Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Русскоязычная фантастика
      Александр Бушков. Провинциальная хроника начала осени -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  -
уронив руки, смотрела на него, и он едва не поддался ее умоляющим глазам. Хотелось вернуться, приласкать и утешить, сделать все, как она хочет, но этим он предал бы Геракла, доброго и могучего. Нужно было выбирать, и Майон выбрал. И ничего тут нельзя было сделать - ни утешить, ни об®яснить. Майон вышел из пещеры. Собаки не сдвинулись с места, но злобно зарычали вслед, и это рычание сопровождало его, пока он не выбрался из леса на ведущую к Спарте дорогу. Он понял, что талант - оружие и сила, к которым относятся с уважением даже боги; что люди сильнее богов, пусть и не всегда. Он чувствовал, что прежним не будет никогда, что отыскал свою дорогу и должен ею идти, что бы ни ожидало за поворотом. - Спасибо, Делия, - сказал он, обернувшись к безмолвному лесу. - Ты и не представляешь, что дала мне. 10. ЕЛЕНА СЕГОДНЯ Эттей, занимавший во дворце какую-то ничтожную должность, но, как это часто бывает, имевший немалое влияние, внешним обликом был низенький, живой, с очень подвижным лицом, способным за минуту сменить множество выражений. Порой маски менялись молниеносно, без всякого соответствия с тем, что он в этот миг говорил, все время он играл, и догадаться, каков же он наедине с собой, было решительно невозможно. Может быть, он настолько сжился с вечным лицедейством, что и во сне маски на лице постоянно менялись. - Собственно говоря, увидеть Елену Прекрасную не составляет особого труда, - тараторил он, указывая Майону дорогу. - И, если быть совсем откровенным, мы неплохо на этом зарабатываем. Два раза в неделю мы, собрав некоторую плату, пускаем народ на галерею, и они могут собственными глазами видеть прогуливающуюся в саду Елену Троянскую. Честное слово, желающие не переводятся, и никто не считает, что потратил деньги зря. Быть у нас в Спарте и не увидеть Елену Прекрасную? Конечно, к тебе нельзя подходить с той же меркой, что и к обычным зевакам. Когда стало известно, что в нашем городе находится знаменитый афинский аэд... - Да? - вежливо спросил Майон. - Задумавший, как нам стало известно, грандиозное повествование о Троянской войне, - вкрадчиво добавил Эттей. - А это не могло нас не заинтересовать. Скажу больше, это заинтересовало в первую очередь Прекрасную Елену, ведь до сих пор, увы, не создано монументального сказания об этой славной войне. - И не отражена должным образом ее причина - Елена? - спросил Майон. - Я рад, что ты все понимаешь. О нас распускают всевозможные вздорные слухи, наверняка и до вас они дошли, - что мы якобы прямо-таки охотимся за молодыми талантами и сулим им немалые деньги, если они незамедлительно возьмутся за работу. Я могу тебя заверить, что это ложь. Нам нет необходимости кого-либо подкупать. Когда ты увидишь Елену, ты поймешь, что из-за такой женщины могла вспыхнуть сто одна война. И ты сам, без подсказки и подкупа, засядешь за работу - женская красота вызывает не только войны. Я прав? - Ты абсолютно прав, - сказал Майон. - Тс-с! Мы пришли. Майон оглянулся на спутника, но того уже не было. Колыхнулась драгоценная чужеземная ткань портьеры, и в зал вошла Елена. Она была прекрасна. Наверное, самая красивая на свете, и время не имело над ней власти. Можно было согласиться с Эттеем и многими другими, что из-за этой женщины способна вспыхнуть сто одна война. Можно было с легким сердцем верить, что много лет назад эти серые спартанские глаза, вызывавшие сладкую тоску, бросили народ на народ. Можно... но существовала еще холодная, мрачная война и летящие из прошлого стрелы. Поэтому он с трудом, но справился с нахлынувшим восхищением, нерассуждающим и страстным. Месяцем ранее он неизбежно растворился бы в этих глазах и стал их вечным рабом, но сейчас он был человеком, начавшим познавать жестокую сложность жизни и намеренным прошагать этот путь до конца. Он стоял и смотрел, как идет ему навстречу Елена Прекрасная. Елена Троянская. Она была как музыка, как пламя - прекрасное совершенство, и невозможно было представить мужские ладони на этих плечах, а ее, покорную, в чьих-то нетерпеливых об®ятиях. Майон молчал и смотрел. Елена, конечно же, расценила это как восхищение и улыбнулась - ослепительно, так, словно дарила весь мир, открывала все тайны и тут же забирала назад абсолютно все. "Ее даже невозможно сравнить со статуей", - подумал Майон. Тут что-то другое. Она шагала, улыбалась, поднимала глаза - и каждое движение, вздох, шевеление губ были словно продуманы за неделю до этой встречи и тщательно отрепетированы перед не умеющим удивляться зеркалом. Все было заученное, отшлифованное и оттого словно бы неживое. Роза из мрамора. Радуга из разноцветного стекла. "Значит, вот так, - смятенно подумал Майон. - Мы почему-то уверены, что красота - это обязательно и ум, и доброта, и другие высокие чувства. А ничего этого нет. Одна лишь красота, лежащая где-то за пределами образцов, отрешенная от всего на свете, никому не обязанная, никому ничего не дающая. И не вызывающая оттого даже примитивного желания. Кому захочется коснуться губами мраморной розы, как бы она ни ласкала глаз?" Нет, он все равно не поверил бы, что из-за одной ослепительной холодной красоты могла вспыхнуть Троянская война. Молчание стало неловким, а там и вовсе тягостным, во взгляде Елены разгоралось недоумение - она явно считала, что у безмолвного восхищения должны быть свои пределы. Но Майон никак не мог подобрать слова, да и о чем следовало говорить? Никого уже не вернешь и ничего не изменишь. - Итак, это ты - славный и талантливый аэд, решивший поведать миру о Троянской войне? - спросила Елена чуточку лениво - ответ, конечно же, она знала наперед, и, судя по довольной улыбке, привычно присчитала очередного раба к сонму предшествовавших. Майон осознал, что труды по созданию напыщенного батально-любовного полотна были бы оплачены аккуратно и щедро, с привычной скукой изощренных ласк. - Ты помнишь Париса? - спросил он неожиданно для себя. Ее брови дрогнули, впервые Майон заметил в ней нечто не наигранное - она задумалась, не сразу вспомнила. - Парис... Парис... Тот юнец, что дерзко похитил меня, и тем вызвал великую войну? Странно, я только сейчас подумала, что не помню лица, цвета глаз. Но разве дело в каком-то Парисе? - А Тезей? - перебил Майон. Брови снова взлетели, но уже привычно-капризно. - Тезей... Ну да, ваш царь. Разве я с ним когда-нибудь встречалась? "Вот так, - подумал Майон. - Эти серые спартанские глаза как отражение хмурого неба..." Сколько же она искалечила судеб - равнодушно, походя, невзначай, и тех людей, сквозь жизнь которых мимолетно прошла случайной непогодой, и тех, кого отправила в Аид эта война, где расчетливую подлость и примитивную корысть маскировали заботами о спасении чести красивой куклы. Он поклонился и пошел к выходу, чувствуя спиной недоумевающий взгляд, за которым неминуемо должна была последовать злость, хотя, разумеется, Елена вряд ли поняла бы причины его внезапного ухода. Не замечая встречных, он вышел из дворца и бесцельно побрел по улице, окончательно прощаясь еще с одной сказкой, умершей на пути из юности в зрелость. Он понимал, что иначе нельзя, что сказки делятся на исчезнувшие однажды бесповоротно и спутников до смертного часа. Но все равно было горько. Он ощутил руку на своем плече. - Мне сказали, что ты разыскивал меня. - Здравствуй, Прометей, - сказал Майон. 11. НЕКОГДА ЖИЛ ГЕРАКЛ... - Я бьюсь с тобой второй час, - сказал Гилл. - Будешь ты говорить или нет? Пора бы... Анакреон молчал. Потрескивали факелы на стенах, бросая шевелящиеся тени на лица, на стол, на девственно чистый лист бумаги, - на этот раз Гилл решил обойтись без Пандарея и записывать сам, но записывать-то как раз было нечего. - Ну? - Мне нечего сказать, - пожал плечами Анакреон. - И я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Не понимаю, почему меня схватили посреди ночи, перевернули все в доме. Ты уверен, что царь Тезей одобрит такие выходки? - Я уверен в том, что ты - последняя сволочь. Как к тебе попала рукопись Архилоха? - Да я ее впервые вижу, - сказал Анакреон. Он сидел красивый, подтянутый, ни следа волнения или страха, руки сложены на коленях, не шелохнутся. Он сохранял полнейшую бесстрастность, лишь глаза смеялись - впрочем, не слишком явно. Он был как панцирь, от которого бессильно отскакивали любые стрелы. И Гилл никак не мог понять, на что этот мерзавец надеется, - рано или поздно улики отыщутся. Неужели - поздно? Неужели они начнут уже этой ночью? - Короче говоря, ты невинен, как новорожденный теленок, - сказал Гилл. - На тебя возвели какой-то коварный поклеп, верно? - Иначе я никак не могу об®яснить происходящее. - Ну да, - сказал Гилл. Он присел на краешек стола и смотрел собеседнику в глаза. - А не кажется ли тебе, что ты просто-напросто переиграл? Что ты недооцениваешь мой скромный умишко? Самый невозмутимый человек на свете выйдет из себя, когда его посреди ночи стащат с супружеского ложа, приволокут в подвал, обвинят в государственной измене - особенно если это человек верный, честный и ни в чем не виноватый. Ты должен был плюнуть мне в глаза, вспылить хотя бы для вида, разыгрывать оскорбленного. А ты невозмутимо принял все как должное. Ты переиграл, милый. Был уверен, что все концы спрятаны надежно и оттого не продумал, как вести себя при аресте. Любой вор, когда его с поличным хватают на рынке, в сто раз гениальнее играет оскорбленную невинность. Ну? Он дорого бы дал, чтобы увидеть в этих насмешливых глазах если не испуг, то растерянность хотя бы. Бесполезно. - Ну, хорошо, - сказал Анакреон. - Я в самом деле тебя недооценил. - Сознаешься? - В чем? Давай прикинем. Ты не в силах доказать, что рукопись Архилоха передали мне убийцы. Более того, у тебя нет людей, которые способны свидетельствовать, что именно эта пачка бумаги - рукопись Архилоха. Ну а если так, из чего следует, что именно ее взяли у убитых и передали мне? - То, что это именно взятая у убитых рукопись, подтвердит Даон. - Ну и что? - спросил Анакреон. - Кто видел, как ее передавали мне? Вносили в мой дом? Кто докажет, что я ее вообще видел? Что я послал убитым записку с твоей печатью? Хвала Тезею, у нас существуют писаные законы. Кто рискнет пытать меня или судить на основании столь шатких обвинений? И ты не рискнешь. Он бил без промаха - не было прямых доказательств, не было свидетелей, Гилл не мог идти против афинских законов и собственных принципов, на этих законах основанных. - Ты прав, - сказал он глухо. - Я не могу идти против законов и своей совести, стоящей на страже этих законов. Но ты должен понять - только боги не оставляют никаких следов, не делают ошибок. А ты не бог. Рано или поздно мы найдем улики или свидетелей. По лицу Анакреона скользнула снисходительная улыбка. - Нет у вас завтрашнего дня, Дориец, - сказал он. - Нет, понимаешь? И не потому, что вы опоздали. Вы просто пытаетесь встать на пути горного обвала. Сметет. - Яснее можешь? - Не стоит, - безмятежно сказал Анакреон. - Успех предрешен. Со своей игрой в демократию Тезей надоел не только нам, но и Зевсу. Боги желают видеть на земле лишь отражение заведенных на Олимпе порядков - безо всяких выкрутасов вроде писаных законов. Он улыбнулся с нескрываемым превосходством, но Гилла это совершенно не задевало. Гилл крикнул стражу. - Посиди под замком и подумай, - сказал он Анакреону. Сел за стол и придвинул к себе рукопись Архилоха. Отрешился от мира за дверью, насколько это было возможно. Он читал захватывающее и несомненно подлинное повествование о давних временах, когда были молоды Геракл, Тезей и их сподвижники, целеустремленно уничтожавшие чудовищ, вразумлявшие воинственных царьков где уговором, где мечом, гасившие в зародыше войны. И параллельно - рассказанная с безжалостной прямотой очевидца, не намеренного приукрашивать и лгать, история многомудрого Нестора и его сторонников, исступленно готовивших грабительский поход на Трою. Яд и кинжал, клевета и подлог, фальшивые предсказания Дельфийского, Дадонского и других оракулов, якобы гарантировавшие милость богов и победу осаждавшим; подкупленные прорицатели вроде бежавшего из Трои и предавшего свой народ Калханта. И многое другое. Как оказалось, у горы Эримант Геракл встретился с вождями кентавров и другими соратниками, чтобы обсудить план последнего удара по Нестору и его сподвижникам (те уже вели бешеными темпами подготовку к Троянской войне, уже были намечены марионетки, которым предстояло привести все в действие). Архилох с Тезеем отсутствовали, что их и спасло от Эримантской резни. Узнав, что цвет их военачальников истреблен вместе с большинством кентавров, что Геракл убит, а стрелы похищены, что делу нанесен почти непоправимый урон и все нужно начинать сначала, они едва не опустили руки. Но духом окончательно не пали. Тезей отправился в Афины. Куда собирался Архилох - неизвестно, он написал лишь, что оставляет рукопись у надежного человека, прежде чем пуститься в опасное путешествие. "Совсем не исключено, - подумал Гилл, - что он направился в Фивы, город, всецело поддерживавший Геракла". Теперь Гилл мог восстановить дальнейшие события. Под притянутым за уши, насквозь лживым предлогом спартанское войско обрушивается на Фивы и разрушает город (может быть, Архилох в Фивах и погиб). Афины бездействуют - Тезей остался один-одинешенек, город и жители еще не оправились после недавнего нападения спартанцев, произведенного якобы в отместку за похищение Тезеем Елены. (То, что Тезей вернул Елену в целости и сохранности, на Спарту никакого впечатления не произвело. Гилл уже не сомневался, что и первое похищение Елены было срежиссировано Нестором и Агамемноном, - чтобы разгромом Афин подорвать силы Тезея и оторвать его от Геракла). А тут еще загадочная смерть братьев Елены Кастора и Полидевка. Эти бесшабашные и разгульные молодцы, несмотря на все свое легкомыслие и ветреность, сестру все-таки любили - свидетельства тому имелись, - и вряд ли им могло понравиться, что девушкой из знатного рода играют, как куклой: то подсовывают Тезею, то, разыграв спектакль, известный как "состязание женихов", отдают Менелаю, то бросают в об®ятия Париса. Сыграла свою роль и фамильная спесь, и обида на папашу Тиндарея, позволяющего проделывать такое с собственной дочерью, которая к тому же была как-никак внучкой Зевса. Без сомнения, братья многое знали об истинной подоплеке дела и наверняка не одиножды выражали недовольство. Потому вскорости братья гибнут в нелепой, непонятно кем организованной стычке. Дальше совсем просто. Созданного Гераклом союза больше не существует. Геракл мертв, как и почти все его видные сподвижники, перебиты кентавры, разрушены Фивы, слабы Афины, уцелевшие разобщены и бессильны. И уже нет ни времени, ни желания задумываться над случившимся у горы Эримант. Другие события заслоняют все - коварно похищена Елена, оскорбленный муж Менелай и оскорбленный отец Тиндарей мечут громы и молнии, просят помощи у друзей, боги благословляют на справедливое мщение, ахейская армада отплывает из Арголидского залива, и на ближайшее десятилетие все помыслы и усилия Эллады поглощены Троянской войной. Гилл отложил рукопись. В душе не было ничего, кроме безграничного сожаления и горечи. Факелы догорели, в сером рассветном небе за окном медленно растворялись звезды и уже проглядывала синева. Глядя на пожелтевшие листы, он снова и снова пытался понять, где был бы он и что делал, если бы довелось жить в то бурлящее время. Ответ не давался в руки. 12. ПРОМЕТЕЙ СЕГОДНЯ - Значит, ты так и живешь здесь? - спросил Майон. - Ремесленник из квартала кузнецов... - А что прикажешь делать? - сказал Прометей. - Требовать возведения храмов в мою честь, подбирать себе жрецов, которые вскорости начнут обирать простаков и вольно толковать "мою" волю? Если ты хорошо знаком с моей прежней жизнью, то должен знать, что я и раньше к этому не стремился, а уж теперь - тем более. Между прочим, все, что есть в этом доме, я сделал сам. Не так уж плохо, верно? - И все же ты мог бы как-то влиять на события. - Как? Конечно, нашлось бы немало людей, которые с готовностью последовали бы за богом. И таких, которые творили бы что угодно, прикрываясь званием моих последователей. И таких, которые независимо от меня об®явили бы себя моими последователями. А я принужден был бы постоянно надзирать, поминутно карать одних и поучать других. Из меня, в таком случае, вышел бы тиран и мелочный опекун похлеще Зевса. - Но ведь есть и достойные твоей поддержки? - Конечно, - сказал Прометей. - Только достойные сами достигнут своей цели и, поразмыслив, поймут, что я им вовсе не нужен. Я им когда-то дал огонь и научил кое-каким ремеслам - потому что ими тогда владел только я. И хватит. И достаточно. Он сидел напротив Майона за искусно сработанным столом, высокий и сильный, с лицом, навсегда опаленным жаром кузнечного горна, и ничем не отличался от обыкновенного человека - гордая осанка не редкость среди людей, знающих цену своему мастерству. Разве только страшные бугристые шрамы на широких ладонях - но у людей встречаются и страшнее. И выкованное из его цепи железное кольцо с кусочком той самой скалы - но мало ли какие кольца носят люди? - Накрепко запомни одно, - сказал Прометей. - Мир очень юн. С тех пор как после потопа из горстки уцелевших возродилось человечество, сменилось всего девять поколений. Добро и зло, подлость и благородство - все это еще не сформировалось окончательно и не застыло, как расплавленный металл в литейной форме. Нужно окончательно победить зло, а если сделать это не удастся сегодня или завтра, ибо зло штука цепкая, то нужно научиться бороться с ним и не опускать рук, пока оно не исчезнет. Главное - не опускать рук и не склонять головы, верить, что зло не вечно. Впрочем, если бы ты думал иначе, ты не увяз бы с головой во всем этом деле и не пришел бы ко мне... - Нас плохо учили бороться со злом, - сказал Майон. - Вернее, совсем не учили. Это нас не оправдывает, но все же сыграло свою роль. - А вы деритесь, - сказал Прометей. - И учите тех, кто моложе, чтобы они не оказались в вашем положении, - вы ведь теперь понимаете, в чем ошибки предшественников. По комнате, лязгая и громыхая, прошел переваливающейся утиной походкой железный человек и подбросил дров в очаг. - Сам сделал, - сказал Прометей. - Конечно, далеко ему до Гефестовых золотых слуг, но подмастерье в кузнице из него получился. - Он рассмеялся и хлопнул Майона по колену: - А что, Майон, отдать вам этого болвана, пусть шагает впереди с дубиной и молотит направо-налево, а? Нет, нельзя - болван с тем же успехом может служить вашему противнику, если перепутает, в какую сторону идти, у него и места-то для мозгов в голове нет... - Как ты думаешь, удастся то, что на Олимпе затеяли против Зевса? - Не знаю, - сказал Прометей серьезно. - Зевса давно пора сбросить, но весь вопрос в том, как преодолеть страх перед ним. Он заставил забыть, что когда-то был слаб и жалок, что без помощи других небожителей никогда не завл

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору