эта его
деятельность, увидим несколько позже.
     Мы прервали наш рассказ  на том,  что  17 октября 1532 г.  Климент  VII
приостановил "работу" португальской инквизиции и назначил  нунция в Лиссабон
для  расследования  ее  деятельности.  Когда  Жоан III  стал  чинить  всякие
препятствия  для  в®езда нунция в страну,  Климент VII опубликовал  7 апреля
1533  г.  новую буллу  "Sempiterno  ъegi", в которой обвинил  португальского
короля в том, что  тот обманным  путем, скрыв  от папы факт  насильственного
обращения  в  христианство  иудеев  в   конце  XV  в.,   добился  учреждения
инквизиции. "Те, кто был  насильственно подвергнут обряду крещения,- заявлял
папа,- не могут считаться членами христианской  церкви и имеют полное  право
жаловаться на  то,  что их осуждают и  наказывают  как христиан в  нарушение
принципов  законности и  справедливости".  В  этой  же  булле папа  приказал
амнистировать  и  реабилитировать  всех  обвиненных  инквизицией в иудаизме,
узников выпустить на свободу, вернуть им имущество  и соответствующие посты.
Кроме  того,  папа  создал   кардинальскую  комиссию,  поручив  ей  подробно
разобраться в действиях португальской инквизиции.
     Члены кардинальской комиссии подписали документ, с предельной точностью
разоблачавший  преступления  португальской  инквизиции.  В  нем  говорилось:
"Схватив, иногда  на основе ложных  показаний, любого из этих несчастных, за
избавление которых умер Христос, инквизиторы  бросают его в темницу, где ему
заказан свет дневной и запрещена встреча с родными, которые могли бы оказать
ему помощь. Обвиняют его  тайные свидетели, и ему не  указывают ни место, ни
время инкриминируемых  ему  проступков.  Если он  в состоянии  отгадать  имя
своего обвинителя, то тогда показания последнего не принимаются во внимание.
Полезнее уж быть обвиняемому кудесником, чем христианином.  Потом  назначают
ему  адвоката, который  чаще  всего  вместо  того,  чтобы защищать, помогает
затащить его на эшафот. Если обвиняемый станет утверждать, что  он подлинный
христианин,  и  будет  отрицать   пред®явленные  ему  обвинения,   его,  как
упорствующего  еретика, предадут огню,  а имущество конфискуют. Если  же  он
признает  те или другие прегрешения,  но  будет об®яснять это тем, что делал
это без злого умысла, его  накажут  тем же способом,  под предлогом, что его
признание не  искренне. Если  он по простоте душевной  признает себя во всем
виновным, его превратят в нищего  и осудят на пожизненное  заключение. И это
называется относиться к преступникам со снисхождением! А тот, кто доказывает
вне всякого сомнения свою невиновность, наказывается хотя бы штрафом,  чтобы
не говорили, что его напрасно держали в заключении. И нечего говорить о том,
что заключенные принуждаются при помощи  всякого  рода  пыток признаваться в
любом преступлении, в котором их обвиняют. Многие гибнут в  тюрьмах, но даже
те, кто выходит  на волю, оказываются вместе со своими близкими опороченными
клеймом вечного бесчестия.  В итоге злоупотребления инквизиторов таковы, что
любой,  имеющий  хоть  какое-либо понятие  о том, чем является христианство,
сможет понять, что они министры сатаны, а вовсе не Христа".
     Кардиналы лучше не  могли определить действий португальской инквизиции,
в  которых,  впрочем,  ничего  оригинального  не  было.  Ведь  португальская
инквизиция всего лишь поступала так,  как это  делали  ее "сестры"  во  всех
других странах христианского мира. Кардиналы прекрасно знали это. И если они
осудили  в данном случае  только португальскую, то  на это у них были весьма
веские,  так  сказать "материальные",  причины  - золото,  которым их  щедро
снабжал Дуарте  да  Паз.  "Известные  истории  документы,- указывает  А.  Ж.
Сарайва,-  неопровержимо   подтверждают,  что  золото  новых  христиан  и  в
Португалии, и в Риме было тем горючим, которое держало  этот вопрос открытым
столь длительное время". Но процитированный  нами выше документ представляет
интерес  еще  и  в  том  отношении,  что  опровергает  один  из  излюбленных
клерикальных доводов в пользу  инквизиции, методы которой соответствовали-де
"духу  времени" и  ни у  кого,  за  исключением,  разумеется,  ее  жертв, не
вызывали возмущения. Даже  папа  и кардиналы должны были признать преступный
характер португальского "священного" трибунала.
     Однако противники португальской инквизиции в Риме вскоре были вынуждены
сдать свои позиции. В 1534 г. умер Климент VII и  его место занял Павел III,
которого  немедленно  атаковал португальский король с просьбами восстановить
инквизицию.  Новый папа  и кардиналы опять  ответили  отказом и  потребовали
выпустить  узников инквизиции,  что португальские  власти  и вынуждены  были
сделать в 1535 г. Представитель лиссабонского двора в Риме рвал и  метал  от
возмущения, советуя своему королю по примеру Англии порвать с папой. В одном
из  своих  сообщений в Лиссабон он писал о кардиналах, что "они не  князья и
вообще  ничтожества;  они - торгаши и обманщики, не  стоящие и трех медяков,
они  невежды,  на  них действует или страх,  или  мирской интерес,  дела  же
духовные их не интересуют".
     Решающее  слово  в  этом  споре  сказал  император  Карл  V, неутомимый
поборник инквизиции,  перед которым  в то время трепетал сам наместник божий
на земле. В 1536 r. войска Карла пятого  заняли Рим. Под нажимом  испанского
короля Павел  III согласился восстановить инквизицию  в Лиссабоне. Правда, и
на этот раз папа не дал полного удовлетворения португальскому королю. Буллой
от 23 мая  1536 г. Павел III назначил  трех инквизиторов в Португалию в лице
епископов  Коимбры,  Ламегу и Сеуты,  разрешив королю  назначить четвертого.
Кроме  того,  было  запрещено  инквизиции  в течение  10 лет  конфисковывать
имущество ее жертв, в  течение трех  лет ей  следовало  придерживаться  норм
светского законодательства, наконец, осужденным давалось  право  апелляции в
верховный   совет   инквизиции,    назначаемый    генеральным   инквизитором
(инквизитор-мор),  на  пост  которого  папа  утвердил  сторонника  умеренных
действий епископа  Сеуты Диогу  да  Силву, того самого, который  четыре года
тому назад отказался от этого поста.

        ТОРГ С ПАПСКИМ ПРЕСТОЛОМ.
     22  октября  1536   г.  папская  булла,  учреждавшая  инквизицию,  была
торжественно оглашена в  Эворе, где пребывал королевский  двор, и инквизиция
вновь  приступила  к  своей деятельности.  Был  опубликован  соответствующий
эдикт,  призывавший  население  доносить  на иудействующих,  протестантов  и
ведьм, гадалок  и прочих "прислужниц дьявола". Доносчикам  обещались разного
рода награды, духовные и мирские.
     Был зачитан в церквах и другой эдикт, дарующий льготный для самодоносов
срок, после чего начались повальные аресты "новых христиан".
     Спастись   бегством  могли  лишь  состоятельные  люди,  которым  деньги
открывали дорогу за границу. Куда же бежали жертвы португальской инквизиции?
Большинство  из  них  -  в Италию,  в  папские  владения, где  никто  их  не
преследовал. В одной Анконе их  скопилось около 3 тыс. Сотни их добрались до
Рима, где осаждали кардиналов стенаниями и  жалобами на террор португальской
инквизиции.  Некоторые проникали даже  в  папские покои,  бросались  в  ноги
понтифику, умоляя его о защите. Многим  из них  удавалось  за крупные  суммы
получить  от папы  охранные  грамоты для  своих  родственников, оставшихся в
Португалии.   Напрасная  трата  денег,   напрасные  надежды!   Португальская
инквизиция этих грамот не признавала.
     Более того, наличие охранной грамоты свидетельствовало
     о наличии ресурсов у  ее обладателя  и" часто служило  поводом для  его
ареста.
     Однако инквизитор-мор Диогу да Силва отнюдь не  походил на Торквемаду и
особого  рвения  в  преследовании  иудействующих не  проявлял. В 1539 г.  на
дверях некоторых  церквей  в Лиссабоне были  прибиты пасквили с нападками на
католическую  церковь  и  в  защиту  иудействующих. Инквизитор-мор  высказал
мнение, что эти пасквили дело рук провокаторов - врагов "новых христиан". Не
исключено, что эти  фальшивки были  сфабрикованы самим королем. А.  Эркулану
опубликовал  весьма  красноречивый  документ,   собственноручно  подписанный
Жоаном III, в котором этот преданный  сын церкви приказывает своему агенту в
Малаге  убить некоего  Баштиаума  Роиша,  обещая убийце  всяческие  монаршие
милости. "Человек,- отмечает по этому поводу Эркулану,-  который пользовался
кинжалом  убийцы в качестве  политического инструмента,  вряд  ли проявил бы
нерешительность в использовании фальшивок с политической целью".
     Отказ  Силвы воспользоваться  провокационными  пасквилями  для усиления
террора против "новых христиан" вызвал гнев короля. Жоан III  уволил Силву с
поста  инквизитора-мора  и  назначил   на  его   место  более  надежного   и
решительного  человека -  своего  родного  брата дона  Энрике,  архиепископа
Браги.  Новому  инквизитору было  всего  лишь  27 лет,  а  согласно  папской
инструкции на  этот пост назначались  церковники  не  моложе 40 лет. Но пока
папа слал  протесты против  назначения  дона  Энрике, последний  охотился за
"новыми  христианами",  вернее за их имуществом,  с  неослабной энергией. 20
сентября 1540 г. в  Лиссабоне состоялось первое аутодафе с сожжением  многих
иудействующих.  Затем  костры запылали  в  Порту, Коимбре, Ламегу, Томаре  и
Эворе.
     Однако  полномочия  нового  инквизитора-мора  Энрике  не подтверждались
папским престолом, вследствие чего деятельность инквизиции,  с точки  зрения
канонического  права,  была незаконной. Португалия продолжала  добиваться  в
Риме соответствующего мандата  инквизитору-мору, и можно  легко  вообразить,
как взволновался  королевский  двор, когда  в 1541 г. совершенно  неожиданно
появился  в  Лиссабоне блестящий  папский  легат  Хуан  Перес  де  Сааведра,
представивший   папские   буллы,   уполномочивавшие   его   ознакомиться   с
деятельностью местной инквизиции и решить, быть ей или не быть.
     Португальские  власти и церковники с лестью и подобострастием принимали
посланца  папы,  откровенно   выражавшего  свои  симпатии   к   "священному"
трибуналу. Сааведру возили по стране, устраивая в его честь пышные аутодафе,
щедро  одаривали  подарками.  Не  исключено,  что  он  получил и  от  "новых
христиан", заинтересованных в его  доброй воле, не  одну  тысячу крусадо.  И
вот, когда португальский двор был уверен, что папский легат решит дело в его
пользу,  выяснилось благодаря  бдительности, проявленной агентами  испанской
инквизиции,  следившими  за  событиями  в  этой  стране,  что  вышеназванный
Сааведра никакой  не папский легат, а аферист, решивший погреть руки на деле
инквизиции  и  использовать  благоприятную  в  этом  отношении  кон®юнктуру,
создавшуюся в Португалии вследствие  конфликта с  папским престолом.  Будучи
ловким фальсификатором, Сааведра сам сочинил папские  буллы  и разукрасил их
папскими подписями и печатями.
     Его "легатство" оказалось сказочно прибыльной аферой: при аресте у него
была  отнята  сумма в 260  тыс. крусадо.  Жулика  передали  в  опытные  руки
испанской инквизиции, которая осудила  его  на 10 лет  галер. Льоренте X. А.
Критическая  история  испанской  инквизиции.   После  освобождения  Сааведры
испанский король  Филипп II заинтересовался колоритной фигурой  авантюриста,
принял  его  лично и  выслушал с интересом  рассказ о  его приключениях или,
вернее,  злоключениях, так как самозваный папский легат пробыл на галерах не
10,  а  все  19  лет!  Личность  Сааведры  привлекла  внимание и  тогдашнего
генерального  инквизитора  Испании Диэго  де Эспиносы, по указанию  которого
Сааведра составил свое жизнеописание.
     В  1544  г.  "новые  христиане"  направили папе  мемориал  с  подробным
изложением  преследовании, которым  они  подвергались в Португалии с 1498 г.
Его содержание излагается в книге Эркулану.
     Мемориал  указывает  имена  палачей  и  жертв,  точные  даты   и  места
преступлений. Подлинность приводимых им фактов не вызывает сомнений.
     Как реагировал Павел III на этот обвинительный акт против португальской
инквизиции? Он  послал легата  в Лиссабон для проверки ее деятельности. Жоан
III  запретил в®езд  легата в страну. Тогда папа  приостановил  деятельность
инквизиции. Но это был с его стороны всего лишь маневр. Папа  Павел  III уже
решил раз  и навсегда покончить с  этим  вопросом и  окончательно  утвердить
португальскую инквизицию,  он только стремился  подороже  продать  это  свое
решение.  Что  именно такими  были  его  намерения, показывает тот факт, что
одновременно   с   приостановлением   деятельности   инквизиции  он   возвел
инквизитора-мора инфанта  Энрике в кардинальское звание!  Жоан  III разгадал
весьма  нехитрую  игру  главы католической  церкви.  Он  предложил  папскому
наперснику - внуку  Павла III кардиналу Фарнезе, который уже получал от него
ежегодную пенсию в 2500  крусадо,  епископство Визеу,  приносившее ежегодный
доход  в  8  тыс. крусадо. Как  было уже сказано выше,  епископом  Визеу был
кардинал  да  Силва,  но  Жоан  III  лишил  его  доходов,  считая  кардинала
инструментом влияния  "новых христиан"  в Риме.  Предложив  его  епископство
кардиналу  Фарнезе, король убивал  одним  выстрелом двух зайцев  - заручался
поддержкой внука Павла III и тем самым его дедушки и изолировал окончательно
своего врага кардинала да Силву.
     Агенты "новых христиан" в Риме  узнали об успехе португальского короля,
но как они могли расстроить его коварные планы, что могли предложить папским
вельможам взамен? Взятки?  Но ведь взятки, хоть  и очень  крупные, не  могли
сравниться  с пожизненной рентой,  которую обеспечивал  португальский король
26-летнему  кардиналу Фарнезе.  Кардинал  Фарнезе  прожил  еще  40  лет.  По
подсчетам А.  Эркулану, этот папский вельможа получил за эти годы от доходов
епархии  Визеу  не менее 320 тыс. крусадо, не считая ранее установленной ему
ренты,  в счет которой он получил за свою жизнь  еще 120 тыс. крусадо. Всего
же этот слуга божий "заработал" на крови жертв  инквизиции 440 тыс. крусадо.
Фарнезе  утверждал,  что часть  этих  доходов  он  истратил на строительство
собора  св. Петра в  Риме. Эркулану не без основания сомневается  в этом. Но
если допустить,  что  в этом  есть хоть какая-то доля  истины и стены  этого
храма действительно  построены на крови "новых христиан", то нельзя смотреть
на это  великолепное творение Браманте,  Рафаэля, Микеланджело и Бернини без
содрогания.
     Взятки  португальского  короля  церковным  властям  в  Риме на  этом не
ограничились. Кардинал  Сантикуатро получил пожизненную ренту в 1500 крусадо
в год, кардинал де Крешентис -  1000 крусадо  в год,  многие другие  папские
вельможи тоже не были обойдены милостями  португальского  короля. В целом же
эта сделка обошлась Жоану III приблизительно в 1  млн.  крусадо. Но заплатив
столь высокую сумму за право грабить  "новых христиан", португальская корона
не  прогадала. За двести лет кровавой работы инквизиции, как мы увидим, этот
капитал  принес португальской  короне изрядную прибыль, покрывавшую с лихвой
все издержки.
     Такова  была  цена,  за  которую  папский  престол  отдал  на  с®едение
португальской короне  и  инквизиции  "новых христиан".  Как  только кардинал
Фарнезе получил обещанный куш, папа Павел III  подписал  буллу,  разрешающую
деятельность  инквизиции  в  Португалии  по  образу и  подобию  деятельности
испанской инквизиции, то  есть под  непосредственным контролем короля. Булла
помечена 16 июля 1547 г.
     Так   закончилась  трагическая  игра  "за"   и  "против"  португальской
инквизиции, длившаяся двадцать лет. В ней участвовали неравные силы: с одной
стороны, папы  римские,  кардиналы,  португальские  и  испанские  короли, их
агенты и  провокаторы,  с  другой  -  "новые  христиане". Последние игру,  в
которой ставкой  была их жизнь и состояние, проиграли. И это было неизбежным
в  те  времена и в том  обществе, где под  покровом христианского милосердия
господствовали  жестокие законы, диктовавшиеся интересами церковной иерархии
и королевской власти.
     Таким   образом,   португальской   короне  удалось   заручиться   своей
собственной  инквизицией, которая  способствовала укреплению ее  власти, ибо
ставила под ее контроль церковную иерархию; создавала новые источники дохода
для  последней,  представленной  в  Португалии  вторыми  детьми   дворянских
семейств;  лишала власти и влияния  торговую буржуазию  в пользу королевской
короны и феодалов; разрешала систематическое и постоянное преследование всех
инакомыслящих или противников феодальной идеологии.

        СИСТЕМА, ДОХОДЫ, ПОДАВЛЕНИЕ СВОБОДНОЙ МЫСЛИ.
     В Португалии  слияние инквизиции с  интересами  короны  было еще  более
тотальным,  чем в Испании. Достаточно сказать, что на  должность инквизитора
назначались  престолонаследники,  незаконнорожденные  сыновья королей,  даже
сами  короли  выполняли  эти  функции  по  "совместительству".  В период  же
присоединения  Португалии к  Испании  (1580-1640)  функцию  инквизитора-мора
выполняли регенты и вице-короли. Это "сращение" короны  и инквизиции было не
только выгодно  для короны, но одновременно  имело  и отрицательные  для нее
последствия.  Используя  инквизицию  в  своих  узкоэгоистических  интересах,
корона наделяла ее столь широкими привилегиями и правами, что в конце концов
сама  попала к ней в зависимость, стала ее  пленницей. Инквизитор Антониу де
Соуза   (XVII  в.),  автор  руководства  "Aphorismi  Inquisitorum",   писал:
"Инквизиторы имеют право привлекать к ответственности императоров, королей и
любых других представителей светской власти".
     Инквизиция восставала против действий короны, когда они угрожали, по ее
мнению, ее "священным" правам. В 1567 г., когда король Жоан IV издал приказ,
запрещающий конфискации, инквизиция в  специальном эдикте предала  отлучению
всех  тех,  кто  имел  какое-либо  отношение  к  публикации  приказа  и  его
осуществлению, и всех, кто осмелился бы уничтожить этот ее эдикт.
     Инквизиция  считала  себя  выше обычной церковной  иерархии, требуя  ее
подчинения и повиновения.
     Созданная по образцу и подобию испанской, португальская инквизиция мало
чем  отличалась  от  нее по своей структуре. Возглавлялась она, как уже было
сказано,  инквизитором-мором,  при  котором  действовал   совет  (его  члены
назывались  "депутатами"),  утверждавший  приговоры местных  трибуналов.  На
местах действовали три трибунала  - в Лиссабоне с юрисдикцией на центральную
Португалию, в Эворе - на ее южную часть и в Коимбре - на северную. Каждый из
этих   трибуналов    возглавлялся    тремя   инквизиторами    и   располагал
соответствующим штатом чиновников -  прокуроров, следователей и так далее. В
других   городах    имелись   представители   инквизиции   -   "комиссарии",
организовывавшие   слежку   за  населением   и   имевшие  право   подвергать
подозрительных аресту и допросу, но не имевшие права выносить приговор. Была
и   особая  портовая  служба  инквизиции  (visitadores   dos  portos  e  das
naus-контролеры портов и кораблей), в обязанности которой входил контроль за
пассажирами и кораблями, главным образом с целью  недопущения ввоза в страну
недозволенной литературы.
     Система инквизиции  держалась на "родственниках" (familiares) -  тайных
сотрудниках и осведомителях, число которых в Португалии доходило до 2 тыс. В
1699  г.  королевским  указом   их  число  было  сокращено  до  604.  "Стать
родственником   означало   получить   подтверждение  законности  дворянского
происхождения,- пишет  А.  Ж. Сарайва. - Поэтому дворяне добровольно спешили
предложить свои услуги инквизиции и выступать в роли ее шпионов и палачей. С
другой  стороны, инквизиция  легко контролировала  с  их  помощью  некоторые
ключевые  позиции,  как,  например,  генеральные  кортесы,  среди  депутатов
которых у нее имелось немало "родственников"".