Юлий Буркин, Сергей Лукьяненко. Сегодня, мама!



     Ю. Буркин:  -   Сыновьям   Константину   и  Станиславу  С.
Лукьяненко: - ...и всем остальным детям.


     Любое несовпадение имен и ситуаций является случайным.



        ПРОЛОГ. О МАМИНЫХ  КОШКАХ,  ПАПИНЫХ ИНОПЛАНЕТЯНАХ,
        И О ТОМ КАК МЫ УЧИЛИ ДРЕВНЕЕГИПЕТСКИЙ


     Я  проснулся,   когда  Ирбис  -  красный  персидский  кот,
заворочался на  подушке и ткнул меня  в нос хвостом.  Хвост был
мягкий, на самом кончике белый и особенно пушистый.

     Когда персидские  коты линяют -  это плохо. А если они при
этом  еще  и  любят  спать  на  твоей подушке,  это  кошмар.  Я
осторожно  взял  Ирбиса  за  кончик  хвоста  и сделал вид,  что
собираюсь   дернуть.   Кот   презрительно  посмотрел  на   меня
медно-красными глазами и  отвернулся.  Чихать он на меня хотел.
Двенадцатилетние мальчики  нигде не считаются священными, а вот
коты - да: в Египте.

     - Стас, - тихонько позвал я. - Стас, ты дрыхнешь?

     Брат  не   ответил,  лишь  сверху  доносилось  его  сонное
посапывание. Он  спит надо мной  - у нас двухэтажная кровать, и
мой одноклассник Валька Мельник  сказал  однажды, что это как в
тюрьме. Я не нашелся,  что  ответить, а Стас сразу поблагодарил
Вальку за информацию,  потому что мы  в тюрьме еще  не  бывали.
Вышло так, будто Валька  сидел  в тюрьме. Он обозлился, обругал
за это Стаса и плюнул в него. Но не попал.

     - Стас! - позвал я для порядка еще раз, подхватывая Ирбиса
под  теплое  толстое брюхо, встал и заглянул  на  его  кровать.
Разумеется, брат спал, подушка у него не была усыпана кошачьими
волосами, и только в ногах лежал маленький беспородный котенок,
которого мама принесла вчера вечером.

     Я положил Ирбиса Стасу под щеку, чтобы коту не было скучно
в моей пустой постели,  а  беспородного, не имеющего еще клички
котенка засунул ему под  одеяло.  Котенок начал искать выход из
плена, а я побежал умываться.

     В  коридоре  царило  легкое утреннее столпотворение.  Папа
кормил тех кошек, что  уже  соизволили проснуться, а мама, стоя
перед зеркалом, торопливо подкрашивала ресницы. Вот  интересно:
кошки - хобби мамино, а возиться с ними приходится нам с папой.
Но любит она кошек прямо ненормально.  Хотя  вообще-то  она  не
сумасшедшая. Просто у нее есть "пунктики" - так папа говорит.

     Однажды  кошки  начали  беситься,  чуть ли не  по  потолку
бегать. Потом оказалось,  что кошка по имени Собака котят ждет,
а в этом случае остальные кошки психуют. Завидуют, наверное. Но
мама  тогда  этого не знала и решила  показать  их  ветеринару.
Приходит в ветлечебницу, и говорит:

     - Доктор, посмотрите моих кошек.

     - А где они? - спрашивает тот.

     - Здесь, - отвечает мама, кладет  на  стол  чемоданчик,  и
открывает его. А там лежат восемь кошек, по стойке смирно. Лапы
связаны и  морды забинтованы -  чтобы не орали. Только хвосты -
туда-сюда, влево-вправо...

     Вся больница бегала посмотреть...

     Так вот, вышел  я в коридор, а мама, накрашиваясь, увидела
меня в зеркало и сказала:

     - Хухер-мухер [Доброе утро (возможно др.-егип.)], Костя.

     - Хухры-мухры,  цурюка,  [И тебе  доброго  утра,  подружка
(возм. др.-егип.)] - торопливо пробормотал я.

     Мама  оторвалась  от  зеркала,  повернулась  ко  мне  и  с
возмущением переспросила:

     - Цурюка? Зап ардажер, сердев,  ынау-мынау!  [Подружка?! Я
твоя мать, сын пустынного шакала! (возм. др.-егип.)]

     - Эй! -  возмутился  папа, переставая раскладывать корм по
мискам.  -  Я  тоже  немного  язык  знаю!  Это   кто  же  тогда
ынау-мынау? Я?

     - Ардажер, хухры-мухры,  мухры-хухры,  -  затараторил я. -
Зап  Сет  тага  горк  минерап. Зап шердап.  Лапсердюк.  Ыкувон,
генекал ардажер.  Ынау-мынау  ардажер  ук. Зап ынау-мынау. (Ну,
сможете сами перевести? Слабо? Позор... "Мама,  доброе утро два
раза подряд. Сет [довольно неприятный др.-египетский бог (прим.
авторов)]  отуманил  мой  разум  во  сне.  Я  кривоязыкий.  Мое
уважение огромно. Папа,  не  ругайся с мамой; пустынным шакалом
мама назвала меня. Я пустынный шакал.")

     - Вот так-то,  -  миролюбиво  сказала  мама,  переходя  на
русский. Из-за легкого  узбекского  акцента казалось, что она с
родного языка перешла на иностранный. Мама  выросла в Ташкенте.
Во  время  землетрясения  ее  родители  пропали,  и она жила  в
детдоме.  Но  рассказывать об этом не любит.  Зато  о  Ташкенте
может  часами  говорить.  Если  ее послушать, то на  свете  нет
города красивее и солнечнее. И  люди  там  особенные, и персики
там, и вообще... Это ее  пунктик  N_2 - после кошек. Нет,  N_3,
второй - это древнеегипетский.

     На самом-то  деле  никто  не  знает,  как древние египтяне
говорили, ведь их  язык сохранился только в древних надписях, и
одни  специалисты,  например,  считают,  что  пустынный   шакал
произносится  "ынау-мынау",  а другие - "еня-меня". Но если  уж
маме  пришло  в  голову  учить нас древнеегипетскому...  Мы  со
Стасом сначала  бунтовали,  но  потом  передумали;  никто этого
языка не знает, и у нас будет свой секретный шифр.

     Проскользнув  в  ванную, я  принялся  ожесточенно  чистить
зубы.  Хорошо,  что  сегодня  суббота.  Не  надо  учить  уроки,
особенно английский. А то у меня все перепуталось.  В среду был
пересказ  текста,  и я два раза "школу"  вместо  "скул"  назвал
"цурах". [Школа  (возм.  др.-егип.)] Хорошо еще, что глуховатая
Елена   Константиновна,   наша  учительница,   больше  внимания
обращает на уверенный тон, чем на то, что говоришь.

     Бормоча детскую считалочку: "Каргаз,  ушур,  нердак тушур"
(раз, два, третий - крокодил), в ванную вошел Стас. На  плече у
него,  вцепившись  когтями в  майку  и  вздыбив  шерсть,  сидел
безымянный котенок. Первым делом Стас пихнул  меня, оттесняя от
раковины,  и  начал  намазывать  зубную  щетку,  не  переставая
нудить: "Нердак тушур, перум, южур..."

     - Будешь   пихаться,   схлопочешь,  каракуц   болотный,  -
предупредил я. Стасу всего одиннадцать, но все время приходится
напоминать ему,  кто у нас старший.  - Отпусти котенка,  ему же
страшно.

     - Хухер-мухер, -  невинно  сказал  Стас.  -  Ничего ему не
страшно.

     - Он кот или кошка? - поинтересовался я.

     Стас скосил  глаза на котенка и сказал: -  Не знаю. Он еще
маленький. И пушистый. Признаки пола не выражены.

     - Это у тебя не выражены, дубина пушистая, - разозлился я.
- Его же назвать как-то надо!

     - Назовем Валей,  -  беззаботно  предложил  Стас.  - Это и
мужское имя и женское.

     - А почему именно Валей? - удивился я.

     - Мельнику назло. А то плюется, как курдеп [Верблюд (возм.
др.-егип.)], - буркнул  Стас,  изучая в зеркало свою белобрысую
физиономию. Он весь  в  папу,  а я как мама  -  черноволосый  и
худой.

     Я вытерся полотенцем и с®язвил:

     - Что, усы ищешь?

     Стас неожиданно покраснел и зашипел:

     - Каваока Сет  шенгар!  [Рот  Сета, вымазанный гнилой едой
(возм. др.-егип.)]

     - Окавака Сет шенгар! [Нецензурно] - не остался я в долгу.

     Дверь открылась, и вошел папа. Как раз в  ту минуту, когда
мы  готовились  вцепиться друг в друга. Папа  снял  котенка  со
стаськиного плеча и спросил:

     - Чего-то не поделили, полиглоты?

     - Нет, папа, - дуэтом ответили мы.

     - Точно? - усомнился  папа.  - Не ссорьтесь. Чтобы драться
не пришлось.

     Держа  котенка  за  шкирку,  он  вышел.  А  мы  со  Стасом
понимающе   переглянулись.   Если  папа   начал   говорить   "с
уточнениями" ("выключи свет, чтобы темно стало", "позови Стаса,
чтобы пришел"), значит он погружен в обдумывание...

     - Опять инопланетян ищет, - обреченно сказал Стас.

     - Точно,  -  любимым папиным словечком ответил я. -  Чтобы
жить веселее было.

     Папа  у  нас  тоже  не  сумасшедший.   Честное  слово.  Он
археолог, так же, как и мама. Просто папа верит в палеоконтакт.
Знаете, что это такое? Те,  кто  верит  в палеоконтакт, думают,
что  на  Землю прилетали  инопланетяне.  Только  не  сейчас,  а
давным-давно, еще  в  первобытные  времена.  И  если покопаться
хорошенько в древних развалинах или  просто  в  земле, то можно
найти скелет инопланетянина, его любимый бластер или даже целый
космический  корабль.  И  это  вовсе   не   для   того,   чтобы
прославиться. Просто папа считает, что когда имеешь перед собой
такую трудную  задачу, то жить веселее  и интереснее. Я  с этим
согласен.  Жить  веселее.  Особенно  окружающим.  Стас  немного
помолчал, потом неохотно сказал:

     - Ладно,   Костя,   кеп-хур-ушурбац.    [Мир;   точнее   -
"время-между-войнами" (возм. др.-егип.)]

     - Кеп-хур-ушурбац, - согласился я.

     И мы пошли завтракать.

     Папа ел молча,  о  чем-то сосредоточенно размышляя, а мама
первая никогда говорить не начинает. Она  у  нас  сдержанная  и
невозмутимая.  "Так  и  должна  вести себя женщина  Востока,  -
говорит она,  - это  традиция". А папа шутит: "За  это я тебя и
полюбил". А дело было так. Когда папа учился на четвертом курсе
Ленинградского археологического, а мама -  на  первом,  они  на
практике вместе попали на раскопки старинной мечети. И папа там
выкопал  инопланетный   череп.  Нужно  было  срочно  бежать  за
фотоаппаратом и  фиксирующим  раствором, но начался дождь. Папа
испугался, что пока он бегает, череп будет поврежден водой. Тут
только он и заметил первокурсницу, которая молча копалась возле
него.

     - Вас как звать? - спросил он.

     - Галина, - ответила наша будущая мама.

     - Вот что, Галя, - сказал он, - идите  сюда. Чтобы помочь.
Это очень важно. - Он указал на череп. - Я сейчас вернусь, а вы
постойте. Чтобы сберечь. Вот так,  -  и  он  продемонстрировал,
встав над черепом на четвереньки.

     Папа все никак не мог найти раствор, а  дождь стал сильнее
и  превратился   в   ливень.   Только   минут   через  сорок  с
фотоаппаратом, раствором  и  зонтиком  папа  примчался  к своей
находке... и был поражен тем, что увидел: первокурсница Галя, о
которой он уже  и  думать  забыл, все так же,  не  меняя  позы,
стояла под проливным дождем.

     Но еще больше  она поразила его позже, когда в Ленинграде,
в  студенческой   аудитории   он  горячо  защищал  свою  версию
неземного   происхождения   найденного   черепа.   Студенты   и
преподаватели  спорили  до  хрипоты,  а  потом  кто-то  спросил
молчаливую девушку:

     - Галя, а ты на этот счет что думаешь?

     - Я думаю, это  череп ишака, -  ответила мама. -  Даже  не
думаю, а знаю. Я из Ташкента, я там их и раньше видела.

     Папа вскричал:

     - Что же вы раньше не сказали?!

     А она ответила:

     - Вы не спрашивали.

     Вот  тут  он  в  нее  и  влюбился. Такая  у  нас  семейная
легенда...

     Мы молча  ели, пихаясь со  Стасом под столом, а только что
названный котенок Валька думал, что это мы с ним играем и кусал
нас обоих за ноги. Вдруг  папа  очнулся  и, торопливо дожевывая
яичницу, спросил:

     - Стасик, ты не знаешь, где у нас зубило?

     За инструменты у нас отвечает Стас, но от  этого вопроса и
он растерялся. Зубилом мы давно не пользовались.

     - На балконе, в ящике с инструментами,  -  сказал  он.  И,
подумав, добавил: - Наверное.

     - Спасибо,  Стас,  - очень ласково поблагодарил папа, -  я
посмотрю. Нужно зубило, чтобы...

     Папа замолчал и стал прихлебывать горячий чай. Мама как ни
в чем не бывало продолжала гладить  настоящего египетского моа,
улегшегося  у  нее на коленях. А мы  со  Стасом  переглянулись.
Что-то явно затевалось.

     Но до самого вечера все было тихо.

     Мама собралась, погудела в прихожей  пылесосом  и  ушла  в
музей - она там работает  старшим  научным  сотрудником.  Через
полчаса, подточив зубило напильником, пошел на работу и папа. В
тот  же  самый музей,  где  он,  как  и  мама,  старший научный
сотрудник.  Только  мама  специалист  по  Египту,  а папа -  по
доисторическим  временам   и   по   старинному  вооружению,  от
австралийских  боевых  бумерангов  до  алеутских  панцирей   из
моржовой шкуры.

     У меня почему-то были сомнения,  на  работу  ли идет папа:
если  уж  он снова занялся поисками пришельцев,  то  на  мелочи
отвлекаться   не   станет.  Дождавшись,   когда   папа   кончил
пылесоситься и хлопнул дверью, я  выскочил  в  лоджию. Мы живем
совсем рядом с музеем,  буквально  через улицу, по диагонали от
него.  Но  папа  действительно  шел  на  работу,  жизнерадостно
помахивая портфелем. Пользуясь отсутствием  прохожих  (а откуда
им взяться  в  полседьмого  субботнего  утра?),  папа временами
делал   движения,  напоминающие   прием   каратэ   маваша-гири.
Получалось у него плохо. Папа теоретик, а не практик.

     Когда за папой захлопнулась музейная дверь,  я вернулся на
кухню.  Стас  развалился   на   табуретке  (как  на  ней  можно
развалиться - не  знаю,  это умеет  только  мой брат) и  очищал
бутерброд  с  кошачьим  волосом  от  меда.  То  есть  наоборот,
бутерброд с медом от кошачьих волос.

     - Как ты думаешь, папа что нашел,  бластер или космический
корабль?  -  задумчиво спросил  Стас.  Он был  еще  молод и  не
утратил оптимизма.

     - Городскую канализацию,  -  грубо  ответил  я, потому что
помнил  прошлогодний  папин  конфуз,  из-за  которого  во  всем
квартале не было воды, и соседи смотрели на нас волками.

     - Да-а,  -  протянул  Стас  и  поскучнел.  -  Что  сегодня
делать-то будем?

     - Не  знаю,  - сказал я, пытаясь сообразить, какие  вообще
бывают на свете дела.

     - Может,  пойдем  по  музею   пошляемся,   на  Неменхотепа
посмотрим? - предложил Стас.

     Неменхотеп - это  фараон,  точнее - мумия фараона, которая
лежит в  саркофаге у мамы в египетском зале.  И мы иногда ходим
поглядеть на него. Все-таки интересно понимать, что перед тобой
не  кукла  какая-то,  а  мертвый  человек,  который  был  живым
много-много  веков  назад. У него сморщенное злое  лицо,  а  на
руках - браслеты. Только сегодня  поглазеть  не  получится, и я
об®яснил Стасу, почему:

     - Мама  сказала,  что  ее  зал  к   ремонту  готовится,  и
Неменхотепа  в  запасник  унесли.  Его  к   тому   же   еще   и
реставрировать будут.

     - Как это, интересно, можно человека реставрировать?

     - Он не человек, - ответил я, - он экспонат.

     Стас  удовлетворенно  кивнул,  откусил кусок бутерброда  и
стал  разглядывать  зулусский  ассегай,  висящий  над  кухонным
столом. Потом лицо его оживилось, и он внимательно посмотрел на
резное деревянное панно  на  противоположной стене. Кухня у нас
длинная, и  я сразу понял  его идею - потренироваться в метании
ассегая. Я торопливо сказал:

     - Стас, сегодня же  суббота! У Димки отец на дачу уезжает,
компьютер свободный!

     Стас перестал жевать, подумал и сказал:

     - Ага, свободный. Димка сядет в "Цивилизацию"  играть, и -
до самого вечера.

     Димка - это наш сосед, он живет над нами, на втором этаже.
У его отца есть старый ай-би-эмовский компьютер.

     - А мы прямо сейчас к нему пойдем, - торопливо сказал я, -
и сядем вместе в "Вэрлорд" играть.

     Слава  Осирису   [Осирис   -   один   из  самых  уважаемых
др.-египтянами  богов  (прим.  авторов)],  удалось  мне   Стаса
отвлечь  от   смертоубийственных   планов.   "Вэрлорд"  -  тоже
воинственная  штука,  но  она  хоть  на  экране, и ассегаи  над
головой  не  летают.  Мы  со  Стасом  дружно  натянули  шорты и
рубашки,  потом  пошли  в  прихожую,  где  у  нас  лежит всегда
включенный в сеть пылесос "Шмель",  и  почистили  друг друга от
шерсти.  Наглая   рыжая   кошка   по  кличке  Собака  дождалась
отключения пылесоса и бросилась тереться о  наши  ноги.  Но  мы
быстро выскочили за дверь.

     - Надо еще один "Шмель" купить, -  сказал  Стас,  давя  на
кнопку димкиного звонка.

     - Точно,  -  согласился  я,  -  в  два раза быстрее  будем
собираться. Только как родителей уговорить?

     - Ерунда, -  отмахнулся  Стас,  -  проводок перережем, они
решат, что  пылесос сломался и новый купят. А  мы тут же старый
починим.

     - А если они его уже выкинут?

     - Так они же нас выкидывать пошлют, а мы его припрячем.

     Заспанный Димка  открыл  дверь,  и  мы  нырнули  навстречу
приключениям.

     "Вэрлорд"  -  это такая  игра!  Такая! Если  вы  в нее  не
играли, то и об®яснять бесполезно. А вот если играли, то  я вам
коротенько расскажу:  борьба  шла  на Иллурийской карте, против
пяти вэрлордов, Димка играл за зеленых, Стас за красных, а я за
оранжевых.  У  Димки  было  три помолившихся визарда,  у  Стаса
четыре дракона, причем  два  с силой  девять,  а у меня  только
рыцарь,  зато  с луком Элдроса и малиновой  отравой.  Все.  Кто
знает, тот  поймет, почему мы  и глазом моргнуть не успели, как
оказалось, что день  уже прошел. Да  мы, наверное, и  как  ночь
прошла, не заметили  бы,  если бы  не  услышали, как на  первом
этаже хлопнула наша дверь.

     - Папа с мамой  вернулись, - сказал Стас, а минуту спустя,
когда его драконы полегли у стен  моего  города,  предложил:  -
Пойдем домой, есть хочется.

     Если дома кто-то есть, дверь у нас не запирается. Мы вошли
молча,  потому  что  все  эмоции израсходовали за  игрой.  Наши
шумели   на   кухне.   Тихо   так   шумели,   уютно.   Родители
разговаривали, постукивая посудой, а  кошки  нестройно мяукали,
требуя ужин.

     - Есть хочется,  - повторил Стас. Я  кивнул. И тут  до нас
донесся папин голос:

     - И все-таки,  Галина,  давай  поговорим,  пока детей нет.
Чтобы не лезли.

     Мы со Стасом затаили дыхание.

     - Давай,  -  ответила мама. - Только не  говори  мне,  что
нашел инопланетный корабль.

     - Нашел, - убитым голосом отозвался папа. - Ты как узнала,
Галь?

     - Ты их все время находишь.

     Мяуканье прекратилось - мама начала  кормить  кошек,  и  в
наступившей тишине  особенно  отчетливо  было  слышно,  с какой
виноватой интонацией папа рассказывает об очередном космическом
корабле.

     - Галь,  помнишь,  как  мы  с  грузчиками  вчера  глыбу  в
запасник перетаскивали? Чтобы ремонту не мешала.

     - Помню, конечно, - ответила мама.

     - И что ты об этой глыбе знаешь?

     - Все  знаю.  Ее  нашли  где-то  возле  сфинкса.  По  всей
поверхности - иероглифы,  но  такие стертые, что реставрации не
подлежат.  Я  сама  писала  заключение:  "Научной  ценности  не
представляет".

     - Ага! - внезапно  завопил папа. - Не представляет?! А как
мы втроем могли  ее передвинуть, ты не подумала? Каменную глыбу
размером три на пять метров!

     Мама молчала. Потом неуверенно спросила:

     - А вы ее что, втроем перетаскивали?

     Папа саркастически рассмеялся.

     - Вот так-то! Ближе к народу надо быть!

     - К грузчикам ближе? Ну, если ты  настаиваешь... - покорно
сказала мама. Мы со Стасом ухмыльнулись.

     - Галина! Не остри! Не время. - Папа, похоже, был настроен
сурово. - Я  привык  к твоему юмору. У  меня  иммунитет на твои
выходки. Я  даже не спорю, когда  бедные ребята учат  никому не
нужный древнеегипетский...

     - В жизни пригодится, - отрезала мама.

     - Галина! - возмутился папа. - Ты же восточная женщина! Ты
не должна пререкаться с мужем!

     - Извини, дорогой, - как ни в чем ни бывало ответила мама.
Когда  хочет,  она ведет себя как восточная  женщина,  а  когда
хочет - как очень даже европейская. - Так что там с глыбой?

     - Я отбил от нее кусок, - твердо сказал папа.

     Наступила гробовая тишина. Потом мама сказала:

     - Милый, только не волнуйся. Я приклею его на место, никто
и не заметит.

     - Не надо, я цемента маленько плеснул и приладил.

     - Вандал! - охнула мама. - Ты же не  реставратор! Ценна та
глыба или  нет, но ей  уже пять  тысяч лет! -  от волнения  она
заговорила стихами.

     - А под  тонким  слоем  камня  -  отполированный металл, -
парировал папа.

     Снова стало тихо-тихо