдкой из широких штанин, когда на него перестали смотреть, решил разыграть из себя Рэмбо, идиот... Эмиль с дико исказившимся лицом выстрелил еще два раза -- скованный ужасом Вадим видел, как одежда рухнувшего Семы словно бы взметывалась крохотными взрывами, как летело вокруг красное, кружили лоскуты... -- Дяденька, не убивай!!! -- дико завопил Мишук, пытаясь отползти на коленях, отталкиваясь от земли ладонями. Какой-то миг Вадиму казалось, что и парнишку сейчас сметет сноп картечи. Нет, Эмиль опустил ружье -- хотя и видно, что отогнал ярость и жажду убийства сильнейшим усилием воли,-- в два прыжка оказался рядом, подхватил "ТТ", ружье Мишука, сбросил в широкий колодец. Мимоходом пнул со всего размаху по голове усатого, как по мячу -- тот даже не шелохнулся,-- обернулся к машине: -- Ворота! Ворота, мать вашу! Вадим выпрыгнул, помчался к воротам, распахнул их в три секунды -- и, лишь вернувшись бегом в кабину, сообразил, что поневоле под-ставился вопреки продуманной диспозиции, что Эмиль мог его срезать десять раз. Видимо, Эмиль и сам в горячке запамятовал, как решил поступить с мешавшим ему боссом, потому и обошлось... Машина вылетела в ворота, свернула направо, ее занесло, но Эмиль выровнял грузовичок быстрым движением руля. И притоптал газ так, словно за ними гнались черти всего света. Ветер свистел и выл, тугой струей врываясь в полуоткрытое окно. Вадим пребывал в каком-то отрешенном оцепенении и даже не сообразил, что можно повернуть ручку. Только немного придя в себя, опамятовавшись и принявшись лечить недавний стресс испытанным мужским способом, то есть хорошей затяжкой, поднял стекло почти доверху. Правда, Ника тут же выхватила у него зажженную сигарету -- толком и не соображая, что делает, взгляд у нее был совершенно сумасшедший, сигарета прыгала в пальцах, послышался ее истерический смех. -- Быстренько, оплеуху! -- распорядился Эмиль. Вадим это выполнил с превеликой охотой -- подействовало. Ника моментально пришла в себя не столько от пары легких пощечин, сколько, такое впечатление, оттого, что по личику ей легонько с®ездил именно он... -- И мне зажги! Вадим передал Эмилю новую сигарету, закурил сам, повертел головой. Погони вроде бы не наблюдалось, как и попутных, а также встречных средств передвижения, каких бы то ни было. -- Вот это вляпались...-- протянула Ника, в глазах у нее все еще стоял страх. -- Неужели почище лагеря? -- мимолетно ухмыльнулся Эмиль. -- Ты знаешь, почище. Лагерь -- это одно, а тут -- совсем даже другое. Бог ты мой, они же с нами обращались как со скотиной, в прямом смысле слова... -- Рабочих рук не хватает... -- Иди ты! Тебя-то в Изауры не собирались зачислять... -- Вообще-то, такое и при советской власти водилось,-- бросил Эмиль.-- В ее последние годочки, по крайней мере, точно бывало. Наловит милиция бичей в том же Мотылино -- и отправляет на лето какому-нибудь председателю колхоза. Честно говоря, я их вполне понимаю -- и милицию, и председателя. У него вся деревня -- пять домишек да три старика... -- Может, ты и этих понимаещь? -- хмыкнул Вадим. Увидев, как Эмиль растерянно поджал губы, замолчал, не удержался и громко с®ехидничал: -- Между прочим, мон шер, ты сам из такой вот деревушки в Шантарск подался в свое время. Может, сейчас как раз о себе и заявила ненароком пресловутая вселенская справедливость? И тут же пожалел о сказанном -- глаза Эмиля сверкнули вовсе уж по-волчьи. Пытаясь сгладить ситуацию, пробормотал: -- Вообще-то, конечно, твари еще те... Мысленно выругал себя: необходима была максимальная осторожность. На Эмиле уже два трупа -- незадачливый старшина и этот куркуль, дядя Сема. Достаточно, чтобы переступить через что-то в себе, надо полагать... Так что не стоит его злить. -- Что теперь будет? -- громко спросила Ника, растерянно глядя перед собой. -- Не знаю,-- честно признался Эмиль. На миг сняв правую руку с баранки, ободряюще похлопал Нику по коленке.-- Ты только не паникуй. У них там сейчас начнется жуткая неразбериха -- если у "скованных одной цепью" найдется злой и решительный вожачок. Видел я мельком парочку физиономий -- скорее смахивают на битых зэков, чем пуганых бичей. А хозяин все еще в отключке, щенок -- в полной прострации... нет, там будут дела! Как по учебнику, бунт крепостных против тирана-помещика...-- Он снова немного нервничал, по многословию чуялось.-- С большой долей вероятности можно предположить, что освобожденные рабы на себя максимум внимания оттянут. Им-то придется разбегаться на своих двоих -- если только нет еще какой-то машины -- в окрестностях легкая паника подымется... -- Смотри! Эмиль резко затормозил. Справа, на обочине, красовалась на двух железных штырях полуоблупившаяся синяя табличка с белыми буквами, перечеркнутыми красной полосой: "Юксаево". Вадим воззрился на нее, как на невиданну

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору