на шее. Абсолютно  трезвый  завхоз
Балабашкин руководил тащившими какой-то  мудреный  агрегат  грузчиками.  И
Балабашкин, и грузчики были в смокингах, друг к другу  они  обращались  на
"вы", употребляя слова "позвольте",  "заносите  влево,  сударь",  "вы  мне
сейчас наступите на ногу, милейший Иван Петрович". Перед зданием  дирекции
стояли  длинные  черные  лимузины  с  зеркальными  стеклами,   охраняемые,
старшиной-безопасником. Количество лимузинов не сулило ничего хорошего.
   Панарин прошел по длинному тихому коридору и остановился перед  дубовой
двустворчатой дверью. Возле нее маялся на банкетке очкарик в белом  халате
с нашивками  лейтенанта  барометрической  химии,  и  сидели  двое  бледных
научников - судя по серебряным Платонам  в  петлицах  халатов,  начальники
секторов, новые какие-то. Дверь приоткрылась, в щелочку  высунулся  ученый
секретарь Нахманович и позвал шепотом:
   - Панарин!
   Панарин вошел. За длинным столом сидели человек десять в строгих черных
тройках. Сбоку  примостился  Тарантул,  шеф,  Господь  Бог,  самодержец  и
директор Поселка  -  старый  армянин  Гамлет  Адамян,  светило  прикладной
аэрологии, громадный, пузатый и всегда грустный. В его кличке  не  крылось
ничего обидного прозвища здесь давали по  своим  законам,  и,  не  придись
Адамян ко двору, будь он нелюбим, его окрестили бы Грандом или Лордом.
   -  Полковник  аэрологии  Панарин,  заместитель  директора   по   летным
вопросам, - доложил Нахманович и на цыпочках смылся в угол.
   - Ага, - сказал краснолицый седой  мужик  с  золотой  звездочкой  Героя
Науки на лацкане, грохнул кулачищем по столу и заорал: - Вы  это  что  тут
творите?  Молчать!  Зажрались?  Погоны  надоели?  Наука  надоела?  Вам  бы
показать, на чем мы трюхали над Вундерландом и возвращались - вы б в штаны
наделали, щенки! А вы? Вам дают суперсовременную технику и  аппаратуру,  а
вы ее гробите, салаги! И людей гробите! Молчать,  ефрейтор!  В  дерьмовозы
загоню! Распустились! Водку жрете? Шлюх развели? Молчать, говорю!  Да  как
вы смеете, паршивцы, гробиться на такой технике? Нам бы ее в свое время  -
мы бы черта с рогами добыли! А вы? Молчать! Лиха не хлебали!
   - Так точно! - рявкнул Панарин.
   - Унять своих паразитов! Привести в Божеский вид!
   - Так точно! - рявкнул Панарин, поедая его глазами.  -  Будет  унято  и
изжито!
   - Тихон, ты не помнишь, кого и за что в тридцать пятом на  год  турнули
из Поселка? - спросил другой седовласый, сухопарый и вальяжный, с  золотой
звездочкой же. Громадный краснолицый Тихон фыркнул и отвернулся.
   - Молодой человек, - сказал сухопарый Панарину.  -  У  каждого  из  нас
найдется в прошлом  немало  э-э...  эскапад  разного  рода.  Скрывать  это
бесполезно, потому что вы все  равно  докопаетесь  -  знаю  я,  что  такое
фольклор Поселка... Не о том разговор. Бог с ней, с водкой, Бог с ними, со
шлюхами - не мы это выдумывали, не нами заведено, не нам и запрещать... Вы
только постарайтесь  работать  без  смертей.  Это  не  так  легко,  но  вы
постарайтесь.
   - Так точно! - рявкнул Панарин. - Есть постараться!
   - И больше думайте о моральном облике, - встрял третий, седой,  но  без
звездочки. - До нас доходят слухи, анонимки и  докладные...  Чего  вам  не
хватает? Кафе-мороженое вам построили,  аттракционы  купили  за  валюту  в
Токио,  кино  показывают,  произведениями  Президента  Всей  Науки   полна
библиотека. Природа вокруг такая... А вы?
   - Так точно! - рявкнул Панарин. - Будет изжито!
   - Мы все понимаем, полковник, - повернулся к Панарину тот, сухопарый. -
И помним все - что до сих пор не нашли тех  троих  в  гондоле  "Италии"  и
самолет Леваневского, что Марс пока не досягаем. Какой-то  процент  потерь
неизбежен - Рихман, Роберт Скотт, Богданов... Но  все  равно  постарайтесь
работать без смертей.
   - Так точно! - рявкнул Панарин. - Есть постараться без смертей!
   - Можете идти.
   - Служу Науке! -  рявкнул  Панарин,  повернулся  через  левое  плечо  и
промаршировал к выходу.
   Потом  вызывали  барометрического   лейтенанта,   потом   обоих   сразу
научников, потом всех вытурили, и комиссия стала заседать. Научник  сбегал
за сверхчутким микрофоном, и все четверо сгрудились у двери, но доносились
лишь отдельные реплики.
   - ...Так вы за то,  чтобы  заранее  выводить  процент  потерь?  Что  за
похабная мысль, милостивый государь! Дерьмовая концепция!
   - ...за идеализм давно уже не сажают, к вашему  сведению.  И  идеализма
самого нету. Может, сохранился кое-где на Западе, там разлагаются...
   - Тихон, ну, а кто у меня в тридцать шестом увел ту  практикантку  чуть
не с подушки? И в рейд не вышел?
   - Так время другое было. Суровое время. Сложное.
   - Ишь ты, оглоед...
   - ...и не трогайте моих пилотов!
   - ...риск...
   - ...цели...
   - ...средства...
   - Истребители! Сам Президент...
   - Ага, и авианосцы...
   - Коллеги, мы поучаем  молодых,  потому  что  завидуем  -  сами-то  уже
истаскались, и печень болит,  и  агрегат  полшестого  показывает.  Тебе  б
сбросить лет тридцать, ты бы сам прижимал этих кисочек  в  мини,  генерал,
ваше степенство. Нет, Тиша?
   - ...познание  всегда  требовало  жертв,  и  брало  их,  между  прочим,
независимо от наших благих желаний и наших возможностей...
   - ...но как сворачивали у ангаров, та рыженькая -  ох  и  ах,  где  мои
сорок лет...
   - ...хоть не возите им вермут, на базе - море болгарского сухача...
   - ...слишком легко об®явить Шалыгана вышедшим в тираж  шизофреником.  А
помнишь, в тридцать девятом, рейд "Омега"? Ты же  исключительно  благодаря
ему звезду таска ешь, диабетик красномордый...
   - ...где я вам найду сюда путных баб? Все равно со временем научатся...
   - ...и не стоит с  таким  оптимизмом,  прямо-таки  щенячьим  восторгом,
простите, твердить о работах Мейсена и Кардовского. Последний рейд доказал
лишь несколько частностей. Теорема в целом остается...
   - ...не трогайте моих пилотов, святые не идут в кочегары!
   - ...насчет восемнадцатой трассы - нужно срочно что-то делать...
   - ...и если ты еще одну анонимку шкрябнешь - выкину  из  Поселка  и  из
науки!
   - ...к вопросу о диссертации Попова - она написана  человеком,  понятия
не имеющим о базисной топологии.
   Панарин любил и уважал их. Они были легенда, история науки во  плоти  и
крови, свершениях и грешках. Все они понимали, все  неписаные  законы  они
знали  получше  писаных.  А  потому  не  было  нужды  в  лишней  болтовне.
Вундерланд существует, и точка...
   Панарин без особой охоты пообедал в кафетерии на втором этаже, стараясь
не вспоминать о Клементине. Он  наблюдал  в  окно,  как  рассаживаются  по
лимузинам старики из легенды, мамонты славных  и  жестоких  лет.  Вереница
длинных черных машин проплыла по Площади имени Покорения Антимира, исчезла
за углом. Панарин посидел еще немного  и  спустился  вниз.  Жизнь  Поселка
понемногу входила в нормальный ритм. Динамики ревели:

   Стоял весенний месяц март,
   летели с юга птицы.
   А в это время Бонапарт
   переходил границу!

   Завхоз Балабашкин, облапив фонарный  столб,  декламировал  ему  Хафиза.
Двое  его  молодцов  сноровисто  переворачивали  вывеску  более  привычной
стороной, где было написано "Бар у Трех Углов". Третий вытирал  о  смокинг
замасленные ладони и орал, попинывая тот самый сложный агрегат:
   - Ванька! Так куды эту гниду? В четвертый?
   Панарин пересек площадь и  остановился  перед  доской  об®явлений,  где
красовались три свежеотпечатанных приказа.
   В первом заместителю по летным вопросам полковнику Панарину  за  гибель
одного из пилотов об®являлся строгий выговор  с  занесением,  и  ровно  на
месяц запрещалось ношение Большого Креста Познания.
   Во  втором  приказе   сообщалось,   что   результаты   рейда   "Гамма",
проведенного три недели назад  при  личном  участии  и  под  командованием
полковника аэрологии Панарина, превзошли всякие  ожидания  и  дали  весьма
ценные для нуклеарной биологии и  краниологической  гидрологии  данные.  В
связи с чем  полковник  Панарин,  капитаны  С.Босый  и  К.Крымов,  старшие
лейтенанты Л.Шамбор, К.Бонер (посмертно) и  Р.Славичек  указом  Президента
Всей Науки награждены орденами Бертольда Шварца первой степени.
   Третьим  приказом  всему  летному,  научно-техническому  и  инженерному
составу Поселка в целях морального оздоровления  предписывалось  трижды  в
неделю посещать кинотеатр,  четырежды  в  неделю  -  новооткрытый  магазин
"Молоко", а также  прочитать  брошюры  профессора  В.Б.Пастраго  "О  вреде
пьянства" и "О вреде  безалаберных  половых  отношений".  Каковые  брошюры
каждый обязан получить у Балабашкина под расписку. Кроме того, сообщалось,
что  вечером  в  Поселок  прибудет  для  прочтения  лекции  сам  профессор
В.Б.Пастраго.  И  в  заключение  строго  запрещалось  после   употребления
алкогольных напитков обижать поселковых животных, красть из лабораторий  и
террариумов подопытных животных, летать на самолетах за пивом на "материк"
и пугать  пистолетом  предместкома  Тютюнина.  Нарушителям  вышеизложенных
запретов  грозил  широкий  ассортимент  кар  -  лишение  месячной  премии,
временное лишение орденов, неделя  с  метелкой  и  назначение  на  полгода
грузчиком в магазин "Молоко".
   Повсюду толпились кучки  аборигенов,  обсуждавших  за  бутылкой  третий
приказ. Балабашкин уже выписывал по площади  синусоиды  и  щедро  раздавал
брошюры профессора В.Б.Пастраго, которые возил за ним на тележке грузчик в
драном и мятом смокинге. Прошел слух, что в новооткрытом магазине "Молоко"
стоят за прилавком пятеро молоденьких продавщиц, только  что  прибывших  с
"материка", и все ринулись покупать простоквашу.
   - Ну и как настроение?
   Панарин обернулся  -  рядом  возвышался  Адамян  Гамлет  Багратионович,
больше, чем когда-либо напоминавший сейчас унылого слона.
   - Настроение - как всегда.
   - Мальчик, и тем не менее у меня  впечатление,  будто  ты  в  последнее
время сдал...
   - Это трудно об®яснить, - сказал Панарин. - И началось  это  не  вчера.
Правда, вчера я говорил с Шалыганом...
   - Понятно. И ты думаешь, что ты первый, кого он смутил рассуждениями  о
лодках и верблюдах? А ты способен бросить штурвал и пересесть на верблюда?
Ну-ка, представь, ярко, об®емно, в цвете!
   Панарин отрицательно мотнул головой.
   -  То-то,  -  сказал  Адамян,  генерал-полковник   аэрологии,   славный
альбатрос в прошлом. - Где-то сейчас сидят за партами те, кто, быть может,
проплывет по Реке. Только к нам это не  имеет  никакого  отношения.  Узкая
специализация - девиз наших гербов,  бремя  наших  горбов...  Мы  навсегда
прикованы к штурвалу, для нас всегда будут только самолеты.
   Они помолчали. Динамики Главной Диспетчерской выплескивали рев  пьяного
дуэта:

   Тихо лаяли собаки
   в затухающую даль.
   Я явился к вам во фраке,
   элегантный, как рояль...

   - Менестрели... - поморщился Тарантул. - Тим,  все  полеты  на  сегодня
отменены. Пойдешь только ты. Звеном. По  маршруту  бонеровской  "семерки".
Нужно посмотреть, что там...
   - Людей подбираю сам?
   - А когда это я вмешивался в твои дела?
   Адамян ткнул его кулаком в плечо, неуклюже повернулся и пошел к  зданию
дирекции, оплывший старый  фанатик  аэрологии,  сумевший  одиннадцать  лет
назад дотянуть до полосы то, что осталось от самолета да еще  ухитрившийся
эти лохмотья посадить. С тех пор - в воздух даже пассажиром нельзя...
   К Панарину валила толпа пилотов. Они  мимоходом  распихивали  по  урнам
бутылки  со  сметаной,  галдели  и  чертили  ладонями  в   воздухе   нечто
напоминающее то ли фигуры высшего пилотажа, то ли женские формы.
   - Адмирал! - заорал Леня, истово салютуя Панарину молочной бутылкой.  -
Честь   имею   доложить:   новоприбывшее    женское    пополнение    путем
визуально-дистанционного  осмотра  и   психологического   экспресс-анализа
признано ласковым и сговорчивым. Несомненно слабы на передок-с!
   - Вольно, - сказал Панарин. - Господа Альбатросы, диспозиция следующая:
идем в Вундерланд по тропе "семерки". Веду я. Со  мной  Сенечка  на  своем
драндулете и Леня со Стрижом на "Сапсане". Шагом марш!
   Кто-то громко присвистнул, но ему тут же нахлобучили фуражку на нос.



        4

                                         - Может быть, когда-нибудь пойму,
                                      что  заставляет  вас  идти  на  риск
                                      сломать свои элегантные шеи.
                                         - Когда поймете, скажете нам. Для
                                      нас самих это тайна.
                                                                 Д.Френсис

   Видимость оказалась идеальная,  какую  и  сулили  метеосводки.  Панарин
тысячу раз проникал сюда, но всегда это было как первая  сигарета,  первая
женщина, первый синяк под глазом, первый орден. Потому  что  Вундерланд  -
это Вундерланд, аминь, господа альбатросы...
   А меж тем внизу не наблюдалось ровным счетом  ничего  чудесного.  Внизу
была Река, широкая и  спокойная,  были  желтые  песчаные  отмели,  кое-где
пересеченные полосами гальки. И пышный березовый лесок. И буро-зеленые, не
знавшие плуга поля.
   - Между прочим, - сказал Сенечка Босый. - Я тут пролетал  позавчера,  и
не было здесь никакой рощи. Солончак красовался самого паскудного облика.
   - Ты когда перестанешь удивляться?
   - Да сам знаю, и все равно...
   - Разговорчики, - сказал Панарин.
   - "Омутки" пошли, альмиранте.
   - Ага. Фиксирую.
   - Вниз, на третий коридор.
   - Есть третий коридор.
   Стайка небольших овальных водоворотиков плыла против течения  навстречу
самолетам. Их видели тысячу раз и давно знали, что никаких  живых  существ
там нет. Просто водоворотики, плывущие против течения...
   - "Сапсан", с®емка.
   - Есть.
   - Болометр в дело.
   - Есть. Расхождений с прежними данными не вижу.
   - А вот кавитация какая-то странная. Я таких пузыриков  никогда  прежде
не видел.
   - Я тоже. Новенькое что-то. Альмиранте, ваши указания?
   -  Сенечка,  пошел,  -  сказал  Панарин.  -  Анализ   всеми   бортовыми
средствами, на вертикалках зонды вниз.
   - Есть.
   Сенечкин "Мерлин", заваливаясь на крыло, скользнул влево и вниз,  замер
винт - Сенечка врубил сопла вертикальной тяги, завис над "омутком", и вниз
брызнули тонкие струйки дыма - пошли зонды.
   - Пишет, сучья лапа. Интересные кривульки.
   - Точнее.
   - Эффект Мейсена.  Похоже,  Кардовский  со  своим  ирландцем  были-таки
правы...
   - Довольно, - сказал Панарин. - Изменение цвета воды мне не нравится...
Сеня, вверх!
   Вода взвихрилась, и пяток смерчиков рванулись к самолету,  но  "Мерлин"
метнулся вверх быстрее, и синие прозрачные  щупальца  опали,  вновь  стали
спокойной водой.
   - Назад, - сказал Панарин. - В прежнем ордере. Не  расслабляться,  быть
предельно внимательными.
   - Ну кого ты учишь, бугор? Не девочки ведь.
   "Знаю", - подумал Панарин, и тем не менее назойливо всплывают в  памяти
имена  тех,  кто  позволил  себе  расслабиться,  когда  заворожила   магия
прекрасных слов "обратный путь". Все они - под пропеллерами, и большинство
из них лежат там в виде символических урн, не содержащих и одной подлинной
молекулы усопшего...
   - Внимание, альмиранте, - сказал  летевший  слева  Сенечка.  -  Заметил
слева от меня что-то новое. Когда мы шли вглубь, этого не было.
   Панарин    тоже    увидел    нечто     поблескивающее,     серебристое,
льдисто-мерцающее, протяженное;  угадал  вопрос  Сенечки,  прозвучавший  в
наушниках двумя секундами позже:
   - Посмотрим?
   А если и бонеровская "семерка" вот так - летели назад,  заметили  нечто
новое, расслабились чуточку, свернули... Нет? Здесь, в  этом  месте,  если
верить приборам  "семерки",  они  не  сворачивали,  но  разве  можно  быть
уверенным в чем-то, находясь над Вундерландом?
   - Хорошо. Пошли. Волчьей цепочкой - след в след.
   Больше  всего  это  напоминало  холодные  и  прекрасные  сады   Снежной
Королевы, хотя никто из них там не был  и  сравнивать  не  мог.  Просто  -
именно так сады те, существуй они, обязаны были выглядеть. Гигантское поле
сверкающих серебристых кристаллов, друз, сталактитов, дикое  и  прекрасное
разнообразие форм, радужная игра света на плоскостях и гранях, хаотический
и чудесный лес, выращенный для забавы скучающим волшебником в одночасье...
   - Я хочу туда, - странным, не своим голосом пробормотал  Сенечка.  -  Я
туда пойду, там красиво, хорошо и спокойно...
   - Вверх! - заорал Панарин.  -  Все  вверх,  прочь,  прочь  на  пределе!
Уходим!
   Он тоже ощутил смутное желание отжать штурвал и лететь  туда,  вниз,  к
радужным сполохам и серебристому сверканию, где  тишина  и  покой,  мир  и
порядок, где  смерти  нет,  все  довольны  и  веселы...  но  самолеты  уже
уносились прочь,  к  появившимся  на  горизонте  синим  вершинам,  границе
Вундерланда.
   - А собственно, почему мы решили, что оно враждебное? - спросил Леня. -
Только потому, что оно звало нас?
   - Поди ты, потом... - проворчал Панарин.
   Желто-зеленое поле внизу взвихрилось вдруг, выстрелило вверх  навстречу
самолетам мириады ослепительно-зеленых шариков. И Панарин  кожей,  шкурой,
всем телом и каждым нервом  ощутил,  как  машина  прорубается  сквозь  эту
непонятную, никем до  сих  пор  не  наблюдавшуюся  завесу,  как  рассекает
винтом, разрезает крыльями эти крохотные зеленые шарики, и  они  лопаются,
взрываются, разбрызгиваются...
   Зеленая пена текла по фонарю кабины. Полагаясь исключительно на  чутье,
Панарин повел машину вверх. Связь  работала,  он  слышал  ведомых,  и  они
слышали его, уходили вверх по его приказу, а проклятая каша, пена  чертова
все не кончалась.
   Кончилась наконец. Солнце ударило в глаза, и они увидели, что летят уже
над  нормальной  землей,  за  рубежами   Вундерланда.   Панарин   взглянул
вправо-влево и охнул: синий дюраль плоскостей медленно  расползался,  тек,
таял, словно брошенная на раскаленные угли полиэтиленовая пленка.
   - Винту хана! - крикнул Сенечка.
   Сенечкин "Мерлин" был цел и невредим, если не  считать  мотора  -  винт
вместе с куском капота словно аккуратно отрезали неким  сверх®естественным
ножом, не оплавив и  не  деформировав  металла.  "Мерлин"  пошел  вниз  по
отлогой кривой.
   - Прыгай, черт!  -  крикнул  Панарин,  заранее  зная,  что  его  приказ
останется невыполненным.
   - Шиш, адмирал! А пленки? Записи? Спланирую, ни хрена!
   - У меня все нормально, - доложил Леня. - Повреждений  никаких,  машина
подчиняется управлению. Тим, ты весь зеленым дымишь, обшивка ползет!
   Панарин и сам видел - от крыльев  и  мотора  вертикально,  несмотря  на
предельную скорость, сопротивление воздуха, вертикально, будто дым из труб
в зимний безветренный день, струился бледно-зеленый туман, обшивка  таяла,
обнажая каркас. Но высоту  машина  держала,  и  мотор  работал,  и  фонарь
держался. Пока что.
   - "Мерлин", Тим, я Центр! - громыхнул в уши голос Адамяна. - Немедленно
покинуть машины!
   - А ты сам когда-нибудь прыгал, генацвале? - раздался задорный Сенечкин
тенор. - Планирую, до девятого квадрата дотяну, телега держит, всем привет
с непристойными жестами!
   - Поднять вертолеты! - орал Адамян.  -  Тревожная  группа,  в  девятый,
алярм на посадочной полосе! Тим, разрешаю покинуть машину!
   Панарин  молчал  -  некогда  было.  Прыгнуть  нетрудно,  но  упавший  и
взорвавшийся самолет для науки  значит  неизмеримо  меньше,  чем  самолет,
посаженный на полосу. Мотор начал-таки капризничать,  и  Панарин  приложил
все силы, весь опыт, чтобы удержать  в  равновесии  дымящий  и  словно  бы
тающий "Кончар". Кажется, в такие минуты полагается  вспоминать  жизнь  от
колыбели до сегодня, грехи и успехи, заблуждения и  победы.  И  все  такое
прочее, вплоть до Клементины. Но времени  на  глупости  не  было.  Панарин
отчаянно боролся  и  добился  своего  -  мотор  заглох,  когда  до  полосы
оставался,   в   принципе,   мизер.   Панарин