святых канонов. Ты должен  быть отлучен,  как мы тебя отлучаем
от нашего церковного сонма и от нашей святой и непорочной церкви, милосердия
которой ты оказался недостойным. Ты должен быть предан светскому  суду, и мы
предаем тебя суду монсиньора губернатора  Рима,  здесь присутствующего, дабы
он  тебя  покарал подобающей казнью,  причем  усиленно молим,  да будет  ему
угодно смягчить суровость законов, относящихся к казни над твоею  личностью,
и да будет она без опасности смерти и членовредительства.
     Сверх того,  осуждаем, порицаем  и  запрещаем все  вышеуказанные и иные
твои  книги  и  писания как  еретические  и  ошибочные, заключающие  в  себе
многочисленные ереси и заблуждения. Повелеваем, чтобы отныне все твои книги,
какие находятся в святой службе и в будущем попадут в ее руки, были публично
разрываемы  и  сжигаемы на площади  св. Петра перед ступенями  и как таковые
были внесены в список запрещенных книг, и да будет так, как мы повелели.
     Так мы говорим, возвещаем, приговариваем, об®являем, извергаем из сана,
приказываем и повелеваем, отлучаем, передаем и молимся, поступая в этом и во
всем остальном несравненно более  мягким образом, нежели с полным основанием
могли бы и должны были бы.
     Сие  провозглашаем мы, кардиналы генеральные инквизиторы, поименованные
ниже...". Рожицын В. С. Джордано Бруно и инквизиция.
     Бруно  спокойно  выслушал  решение  инквизиторов  и  ответствовал   им:
"Вероятно, вы с большим страхом произносите приговор, чем я выслушиваю его".
     Вслед за этим был проведен  над  осужденным обряд проклятия. Вот как он
происходил в описании иезуита  Правитта, присутствовавшего при этом в церкви
св. Агнессы:
     "Джордано Бруно привели к алтарю тащившие его под  руки клирики. На нем
были все облачения, которые он  получал, соответственно ступеням посвящения,
начиная со стихаря  послушника и кончая знаками отличия священника. Епископ,
совершавший  церемонию  снятия  сана,  был  в  омофоре,  белом  облачении  с
кружевами, епитрахили красного цвета и священнической ризе. На голове у него
была простая  митра.  В руках он  держал епископский  жезл. Приблизившись  к
алтарю, он сел на передвижную епископскую скамью лицом к  светским судьям  и
народу.
     Джордано Бруно заставили взять в руки предметы церковной утвари, обычно
употребляемые при богослужении,  как  если  бы  он  готовился  приступить  к
совершению  священнодействия. Затем его заставили пасть перед епископом ниц.
Епископ произнес установленную формулу:
     "Властью всемогущего бога  отца и  сына и святого духа и властью нашего
сана снимаем с тебя облачение священника,  низлагаем, отлучаем, извергаем из
всякого духовного сана, лишаем всех титулов".
     Затем  епископ   надлежащим  инструментом  срезал  кожу  с  большого  и
указательного  пальцев  обеих  рук  Джордано Бруно,  якобы  уничтожая  следы
миропомазания, совершенного при посвящении  в сан. После  этого он  сорвал с
осужденного  облачения  священника  и,  наконец,  уничтожил  следы  тонзуры,
произнося  формулы,  обязательные при  обряде  снятия сана".  Рожицын В.  С.
Джордано Бруно и инквизиция.
     17 февраля 1600 г. на площади Цветов в Риме  состоялась казнь философа.
"Сегодня,-  читаем  мы  в  сохранившемся  отчете  Братства усекновения главы
Иоанна Крестителя, являвшегося  своего  рода корпорацией палачей  на  службе
инквизиции,-  в два  часа ночи братству  было  сообщено,  что  утром  должно
совершиться правосудие над неким нераскаявшимся. Поэтому в  шесть часов утра
отцы-духовники  и капеллан  собрались в (церкви) св. Урсулы  и направились к
тюрьме в  башне Нона, вошли в нашу капеллу и совершили обычные  молитвы, так
как там находился нижеуказанный приговоренный к смерти осужденный, а именно:
Джордано,  сын  покойного  Бруно,  брат-отступник,  Ноланец из  Королевства,
нераскаявшийся еретик.  Наши братья  увещевали его  со  всяческой любовью  и
вызвали  двоих отцов из  (ордена) св. Доминика,  двоих из (ордена) иезуитов,
двоих  из  новой церкви  и  одного  из  (церкви)  св. Иеронима,  которые  со
всяческим снисхождением и великой ученостью раз®ясняли ему  его заблуждения,
но в конце концов  вынуждены были отступиться перед его проклятым упорством,
ибо мозг и рассудок его вскружены тысячами заблуждений и суетностью.
     Так  он упорствовал  в своей  непреклонности,  пока слуги правосудия не
повели его на Кампо ди Фьоре, обнажили  и, привязав к столбу, сожгли, причем
наши  братья  все  время  находились при  нем,  пели  молитвы,  а  духовники
увещевали  его  до последнего  момента, убеждая  отказаться от  упорства,  в
котором он в конце концов завершил свою жалкую и несчастную жизнь".
     Известно,  что  палачи привели  Бруно  на место казни с  кляпом во рту,
привязали  к  столбу,  что  находился  в  центре  костра,  железной  цепью и
перетянули  мокрой  веревкой,  которая  под  действием  огня  стягивалась  и
врезалась  в  тело.  Его   последними  словами  были:  "Я  умираю  мучеником
добровольно".
     Все  произведения  Джордано Бруно были  занесены  в Индекс  запрещенных
книг, в котором они фигурировали вплоть до его последнего издания 1948 г.
     9 июня  1889 г. на месте казни Джордано Бруно  был воздвигнут памятник,
который и ныне находится там.
     Бруно  писал:  "Смерть в одном  столетии  дарует  жизнь  во всех  веках
грядущих".   И   он  был   прав.  Своей  стойкостью  и   верностью  научному
мировоззрению, основы которого  он  защищал,  Джордано Бруно  завоевал  себе
уважение  и  любовь  последующих  поколений.  Коммунисты чтут  память  этого
великого мыслителя, которого  с полным основанием  Пальмиро Тольятти  назвал
одним из предшественников научного коммунизма.
     Церковники  до  самого  последнего   времени  отстаивали   "законность"
расправы над Джордано Бруно. В 1942 г. кардинал Меркати, комментируя процесс
над знаменитым Ноланцем,  с цинизмом утверждал: "Церковь могла,  должна была
вмешаться  -  и  вмешалась:   документы  процесса   свидетельствуют  о   его
законности...  Если  приходится констатировать осуждение  (то есть убийство,
сожжение Бруно.- И.  Г.),  то основание его следует искать  не в судьях, а в
обвиняемом". Горфункель А.  Джордано Бруно перед  судом инквизиции.- Вопросы
истории религии и атеизма.
     Такое  же  мнение высказал в  1950 г.  историк-иезуит Луиджи Чикуттини:
"Способ,  которым  церковь  вмешалась  в   дело  Бруно,   оправдывается  той
исторической обстановкой, в которой она  должна  была действовать;  но право
вмешаться  в  этом  и  во  всех   подобных  случаях   любой  эпохи  является
прирожденным правом, которое не подлежит воздействию истории".
     Такова  была позиция  церкви в отношении убийства Джордано Бруно вплоть
до самого последнего времени.

        "РАСКАЯНИЕ" ГАЛИЛЕЯ.
     В  1543  г.,  незадолго  до  смерти  автора,  вышло  в  свет  сочинение
безвестного тогда польского астронома-любителя Николая Коперника (1473-1543)
"Об обращении небесных сфер". Хотя и посвященное папе Павлу III и написанное
в форме традиционного уважения к  канонам церкви, оно в корне  расходилось с
общепринятой в  то  время  библейско-птолемеевской  картиной мира,  согласно
которой   центром   Вселенной  является   Земля.   Энгельс  назвал   издание
бессмертного творения  Коперника "революционным актом, которым  исследование
природы  заявило  о  своей  независимости  и  как  бы повторило  лютеровское
сожжение папской буллы".
     Вначале  открытие  Коперника  не привлекло  особого  внимания  иерархов
католической церкви, так  как в предисловии к его труду, написанном, правда,
не автором, а издателем книги протестантским богословом Осиандером, открытия
великого  польского астронома преподносились  читателям  всего  лишь  в виде
гипотезы. Более  того, первыми, кто  ополчился на  открытия  Коперника, были
Лютер  и Кальвин.  Католические же  богословы  только полвека спустя,  когда
столкнулись  с  еретическими  взглядами  на Вселенную Джордано Бруно,  стали
уяснять себе, что гелиоцентрическая система Коперника подрывает основу основ
религиозного мировоззрения.
     Так  же  оценивал  теорию  Коперника  и  Галилео  Галилей  (1564-1642),
открытия которого подтверждали основной тезис  его польского предшественника
о  вращении  Земли  вокруг  своей  оси.  В  1612  г.  Галилей  писал  своему
единомышленнику принцу Чези:  "Я подозреваю,  что  астрономические  открытия
будут  сигналом  для  похорон  или,  вернее,  для страшного  суда над ложной
философией", подразумевая под этим термином богословские взгляды на строение
мира.
     В начале XVII в. открытия Коперника и Галилея разделили  церковников на
два враждебных лагеря - сторонников и противников гелиоцентрической системы.
Ученые того времени в  католических  странах нередко сами были церковниками,
членами  различных  монашеских  орденов.   Их  произведения,   опровергавшие
библейские  сказания,  распространялись  среди  церковной  братии,  породили
смятение в  церковной  среде,  которая  и  без того  находилась в  состоянии
постоянного брожения,  вызванного церковным расколом, религиозными войнами и
критикой церковных догм гуманистами Возрождения.
     Одним  из первых  в католическом мире, уловившим революционное значение
открытия Коперника и Галилея, был известный уже читателю кардинал Беллармино
(1542-1621), принимавший активное участие  в  расправе над Джордано Бруно  и
возглавлявший в описываемый нами период конгрегацию инквизиции.
     Беллармино, пишет о нем современный американский философ Б. Данэм, "был
одним  из самых опасных и жестоких инквизиторов, потому  что  был  одним  из
самых  ученых  теологов. Он обессмертил себя требованием предавать  сожжению
молодых  еретиков на том основании, что, чем дольше они живут, тем  большему
проклятию подвергнутся. Но когда он утверждал, что открытие Коперника сорвет
весь  христианский  план  спасения  человека,  то  говорил истинную  правду.
Инквизиторы ошибаются во многом, они полностью ошибаются в области моральных
принципов, но они почти никогда не ошибаются в отношении тенденции развития.
Они  предугадывают  будущее  какой-либо  идеи,  как собака чует,  куда ведет
след...". Данэм Б. Герои и еретики.
     Вначале папский  престол и  инквизиция во главе с Беллармино стремились
установить  некое  подобие компромисса  с  Галилеем  и  его  сторонниками на
следующих условиях:
     ученые свои открытия будут выдавать за гипотезу, не противопоставляя их
Библии,  не пытаясь  опровергнуть библейскую версию о мироздании,  а  взамен
церковь и  инквизиция  оставят  их в  покое, воздержатся от преследований  и
репрессий. Эта точка  зрения  была  сформулирована  кардиналом  Беллармино в
следующем   письме  от  12   апреля  1615   г.  к   неаполитанскому  ученому
кармелитскому монаху Паоло Антонио Фоскарини, стороннику Галилея:
     "Во-первых, мне кажется,  что ваше священство и господин  Галилео мудро
поступают, довольствуясь тем,  что говорят предположительно, а не абсолютно;
я всегда полагал, что так говорил и Коперник. Потому что, если сказать,  что
предположение о движении Земли и  неподвижности Солнца позволяет представить
все явления лучше,  чем  принятие эксцентриков  и  эпициклов, то  это  будет
сказано прекрасно и  не влечет за собой  никакой  опасности.  Для математика
этого вполне достаточно. Но желать утверждать, что Солнце в действительности
является центром  мира  и  вращается  только вокруг себя,  не передвигаясь с
востока на  запад, что Земля  стоит  на третьем небе и с огромной  быстротой
вращается вокруг Солнца,- утверждать  это очень опасно не только потому, что
это  значит возбудить всех  философов и  теологов-схоластов; это значило  бы
нанести вред святой вере, представляя положения святого писания ложными.
     Во-вторых,  как  вы  знаете,  собор  (Тридентский.-  И.   Г.)  запретил
толковать  священное писание вразрез с общим мнением  святых отцов.  А  если
ваше  священство  захочет  прочесть  не  только  святых  отцов,  но и  новые
комментарии  на  книгу  "Исхода", псалмы, Экклезиаст и  книгу Иисуса, то  вы
найдете, что,  все сходятся в том, что нужно  понимать буквально, что Солнце
находится на  небе и вращается вокруг  Земли  с  большой быстротой, а  Земля
наиболее удалена от неба  и  стоит  неподвижно  в  центре мира. Рассудите же
сами, со всем своим благоразумием, может ли допустить церковь, чтобы писанию
придавали смысл, противоположный всему тому,  что писали святые  отцы и  все
греческие и латинские толкователи? Нельзя на это также ответить, что это  не
является вопросом веры потому,  что если это  не вопрос веры ratione obiecti
(в  смысле  об®екта),  то  это  вопрос  веры  ratione  dicentis   (в  смысле
говорящего). И так же был бы еретиком тот, кто сказал бы, что у Авраама было
не два сына, а  у Иакова не 12, как тот, кто сказал бы, что Христос  родился
не от девы, потому  что и то и другое говорит святой  дух  устами пророков и
апостолов.
     Если  бы даже и существовало  истинное доказательство того, что  Солнце
находится в центре мира, а Земля на третьем небе  и что  Солнце не вращается
вокруг  Земли, но Земля вращается вокруг Солнца,  то и тогда необходимо было
бы  с  большой осторожностью  подходить  к  истолкованию  тех  мест писания,
которые представляются этому противоречащими, и  лучше будет сказать, что мы
не понимаем писания, чем сказать,  что то, что говорится  в нем, ложно. Но я
никогда не поверю,  чтобы  такое  доказательство было возможно, до  тех пор,
пока  мне  действительно   его  не  представят;  одно  дело   показать,  что
предположение,  что Солнце  в  центре,  а  Земля на небе,  позволяет  хорошо
представить  наблюдаемые  явления;  совсем  другое  дело  доказать,  что   в
действительности Солнце находится в центре,  а  Земля  на  небе,  ибо первое
доказательство, я думаю, можно дать, а второе - я очень в этом сомневаюсь. В
случае же  сомнения нельзя отказаться от толкования писания, данного святыми
отцами. Добавлю к этому, что тот, кто написал:
     "Восходит Солнце и заходит, и к месту своему возвращается", был не  кто
иной, как Соломон, который не только говорил  по  божьему вдохновению,  но и
был  человеком,  превосходящим  всех  мудростью  и ученостью в  человеческих
знаниях  и в знакомстве со  всеми  сотворенными вещами, и всю  эту  мудрость
получил он от бога; значит, совершенно невероятно,  чтобы он утверждал вещь,
противную доказанной истине или  истине, могущей быть доказанной. Если же вы
мне скажете, что Соломон говорит о явлении так, как мы его видим, и говорит:
нам кажется,  что вращается Земля,  так же как тому, кто удаляется от берега
на корабле, кажется, что берег удаляется от корабля, то на это я отвечу, что
находящийся на корабле, хотя ему и кажется, что берег удаляется от него, все
же  знает,  что  это  обман,  и  исправляет его, понимая ясно, что  движется
корабль, а не берег;
     что же  касается Солнца и Земли, то нет никакой уверенности  в том, что
нужно исправить обман, ибо ясный опыт показывает, что Земля неподвижна и что
глаз  не обманывается, когда говорит нам, что Солнце движется, так же как не
обманывается  он, когда свидетельствует,  что Луна и  звезды движутся. Этого
пока достаточно". Выгодский М. Я. Галилей и инквизиция.
     Однако  Галилей и его многочисленные сторонники, а таковые имелись даже
в среде церковных иерархов, отвергли предложенный им компромисс. Они отважно
вторгались  в  запретную   для  них  область  богословия,  требуя  признания
сделанных  ими  открытий  не в качестве  сомнительной гипотезы, а в качестве
непреложной истины, отчетливо понимая, что наука только тогда сможет обрести
свой  подлинный смысл и  значение, только  тогда сможет успешно развиваться,
когда сорвет  с себя  оковы  богословия  и  из его  служанки  превратится  в
служанку об®ективной истины.
     Партия   контрреформы   во   главе  с   папой   римским,   иезуитами  и
доминиканскими  иерархами  приняла  брошенный  ей  Галилеем  вызов и  решила
проучить его. Инквизиции был дан приказ заняться "делом" Галилея,  и она, по
свойственной  ей  традиции,  стала  собирать обличающий  его  в  еретических
воззрениях материал. Кто же  поставил этот материал? Как обычно - доносчики.
Одним из  первых  был  доминиканец  Фома  Каччини. Сохранился  допрос  этого
типичного для инквизиции "свидетеля":
     "Пятница, 20 марта 1615 г.
     Предстал  по собственному желанию в Риме во  дворце святого судилища  в
большой палате допросов пред лицом достопочтенного брата ордена доминиканцев
отца   Михаэля  Анджело  Сегецио-де-Лауда,  магистра   святой   теологии   и
генерального комиссария римской и вселенской инквизиции, в моей и так далее
     Достопочтенный  отец,   брат   Фома,   сын  некоего   Иоанна   Каччини,
флорентинец, священнослужитель доминиканского  ордена,  магистер и  бакалавр
прихода Марии  над Минервой в Риме, в возрасте около 39 лет. После взятия  с
него клятвы говорить правду и так далее показал, как ниже сказано, а именно:
     "Я говорил с преосвященнейшим господином кардиналом Аречели о некоторых
событиях, происшедших во Флоренции, и он вчера поручил мне сообщить об этом;
он мне сказал, что  я  должен  явиться  сюда  и сказать все; так как он  мне
сказал, что  необходимо  дать об этом  показание в судебном порядке,  то я и
явился  сюда  для  этого.  Итак,  я  сообщаю, что  в  четвертое  воскресенье
рождественского  поста  прошлого года, выступая с  проповедью в церкви Санта
Мария  Новелла  во Флоренции,  в которой в том году мне было поручено читать
священное писание, я продолжал начатую мною историю Иисуса (Навина). Как раз
в это воскресенье я дошел до того места десятой главы этой книги, где святой
автор сообщает о великом чуде, которое  совершил господь,  остановив Солнце,
внимая мольбе Иисуса, то есть о месте: "Солнце, стой над  Габаоном..." и так
далее. По  этому  случаю, истолковав сначала буквальный смысл этого места, а
затем  его  нравоучительный  и  душеспасительный смысл,  я  стал,  далее,  с
подобающей моему положению скромностью,  разбирать  учение,  которое  прежде
принимал  и преподавал  Николай Коперник,  в наше  же время, судя  по широко
распространенной  во  Флоренции молве, математик синьор  Галилео Галилей, то
есть  учение, что  Солнце, будучи согласно  его утверждению,  центром  мира,
является,   следовательно,    неподвижным   в   отношении    поступательного
перемещения, то  есть перемещения с одного  края до  другого. Я сказал,  что
подобное   мнение   считалось   авторитетнейшими  авторами   несогласным   с
католической  верой,  так  как  оно  противоречит  многим местам  священного
писания,  буквальный смысл которых,  установленный  согласно  всеми  святыми
отцами,  свидетельствует  о  противном, как,  например, кроме  цитированного
места  книги Иисуса (Навина), свидетельствует 18-й псалом, Экклезиаста глава
I, а также книга Исайи 38; а чтобы слушатели мои получили уверенность в том,
что такое толкование  мое не является с моей стороны  произвольным, я прочел
им  поучение  Николая  Серрария, вопрос 14-й о десятой  главе  книги Иисуса,
который, сказав, что это положение
     Коперника противоречит общему  мнению  всех  философов,  схоластических
теологов  и  всех святых  отцов, приходит  к  заключению,  что на  основании
указанных  мест писания  он не  может усмотреть,  как  можно не считать  это
учение почти еретическим. После  этого я обратил внимание на то,  что никому
не позволено толковать священное писание вопреки  тому смыслу, в котором его
толкуют все святые отцы, потому что это запрещено.
     Это  мое благочестивое увещевание,  хотя  оно  очень понравилось многим
благородным   людям,  набожным  и   образованным,  не  понравилось,  однако,
некоторым  ученикам вышеназванного Галилея; некоторые из них  отправились  к
соборному проповеднику,  чтобы побудить его  выступить  с  проповедью против
положений, мною выставленных. Когда до меня дошел слух об этом, я,  движимый
усер