Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Русскоязычная фантастика
      Андрей Лазарчук. Иное небо -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  -
тя может быть, понял не совсем правильно... Шеф, мне хотелось бы погасить некоторые колебания... м-м... в себе самом. -- Спрашивай. -- Могу я верить ответам? -- Можешь не верить. На сами ответы это не повлияет. -- Кто вывел на улицы "трубы"? -- Еще не знаю. Вообще про эту кашу я знаю слишком мало. Давай про другое. -- Хорошо. Гейковцы тралили эфир семизначным скользящим кодом. Это?.. -- Это из того пакета дез, который они с'ели. Когда я понял, что Гейко играет в свои ворота, я стал скармливать ему все, что попадало под руку. Надо было сбить его с темпа, заставить нервничать, озираться... -- Код пять-пять-семь-пять-семь-шесть-четыре -- что он включает? -- Ты и это знаешь?! -- "Спите, герои русской земли, отчизны родной сыны..."-- напел я. -- Молодец... Этот код отключает твою телеметрию. -- Отключает? -- Отключает. -- А включает ее что? А, знаю. "Спит гаолян..." Да? -- Правильно. -- Бомба во мне есть? -- Нет. Я посмотрел Тарантулу в глаза. Он не удивился моему вопросу, не спросил "какая бомба?" Просто сказал "нет". -- Нет бомбы, сынок, не смотри так. Но вся эта жестяная требуха в тебе -- в рамках той программы. Программа сорвалась... Не удалось создать надежной защиты. Рентгений излучает сильно, а слизистая кишечника очень чувствительна. Агент с постоянным кровавым поносом -- это, знаешь ли, нонсенс. -- А взрыв в игле? -- Не наш. -- "Тама"?.. -- "Тама" нашли еще позавчера. Ты же дал гепо наводку... С вертолета засекли излучение. -- Слава Богу... -- Ты тоже молодец. Вернемся, мой шею. На "Андрея Первозванного" я тебя представлю. -- Всех. -- Посмертно "Андрея" не дают. -- Тогда Кучеренко. -- Если жив -- представлю. -- Слуга народа. -- Вольно, поручик... Еще ничего не кончилось... Это точно, подумал я. Еще все длится и продолжается. -- И вот что, Игорь. Будешь работать на новом направлении? Я не стал уточнять -- на каком "новом". Это было ясно. -- А -- нужно? Вообще? На этом направлении? Тарантул долго молчал. Очень долго. Я ждал. Он тоже не знал ответа, но думал-то он об этом куда больше, чем я... -- Нужно... не нужно...-- пробормотал он наконец.-- Не то это. Не тот разговор. Они есть, они действуют -- значит, мы должны знать о них все. По возможности все. А зная -- решать, что делать. Но -- зная. Не гадать, как сейчас... Может быть, мы будем помогать им. А может, истреблять, как псов. Это решится само -- потом. А сейчас -- знать. Они лезут в нашу жизнь, играют нами, как... как куклами...-- Тарантул закашлялся.-- Как оловянными солдатиками. Это унизительно, наконец. Мы люди, и мы должны заставить их считаться с собой... -- Заставить...-- усомнился я.-- Шеф, а не кажется вам, что мы с вами уже в какой-то степени -- их агенты? Независимо от своего желания? -- Кажется,-- тут же согласился он.-- Ну и что? Пусть мы даже на триста процентов будем действовать в их интересах -- но и в наших ведь тоже! Представь -- им вдруг станет невмоготу от того, что творится тут, и они решат, скажем, отдать победу Сталину? Что получится? -- Шеф,-- сказал я,-- вы меня убедили. Но прежде чем дать ответ, я хотел бы принять душ и выспаться. -- Душ -- пожалуйста. А выспаться -- уже дома. -- Но -- сегодня? -- Сегодня. Я чуть не умер под душем. От наслаждения, боли и слабости. Но все-таки не умер. Когда я вышел из душа, похожий на полурастаявшего снеговика, Тарантул сидел все в той же позе: одна нога на столе, щекой опирается... о, нет, переменил позу -- не на ладонь, а на сжатый кулак. Он напоминал Атоса из богато иллюстрированного, но очень древнего, без обложки и многих страниц, "Виконта де Бражелона", который как-то приблудился ко мне и живет в моем старом доме -- вместе с другими старыми, странными и никому не нужными вещами вроде черного репродуктора-тарелки, двух белых фарфоровых собачек, фарфоровой же бутылки в форме рыбы, стоящей на хвосте, "Краткого курса истории ВКП(б)" с карандашными пометками на полях, пачки перевязанных ленточкой писем с ятями и твердыми знаками, подшивки журнала "Знание-сила" за тридцать третий год без последнего номера... Домой, подумал я, домой. Без Гвоздева. К черту Гвоздево. Домой. И тут снова побежала по-щеке-на-подбородок-на-пол струйка крови: потревожил, приподнял коросту. Я матюгнулся, а Тарантул, вспорхнув, закружился, засуетился вокруг меня, перевязывая, обомазывая с головы до ног йодом, давая какие-то советы и что-то об'ясняя. Наконец, он закончил малярные работы, дал мне надеть, кряхтя и поеживаясь -- это я, конечно, кряхтел и поеживался -- комбинезон, потом почесал нос и спросил: -- Слушай, сынок, а нет ли тут места, где можно выпить? Места -- выпить... В памяти моей пролистнулось несколько страниц, и я ответил: -- Есть такое место! Небо имело пепельный цвет, а солнце висело над крышами близким и четко вырезанным оранжевым диском. Тени были густо-черные. После ночной пиротехники, если не пройдут дожди или не подует ветер, такое непотребство может продержаться не один день. Мы пересекли Гете -- морпехи маячили на обычном месте, за оградой консульства -- и углубились в переулки. Так, пытался я сообразить, а теперь -- налево... Ага, вот и скверик. В скверике биваком расположился егерский батальон. Были натянуты навесы на легких козлах, на газонах стояли каре из рюкзаков. Дымилась кухня. Десяток "Барсов" уже на колесах, со скатанными юбками и убранными винтами, выстроились в очередь к заправщику. Самих егерей было немного, вряд ли больше роты: слонялись лениво и без очевидного дела, лежали на траве или на раскатанных циновках, и только часовые истово несли службу. Интересно, что среди темных комбинезонов я заметил песчанного цвета гимнастерки солдат Русского территориального корпуса -- надо полагать, активно шло братание. Незаметно было только гражданских, и это как-то неприятно посасывало... Пивная "Боруссия" занимала цокольный этаж и подвал "дурацкого дома" на Шаболовке. Традиционно "Боруссия" работала круглосуточно и без выходных, и я рассчитывал, что из-за такого пустяка, как десант, они традицию ломать не станут. Так и оказалось. Дверь была распахнута настежь, и егеря тянулись к ней, как муравьи по своей муравьиной дороге. Тарантул остановился и покрутил носом. Сначала я подумал, что он не хочет туда, где много других, но оказалось, что его смутил "дурацкий дом". Я об'яснил, что несмотря на производимое им -- домом -- впечатление, он стоит уже почти тридцать лет и еще ни разу не падал. Тарантул кивнул головой и пошел, но чувствовалось, что это требует от него некоторых волевых усилий. Мы шагнули за порог и погрузились в темный воздух, почти такой же густой, как "дубльшварцэнгельхенсбир". Вот куда бы Кропачека! Вот где увидел бы он апофеоз "панибратства наций"! Но Фил был далеко, и оставалось просто помянуть его хорошим глотком хорошего здешнего пива... Потные испуганные кельнеры не успевали наполнять кружки, и от стойки отваливали, прижимая к груди добычу, егеря, морпехи, рейхсгренадеры, территориальщики, чехи, финны, танкисты, зулусы, венгры, польские уланы и гусары, стоял ровный разноязыкий гул, и если кто-то что-то кричал, то кричал приподнято и радостно. Шел необ'явленный праздник, самые первые и самые искренние его часы, когда враг вдруг перестает быть врагом, и маятник откачивается в противоположную сторону... солдаты были предупредительны друг с другом, а офицеры платили за всех. Нас, полковника авиации и егеря с окровавленной повязкой на голове, не то что пропустили -- чуть не на руках донесли до стойки, а потом Тарантулу не позволили даже дотронуться до своей полдюжины, сержант-территориальщик донес за него и даже расчистил место на столе. Если б не вы, сказал он мне, нас бы всех и закопать бы не смогли, тут неподалеку вашего одного нашли -- еле соскребли с асфальта, упокой, Господи, душу его... Серега, подумал я. А может, кто-нибудь из гейковцев. Никто не вернулся: когда я заезжал на танке, дом был пуст. Феликс смылся куда-то, проклятый шпион... Мы не успели моргнуть, как выпили за солдатское братство. За тебя, Фил, подумал я. За вас, ребята. Вместо потолка колыхался войлочно-серый дым, и можно было поднять руку и потрогать его. За спиной в три губных гармошки начали наигрывать сиртаки, я оглянулся, приподнялся на носки: расчищали место, сдвигая столы, и солдаты с кружками в руках выстраивались полукругом, а в кругу, положив друг другу руки на плечи, топтались пятеро низкорослых морячков в беретах с помпончиками, темп нарастал, потом в их круг попал зулус в белом мундире, потом высокий улан... Темп нарастал, все смешалось, и за головами не было видно, что происходит там, а там лихо отплясывали, и в помощь губным гармошкам били в ладоши или отбивали такт пивными кружками... темп нарастал, слышался смех, кто-то повалился, передо мной егерь встал коленями на стол, чтобы лучше видеть, и вдруг Тарантул толкнул меня под локоть: пойдем? У него что-то посверкивало в глазах. Да куда мне, сказал я. Жаль, сказал он, а я пойду... Он полез сквозь толпу к кругу, а я, прихватив пару кружек, пошел за ним, чтобы посмотреть на это вблизи. Темп был уже безумный, и Тарантул сходу ввинтился в хоровод... Там было два хоровода, один внутри другого, и плясали все, надо сказать, каждый свое, но делали это весело и упоенно. Я с удовольствием смотрел на шефа, обнявшего слева чешского пехотинца, а справа -- гренадера, музыка неслась, сапоги гремели, летели голоса -- и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Не прицельный, не недобрый -- но внимательный. Я резко оглянулся. Справа и чуть позади меня, недалеко, отделенный, может быть, четырьмя-пятью солдатами, стоял и смотрел на меня, приветливо улыбаясь, обер-лейтенант люфтваффе. Он встретил мой взгляд спокойно, чуть прищурился и легонько отсалютовал мне своей кружкой. Мне показалось, что я его где-то видел. Определенно видел... Где? Меня толкнули в бок, я машинально взглянул на толкнувшего, а когда перевел взгляд на летчика -- того уже не было. Летчика... я произнес про себя это слово и вспомнил: фотография. Девятый в ряду. Единственный незнакомый. Меня обдало жаром. Тарантул танцевал и самозабвенно созерцал свои мелькающие ноги. Пятясь и раздвигая народ плечом, я выбрался из толпы зрителей. Сунул на первый попавшийся столик опустевшую кружку и с одной, последней, в руках вышел на улицу. По глазам, как плетью, ударило светом. Жмурясь и пережидая, когда иссякнет, наконец, это нестерпимо-розовое сияние, я стоял нептодвижно, и кто-то проходил мимо меня, аккуратно огибая внезапную преграду. Потом я открыл глаза. Наверное, сказалась дикая, дичайшая усталость, и четыре кружки очень хорошего пива на давным-давно пустой желудок, и внезапный удар по нервам... Я очень отчетливо, даже слишком отчетливо видел все перед собой: сильно чадящий зеленый штабной автобус, и стайку мальчишек лет четырнадцати на противоположном тротуаре, и сапера, оседлавшего маленький велосипед и виляющего наискось через дорогу... и в то же время меня будто бы отбросило на несколько часов назад, на крышу "Гамбурга", и я с двухсотметровой высоты... не могу сказать, что я понял, но я увидел, охватил одним взглядом все, что происходило и происходит, и будет, наверное, происходить со мной и вокруг меня. Я увидел, как я сам, мертвый, лежу в каком-то закутке в Измайловской игле, а ребята Гейко гонят в эфир комбинации цифр, и вот одна из них совпадает с той, которая приводит в действие взрыватель, и вмонтированная в меня бомбочка сносит пол-иглы -- это было... и плыву на барже "муромцев" до конца, высаживаюсь на берег -- и вот я уже в каком-то туннеле, опрокинутый пулеметной очередью, но гранатомет еще есть силы поднять, я поднимаю и бью под маску накатывающегося танка, белое пламя... и не лечу на прозрачном самолетике в Москву, а бреду куда-то в абвере гема, босиком, по теплой пыли -- не в Тифлис ли?.. это все было в одно время и на одной земле, но как бы на разных улицах и так, что пересечься или встретиться с самим собой было невозможно, я это видел -- что невозможно, а почему так, меня мало волновало. И так же было впереди, разно и по-своему одинаково, и можно было выбирать -- при условии, что ничего не меняешь... Я оттолкнулся от косяка двери, сделал несколько убывающих шагов и сел на газон. Ракурс сместился, и картина исчезла. Интересно, подумал я, неужели нам за все -- и ничего не будет?.. Столько всего натворили, и -- ничего? Обидно... Если Тарантул прав и если то, о чем он говорит, не очередной его трюк и не маразм, то... то -- что? Принимать предложение? Клюнуть на фотографии, которые подделать -- три часа работы? Ч-черт... Вот выйдет сейчас обер-лейтенант... Но обер-лейтенант не выходил. Вообще долго никто не выходил, а потом появился Тарантул. Он, как и я, постоял в дверях, жмурясь, и медленно направился ко мне. Я сидел, не шевелясь, он опустился на корточки передо мной и спросил: -- Ну, что? Морда у него была красная, потная. Дышал он часто и только что язык на плечо не вывешивал. -- Копейка найдется?-- спросил я. Не удивившись ничуть, он пошарил по карманам и вытащил гривенник. Я подбросил монетку, поймал, не разжимая руки, поднес к лицу. -- Орел -- да,-- сказал я. -- Понятно,-- он усмехнулся. Я бы на его месте не стал усмехаться. И вдруг что-то случилось. Я не смог открыть ладонь. Пальцы не разгибались. Ниже локтя рука была не моя. Я напрягся, и рука задрожала. Она дрожала все сильнее и сильнее, мерзко тряслась -- это было унизительно и страшно. Наконец, сделав какое-то безумное усилие, я отшвырнул монету, не глядя. Дрожь унялась, и пальцы снова шевелились, как надо, и только студенистая, омерзительная слабость... -- Понятно,-- повторил Тарантул.-- Что же... считай себя в отпуске. Четыре месяца хватит? Я покачал головой. -- Отставки,-- голос тоже был не мой: слабый и просящий.-- Отставки... -- Отпуск кончится, и поговорим,-- сказал Тарантул.-- В Гвоздево я тебе, естественно, не предлагаю... Он смотрел на меня, а я сквозь него, потому что на краткий миг вернулась, всплыла и вновь погрузилась куда-то та картина, что появлялась недавно -- с видами непременного будущего. И я опять ничего не понял, но на этот раз успел сфотографировать ее взглядом и сейчас фиксировал в памяти, чтобы позже, наедине с ней, во всем разобраться. И что-то, наверное, Тарантул понял, потому что моргнул, и дьявольская уверенность в себе и в подчиненности ему прочего мира куда-то исчезла, оставив только след. -- В общем, думай до октября. Я молчал и смотрел на него. -- Знаешь, сколько раз я уходил? Меня это не интересовало. -- Тебе станет очень скучно... Скучно? Бог ты мой! Да я бы отдал свою бессмертную душу за то, чтобы мне стало скучно. Что может быть лучше скуки, осени, дождя за стеклом и полного одиночества? Я знал, что ничего этого у меня не будет никогда. -- Думаешь, почему я набирал вас таких -- дурачков, мечтателей, молчунов? Потому что знал -- рано или поздно мы с ними схлестнемся, и шансы у нас будут только тогда, когда здесь, -- он постучал по лбу,-- не сплошная кость... Все то же, то же, то же... Я смотрел на него, как сквозь щель между створками почти закрывшихся ворот...

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору