Роджер Желязны. Девять принцев Амбера

---------------------------------------------------------------
 Роджер Желязны. Девять принцев Амбера
 Книга первая. Хроники Амбера
 Spellcheck: Андрей Варлашкин
---------------------------------------------------------------


        Глава 1.

     После целой вечности ожидания кажется, что-то стало проясняться.
     Попытался пошевелить пальцами ног  - удалось. Я лежал,  распластавшись,
в больничной постели, обе ноги были в гипсе, но все-таки это были мои ноги.
     Я изо всех сил зажмурился, потом открыл глаза - и так три раза.
     Комната постепенно перестала вращаться вокруг меня.
     Но где это, черт побери, я нахожусь?
     Постепенно туман,  застилавший мозг,  начал рассеиваться,  и я  кое-что
припомнил. Долгие темные ночи, санитарок  и уколы. Каждый раз, как  только я
начинал приходить в сознание, меня тут же кололи какой-то гадостью. Так  все
и было.  Да. Именно  так. Но  сейчас я  чувствовал себя  вполне прилично. По
крайней мере, наполовину. И им придется прекратить это их лечение.
     Придется ли?
     Может быть, и нет, - внезапно пришло на ум.
     Естественный  скептицизм  относительно  чистоты  человеческих намерений
прочно укоренился  в моем  мозгу. Да  меня просто  перекололи наркотиками, -
внезапно  сообразил  я.  По  моим  ощущениям, никакой особой необходимости в
этом не было и  не могло быть, но  если уж они начали,  то с какой стати  им
останавливаться именно  сейчас? Ведь  наверняка за  это заплачено.  Значит -
действуй хладнокровно и сделай  вид, что ты все  еще в дурмане, -  подсказал
мой внутренний голос, - мое второе я, самое худшее, но и более мудрое.
     Я последовал его совету.
     Санитарка осторожно заглянула в палату примерно десятью минутами  позже
и, конечно, я все еще храпел. Дверь тихо закрылась.
     К  этому  времени  в  памяти   восстановилось  кое-что  из  того,   что
произошло.
     Я смутно припоминал, что попал  в какую-то аварию. Что произошло  потом
- было как  в тумане, ну  а о том,  что было до  этого, я вообще  не имел ни
малейшего  представления.  Но  сперва  меня  привезли в обычный госпиталь, а
потом перевели сюда, это я помнил, но не знал, почему.
     Однако я чувствовал, что ноги  были в полном порядке. По  крайней мере,
я вполне мог ходить,  хотя и не помнил  точно, сколько времени прошло  с тех
пор, как я их сломал. Ну а то, что у меня было два перелома - это помнил.
     Голова  несколько  кружилась,  но  вскоре  это  прошло,  и  я поднялся,
держась за железный прут изголовья кровати, и сделал свой первый шаг.
     Полный порядок - ноги меня держат.
     Итак, теоретически я вполне способен уйти отсюда восвояси.
     Я  вновь  добрался  до  кровати,  улегся  поудобнее и стал думать. Меня
зазнобило, на лбу выступил пот. Во рту отчетливо чувствовался вкус  сладкого
пудинга...
     В Дании пахло гнилью...
     Да, я попал  в автокатастрофу, да  еще какую... Затем  дверь открылась,
впустив в комнату луч яркого света из коридора, и сквозь щелки век я  увидел
сестру со шприцем в руках.
     Она подошла к постели - широкобедрая бабища, темноволосая и с  толстыми
руками.
     Как только она приблизилась, я сел.
     - Добрый вечер, - сказал я.
     - Д-добрый... - ответила она.
     - Когда я выписываюсь отсюда?
     - Это надо узнать у доктора.
     - Узнайте!
     - Пожалуйста, закатайте рукав.
     - Нет, благодарю вас.
     - Но мне надо сделать вам укол.
     - Нет, не надо. Мне он не нужен.
     - Боюсь, что доктору виднее.
     - Вот и пригласите его сюда, и пусть он сам это скажет. А до того я  не
позволю делать себе никаких уколов.
     -  И  все  же  боюсь,  что  тут  ничего  нельзя  сделать. У меня точные
указания.
     - Они были и у Эйхмана, а поглядите-ка только, что с ним сделали.
     И я медленно покачал головой.
     - Ах вот  как, - сказала  она. - Учтите,  что мне придется  доложить об
этом...  этом...
     - Обязательно доложите, - с®ехидничал  я, - и, кстати, во  время своего
доклада не забудьте сказать, что я решил выписаться отсюда завтра утром.
     - Это невозможно.  Вы не можете  даже стоять на  ногах, а что  касается
внутренних повреждений и кровоизлияний...
     - Посмотрим, - сказал я, - спокойной ночи.
     Она исчезла из комнаты, не удостоив меня ответом.
     Я вновь  улегся поудобнее  и задумался.  Похоже было,  что я нахожусь в
частной клинике, и  это означало, что  кто-то должен был  оплачивать счет, и
немалый.   Но  кто?  Кого  я  знал?  Я  не  мог  вспомнить  ни одного своего
родственника  или  друга.  Что  из  этого  следовало? Что меня упрятали сюда
враги?
     Я стал думать дальше.
     Ничего.
     И никого, кто мог бы поместить меня сюда.
     Мой автомобиль  упал с  небольшого утеса  прямо в  озеро... И  это было
все, что я помнил.
     Я...
     Я весь напрягся, и меня вновь прошиб пот.
     Я не знал, кто я такой.
     И  чтобы  хоть  чем-то  занять  себя,  я  уселся  на постели и принялся
разбинтовывать все свои повязки. Под ними  все было в порядке, да к  тому же
меня не  оставляло чувство,  что я  все делаю  правильно. Я  сломал гипс  на
правой  ноге,  используя  как  рычаг  железный  прут, выломанный в изголовье
кровати. У  меня внезапно  возникло чувство,  что надо  убираться отсюда как
можно скорее, и что мне обязательно надо сделать что-то очень важное.
     Несколько раз согнул и разогнул правую ногу. Полный порядок.
     Разбив гипс на левой ноге, я поднялся и подошел к стенному шкафу.
     Моей одежды там не было.
     Затем я услышал шаги.
     Я вернулся на  кровать и как  можно более тщательно  накрылся бинтами и
разломанным гипсом.
     Дверь вновь открылась.
     Затем комната ярко  осветилась, и у  самого входа, у  выключателя встал
здоровенный детина в белом халате.
     -  Мне  сказали,  что  вы  тут  грубо  отказываетесь  подчиниться нашей
санитарке,  сказал  он.  Здесь  уже  было  не притвориться спящим. - Как это
понять?
     - Не знаю, - ответил я, - а что?
     Это  его  обеспокоило  на   секунду-другую,  затем,  нахмурившись,   он
продолжал.
     - Сейчас время вашего вечернего укола.
     - Вы врач?
     -  Нет,  но  мне  велено  сделать  вам  укол, а для этого у меня хватит
медицинской подготовки.
     -  А  я  отказываюсь  от  укола,  -  сказал  я,  - и имею на это полное
юридическое право. В конце концов, какое вам дело?
     -  Я  сделаю  вам  укол,  проговорил  он,  приближаясь  с левой стороны
кровати.
     В руке его появился шприц, тщательно до этого скрываемый.
     Это был  очень некрасивый,  грязный удар,  дюйма на  четыре ниже пояса,
если я не ошибаюсь. Он упал перед кроватью на колени.
     - .... .... - сказал он спустя некоторое время.
     - Еще раз подойдете ко мне, и пеняйте на себя.
     - Ничего,  мы умеем  обращаться и  с такими  пациентами -  выдавил он с
трудом.
     Тогда я понял, что наступило время действовать.
     - Где моя одежда?
     - ... ... - повторил он.
     - В таком случае мне придется позаимствовать вашу. Дайте-ка ее сюда.
     Его ругань начала уже утомлять меня, так что пришлось накинуть на  него
простыню и оглушить железным прутом.
     Примерно через две минуты  я был одет во  все белое - цвет  Моби Дика и
ванильного мороженого. Какое уродство.
     Я запихал  его в  стенной шкаф  и выглянул  сквозь зарешеченное окно. Я
увидел старую луну с молодым  месяцем на руках, качающую его  над верхушками
тополей. Трава слабо  серебрилась и переливалась  тонким светом. Ночь  слабо
спорила с солнцем.  Ничто не подсказывало,  где именно я  находился. Комната
моя тем не  менее, располагалась на  третьем этаже здания  и слева от  меня,
внизу, освещенный квадрат окна говорил о том, что на первом этаже кто-то  не
спал.
     Так что я  вышел из комнаты  и осмотрел коридор.  Слева он заканчивался
глухой стеной с  зарешеченным окном, и  по обе стороны  располагались четыре
двери.  Скорее всего,  они вели в такие  же палаты, как и  моя. Вернувшись к
окну, я не обнаружил ничего нового: те же деревья, та же земля, та же  ночь.
Я повернулся и направился в другую сторону.
     Двери, двери, двери без единой  полоски света под ними, и  единственный
звук шлепанье моих  ног, да и  то только потому,  что позаимствованная обувь
оказалась слишком велика.
     Часы  моего  вышибалы  показывали  пять  часов  сорок  четыре   минуты.
Металлический прут я заткнул за пояс под белым халатом, и он очень  неудобно
бил  меня  во  время  ходьбы  по  бедру.  На  потолке  примерно через каждые
двадцать футов горела лампа дневного света.
     Добравшись до  первого этажа,  я свернул  направо и  пошел по коридору,
высматривая дверь с выбивающейся из под нее полоской света.
     Дверь эта оказалась самой последней  в коридоре, и я был  так невежлив,
что вошел в нее без стука.
     За  большим  полированным  столом,  наклонившись  над  одним из ящиков,
сидел  человек  в  роскошном  халате.  На  палату эта комната что-то не была
похожа.
     Он  поднял  голову,  глаза  его  загорелись,  а  губы  раздвинулись  на
секунду, как будто он хотел закричать, но удержался, увидев выражение  моего
лица. Он быстро встал.
     Я закрыл за собой дверь, подошел ближе и поздоровался:
     - С добрым утром. Боюсь, у вас будут крупные неприятности.
     Люди,  по-видимому,  никогда  не  излечатся  от  любопытства  по поводу
неприятностей, потому что, подождав  те секунды, которые потребовались  мне,
чтобы пересечь комнату, он спросил:
     - Что вы хотите этим сказать?
     - Я хочу сказать, -  ответил я, - что я  собираюсь подать на вас в  суд
за то, что вы держали меня взаперти, а также за издевательство и  незаконное
употребление  наркотиков.  В  настоящий  момент  у  меня как раз начался тот
период, когда мне  необходим укол морфия,  а потому я  за себя не  отвечаю и
могу начать бросаться на людей, и...
     Он выпрямился.
     - Убирайтесь отсюда!
     Тут я увидел на столе пачку сигарет. Закуривая, я процедил: - А  теперь
сядьте и заткнитесь. Нам надо кое-что обсудить.
     Сесть-то он сел, но не заткнулся.
     - Вы нарушаете сразу несколько наших правил!
     - Вот пусть суд и разберется в том, кто и что нарушает, - ответил я.  -
А теперь мне нужна моя одежда и личные вещи. Я выписываюсь.
     - Вы не в том состоянии...
     - Вас не  спрашивают. Гоните мои  вещи, или я  действительно обращусь в
суд.
     Он потянулся к кнопке звонка на столе, но я отбросил его руку.
     - Мои вещи,  - повторил я.  - А это  вам следовало сделать  раньше, как
только я вошел. Сейчас уже слишком поздно.
     - Мистер Кори, вы были очень тяжелым па...
     Кори???
     -  Сам  я  сюда  не  ложился,  -  перебил  его  я, - но будьте уверены,
выписаться  отсюда  я  выпишусь.  И  причем  сейчас. Так что не задерживайте
меня.
     -  Совершенно  очевидно,  что  вы  сейчас  не  в  том  состоянии, чтобы
оставить стены клиники, - ответил он. - Я не могу допустить этого. Сейчас  я
позову санитара, чтобы он  помог вам добраться обратно  в палату и уложил  в
постель.
     -  Не  советую.  В  противном  случае  вы  на себе испытаете, в каком я
сейчас состоянии. А  теперь ответьте мне  на несколько вопросов.  Во-первых,
кто поместил меня сюда и платит за всю эту роскошь?
     - Ну хорошо...
     Он вздохнул, и его маленькие усики печально опустились долу.
     Открыв ящик стола, он сунул туда руку, и я насторожился.
     Мне   удалось   выбить   пистолет   еще   до   того,   как  он  спустил
предохранитель.  Очень изящный  кольт-32. Подобрав пистолет с  крышки стола,
я сам снял его с предохранителя и направил в сторону доктора.
     -  Отвечайте.  По-видимому,  вы  считаете,  что  я  опасен,  и   можете
оказаться правы.
     Он слабо улыбнулся  и тоже закурил,  явный просчет с  его стороны, если
он желал выглядеть уверенным в себе. Руки у него здорово тряслись.
     - Ну ладно, Кори,  - сказал он. -  Коли это вас успокоит,  то поместила
вас сюда ваша сестра.
     - Какая сестра?
     - Эвелина.
     И это имя мне ни о чем не говорило.
     -  Странно.  Я  не  видел  Эвелину  много  лет, сказал я, - она даже не
знала, что я живу в этих местах.
     Он пожал плечами.
     - И тем не менее...
     - А где она живет сейчас? Я хотел бы навестить ее.
     - У меня нет при себе ее адреса.
     - В таком случае узнайте его.
     Он поднялся,  подошел к  полке с  картотекой и  вытащил оттуда  одну из
карточек.
     Я внимательно прочел все, что там было написано.
     Мисс Эвелина Лаумель...
     Адрес в Нью-Йорке  тоже был мне  незнаком, но я  его запомнил. Судя  по
карточке, меня  звали Карл.  Карл Кори.  Прекрасно. Чем  больше данных,  тем
лучше.
     Я засунул пистолет  за пояс, рядом  с прутом. Естественно,  поставив на
предохранитель.
     - Ну ладно, - сказал я. - Где моя одежда и сколько вы мне заплатите?
     - Вся ваша одежда пропала при катастрофе,  - прошипел он, - и я все  же
должен  сообщить  вам,  что  у  вас  были  сломаны обе ноги, причем на левой
переломов  было  два.  Честно  говоря,  я  просто  не понимаю, как вы можете
стоять. Прошло всего две недели...
     - Я  всегда поправляюсь  быстро, -  ответил я.  - А  теперь поговорим о
деньгах.
     - Каких деньгах?
     -  Которые  вы  заплатите  мне,  чтобы  избежать  суда  за   незаконное
содержание в клинике, злоупотребление наркотиками и так далее.
     - Не будьте смешным.
     - Кто из  нас смешон? Я  согласен на тысячу  долларов наличными, только
сразу.
     - Я не намерен даже обсуждать этого вопроса.
     -  А  я  все-таки  советую  вам  подумать, ведь что ни говори, посудите
сами,  что  будут  болтать  о  вашей  клинике,  если я не промолчу. А я, вне
всякого сомнения, обращусь в медицинское общество, в газеты...
     - Шантаж, - сказал он, - но я на него не поддамся.
     - Заплатите  вы мне  сейчас или  потом, после  решения суда  - мне  все
равно.  Но сейчас это обойдется значительно дешевле.
     Если он согласится, то  я буду твердо знать,  что все мои догадки  были
верны и эта история достаточно грязна.
     Он уставился на меня и молчал довольно долго.
     - У меня нет при себе тысячи, - в конце концов выдавил он.
     - В таком случае назовите цифру сами, - предложил я.
     После еще одной паузы он добавил:
     - Это вымогательство.
     - Ну какие между нами могут быть счеты? Валяйте. Сколько?
     - В моем сейфе есть долларов пятьсот.
     - Доставайте.
     Тщательно осмотрев  свой маленький  стенной сейф,  он сообщил  мне, что
там  всего  лишь  четыреста  тридцать  долларов,  а  так как мне не хотелось
оставлять  отпечатков  пальцев,  пришлось  поверить  ему  на слово. Я забрал
купюры и засунул их во внутренний карман.
     - Где тут у вас ближайшая компания такси?
     Он  назвал  место,  и  я  проверил  по  телефонному справочнику, заодно
уточнив, где я нахожусь.
     Я заставил его  набрать номер и  вызвать мне такси,  во-первых, потому,
что не знал названия его клиники, а во-вторых, потому что не хотел  показать
ему, в  каком состоянии  моя память.  Одна из  повязок, которые  я тщательно
удалил, была вокруг головы.
     При заказе машины я услышал и название клиники:
     "Частный госпиталь в Гринвуде".
     Я затушил сигарету,  вытащил из пачки  другую и освободил  свои ноги от
примерно двухсотфунтовой тяжести, усевшись в удобное кресло коричневой  кожи
рядом с книжным шкафом.
     - Подождем здесь, и вы проводите меня до выхода.
     От него я больше так и не услышал ни слова.

        x x x

     Было часов  восемь утра,  когда шофер  такси высадил  меня на  каком-то
углу ближайшего  города. Я  расплатился и  минут двадцать  шел пешком. Затем
зашел в  закусочную, устроился  за столиком  и заказал  себе сок,  пару яиц,
тост, бекон и три чашки кофе. Бекон был слишком жирный.
     Понаслаждавшись завтраком примерно с час, я вышел из закусочной,  дошел
до магазина одежды и прождал там до девяти тридцати - время открытия.  Купил
себе  пару  слакс,  три  рубашки  спортивного  покроя,  пояс, нижнее белье и
ботинки впору. Выбрал носовой платок, бумажник и расческу.
     Затем, отыскав Гринвудскую автостанцию, купил себе билет до  Нью-Йорка.
Никто не попытался меня остановить. Никто, вроде бы, за мной не следил.
     Сидя  у  окна,  глядя  на  осенний  пейзаж  с быстро мчавшимися по небу
облачками, я попытался собрать воедино все, что знал о себе и о том, что  со
мной произошло.
     Я был помещен  в Гринвуд как  Карл Кори моей  сестрой Эвелиной Лаумель.
Это произошло после автокатастрофы примерно две недели назад. Притом у  меня
были  переломаны  ноги,  чего  я  сейчас  не чувствовал. И не помнил никакой
сестры  Эвелины.  Персонал  Гринвуда,  очевидно,  получил инструкции держать
меня в  постели в  беспомощном состоянии:  по крайней  мере, доктор был явно
испуган,  когда  я  пригрозил  судом.  Ну  что ж. Значит, кто-то по какой-то
причине боялся меня. Так и придется держаться.
     Я вновь стал  вспоминать о том,  как произошла катастрофа,  и додумался
до того,  что у  меня разболелась  голова. Все  же происшествие  это не было
случайностью. Я был твердо  в этом убежден, хотя  и не знал, почему.  Ну что
ж,  выясним  и  это,  и  тогда  кому-то  не  поздоровится.  Очень,  очень не
поздоровится. Ненависть горячей волной обдала  мне грудь. Кто бы ни  пытался
повредить мне, знал, на что  он шел, и делал это  на свой страх и риск,  так
что теперь ему не на что будет  жаловаться, кто бы это ни был. Я  чувствовал
сильное желание убить, уничтожить этого человека, и внезапно понял, что  эти
ощущения  не  в  новинку  мне,  что  в  своей  прошлой  жизни я именно так и
поступал. Причем не один раз.
     Я уставился в окно, на мертвые опадающие листья.
     Добравшись до  Нью-Йорка, первым  делом я  отправился в  парикмахерскую
побриться и  подстричься, затем  переодел рубашку  - терпеть  не могу, когда
шею щекочут срезанные волосы. Кольт-32, принадлежавший безвестному  индивиду
в Гринвуде, лежал в правом кармане моей куртки. Правда, если бы Гринвуд  или
моя  сестра  обратились  в  полицию  с  просьбой  разыскать  меня,  да   еще
что-нибудь при этом  приврали, незаконное ношение  оружия вряд ли  сослужило
бы мне пользу, но все же так спокойнее. Сначала меня все же надо был  найти,
и  я  не  знал,  как  будут  разворачиваться  события.  Быстро  перекусив  в
ближайшей  столовой,  я  потом  в  течение  часа ездил на метро и автобусах,
соскакивая на самых  неожиданных станциях, затем  взял такси и  назвал адрес
Эвелины, якобы моей сестры, которая смогла бы освежить мою память.
     Проезжая по улицам города  до Вестчестера, я обдумывал  план дальнейших
действий и свое поведение при встрече.
     И когда в ответ на  мой стук дверь большого старинного  дома отворилась
практически сразу, я  уже знал, что  буду говорить. Я  все тщательно обдумал
еще когда шел по извилистой аллее  - под®езду к дому - мимо  дубов-великанов
и  ярких  осин,  а  ветер  холодил  мою  только  что  подстриженную  шею под
воротником куртки. Запах  тоника от моих  волос смешивался с  густым запахом
плюща,  обвивавшего  стены  старого  кирпичного  здания.  Ничто  не было мне
знакомо и вряд-ли я когда-либо был здесь раньше.
     На мой стук ответило эхо.
     Затем я засунул руки в карманы и стал ждать.
     Когда дверь отворилась,  я улыбнулся и  кивнул плоскогрудой служанке  с
россыпью родинок на лице и пуэрториканкским акцентом.
     - Да? - спросила она.
     - Я бы хотел повидать мисс Эвелину Лаумель.
     - Как прикажете доложить?
     - Ее брат Карл.
     - О, входите, пожалуйста.
     Я прошел  в прихожую,  пол которой  был выстлан  мозаикой из  крохотных
бежевых и розовых плиток, а стены были целиком из красного дерева.  Освещала
все это серебряная с эмалью люстра, вся в хрустальных рожках.
     Девчушка удалилась,  и я  стал осматриваться,  пытаясь хоть  что-нибудь
узнать.
     Тщетно.
     Тогда я стал прост