звращается в хижину матери;
отец  же,  прежде  чем вернуться,  должен  убить овцу  и дать ребенку выпить
немного  крови;  кроме  того,  он  должен вступить  с  женою  в  супружеское
сношение".
     В этой форме ритуала, как и в описанной супругами  Раутледж,  церемония
"вторичного  рождения"  откладывается  на  несколько лет  после  физического
рождения, но, по существу, обряд тот же: это фикция, где мать представлена в
виде   овцы,   рожающей  ягненка.  Следует,   однако,   отметить   некоторую
непоследовательность,  состоящую  в  том,  что в  этой  предписанной обычаем
фикций употребляется баран, а не овца.
     Описав церемонию  "вторичного рождения" в обеих  формах ее применения у
двух  подразделений племени  акикуйю,  Гоблей  переходит к  описанию другого
обряда кикуйю,  похожего на  церемонию "вторичного рождения" и обозначаемого
сходным, но  не тождественным  названием (Ku-chiaruo kungi вместо Ku-chiaruo
ringi).  Это  -  обряд  усыновления, напоминающий, как  говорят, суахильский
обряд ndugu  Kuchanjiana. "Если у кого-нибудь нет ни родителей,  ни братьев,
то он, естественно, ищет покровительства богатого человека и его семьи. Тот,
кто согласился  усыновить его,  а также  усыновляемый  доставляют  каждый по
барану. Собираются старейшины и режут обоих баранов,  затем сдирают шкуру  с
правой ноги и  груди каждого  животного и вырезают из  нее полосы,  которыми
обматывают  руку  у обоих  участников обряда, причем  полоса,  вырезанная из
шкуры одного барана, дается хозяину другого.
     С  этих  пор  бедный человек считается  сыном богатого, и  последний  в
случае  надобности  расплачивается  своим  скотом,  чтобы  купить  жену  для
усыновленного".  В  этой  церемонии  едва  ли  может идти речь  об  имитации
"вторичного  рождения", так как оба участника -  мужчины, но по  аналогии  с
вышеописанными  обрядами можно смело  предположить, что  каждая  сторона, то
есть усыновитель и усыновляемый, изображает из себя барана.
     Далее,  подобный ритуал соблюдается у кикуйю  перед обрядом  обрезания.
Накануне обряда  утром убивают козла  посредством удушения, сдирают  с  него
шкуру и  разрезают  ее на полоски, которыми обматывают  запястье и покрывают
тыльную сторону правой руки у каждого подлежащего обрезанию мальчика, сделав
в полосках отверстия, через которые мальчики просовывают указательный палец.
Аналогичный  обычай  существует  у  вашам-бала, другого племени  в Восточной
Африке. Прежде чем приступить к  обряду  обрезания,  духу одного  из предков
приносится в жертву  коза, а  из шкуры ее  вырезают лоскутки  для ношения на
запястье  и  раздают  их  подвергающимся  обрезанию  мальчикам,  а также  их
родителям и родственникам. Принося в жертву козу, отец мальчика обращается к
предку с такой молитвой: "Мы пришли сказать тебе,  что сын наш сегодня будет
обрезан. Охрани  наше  дитя и будь милостив,  не гневайся!  Мы принесли тебе
козу". Здесь члены семьи, которые надевают полоски шкуры, по-видимому, хотят
этим  уподобиться козе, приносимой в жертву предку. У вачева, живущих у горы
Килиманджаро,  подростки спустя  два  месяца  после обрезания  собираются  в
деревне  вождя племени;  тут  же присутствуют колдуны  или знахари.  Убивают
несколько коз, и  подростки вырезают ремешки  из козьих  шкур с отверстиями,
сквозь  которые  продевают  средний палец правой руки. Тем временем  колдуны
изготовляют  снадобье из внутренностей козьего желудка, смешанное с водой  и
каким-то магическим составом. Вождь окропляет мальчиков  этим снадобьем  для
того,  может  быть,  чтобы  довершить  их  мистическое, или сакраментальное,
отождествление  с  козой. На следующий день отец каждого мальчика задает пир
своей  родне. Режут  козу, и  каждый  гость получает  кусочек козьей  шкуры,
надеваемый  на средний  палец  правой руки.  Для  сравнения  можно  привести
церемонию,  соблюдаемую  по  случаю  достижения  совершеннолетия  у  племени
борана,  принадлежащего  к народу галла.  Церемония называется ада, то  есть
"лоб",  но  название  это  поясняется Другим словом  -  "джара",  означающим
обрезание. По поводу этого события в специально для этого построенной хижине
собираются молодые  люди, в честь которых устраивается торжество,  вместе со
своими родителями и  старшими родственниками. Здесь приносится в жертву вол,
и  каждый  из  присутствующих  обмакивает палец в  его  кровь,  которой дают
стекать  прямо на пол. Мужчины  смачивают себе  этой кровью лоб, а женщины -
горло. Потом женщины мажутся  салом убитой  жертвы и  надевают  себе на  шею
узкие  ленты воловьей  шкуры,  которые не  снимают до  следующего дня.  Мясо
жертвенного вола с®едают на пиру.
     Сходный   с  этим   свадебный  обычай  употребления  шкуры  жертвенного
животного  существует  у некоторых  африканских  племен.  Так, у ваванга  (в
округе  Элгон,  в  Восточной  Африке) часть  свадебной церемонии  состоит  в
следующем.  Убивают козла и  из содранной  с  живота шкуры вырезают  длинную
полосу.   Отец   жениха    или    кто-нибудь   другой    из    его   пожилых
родственников-мужчин  делает в полосе разрез по всей длине и надевает ее  на
голову невесты так, что полоса свешивается ей на грудь, и при  этом говорит:
"Вот я положил шкуру  на  твою  голову; если  ты  покинешь  нас и  уйдешь  к
другому, то пусть эта  шкура отвергнет тебя и пусть ты  станешь бесплодной".
Точно  так  же  у  племени  ва-гирьяма, принадлежащего  к  семье  банту,  на
следующий  день после бракосочетания  муж убивает козу и, вырезав  со лба ее
кусок  шкуры, делает из нее амулет и передает  жене,  которая  носит  его на
левой  руке. Мясо козы  с®едают  присутствующие.  В описанных случаях  козья
шкура  употребляется только для невесты, но у нанди (в  Восточной Африке)  и
для  жениха.  В день  свадьбы  отбирают  из  стада здоровую и  крепкую козу,
натирают ее жиром и убивают посредством удушения. Внутренности вынимаются, и
по ним совершают гадания. Затем сдирают шкуру животного, наскоро  выделывают
ее  и отдают невесте для ношения, а женщины тем  временем жарят и едят мясо.
Кроме того, из шкуры изготовляются кольцо и браслет.  Кольцо  надевает жених
на средний палец правой руки, а браслет - невеста на запястье левой руки.
     При  заключении договора о взаимной дружбе на  пальцы  договаривающихся
лиц также надеваются  кольца  из шкуры  жертвенной козы. Таков  общепринятый
обычай у племен Восточной Африки.  Например,  у вачева  "дружественный  союз
освящается церемонией, состоящей в том, что с козьей головы  снимается кусок
шкуры, который через сделанный  в нем разрез надевается  на средний палец  в
виде кольца". Подобным же образом у акамба дружественный договор скрепляется
обменом колец, сделанных из шкуры жертвенного животного, причем мясо с®едают
сообща участники договора.
     Аналогичная, но более  сложная  церемония  соблюдается у акикуйю, когда
кто-нибудь выбывает из своего округа и формально  вступает в другой. В таком
случае как он сам, так и представитель округа, к которому он присоединяется,
доставляют по овце или по волу, если им позволяют средства. Животных убивают
и "сдирают  по куску  шкуры с  живота и  с одной  ноги каждого из них. Затем
собирают кровь  одного из убитых животных  на одном древесном листе, а кровь
другого - на  другом листе;  внутренности обоих  животных кладутся на особый
лист.  Из содранных четырех кусков шкуры  старшины делают  четыре  браслета,
одна пара их с одного животного надевается на правую руку того, кто доставил
другое животное, и наоборот. Затем старшины берут оба листа с кровью, каждая
сторона  подставляет  свои руки,  и старшины  выливают немного крови на  все
четыре ладони, после  чего кровь переливается из  рук одного в руки другого.
Все   присутствующие   приглашаются   быть   свидетелями   смешения   крови,
провозглашается,  что  отныне  оба участника  -  единокровны".  Этот  пример
поучителен,  так  как  ясно  показывает,  что  смысл  обряда  в  том,  чтобы
превратить  договаривающихся  лиц   в  людей  одной  крови.  Отсюда  следует
заключить, что таким же образом  об®ясняется обычай надевания на кисти рук в
виде  браслетов кусков  кожи, взятой от тех же  животных, от которых берется
кровь для обряда.
     У ваванга считается обязательным совершить ряд жертвоприношений, прежде
чем приступить к посеву проса. Помимо  всего прочего, перед  хижиной  матери
князька убивают черного  барана посредством удушения и тушу переносят  в эту
самую  хижину,  где  ее помещают рядом с кроватью, головой к  изголовью.  На
следующий  день тушу  барана выносят и разрезают, а князек, его жены и  дети
обвязывают себе пальцы полосками бараньей  шкуры. Ньяму, смешанное население
Восточной  Африки, орошают  свои поля  посредством  канав, вырытых  во время
сухого сезона.  Перед  тем  как открыть плотину  и пустить воду  по канавам,
приносится в жертву овца особой масти через удушение, а вход в канаву и вода
окропляются растопленным салом,  навозом и кровью животного. Потом открывают
плотину и едят мясо жертвенной овцы. В течение  двух следующих дней человек,
совершивший   жертвоприношение   и  принадлежащий   обязательно   к   одному
определенному  клану,  должен  ходить  с головой, обвязанной овечьей шкурой.
Позднее, если  посев дал плохие всходы, прибегают снова к  жертвоприношению.
Двое старейшин из того  же клана, обслуживающих нужды  культа и напоминающих
еврейских  левитов, обходят  поля вместе  с двумя старшинами от  каждого  из
остальных кланов. Они берут с собой  овцу той же самой масти, что и  раньше;
зарезав ее и с®ев мясо, они делают себе из содранной шкуры головные повязки,
которые носят  в  течение двух  дней. Затем они разделяются на две группы  и
расходятся в  разные  стороны, обходя поля  и  окропляя их  жиром,  медом  и
навозом, пока не встретятся на противоположной стороне.
     Масаи  часто  приносят богу  жертвы  за здоровье  людей  и  животных, в
некоторых  местах почти  ежемесячно. В загоне для скота  зажигается огромный
костер из хвороста, куда подбрасывают листья, кору и опилки, дающие душистый
запах и столбы густого дыма. Бог на небесах вдыхает сладкий аромат с великим
удовольствием. Затем выводят  большого черного барана, поливают  его медовым
пивом и обсыпают опилками, после чего животное убивают посредством удушения,
сдирают шкуру и разрезают  мясо. Каждый присутствующий получает кусок  мяса,
который он жарит в золе и  с®едает. Кроме того, каждому дается  кусок шкуры,
из которого он делает кольца - одно  для себя, а остальные для членов семьи.
Кольца  эти  служат  амулетами, предохраняющими от  всякого  рода  болезней.
Мужчины носят их на  среднем пальце правой руки,  а  женщины  прикрепляют  к
своим ожерельям из железной проволоки  в виде спирали, которыми они украшают
или, вернее, уродуют свою шею.
     Такого же рода жертвы приносят и в случае болезни. Например, у ваванга,
если  больной произносит в  бреду  имя какого-нибудь умершего  родственника,
болезнь  приписывается действию  духа, и тут же принимаются решительные меры
против него.  Какой-нибудь бедный старик берет на себя за плату опасный труд
откопать  тело  покойника,  после чего кости сжигаются над  гнездом  красных
муравьев, а пепел собирают в корзину и бросают в  реку.  Иногда отделываются
от  духа  иначе.  Вместо  того  чтобы выкопать кости мертвеца,  родственники
забивают кол  в изголовье могилы и для вящего спокойствия выливают  еще туда
кипяток. Расправившись  таким  образом  с духом, убивают  черного  барана  и
натирают себе грудь  калом из кишок животного,  а также надевают  полоски из
его шкуры на кисть правой руки. Затем глава  семьи,  где появилась  болезнь,
обматывает свой указательный  палец правой руки ремешком из той  же шкуры, а
больной  такой  же  ремешок  надевает  себе  на шею.  В  этом случае  нельзя
рассматривать  принесенного  в  жертву  барана  как  средство  успокоить   и
умилостивить духа, которому только  что забили кол в голову и ошпарили кости
кипятком.   Здесь  надо  предположить,  что  жертвоприношение  имеет  другое
основание:  родственники  опасаются,  как  бы  принятые  серьезные  меры  не
оказались все же недостаточными, чтобы обезоружить  дух покойного; поэтому и
сам  больной,  и друзья  его предохраняют  себя  от  возможных нападений  со
стороны духа посредством шкуры жертвенного животного, служащей им амулетом.
     У  того же  племени человек, обвиненный  в краже,  отправляется  иногда
вместе с обвинителем к дереву особой породы (Erythrina tomentosa), в которое
оба  вонзают  свои  копья,  после  чего  одного   из  них,  обвиняемого  или
неправильно   обвинившего,  должна  постигнуть  болезнь.  Причина  появления
болезни не  указана, но мы  можем догадаться,  что в этом случае дух дерева,
оскорбленный  ударами  копий,  обладает  завидной   способностью  распознать
виновного  и  только   на   нем  одном  вымещает  свою  обиду.  Единственное
существующее  для такого  дурного человека средство  избавиться от болезни -
это выкопать  дерево целиком  с  корнями,  ибо  иначе,  надо  думать,  никак
невозможно свести счеты  с духом дерева. Поэтому друзья потерпевшего идут  к
дереву и выкапывают его из земли; в то же время они приносят на этом месте в
жертву   овцу   и  с®едают   ее  мясо,  приправленное  некоторыми  целебными
снадобьями. Потом каждый надевает на  кисть  правой руки  полоску из овечьей
шкуры,  а  больной, ради которого совершается церемония, наматывает себе  на
шею такую  же полоску  и  натирает  грудь пометом  убитого  животного. Здесь
опять-таки  жертва не  имеет искупительного характера; назначение ее в  том,
чтобы оградить больного и его друзей от мести негодующего древесного духа на
тот  случай,  если  окажется,   что  принятых  мер   недостаточно   для  его
уничтожения,
     Обычай носить на  теле  куски шкуры  жертвенного  животного повсеместно
соблюдается  у этих восточноафриканских племен  как искупительная церемония.
Так, у вачева, если муж поколотил свою жену и она возвращается к нему, то он
отрезает ухо  у  козы и делает из него кольца для  пальцев, которыми супруги
обмениваются. Пока  это  не сделано, жена не должна ни варить пищу для мужа,
ни  есть  с ним  за одним  столом. Вачева,  как и многие  другие африканские
племена, смотрят  с суеверным ужасом  на кузнеца, как на существо, одаренное
сверх®естественными способностями, возвышающими его высоко над обыкновенными
смертными.  Атмосфера  чудесного  и  таинственного  окружает  также   орудия
кузнечного  ремесла,  в  особенности  молот,  которому  приписывается  некая
магическая  сила. Поэтому кузнец, манипулируя  своим  молотом  в присутствии
посторонних людей, должен соблюдать особую осторожность, дабы не  подвергать
чужую  жизнь опасности,  исходящей  от  этого чудодейственного  инструмента.
Достаточно,  например,  кузнецу указать молотом  на  какого-нибудь человека,
чтобы  дни  его  были  сочтены,  если  только   не  будет  совершена  особая
торжественная  церемония  для предотвращения  беды. Тогда убивают  козу и из
шкуры ее делают два  кольца: одно  надевает кузнец на  средний  палец правой
руки,  а  другое  надевает  на  соответствующий  палец  человек,  чья  жизнь
подверглась  опасности;  при  этом  произносятся  очистительные  заклинания.
Подобное  очищение  требуется  и  в  том  случае,  когда  кузнец  указал  на
кого-нибудь  клещами,  а  также когда  случайно в  кого-нибудь попали  куски
окалины железа.
     Аналогичные  искупительные   церемонии  применяются  у  ваванга.  Если,
например, в хижину входит чужой человек и при этом шкура, в которую он одет,
спадает на землю или же если он входит окровавленный после драки и капли его
крови упадут на пол, то кто-нибудь из жильцов хижины непременно захворает. В
таких случаях принимаются особью  предупредительные меры. Виновник несчастья
должен  доставить козу;  ее убивают  и сдирают с  ее груди  и  живота шкуру,
которую  разрезают на полоски. Эти  полоски  погружают сперва  в  содержимое
козьего  желудка, а потом каждый из  обитателей  хижины обматывает ими кисть
правой руки.  Если кто-нибудь  из них  заболел раньше, чем была принята  эта
предохранительная мера, то ему надевается на шею кусок шкуры, и он  натирает
себе грудь козьим пометом.  Половину козы с®едают жильцы  хижины,  а  другую
половину - виновник несчастья в своей собственной деревне. У тех же ваванга,
подобно  многим  другим  дикарям,  имеется  поверье,  что женщина,  родившая
двойню,  подвергается великой  опасности.  Требуется целый ряд очистительных
церемоний, прежде чем  она сможет  переступить порог хижины; иначе нет такой
беды, которая не могла бы приключиться  с нею. Между прочим,  предписывается
поймать  крота и  убить его,  загнав ему  деревянный клин в  затылок.  Потом
вскрывают живот крота и вынимают из  желудка  содержимое, которым натирается
грудь у матери  и  младенцев. После этого сдирается шкура, полосками которой
обертывают кисти правой руки у  двойни  и шею у матери. Полоски  остаются на
теле в течение пяти  дней,  по прошествии которых  мать отправляется к реке,
где умывается и  бросает  куски  шкуры в  воду.  Крота  зарывают  в яму  под
верандой  хижины,  против двери, и на  могилу ставят  горшок кверху  дном  с
пробитой в нем дырой.
     Наконец,  следует  отметить  аналогичное  употребление  шкур жертвенных
животных у  некоторых из  восточноафриканских племен в ритуале торжественных
праздников,  устраиваемых через долгие  промежутки времени,  соответствующие
продолжительности   возрастных   периодов,  по  которым   группируется   все
население. Например,  племя  нанди подразделяется  на семь таких  возрастных
групп, и означенные праздники происходят здесь через каждые семь с половиной
лет. На каждом из этих праздников управление страной передается людьми одной
возрастной  группы  людям  следующей, младшей возрастной  группы.  Церемония
начинается с того, что  убивают белого вола, которого доставляют для данного
случая молодые воины. Мясо с®едают старики, а каждый из молодых людей делает
из  кожи  маленькое кольцо, которое  надевает  на  палец правой  руки. Затем
происходит формальная передача власти от старших к младшим; первые снимают с
себя воинские шкуры и надевают подбитую мехом одежду для стариков. У акикуйю
соответствующая  церемония совершается через каждые 15 лет, и перед тем, как
возвратиться домой, каждый надевает на кисть руки  ремешок из  шкуры убитого
козла.
     Общий обзор  приведенных  выше обычаев дает нам  право  заключить,  что
надеваемый на  тело человека лоскуток  жертвенной шкуры следует понимать как
желание уберечься от реального зла или угрозы и шкура, следовательно, играет
роли  амулета. Такое толкование  применимо, вероятно, и к тем случаям, когда
обряд   является  средством   утверждения   договора,   поскольку   и  здесь
договаривающиеся   стороны   предотвращают   опасность,   проистекающую   от
возможного  нарушения   договора.   Подобным  же   образом  странный   обряд
"вторичного рождения" или рождения от козы, предшествующий обряду  обрезания
у акикуйю, имеет, по-видимому, целью оградить его участников от какой-нибудь
могущей  приключиться  беды. Что касается того,  каким именно путем желаемый
результат  достигается столь специфическим средством, то можно предположить,
что ношением на теле куска шкуры жертвенного животного человек отождествляет
себя с последним. Животное является как  бы буфером между человеком  и злыми
силами  - потому  ли,  что их  отвлекают  хитростью  от  человека,  побуждая
обрушиться вместо него  на животное, или потому, что  считается, что  кровь,
мясо  и  шкура жертвы обладают  некоторой  таинственной  силой, отпугивающей
враждебных   духов.  Наиболее  ярко   отождествление   человека  с  животным
проявляется  в обряде нового рождения у акикуйю, где мать и  дитя  имитируют
козу и  новорожденного  козленка.  Исходя из этого, следует заключить, что в
каждом из описанных обрядов употребление куска жертвенной шкуры, надеваемого
на те