а."
     Я обдумал это. "Но когда мы  говорили с Эдди на вечеринке, он рассказал
совершенно другую историю."
     Коннор кивнул: "Он лгал."
     "Даже вам, своему другу."
     Коннор пожал плечами: "Он думал, что сможет вывернуться."
     "Как насчет Ишигуро? Почему он убил девушку?"
     "Чтобы  заполучить  Мортона  в  свой карман.  И  это сработало  --  они
заставили Мортона изменить свою позицию по поводу МайкроКона. Поэтому Мортон
хотел позволить продажу."
     "Ишигуро убил девушку  из-за  этого?  Из-за  продажи  какой-то паршивой
корпорации?"
     "Нет,  я  не думаю, что он  все это заранее  рассчитал.  Ишигуро сильно
нервничал,  находился  под  большим  давлением. Он чувствовал,  что ему надо
показать себя своим начальникам. У него многое стояло на  кону -- так много,
что   он   повел  себя  совершенно  не  так,  как   обычный   японец  в  его
обстоятельствах. И  в момент исключительного давления, да, он  убил девушку.
Как он сказал, она была маловажной женщиной."
     "Боже мой."
     "Но я думаю, здесь  присутствует нечто большее. Мортон вел  себя весьма
амбивалентно по отношению  к японцам. У меня ощущение, что здесь много обиды
--  эти  шутки  по  поводу  сбрасывания  бомбы,  и  все  такое.  И  секс  на
конференц-столе.  Это...  неуважительно, как  по  твоему?  Это  должно  было
раз®ярить Ишигуро."
     "А кто позвонил об убийстве?"
     "Эдди."
     "Почему?"
     "Чтобы  устроить  затруднение  Накамото.  Эдди  спас  спину Мортона  на
приеме, а  потом  позвонил. Вероятно,  с  телефона прямо  из  зала. Когда он
звонил,  он  еще не знал о  камерах  безопасности. Потом Танака сказал ему о
них, и Эдди начал тревожиться, что Ишигуро может его вычислить.  Поэтому  он
позвонил вторично."
     "И попросил прислать своего друга Коннора?"
     "Да."
     Я спросил: "Значит Коичи Ниши был Эдди?"
     Коннор кивнул. "Его маленький розыгрыш. Коичи Ниши это имя персонажа из
знаменитого японского фильма о коррупции в корпорациях."
     Коннор допил свой кофе и отодвинулся от стойки.
     "А Ишигуро? Почему японцы бросили его?"
     "Ишигуро сыграл слишком быстро и небрежно. И действовал в четверг ночью
чересчур независимо. Они это не любят. Весьма скоро Накамото отослала бы его
назад. Он был обречен провести остаток жизни в Японии в мадачивадзоку. Место
у окна. Тот, кто нарушил решения корпорации и весь день смотрит  из окна.  В
каком-то смысле это приговор к пожизненному заключению."
     Я обдумал  это. "Значит,  когда  вы воспользовались телефоном в машине,
позвонили на станцию и рассказали, что запланировали... кто-то подслушивал?"
     "Трудно сказать." Коннор  пожал плечами. "Но я любил Эдди. И был у него
в долгу. Я не хотел смотреть, как Ишигуро уезжает домой."


        x x x
     В  офисе  меня ожидала  пожилая женщина.  Она  была  одета в  черное  и
представилась бабушкой Черил Остин. Родители Черил погибли в автокатастрофе,
когда ей исполнилось четыре года, и она  воспитывала маленькую девочку.  Она
хотела поблагодарить меня  за помощь  в  расследовании. Она говорила  о том,
какой была Черил в детстве. Как она росла в Техасе.
     "Конечно,  она  была хорошенькая", сказала  она,  "и мальчики, конечно,
любили  ее. Вокруг всегда крутилась кучка,  не  отгонишь  даже прутом."  Она
помолчала. "Конечно, я всегда  думала, что у нее не в порядке с головой. Она
хотела держать всех этих ребят на привязи. И любила, чтобы они дрались из-за
нее.  Я помню, когда  ей было  семь или восемь,  она смотрела, как мальчишки
катаются  в пыли, и хлопала в  ладоши. Когда  она  стала подростком, то  уже
по-настоящему  в этом понимала.  Точно  знала, что делать.  Не очень приятно
было  это  видеть.  Нет,  что-то не так было с  ее  головой. Она могла  быть
плохой.  И  эта песня,  которую она всегда ставила, день и ночь.  Кажется, о
том, как потерять разум."
     "Джерри Ли Льюис?"
     "Да-да, и я знаю почему. Это была любимая песня ее отца. Когда она была
совсем маленькой, он возил ее в город на своей машине, обняв рукою,  а радио
устраивало  этот  страшный рев. На ней было лучшее  летнее платье.  Она была
такая хорошенькая. Копия своей матери."
     Потом женщина  начала  плакать,  вспоминая все это. Я дал  ей салфетку.
Пытаясь проявить сочувствие.
     И очень  скоро она захотела узнать подробности того, что произошло. Как
умерла Черил.
     Я не знал, что ей сказать.


        x x x
     Когда  я  вышел  из  вестибюля  Центра Паркера  и обходил фонтаны, меня
остановил  японец  в  костюме. Около  сорока,  темные волосы  и бородка.  Он
чопорно приветствовал меня  и дал свою визитку. Только через некоторое время
я понял, что это господин Шираи, глава финансов Накамото.
     "Сумису-сан, я хотел повидаться с вами лично, чтобы сказать, как сильно
моя корпорация сожалеет о поведении господина Ишигуро. Его  поступки не были
одобрены и  он  действовал,  не имея  на  то  полномочий. Накамото  является
честной  компанией и мы  не нарушаем закон. Я хочу заверить вас, что  он  не
представляет нашу компанию и не  олицетворяет того,  за что мы  выступаем  в
области бизнеса.  В этой стране  работа  господина  Ишигуро  привела  его  к
контактам со множеством инвестиционных  банкиров и  с  людьми весьма низкого
пошиба.  Откровенно говоря,  мне кажется,  что он слишком долго  находился в
Америке. Он обзавелся здесь массой плохих привычек."
     Вот  так оно и было,  извинение и оскорбление  в одно и то же время.  Я
вообще не знал, что и ответить ему.
     Наконец, я  сказал:  "Господин  Шираи, было  предложение  финансировать
небольшой дом..."
     "О, правда?"
     "Да. Вероятно, вы не слышали о нем."
     "Вообще говоря, мне кажется, я кое-что об этом слышал."
     Я  сказал:  "Я  хотел бы  знать,  что  вы  намереваетесь  делать с этим
предложением теперь?"
     Наступила долгая пауза.
     Слышался только плеск фонтана справа.
     Шираи косился на меня в мутном  послеполуденном свете,  пытаясь решить,
как играть дальше.
     Наконец, он  сказал:  "Сумису-сан, предложение было неподходящее и оно,
конечно, отозвано."
     "Благодарю вас, господин Шираи", сказал я.


        x x x
     Коннор и я возвращались в  мою квартиру. Оба молчали. Я ехал  по фривею
Санта  Моника. Знаки над  головой были залиты краской молодежными бандами. Я
чувствовал  спиной,  какой неровной  и  бугристой  была  дорога.  Небоскребы
Вествуда  стояли  справа  в   туманном  смоге.  Ландшафт  казался  бедным  и
обветшавшим.
     Наконец, я сказал:  "Так чем же все  это было? Просто конкуренция между
Накамото и другими японскими компаниями? Из-за МайкроКон? Или что?"
     Коннор  пожал плечами. "Наверное, причин  много.  Так мыслят  японцы. И
сегодня Америка для них всего лишь арена конкуренции. В этом много правды. В
их глазах мы просто не сильно важны."


        x x x
     Мы  приехали  на  мою  улицу.  Было время, я думал,  что  это приятная,
маленькая улица многоэтажек, засаженная деревьями,  с  игровой площадкой для
дочери  в конце квартала.  Теперь я больше  этого не чувствовал. Воздух  был
плохой, улица казалась грязной и неприятной.
     Я запарковал машину. Коннор вышел, пожал мне руку. "Не расхолаживайся."
     "Не буду."
     "Не надо. Это очень серьезно. Но все может измениться. Прежде менялось.
И может измениться вновь."
     "Догадываюсь."
     "Что собираешься делать теперь?", спросил он.
     "Не знаю", ответил я. "Чувствую,  что хочу  уйти куда-нибудь. Но некуда
идти."
     Он кивнул. "Покинешь департамент?"
     "Наверное. Точно оставлю  специальную службу.  Для меня она  слишком...
нечистая."
     Он кивнул. "Береги себя, кохай. Благодарю за помощь."
     "Вам тоже спасибо, семпей."
     Я устал. Я забрался по ступенькам до моей квартиры и вошел внутрь. Было
тихо,  моя  дочь  уехала.  Я достал из холодильника  банку коки и  прошел  в
гостиную, но когда уселся в кресло, заболела  спина. Я снова встал и включил
телевизор. Но не мог его смотреть. Я думал о  том, как Коннор сказал,  что в
Америке все сфокусированы на неважных вещах. Похоже  на  ситуацию с Японией:
если продаешь страну  Японии, то японцы и будут владеть ею, нравится это или
нет.  А люди, которые владеют вещами, делают  с ними что захотят. Так это  и
работает.
     Я прошел в спальню  и сменил одежду. На столике возле постели я  увидел
снимки  со дня  рождения дочери, которые  разбирал, когда все это  началось.
Снимки, где она на себя больше не похожа, снимки, которые больше не отвечают
реальности. Я слышал деланный смех в телевизоре в другой комнате.  Я  привык
думать, что дела в основном в полном порядке. Но было совсем не так.
     Я  прошел в комнату дочери. Посмотрел  на  ее  кроватку, на покрывало с
вышитыми слонятами. Вспомнил, как она спит, так доверительно лежа на спине и
закинув руки  за голову.  Я подумал, как она верит, что я сотворю для нее ее
мир. И я подумал о мире, в котором она растет. И начал прибирать ее постель,
чувствую тревогу в сердце.

        Запись от 15 марта. (99)

     В.:  Хорошо, Пит, я думаю, об  этом достаточно. Если  у вас нет чего-то
еще.
     О.: Нет, больше нет.
     В.: Я понял, что вы увольняетесь из специальной службы?
     О.: Верно.
     В.:  И  вы  направили шефу  Ольсену  письменный  рапорт, что  программа
офицеров связи с азиатскими странами требует пересмотра. Вы утверждаете, что
связи с Фондом японо-американской дружбы должны быть ограничены?
     О.: Да.
     В.: Почему?
     О.:  Если департамент  хочет  специально обученных  офицеров,  мы  сами
должны оплачивать их обучение. Мне просто кажется, что это здоровее.
     В.: Здоровее?
     О.: Да. Для нас настало время снова  взять контроль  за нашей страной в
собственные руки. Настало время самим оплачивать собственный путь.
     В.: Вы получили ответ от шефа?
     О.: Нет еще. Я все еще жду.

     Если не хотите, чтобы Япония покупала -- не продавайте.
     Акио Морита

     Послесловие

     "Люди   отрицают   реальность.  Они  борются   с  реальными  чувствами,
вызванными реальными обстоятельствами. Они строят воображаемые миры  "должно
быть",  "будто  бы" и "возможно".  Реальные изменения  начинаются с реальной
оценки  и  признания  того,  что  есть  на  самом  деле.  Тогда  возможны  и
реалистические действия."
     Это  слова  Дэвида  Рейнольдса,  американского  представителя  японской
психотерапии Морита.  Он  говорит о личном поведении, однако его комментарий
вполне приложим к экономическому поведению наций.
     Рано или поздно, но Соединенные Штаты должны  столкнуться с фактом, что
Япония стала  ведущей индустриальной державой мира. Японцы имеют невероятную
продолжительность  жизни. У них  наивысшая занятость, наилучшая грамотность,
наименьший разрыв между богатыми и  бедными.  Их промышленные продукты имеют
наивысшее  качество.  У  них  лучшая  еда. Факт состоит  в  том, что  страна
размером в штат Монтана с  половиной нашего  населения вскоре будет обладать
равной нам экономикой.
     Однако,  они  добились  успеха  не  нашим способом.  Япония не является
западным индустриальным  государством, она организована  совершенно иначе. И
японцы  изобрели  новый  вид  торговли  --  агрессивную  торговлю,  торговлю
напоминающую войну, торговлю направленную  на устранение конкуренции -- чего
Америка не может понять в течении нескольких десятилетий.  Соединенные Штаты
продолжают  настаивать,  чтобы  японцы  поступали  в соответствии  с  нашими
правилами.  Но  во все возрастающем  масштабе они  задают встречный  вопрос:
почему именно мы должны  меняться? Мы  работаем  лучше,  чем вы. И  в
самом деле, так оно и есть.
     Каким  же должен быть американский ответ?  Абсурдно обвинять Японию  за
успешное  поведение,  или  настаивать,  чтобы  они   замедлили  бег.  Японцы
рассматривают такую реакцию американцев как  детское хныканье,  и они правы.
Более подходящим для Соединенных Штатов было бы пробудиться, чтобы взглянуть
на Японию ясным взглядом и действовать реалистичнее.
     В  конечном  счете   это  будет  означать  большие  изменения  в  самих
Соединенных  Штатах,  однако неизбежной  задачей более  слабого партнера  --
приспособиться к  требованиям обоюдных взаимоотношений. А  Соединенные Штаты
сегодня -- несомненно более слабый партнер в любой экономической дискуссии с
Японией.
     Столетие  назад,  когда  американский флот коммодора  Перри открыл  эту
нацию, Япония была  феодальным  обществом.  Японцы  осознали,  что  им  надо
меняться, и сделали  это. Начав с 1860-х годов, они привезли тысячи западных
специалистов,  чтобы те  посоветовали им, как изменить  их государство  и их
промышленность.  Целое  общество  претерпело  революцию.  Однако была  еще и
вторая конвульсия, равным образом драматическая, после второй мировой войны.
     Однако в обоих  случаях японцы честно  смотрели в лицо вызову и приняли
его.   Они  не   говорили,  пусть  американцы   купят  нашу  землю   и  наши
государственные  институты, будем надеяться, что  они нас научат, как делать
вещи  лучше. Совсем наоборот.  Японцы пригласили  приехать с визитом  тысячи
специалистов, а потом отослали их обратно восвояси. Нам стоит принять тот же
подход. Японцы  не  являются  нашими  спасителями.  И  мы  не  должны  этого
забывать.