у,
лежащую после восьмидесяти, но можно забыть сюжет "Унесенных ветром".
     - Извини, - сказала она. - Я не хотела тебя пугать.
     - Все нормально, -  отозвался я и слабо улыбнулся. - Лучше  просыпаться
так, чем от пригоршни холодной воды. Я бы нанял тебя делать это каждое утро.
     - Ты смотрел, на месте ли машина, да? Машина Долана.
     Обманывать ее не имело смысла, поэтому я кивнул.
     - Жаль, что  я  не знаю точно, он в западном  крыле или нет.  Мне нужно
выйти ненадолго, а я не хочу, чтобы он меня видел.
     Она улыбнулась тенью той  дерзкой вызывающей улыбки, которая, вероятно,
была у нее в юности.
     - Вот любопытный, да?
     - Да.
     - Его нет в западном крыле. Я  уже  спускалась на завтрак, соня, и могу
сказать, где он, я специально узнала. Он в кухне.
     Я  посмотрел на нее с  испугом. Я знал, что  Долан любопытен,  но  чтоб
настолько?
     -  Ты не можешь отложить свою  утреннюю прогул-ку? -  спросила Элен.  Я
обдумал это.
     - Наверное, могу, но...
     - Тебе нельзя.
     - Да, нельзя.
     "А теперь,  - подумал я,  - она  спросит, куда я  хожу и  что же  такое
важное я там делаю".
     Но она  не спросила. А  вместо этого  снова  улыбнулась  своей  дерзкой
улыбкой. Она так странно светилась на ее изможденном, болезненном лице.
     - Ты знаешь мистера Хауленда? - спросила она.
     - Конечно, - ответил я, хотя  видел его не так часто, он жил в западном
крыле, которое в Джорджии  Пайнз  считалось почти  другим государством. - Но
почему?
     - Ты ничего особенного о нем не слышал?
     Я покачал головой.
     - Мистер  Хауленд,  -  сказала Элен, улыбаясь шире обычного,  - один из
пяти оставшихся  обитателей Джор-джии Пайнз, которым  разрешено курить.  Это
потому, что он жил здесь еще до изменения правил.
     "Исключение  для дедушки",  - подумал я. А что еще  для него может быть
лучше, чем дом престарелых?
     Она сунула  руку в  карман своего  полосатого сине-белого  платья  и по
одной достала две вещи: сигарету и коробку спичек.
     - Элли, Элли, дочь трубача, - пропела она мелодич-ным смешным  голосом,
- Украла свинью и дала стрекача.
     - Элен, что это...
     -  Проводи пожилую девушку вниз, - попросила она, засовывая сигареты  и
спички  обратно в карман и беря меня под локоть своей скрюченной рукой. И мы
пошли  назад в холл. И  пока мы шли,  я решил сдаться и вверить себя ей. Она
была пожилой и хрупкой, но отнюдь не глупой.
     Пока мы спускались, осторожно, словно неся  хру-стальные древние сосуды
(а ведь мы были похожи на них), Элен сказала:
     - Подожди внизу. Я пойду в западное крыло, в туалет в коридоре. Знаешь,
где это?
     - Да, - кивнул я. - Рядом с фонтанчиком. Но зачем?
     - Я не курила уже лет  пятнадцать,  но хочу закурить  сегодня утром. Не
знаю, сколько затяжек смогу сделать, пока сработает детектор  дыма, но это я
и хочу узнать.
     Я посмотрел на нее с нарастающим восхищением,  думая  о том, как сильно
она  напоминает  мне  мою жену:  Джен поступила бы точно  так же. Элен снова
посмотрела на  меня с  озорной  хитрой  улыбочкой.  Я положил ладонь  на  ее
прекрасную длинную шею, повернул лицом к себе и слегка поцеловал в губы.
     - Я люблю тебя, Элли, - произнес я.
     - О, как торжественно, - сказала она, но я видел, что ей приятно.
     - А что Чак Хауленд? - спросил я. - У него будут неприятности?
     -  Нет,  потому  что  он  в телевизионной комнате смотрит "Доброе утро,
Америка" вместе с парой десятков других людей.  А  я собираюсь улизнуть, как
только сработает пожарная сигнализация.
     - Только постарайся не упасть и не ударься, женщина. Я  себе никогда не
прощу, если...
     -  Перестань болтать  чепуху.  -  На этот раз она поцеловала меня сама.
Любовь двух развалин. Кое  для кого из вас это может показаться смешным, для
всех  остальных  -  нелепым, но я  вам так скажу, мой  друг:  нелепая любовь
лучше, чем вообще никакой.
     Я  смотрел, как она уходит, двигаясь медленно и неловко  (но палку  она
брала только в дождливые дни,  да и то  если боль была очень сильной, в этом
проявлялась ее гордость), я ждал.  Прошло пять минут, потом десять, и, когда
я уже решил было, что она струсила или не сработала батарейка детектора дыма
в туалете, в западном крыле с резким хрипловатым звоном прозвучала  пожарная
сигнализация.
     Я  сразу пошел  к кухне, но  медленно  -  торопиться незачем,  пока  не
удостоверюсь, что на  моем пути нет Долана. Толпа пожилых людей, большинство
из них все еще в своей униформе, вывалила из телевизионной комнаты (здесь ее
называли Центром отдыха, как это нелепо), чтобы  посмотреть, что происходит.
Я обрадо-вался, увидев среди них Чака Хауленда.
     - Эджкум, - воскликнул Кент Эйвери, хватаясь одной рукой за костыль,  а
второй  рассеянно  хлопая по  пижамным  брюкам. - Это настоящая тревога  или
опять просто так? Как ты думаешь?
     - Я думаю, что никто не знает.
     И  в этот  момент  трое санитаров прошли мимо, спеша в западное крыло и
крича людям, столпившим-ся у двери в телевизионную, чтобы те вышли из здания
и ждали,  пока все выяснится. Третьим шел Брэд Долан. Он даже не взглянул на
меня, проходя, и это меня бесконечно  обрадовало. Когда я спускался дальше к
кухне,  мне пришло  в  голову,  что  команда  Эллен Коннелли  - Пол  Эджкум,
пожалуй,  переигра-ет  дюжину  Брэдов  Доланов  и  полдюжины Перси Уэтморов,
приданных для усиления.
     Повара  в кухне  продолжали убирать  после  завтрака, совсем не обращая
внимания на ревущую сирену.
     - Слушай, мистер  Эджкум, - сказал Джордж. - По-моему, Брэд Долан искал
тебя. Вы, должно быть, разминулись.
     "Мне повезло",  - подумал  я.  А  вслух сказал, что я  зайду к  мистеру
Долану позже. Потом спросил, не осталось ли гренок после завтрака.
     - Конечно, остались, но они уже совсем холодные. Вы сегодня поздно.
     - Да, - согласился я, - но я голоден.
     - Через минуту я поджарю свежие, - сказал Джордж, берясь за хлеб.
     - Не надо, сойдут  и  холодные.  -  Когда он протянул мне  пару  кусков
(глядя озадаченно), я  поспешил к двери, чувствуя себя  мальчиком из далеких
лет, когда вместо шко-лы я пошел на рыбалку с кусочком рулета, завернутого в
пергаментную бумагу, в боковом кармане рубашки.
     Выходя  из  кухни,  я быстро и привычно огляделся в  поисках Долана, не
увидел ничего  подозрительного  и  заспешил  к полю  для крокета  и  гольфа,
откусывая на ходу кусочки от одного  гренка Я замедлил шаги, входя под  тень
деревьев, а когда пошел по тропинке, мои  мысли снова устремились в тот день
- следующий день после ужасной казни Эдуара Делакруа.
     В то утро я говорил с Хэлом Мурсом, и он сказал мне,  что из-за опухоли
мозга Мелинда вдруг начинает всех проклинать и говорить неприличные слова...
что моя  жена позже определила (скорее  наугад, не уверенная, что это именно
так)  как  синдром Тоуретта. Дрожащий голос Мурса и  воспоминания о том, как
Джон  Коффи вылечил мою "мочевую" инфекцию и сломанный хребет  любимой мышки
Делакруа, натолкнули меня на мысль о реальном действии.
     Но было  еще кое-что.  Кое-что, связанное  с руками Джона  Коффи и моим
ботинком.
     Так  что  я  позвал ребят, с  которыми  работал и  которым  долгие годы
доверял свою жизнь, Дина Стэнтона, Харри Тервиллиджера, Брутуса Ховелла. Они
пришли ко мне  на обед, на следующий день после казни Делакруа,  и выслушали
меня, пока я излагал свой  план. Конечно, они знали, что Коффи вылечил мышь,
Брут  все видел. Поэтому, когда я предположил, что может произойти еще  одно
чудо, если мы привезем Джона Коффи  к Мелинде Мурс, они не рассмеялись мне в
лицо. Дин Стэнтон  тогда задал наиболее волнующий вопрос: "А что,  если Джон
Коффи сбежит во время поездки?"
     - А что,  если он убьет кого-нибудь еще? -  спросил  Дин. - Я  не  хочу
потерять работу и не хочу сесть в тюрьму - у меня жена и дети на  иждивении,
я  должен  их кормить. Но больше всего я бы  не хотел, чтобы на моей совести
оказалась еще одна мертвая девочка.
     Наступило  молчание,  потом все посмотрели на  меня, ожидая  ответа.  Я
знал, что все изменится, если скажу то, что уже висело на  кончике языка, мы
зашли уже так далеко, что отступать было некуда.
     По крайней  мере  мне отступать  точно некуда.  Поэтому я открыл рот  и
ответил.

        2
     - Этого не случится.
     - Почему, черт возьми, ты так в этом уверен? - спросил Дин.
     Я  молчал. Я просто не знал, с  чего начать. Конечно, я понимал, что об
этом придется говорить, но все равно не представлял, как передать им то, что
было у меня на уме и в сердце. Помог Брут.
     - Ты думаешь,  он этого не делал, правда, Пол7 - Он глядел недоверчиво.
- Ты считаешь, что этот верзила невиновен.
     - Я уверен, что он невиновен.
     - Но почему, почему?
     - По двум причинам, - об®яснил я. - Одна из них - мой ботинок.
     - Ботинок?  - воскликнул Брут. -  Какое отношение  имеет твой ботинок к
тому, что Джон Коффи убил или не убивал этих двух девочек?
     - Я снял свой ботинок  и передал ему вчера, - сказал я - Это было после
казни, когда все немного  улеглось.  Я протянул  ботинок через решетку, и он
взял его своей огромной  рукой. Я попросил  завязать шнурки. Мне  нужно было
убедиться,  ведь  все наши "проблемные  дети"  обычно  ходят в шлепанцах,  а
человек, который действительно хочет покончить с собой, может сделать это  с
помощью шнурков, если поставит такую цель. Об этом мы все знаем.
     Они закивали.
     - Коффи  положил ботинок  себе  на  колени и  перекрестил концы шнурков
правильно, но на этом застрял. Он сказал, что  уверен:  когда-то,  когда был
мальчиком, ему показывали, как это делается, - может, отец, а может, один из
дружков его матери, когда отец ушел, но он все забыл.
     - Я согласен с Брутом, мне все равно не понятно, какая тут связь с тем,
убил Коффи близняшек Деттерик или нет, - проговорил Дин.
     Тогда я снова  вернулся к  истории похищения  и убийства: к  тому,  что
вычитал в тот знойный день, сидя в тюремной  библиотеке, когда пекло в паху,
а Гиббоне храпел в углу, и что журналист Хэммерсмит поведал мне позже.
     - Собака Деттериков не кусалась, но лаяла здорово. Человек,  похитивший
девочек,  усмирил  ее  кусочками колбасы. Каждый раз, пока  пес ел, я думаю,
убийца подкрадывался все ближе,  а когда  бедняга дожевывал последний кусок,
он схватил пса за голову и свернул ему шею.
     - Позднее, когда они догнали Коффи, помощник шерифа возглавлявший отряд
-   его  звали  Роб   Макджи,  -  заметил,  что  карман   комбинезона  Коффи
оттопыривается. Макджи  сначала подумал, что там пистолет. А Коффи об®яснил,
что там завтрак, так оно и оказалось: пара бутербродов и огурчик, завернутые
в газету и перевя-занные шпагатом. Коффи не помнил,  кто дал ему бутерброды,
помнил, что женщина в фартуке.
     - Бутерброды и огурчик, но без колбасы, - заметил Брут.
     - Колбасы не было, - согласился я.
     - Конечно, не было, - сказал Дин. - Он ее скормил собаке.
     - Да, так  заявил обвинитель на  суде, - подтвердил  я, - но если Коффи
разворачивал завтрак и кормил колбасой собаку, то как он смог снова обвязать
сверток  шпагатом?  Я  не представляю  вообще, было ли у  него время, но это
сейчас и не важно. Парень не умеет завязать даже простого бабушкиного узла.
     Наступила полнейшая тишина, которую в конце концов прервал Брут.
     - Боже правый,  - тихо протянул он, - Почему же никто не заявил об этом
на суде?
     -  Просто  никто  не  подумал  об  этом,  -  сказал я и  снова вспомнил
Хэммерсмита -  журналиста Хэммерс-мита, окончившего колледж в Баулинг Грине,
считающего себя просвещенным  человеком, -  Хэммерсмита, который сказал, что
дворняги и негры почти одно и то же: и те, и другие могут однажды напасть на
вас совсем без причины. К тому же он все время  говорил "ваши негры", словно
они  все еще собственность... но не его собственность. Не  его. И никогда не
принадлежали ему. А в то время на юге было полно таких Хэммерсмитов. - Никто
не был "готов" подумать об этом, в том числе и адвокат Коффи.
     - Но  ты  ведь подумал, - возразил Харри. - Черт побери, ребята, с нами
рядом  сидит  Шерлок  Холмс.   -  Он  говорил  одновременно  и  шутя,  и   с
благоговением.
     - Да ладно,  оставь. - Я бы тоже не подумал об этом, если бы не сравнил
то, что Коффи  сказал Макджи в тот день, с его же словами после того, как он
вылечил мою инфекцию, и после того, как оживил мышь.
     - Что? - спросил Дин.
     - Когда я вошел в  его камеру, это было похоже на гипноз. Я чувствовал,
что не могу не подчиниться его воле, даже если бы пытался.
     - Мне это не нравится. - Харри неловко заерзал на стуле.
     - Я спросил  его, чего он хочет, и он ответил:  "Просто помочь". Я  это
очень ясно помню. А когда все закончилось,  он знал, что мне стало лучше. "Я
помог, - сказал он. - Я помог тебе, ведь правда?".
     Брут закивал головой.
     -  Точно  так же и с мышью. Ты сказал: "Ты помог", и Коффи повторил эти
слова, как попугай. "Я помог мышке Дэла". Тогда ты понял? Тогда, да?
     - Да,  наверное,  так.  Я  вспомнил,  что он ответил Макджи, когда  тот
спросил его, что произошло. Это повторялось во всех статьях об убийствах. "Я
ничего не мог сделать, не  мог помочь. Я хотел  все вернуть обратно, но было
слишком поздно". И это говорит человек с двумя мертвыми  девочками на руках,
белыми, с белокурыми волосами, человек, огромный,  как  дом,  неудивительно,
что его неправильно поняли. Все поняли слова Коффи в соответствии с тем, что
увидели, а то, что они видели, было ужасно. Они подумали, что это признание,
что  Коффи в порыве безумия  похитил девочек, изнасиловал  и убил. А  потом,
придя в себя, хотел остановиться...
     - Но было уже поздно, - пробормотал Брут.
     -  Да.  Однако  в  действительности он  хотел  сказать,  что  нашел их,
попытался  оживить - вернуть  назад  -  и безуспешно. Девочки  оказались уже
слишком близки к смерти.
     - Пол, и  ты  в  это веришь? - воскликнул  Дин.  - Ты и вправду, как на
духу, в это веришь?
     Я  хорошо покопался в своем  сердце,  подумал, как  в  последний раз, и
кивнул. Я не только знал это сейчас, моя интуиция и раньше подсказывала мне,
что с  самого начала в истории Джона Коффи  что-то не так,  еще когда  Перси
вошел  в блок  с  прикованным  Коффи и  заорал  "Мертвец идет!" во  всю мощь
легких.  Я тогда подал  ему руку, помните? Я никогда прежде не  подавал руки
человеку, пришедшему на Зеленую Милю, но я пожал руку Коффи.
     - Боже, - произнес Дин, - Боже правый.
     - Твой ботинок - одна причина, - сказал Харри, - а другая?
     - Незадолго до того, как отряд обнаружил Коффи и девочек, мужчины вышли
из леса около южного берега реки Трапингус.  Они увидели пятно смятой травы,
много  крови  и  остатки  ночной  рубашки   Коры  Деттерик.  Собаки  немного
растерялись. Большая часть рвалась на юг, по течению вдоль берега. Но две из
них - "хитрые" терьеры - хотели идти вверх по течению. Боб Марчант руководил
собаками, и, когда он дал терьерам понюхать  ночную рубашку,  они  повернули
вместе со всеми.
     - Терьеры запутались,  так?  - понял Брут. Странная, болезненная улыбка
пряталась в уголках его рта. - Они не созданы для погони, по большому счету,
и поэтому перепутали свою задачу.
     - Да.
     - Я не понимаю, - сказал Дин.
     -  Терьеры забыли, что давал им нюхать Боб в  самом  начале, - об®яснил
Брут. - Когда они вышли на берег реки, терьеры шли вслед за убийцей, а не за
девочками. Все  было  нормально, пока убийца  и  девочки находились  вместе,
но...
     Глаза Дина начали разгораться. Харри тоже уже понял.
     -  Подумайте,  - сказал я,  -  вас  не  удивляет,  как  им  всем,  даже
присяжным, хотелось свалить преступление на чернокожего бродягу. А ведь даже
сама идея подкормить собаку, чтобы она сидела тихо, пока ей не свернули шею,
не по зубам  Коффи Думаю, он не подходил к ферме Деттериков ближе, чем южный
берег реки Трапингус. Не ближе шести или семи миль. Он просто бродил вокруг,
может,  собирался выйти  на  железную дорогу  и  поехать куда-нибудь - когда
поезда  спускаются с эстакады, они  так замедляют ход, что  можно вскочить в
вагон, - и вдруг услыхал возню где-то севернее.
     - Это был убийца, - произнес Брут.
     - Убийца. Он, наверное, уже изнасиловал их, а может, Коффи услышал, как
он насилует. Во всяком случае на том месте, где нашли кровавое пятно, убийца
завершил свое дело, расплющил их головы друг о дружку, бросил и был таков.
     - Ушел к северу, - сказал Брут. - Туда хотели идти терьеры
     -  Правильно. Джон  Коффи прошел через заросли ольхи чуть юго-восточнее
того места, где остались девочки, наверное, решил  узнать, что там за шум, и
нашел их тела. Вероятно, одна из них была еще жива. Я допускаю даже, что обе
оставались живы,  хоть и недолго. Джон  Коффи не был уверен, что они мертвы,
это  точно. Все,  что  он  знал:  в  его  руках есть целительная сила, и  он
попытался прило-жить ее к Коре и Кейт Деттерик. А когда не получилось, Коффи
заплакал и впал в истерику. Вот так они его и нашли.
     - А почему он не остался там, где  обнаружил их?  - не понимал Брут.  -
Почему понес их на юг вдоль берега? Как ты считаешь?
     - Думаю, он  сначала  там и  оставался. На суде  повторяли,  что  пятно
примятой травы было большое, вся трава полегла. А Джон Коффи не маленький.
     - Джон Коффи  - верзила будь здоров, мать его, - сказал  Харри, понизив
голос до шепота, чтобы моя жена не услышала, как он ругается.
     -  Вероятно, он  забеспокоился,  когда  увидел,  что  его  действия  не
помогают. А  может, решил,  что  убийца все  еще в лесу и  наблюдает за ним.
Коффи очень большой, но не слишком смелый. Помнишь, Харри, как он спрашивал,
оставляем ли мы на ночь свет в блоке?
     - Да. Я, помню, подумал тогда, что это смешно - при  таких габаритах. -
Вид у Харри был потрясенный и растерянный.
     - Но если не он убивал этих девочек, то кто же? - спросил Дин.
     Я покачал головой.
     - Кто-то другой. Скорее всего, кто-то белый. Обвинитель много  говорил,
что нужна  недюжинная сила, чтобы  убить такую большую собаку, какая  была у
Деттериков, но...
     - Ерунда, - перебил Брут. - Сильная двенадцати-летняя девчонка способна
свернуть шею большой собаке, если застанет  ее врасплох и будет точно знать,
где схватить. Если это сделал не Коффи,  то, будь я проклят, почти каждый...
любой мужчина мог это сделать. Наверняка мы никогда не узнаем.
     Я уточнил:
     - Если только он опять не совершит подобное.
     - Мы все  равно  не  узнаем,  если  он  сотворит  это в  Техасе  или  в
Калифорнии, - сказал Харри.
     Брут наклонился  вперед, потер  кулаками глаза, как  уставший  ребенок,
потом снова уронил руки на колени.
     - Это  просто  кошмар,  - вздохнул он. - У нас сидит человек, возможно,
невиновный  -  скорее  всего  неви-новный,  -  которому  предстоит пройти по
Зеленой Миле, это так же неотвратимо, как после лета наступает осень. Что мы
должны делать?  Если расскажем  эту чепуху  о  его  исцеляющих  пальцах, все
просто рассмеются, а он все равно закончит жизнь на "жаровне".
     - Об этом  подумаем позже, - проговорил я, ибо понятия не имел, как ему
ответить.  - Сейчас  вопрос в  том, делаем мы  это для Мелинды или нет. Я бы
предложил  подумать  несколько  дней,  но, по-моему,  каждый  день  ожидания
увеличивает риск того, что он не сможет помочь ей.
     - Помните, как он  протягивал руки за мышью?  - спросил Брут.  - "Дайте
мне его, пока еще есть время". Он так говорил. "Пока еще есть время".
     - Я помню.
     Брут подумал, потом кивнул.
     - Я согласен.  Мне тоже плохо из-за Дэла, но больше хочется узнать, что
произойдет, когда он коснется Мелинды. Может, и ничего, а может...
     - А я сильно сомневаюсь, что  нам удастся даже вывести этого верзилу из
блока, - сказал Харри, а потом вздохнул и кивнул.  - А  впрочем,  ну  и что?
Считайте, что я с вами.
     - Я тоже, -