на  землю.
Брызнули осколки, превратившиеся в  лебедя,  тут  же  унесшегося  ввысь  с
печальным хрустальным  криком.  Гай  расцеловался  с  Саввой  Иванычем,  с
Сукиным Котом, Вырвипупом и Охломонычем, обнялся с Мертвым Подпоручиком  и
забрался в машину, где уже сидела Алена. Резко рванул с места. В зеркальце
заднего вида он не смотрел, и, когда перебрасывал скорость,  в  него,  как
нож, вошло ясное сознание, что ни Саввы, ни Мертвого Подпоручика, ни этого
страшного и красивого  города  он  больше  не  увидит  никогда.  До  этого
какая-то частичка мозга упорно сопротивлялась  этой  жестокой  истине,  но
сейчас перестала. Сожжены были все мосты.
   Гай чувствовал себя так, словно от него оторвали  часть  его  самого  и
теперь этот кровоточащий трепещущий кусок валяется  на  пыльной  мостовой.
Проезжая по улицам, он старался запомнить навсегда все,  что  видел,  даже
привычные  мелочи,  на  которые  еще  вчера  не  обратил  бы  внимания,  -
приоткрытое окно, пустую бутылку, пьяного тролля, потому  что  и  окно,  и
бутылка, и тролль были в последний раз. Он не плакал, хотя плакать  ужасно
хотелось.
   Потом и город кончился.



        8. БЕГСТВО ОТ КРИВОГО ЗЕРКАЛА

   В другой город они в®ехали, когда уже спустилась темнота. Обычные дома,
обычные улицы, рекламы, поток автомобилей, даже отели имелись, а в  отелях
-  во  множестве  свободные  номера.   Портье   был   очень   вежливый   и
представительный кенгуру с бриллиантовым перстнем на мизинце. А в номер их
проводил развеселый скелет с черной пиратской повязкой  на  правом  глазу,
предложивший  шепотком  абсолютно   достоверные   карты   кладов   острова
Санта-Эсперанца. И все же это было не то, не то, веяло  другим  духом,  во
всем чувствовалась Ирреальность другого  рода  -  прилизанная  и  лощеная,
чисто выбритая и припудренная европейская, ничуть не  похожая  на  веселый
разгульный бардак того города, который они покинули. Ему стало грустно, но
рядом была Алена, а это снимало боль.
   - Ужинать пойдем? - спросил Гай.
   - Что-то не хочется, - отозвалась  Алена,  разбирая  постель.  -  Давай
лучше энергично спать, Гай.
   И тут мяукнул звонок.
   - И здесь начинается, - повела Алена плечом. - Откроем?
   - Интересно все-таки...
   Она нырнула в постель,  и  Гай  отворил  дверь.  Через  порог  уверенно
перешагнул  мужчина  с  умным  жестким  лицом.  На  лацкане  его   пиджака
поблескивал значок - факел с алым трилистником пламени.
   - Олег Николаевич? - Короткий поклон в сторону Алены. - Рад был  узнать
о вашем  визите.  -  Он  говорил  энергично  и  напористо.  -  Глен  Эрон,
статс-секретарь Клана Факела. Может быть, я  не  вовремя,  но  Клан  будет
очень рад видеть вас почетным гостем.
   - Я что-то не вполне понял... - сказал Гай. - Куда?
   - Вы нисколько не пожалеете, - заверил гость. - Идемте?
   - А мне можно? - спросила Алена.
   - Разумеется, - сказал Эрон. - Кстати, форма одежды не имеет  значения.
Более того - свобода в одежде  только  приветствуется.  Мне  тоже  следует
привести себя в порядок. Вас не шокирует, если я сниму брюки при вас?  Вам
бы тоже следовало соблюсти стиль...
   Он принялся стаскивать брюки, тактично отвернувшись. Алена  вылезла  из
постели, накинула халатик, мимоходом подставив Гаю грудь  для  поцелуя,  а
Гай после короткого раздумья разулся и расстегнул  рубашку  до  пупа,  что
Эрон, обернувшись, одобрил.
   В вестибюле и на улице, когда они шли к машине, их вид  ни  у  кого  не
вызвал ни малейшего удивления, больше того - на них смотрели с восхищенным
уважением, а кое-кто и со страхом, хотя  нашлись  и  такие,  кто  попросту
откровенно  пялился  на  Алену:  ее  домашний  халатик  при  каждом   шаге
распахивался, открывая стройные загорелые ноги,  а  один  раз  мелькнул  и
завиток светлых волос - глаза стоявшего ближе других  толстяка  вылупились
до того, что выпали и со звоном покатились по полу. Гай мимоходом наступил
на них, и они с хрустом разлетелись.
   Они ехали недолго и приехали к какому-то бывшему ангару с  распахнутыми
настежь дверями. Внутри, в темноте, густо стояли  люди,  только  в  центре
виднелось  светлое  пятно.  Эрон  провел  их  туда,   поминутно   рассыпая
извинения. Оказалось, что светлое пятно - это луч подвешенного к стропилам
прожектора,  а  в  круге  света  стоял  "Краун  Империал",  самый  дорогой
автомобиль на Земле, окруженный новехонькой современной мебелью.
   Люди стояли молча, ожидая чего-то. Гай повернулся  к  Эрону  и  раскрыл
было рот, но кто-то прошептал: "Тс-с!"
   Прожектор погас, теперь не было видно ни зги.
   - Клан Факела приветствует ветеранов и рад новичкам, - раздался  голос.
- Велишь начинать, председатель?
   - Начинай, - ответил ему кто-то невидимый.
   - На планете освободили рабов, - прогремел  первый  голос.  -  В  одном
месте - тысячу лет назад, в другом - сто, в третьем -  совсем  недавно.  К
сожалению, не всем рабам  это  принесло  пользу.  Сравняться  с  недавними
сеньорами показалось им простым делом - достаточно наволочь  в  свою  нору
полированного дерева, золота и ковров... И  они  волокут,  захлебываясь  и
урча, ломают друг другу кости и  грызут  глотки  в  очередях,  залезают  в
долги, лгут, унижаются и льстят с одной-единственной целью - стать не хуже
других, наивным  рабьим  умишком  полагая,  что  это  возвысит  их  убогую
душонку. Волокут, волокут, волокут... Служить новому властелину  оказалось
даже удобнее - у него нет рта, чтобы хохотать  над  своими  рабами...  Нас
окружают полчища добровольных рабов, которым, увы, уже не дождаться отмены
рабства, потому  что  они  установили  его  сами,  сохраняют,  стерегут  и
берегут. Мы, аристократы духа, должны стать  противодействующей  силой,  и
наша мощь не в древних гербах, которых у нас  нет,  наша  мощь  в  величии
разума. Для нас они - грязь под  ногами,  и  мы  не  обращали  бы  на  них
внимания, но они пытаются вербовать себе новых сторонников,  в  непомерном
самомнении своем считая себя  праведными  обладателями  истины,  этого  мы
потерпеть не в состоянии. Да свершится суд! Тот, кто хотел золота, получит
его в избытке, а тот, кто мечтал о самой  дорогой  в  мире  машине,  будет
обладать ею всю оставшуюся жизнь!
   Вновь вспыхнул светлый круг. В машине сидел человек, прикованный к рулю
золотой цепью, и на таких же цепях сидели у  сервантов  и  шкафов,  как  у
конур, люди в широких золотых ошейниках. Пятеро были привязаны  к  широкой
скамье, рядом кипел на огне котел, и Гай по неведомому наитию узнал тяжело
клокотавшую в нем ослепительно блестевшую массу - расплавленное золото.
   - Они жаждали золота, - прогремел голос. - Угостите же их  золотом,  мы
щедры!
   Человек в красном балахоне с нахлобученным капюшоном  зачерпнул  ковшом
на  длинной  ручке  расплавленного  золота  и  подошел   к   крайнему   из
привязанных. Гай обнял и прижал к себе Алену, чувствуя  ладонью,  как  под
теплой упругой грудью, под тонким шелком колотится ее сердце. Крик  ударил
по ушам и  тут  же  затих,  потом  дико  заорал  и  стих  второй.  Третий.
Четвертый. Пятый. Вопили прикованные к сервантам, тот, что сидел в машине,
пытался разбить головой стекло и не мог.
   Палач отскочил,  сверху  пролилась  радужная  струя  с  острым  запахом
бензина, и светлый круг превратился в гудящее пламя, в  котором  метались,
падали,  дергались  черные  фигурки.  Первые  ряды  зрителей   попятились,
прикрывая лица ладонями, душный запах горелого мяса расползался по залу.
   Гай плохо помнил, как они оказались на улице,  и  в  первый  момент  не
узнал Эрона, когда тот подошел.
   - Впервые это  ошеломляет,  -  сказал  тот.  -  Я  понимаю.  Но  потом,
успокоившись,  устав  от  снующих  вокруг  рабов,   вы   вернетесь   сюда.
Обязательно вернетесь. Хотя бы мысленно. Вручить вам значок Клана  Факела,
или вы не захотите его принять?
   - Захочу, - медленно сказал Гай.
   Когда они с Аленой шли к себе в номер, он уже не удивлялся, увидев, как
иные из встречных бледнеют и прижимаются к стене.
   - Чтобы я тебя еще раз выпустил на люди в этом пеньюарчике... -  сказал
Гай.



        9. ЛОРДУ - В МОРДУ

   Завтракать они пошли в ресторан отеля. Значок Клана Факела  он  оставил
на лацкане и искренне забавлялся, наблюдая, как  пустеют  столики  вокруг.
Впрочем, уходили на все, некоторые оставались.  Алена  в  легком  платьице
выглядела свежей и нецелованной, и Гай  вдруг  поймал  себя  на  том,  что
хочется тумана, осеннего дождя и горького запаха горящих листьев.
   - Вы позволите? - спросил элегантный рыжий джентльмен. -  Я  вас  видел
вчера на Клане.
   - Вы тоже член? - небрежно спросил Гай.
   - Некоторым образом, - дипломатично ответил джентльмен. - Собственно, я
представляю левое крыло.
   - У вас там есть и крылья?
   - Как везде. Может  быть,  вы,  логически  продолжая  избранную  линию,
хотите стать членом и Клана Девятиугольника?
   Гай перетянулся с Аленой - она кивнула с любопытством.
   - В таком случае прошу. Заканчивайте десерт и пойдемте.
   "Опаздывать нам некуда, - подумал Гай,  -  а  узнать  что-то  новое  не
помешает..."
   На этот раз ездить никуда не пришлось.  Клан  Девятиугольника  проводил
заседания в соседнем доме. Дверь была открыта настежь, вошедших  никто  не
встречал и не знакомил, да и внимания на них не обратили. Играла негромкая
синкопирующая музыка, люди  бродили  по  квартире,  танцевали,  сидели  на
корточках у стен. Как ни приглядывался Гай,  не  смог  увидеть  никого  из
нежити - только люди.
   - Садитесь, - сказал рыжий, опускаясь на пол у стены и жестом приглашая
Гая. - Вашу девушку проводят. Сади!
   Маленькая брюнетка в чем-то прозрачном подошла к Алене и,  обхватив  ее
за талию, увела в глубь дома. Гай вопросительно глянул  на  спутника.  Тот
снял пиджак и, протянув Гаю пачку незнакомых сигарет, пояснил:
   - Не удивляйтесь. Курите. Расслабьтесь.
   Гай  закурил.  В  первый  момент  ему  показалось,  что  голова   стала
стеклянной и в ней  медленно  плавают  клубы  зеленого  дыма.  Вскоре  это
ощущение исчезло, и по телу разлилась истома.
   Вернулась Сади, легла на пол у их ног, положила руку незнакомца себе на
грудь, а руку Гая на бедро.
   - А что дальше? - спросил Гай, с трудом ворочая языком.
   -  Клан  Факела  уверенно  проводит  свою  линию,  но  ему  не  хватает
последовательности,  -  сказал  незнакомец.  -  Сузив  направление  удара,
направив его на мертвые вещи, они забывают о живой  материи.  Давно  пора,
переступив  через  глупые  условности  и   отринув   устаревшие   "роковые
треугольники",  резко  увеличить  число  углов,   чему   и   служит   Клан
Девятиугольника. Сейчас мы с  вами  займемся  этой  милой  девушкой,  пока
где-то там  занимаются  вашей,  и  все  перероднятся  со  всеми  и  станут
близки...
   Гай отпихнул  рыжего  и  вскочил,  отгоняя  застилавший  голову  туман.
Обретенным  здесь  десятым  чувством  он  прощупывал  комнаты   и   вскоре
натолкнулся на искомое - каморку, где  на  широком  диване  лежала  Алена,
которую раздевали двое голых бородачей. Широко раскрытые глаза Алены  были
бессмысленными, как у новорожденной.
   Гай возник на пороге. Он был великолепен. Бородачи журавлями летали  из
угла в угол, разве что не курлыкали,  и,  если  бы  у  них  нашлось  время
поразмыслить, они обязательно подумали бы, что так их еще никогда не  били
и вряд ли будут впредь. Гай торопливо одел  Алену,  отвесил  бородачам  по
прощальному полновесному пинку и вывел Алену в коридор. Там ему  пришло  в
голову, что бородачи, собственно говоря, абсолютно ни в чем  не  виноваты,
но возвращаться для извинений он все равно не стал.
   В номере он отпоил Алену кофе, и она быстро пришла в себя. Естественно,
она ничегошеньки не помнила.
   - Сигарету тебе давали? - спросил Гай.
   - Давали коктейль. Все поплыло...
   - Умнейшим человеком был Уилки Коллинз, - сказал Гай. - "Тело находится
во власти самого всесильного из властителей - химии. Дайте мне химию -  и,
когда Шекспир задумает  Гамлета  и  сядет  за  стол,  чтобы  воспроизвести
задуманное, посредством воздействия на его тело несколькими подмешанными в
пищу крупинками я доведу его разум  до  такого  состояния,  что  его  перо
начнет плести  самый  несообразный  вздор,  который  когда-либо  осквернял
бумагу". Это из "Женщины в белом", а "Женщина в белом" издана в  восемьсот
шестидесятом, за десятки лет до того, как  военные  обратили  внимание  на
химию...
   - Гай, ты правда на меня не сердишься?
   - Брось, глупенькая, - сказал Гай. - Самое интересное, что  эту  теорию
"роковых двенадцатиугольников" мне еще  дома  развивали.  Ахиллесова  пята
этих постулатов в том, что все эти теоретики дружно встают на дыбы,  когда
по их же логике им следует включить свою девушку в свободное  коловращение
плоти...  Ужасно  негодуют,  знаешь  ли,  страсть  как  терпеть  не  может
российский  интеллигент  проверять  свои  теории  на  себе  самом,  однако
горлопанить ему это не мешает... Ладно, принесу-ка я тебе кофе, и тронемся
в   дорогу.   А   то,   не   ровен   час,   вынырнут   еще    какие-нибудь
идеологи-учредители...
   Он спустился в бар. В огромном камине с  бронзовыми  украшениями  пылал
огонь, и в огне резвились саламандры,  хватая  друг  друга  за  хвосты.  У
камина в глубоком кресле уютно устроился рыжий член Клана Девятиугольника.
   - Кофе, - сказал Гай, подтолкнув к бармену  позаимствованную  на  кухне
большую эмалированную кружку  (при  виде  значка-факела  повар  готов  был
отдать не то что кружку - всю кухню). -  И  покрепче.  -  Потом  со  спины
подошел к рыжему: - Ба, кого я  вижу!  Что  это  вы  так  быстро  покинули
заседание столь славной организации?
   - Скучно, - лениво сказал рыжий. - Садитесь, выпейте. Куда торопиться?
   Гай сел в соседнее кресло. Бармен рысцой подбежал с бокалом - значок  с
алым трилистником пламени оказывал и на него соответствующее воздействие.
   - Кажется, Гай?
   - Да.
   - Лорд Уэнтворт.
   -  Интересно,  -  сказал  Гай.  -  Живых  лордов  мне  еще  видеть   не
приходилось. Впрочем, и дохлых тоже.  Стоп,  стоп...  Лорд  Уэнтворт.  Это
совсем интересно, ваше сковородь, и совершенно меняет дело...
   - В каком смысле?
   - Я всю жизнь мечтал о машине времени, - медленно сказал Гай. -  Помимо
всего прочего, она понадобилась бы мне, чтобы прогуляться  в  одна  тысяча
восемьсот первый год с автоматом в руках. -  Он  допил,  швырнул  бокал  в
неосторожно высунувшуюся саламандру и закончил почти весело: - И одним  из
тех, кого я должен был там уложить, был бы ваш прапрадед.
   - Неужели?
   - Вот именно, - сказал Гай.
   - Надеюсь, не за то, что мой прапрадед  соблазнил  вашу  прабабушку?  -
улыбнулся лорд. Он еще надеялся обратить все в шутку.
   - Вы хорошо знаете историю?
   - Боюсь, что нет.
   - Боже, чему вас только учат в ваших Итонах... - покачал головой Гай. -
Бармен, еще виски, только не в этот наперсточек!  Так  вот,  история...  Я
никоим образом не одобряю привычки Павла Первого ссылать  в  Сибирь  целые
полки, высочайше регламентировать количество обеденных блюд в  зависимости
от сословия, и тому подобное. Черт с ним, с этим, - в конце  концов,  Петр
Первый сажал бояр голой  жопой  на  яйца,  и  ничего  -  ходит  в  великих
преобразователях... Гораздо больше меня привлекает внешняя политика  Павла
Первого. Тот период, когда, отвергнув традиционную ориентацию  на  Англию,
Павел сблизился с Наполеоном Бонапартом, и сорок тысяч  казаков  двинулись
на Хиву, чтобы вступить в Индию.
   - Воздушные замки...
   - Да... - сказал Гай. - Воздушные замки, потому что в  Санкт-Петербурге
был английский посол лорд Уэнтворт, в любовницах у которого  ходила  Ольга
Жеребцова, в девичестве Зубова, из старинной фамилии, тесно  повязанной  с
недовольной императором  знатью...  Сколько  ваших  пресловутых  соверенов
получила эта компания от посла - не так уж важно.  Главное  -  в  ночь  на
одиннадцатое марта восемьсот первого  года  вся  эта  гвардейская  сволочь
ворвалась в Михайловский замок... Император волею  божьего  скончался.  Вы
понимаете, что мы потеряли?
   - Да...
   - Ни черта вы не понимаете, - сказал Гай. - В состоянии оценить  потерю
только мы, славяне... при ужасно "дружелюбном" отношении индийцев к  вашим
предкам вторжение нашей кавалерии было бы детонатором, способным  взорвать
всю Индию. Заключив военный союз с Францией,  мы  делили  бы  Европу,  как
свежевыпеченный торт... Кто знает, возможно, что впоследствии мы  не  ушли
бы при таком раскладе из Аляски и Калифорнии. И не было бы никакой Великой
Британии и сильных Соединенных Штатов от океана до океана...
   - А может, так и нужно было? - невозмутимо спросил лорд. - Мой дорогой,
вами ведь всегда руководили люди  со  стороны  -  татары,  немцы,  мордва,
евреи...  И  сейчас  немногим  лучше.  Что,  если  вы  сами  не   способны
руководить?..
   - Это мы-то? - хрипло спросил Гай. - Это мы-то, великий народ, сто  раз
спасавший мир, в том числе и ваш паршивый остров... - Он  сунул  руку  под
пиджак, вытащил "вальтер" и  большим  пальцем  сдвинул  предохранитель.  -
Историю, к сожалению, нельзя исправить, -  говорил  Гай,  сторожа  стволом
помертвевшее  лицо  лорда.  -  Но  это  только  в  том  случае,  если  она
развивается от прошлого  к  будущему.  В  случае  же,  если  действительно
существует антивремя - время, текущее вспять от  будущего  к  прошлому,  -
смерть потомка автоматически уничтожает его предков. Вы  следите  за  моей
мыслью, милорд? Прекрасная гипотеза, вполне в духе Ирреального  Мира.  Где
вы предпочитаете, милорд, - у камина? Мне почему-то кажется,  как  верному
читателю тетки Агаты, что смерть у камина - искренне английский колорит...
Как вы думаете?
   Вряд ли милорд способен был думать. Он встал и  медленно,  пятясь,  как
хорошо вышколенный слуга, отступал к двери.  В  баре  сидели  еще  человек
двадцать, но никто не обращал внимания, не смотрел в их сторону.
   - Ну что же вы? - спросил Гай, надвигаясь на него и поднимая  пистолет.
- Я всегда считал, что истинный джентльмен должен умирать с  достоинством.
Ради бога, не  разрушайте  созданный  моим  воображением  образ  истинного
джентльмена, я вас умоляю... Что же  вы  дрожите?  Может  быть,  к  вашему
появлению на свет приложил руку или кое-что другое какой-нибудь  конюх,  и
этим все об®ясняется, эта ваша трусость?
   Он выстрелил. Пуля попала в плечо. Гай снова нажал  на  курок,  и  еще,
лорд медленно оседал, потом рухнул на колени, зажимая ладонью плечо. Кровь
текла по его белоснежному пиджаку, образуя  похожие  на  страусиные  перья
разводы.
   - Ну что же вы так, милорд? - спросил Гай,  остановившись  над  ним.  -
Неужели больно? Ай-ай... Между прочим, императора  душили  шарфом  и  били
табакеркой в висок. А сипаев привязывали к дулам пушек. Так что я  выгляжу
добрым самаритянином...
   Он выстрелил еще два раза. Кровь  растекалась  по  полу,  огибая  ножки
столиков. Соседи с любопытством наблюдали, вытягивая шеи на  добрый  метр,
кое-кто пересел поближе, чья-то голова на длинной шее,  ставшей  не  толще
гусиной, повисла над плечом Гая, и он  раздраженно  толкнул  ее  локтем  в
подбородок.
   Стрекотали несколько кинокамер.
   - Молодой человек! - крикнула седая дама. - Не могли бы вы  делать  это
медленнее? Я вам заплачу!
   Казнь превращалась в забаву для скучающих бездельников. Сообразив  это,
Гай поднял пистолет и выпустил три последние  пули.  Вокруг  разочарованно
заворчали, но Гай, не обращая на них внимания, вернулся к  стойке,  забрал
кружку с кофе и, не оглядываясь, пошел к выходу.



        10. ИЗ ОКНА ВАГОНА

   Минут через двадцать они сели в машину. Ночью какой-то воришка пробовал
ее угнать, но заговоренный "роллс-ройс" откусил ворюге руку -  Сукин  Кот,
несмотря на все пьянки, драки и бордели, дело свое знал, и уж если он  что
заговаривал,  беспокоиться  было  не  о  чем.  Правда,  был  у  него  один
недостаток - жуткий похабник, он вместе с заговором в дв