я ими по  своему благоусмотрению...
Но  такое особое  вмешательство  и  контроль  над действиями  людей и других
существ  невозможно  принять  с  точки зрения законов  природы... В этом нас
убеждает  весьма  малое  попечение  природы  в  отношении отдельных  особей.
Впрочем, природа так же мало "заботится" о роде или виде. Вид сохраняется по
естественным  причинам, потому что вид есть  не что  иное,  как совокупность
индивидуумов,  развивающихся  и  размножающихся   через  совокупление.  Если
отдельные  особи и  подвергаются случайным  разрушительным воздействиям,  то
другие избегают этого. Множественность  охраняет особей. Вместе с тем так же
или, вернее, по той же причине, по которой умирают отдельные особи, вымирают
и целые виды. Так вымер дронт и исполинский ирландский  олень; так и теперь,
вследствие  преследования  со  стороны  человека  и  все  распространяющейся
культуры, гибнут многие  виды животных, вымирая в тех областях, где когда-то
или недавно их было множество; таковы,  например, тюлени на Южно-Шотландских
островах;  со  временем  они  совсем исчезнут с  лика  земли. При  богатстве
природы они  тысячами приносятся в жертву, беззаботно, без  сожаления... Так
же обстоит дело даже в отношении человека. И половина рода человеческого  не
доживает до двухлетнего возраста, причем эти дети умирают почти без сознания
того,  что  они  когда-либо  жили.  То  же самое  бросается  в глаза  и  при
несчастных случаях и мытарствах всех людей, как добрых, так и злых; все  это
не  очень-то совмещается  с особой  поддержкой или  содействием  со  стороны
творца".  Между тем это управление, это  провидение, не имеющее специального
назначения,  не  соответствует  цели,  сущности,  понятию  провидения;  ведь
провидение должно устранить случайность, однако если имеется  лишь все общее
провидение, то случайности сохраняют свою  силу, поэтому такое  провидение и
не  есть вовсе провидение. Так,  например,  одно из "божьих  установлении" в
природе,  то  есть  результат  естественных  причин, сводится  к  тому,  что
соответственно  числу  лет  и  смертность  людей  выражается в  определенных
числах; так, например, на первом году умирает один ребенок из  трех-четырех,
на пятом году - один из 25, на седьмом году - один из 50, на десятом  году -
один из 100; но то обстоятельство, что умирает именно этот ребенок, а другие
три или четыре ребенка остаются жить, есть явление случайное, данным законом
не  обусловленное, зависящее  от других, случайных причин.  Так, "брак  есть
божие установление", есть  закон  естественного  провидения  для размножения
рода  человеческого,  следовательно,  составляет  для  меня обязанность.  Но
обязанность эта мне ровно ничего  не говорит  о  том, должен  ли я  жениться
именно на этой, женщине, не  является ли эта женщина негодной или бесплодной
в результате случайного органического из®яна. Однако  как раз при применении
закона  к  определенному  частному  случаю,  как раз  в  критический  момент
решения,  в тисках нужды естественное  провидение бросает  меня  на произвол
судьбы,  -  в  действительности  это  естественное  провидение и  есть  сама
природа;   в   таком  случае   от   нее  я  обращаюсь  к  высшей  инстанции,
сверхприродному  провидению богов: их  глаз обращается на  меня как раз там,
где  кончается свет природы,  их царство начинается  как раз там,  где конец
царству естественного провидения.  Боги знают, внушают  мне,  определяют то,
что природой оставляется  во мраке неизвестности, отдается во власть случая.
Сфера  случайного,  как  в  обычном,  так  и  в  философском  смысле,  сфера
"положительного",  индивидуального,   непредусмотренного,  не   поддающегося
исчислению, есть сфера богов,  сфера религиозного провидения. А прорицания и
молитвы представляют  собой религиозные способы, при помощи  которых человек
превращает   случайное,   темное,    неизвестное   в   предмет   провидения,
достоверности или  хотя  бы упования. Сравните по этому поводу  высказывания
Сократа (по Ксенофонту) о прорицаниях.

        51.
     Эпикур говорит, что боги обитают в промежутках между мирами. Прекрасно.
Нас  здесь, разумеется, не интересует подлинный смысл межмировых пространств
Эпикура. Они существуют лишь в  пустом пространстве, в бездне, зияющей между
миром действительным и миром воображаемым, между законом  и его применением,
между  действием и  результатом действия,  между настоящим и будущим. Боги -
воображаемые  существа,  мнимые,  фантастические  существа,  которые, строго
говоря, обязаны своим бытием не настоящему времени, а будущему и прошедшему.
Боги,  обязанные своим бытием последнему, являются  тем, что уже  больше  не
существует; это мертвецы, существа эти живут только  в душе и представлении,
их  культ у некоторых народов  и  составляет всю религию, у большинства же -
значительную,  существенную  часть  религии.  Но  бесконечно  сильнее,   чем
прошлое,  действует  на  душу  будущее;  прошлое  оставляет  лишь  спокойное
ощущение воспоминания, будущее же стоит перед нашим взором с ужасами ада или
с  небесным блаженством. Поэтому боги, восставшие из гроба, сами только тени
богов; подлинные,  живые боги,  повелители дождя  и  солнца, молнии и грома,
жизни и смерти, неба и преисподней, обязаны своим существованием лишь страху
и надежде -  силам, распоряжающимся жизнью и  смертью, расцвечивающим темную
пучину  будущего  фантастическими  существами. Настоящее  в  высшей  степени
прозаично,   завершено,   определенно;  его  нельзя  изменить,   восполнить,
выделить. В настоящем представление совпадает с  действительностью, богам  в
нем нет места,  нет  простора, настоящее - безбожно. Будущее же есть царство
поэзии,  царство  неограниченных возможностей и случайностей,  будущее может
быть  тем или  другим, оно может быть таким,  каким я  его желаю, или таким,
каким  я его страшусь.  Оно еще не обречено  суровой судьбе, не  допускающей
никаких измерений;
     оно   еще   витает  между  бытием  и  небытием  в  своих  высотах   над
"повседневной" действительностью и явной наличностью; оно еще входит в сферу
другого   "невидимого"  мира,  мира,   движимого   не  законами  тяжести,  а
чувствительными нервами. Этот мир -  мир  богов. Настоящее принадлежит  мне,
будущее - богам. Сейчас я налицо;
     боги  не могут  у меня отнять  настоящего мгновения,  которое, впрочем,
тотчас  становится   прошлым;   даже  божественное  всемогущество  не  может
случившееся превратить в  не бывшее,  как это утверждалось уже древними.  Но
буду ли я существовать в следующее мгновение? Зависит ли следующее мгновение
моей жизни от моей воли или же оно находится в необходимой связи с настоящим
мгновением? Нет? Тут бесконечное число случайностей;
     ежеминутно  будущее  мгновение может  оказаться  навеки отторгнутым  от
настоящего - или неустойчивостью  почвы под моими ногами, или падением крыши
над  моей головой, молнией, ружейным  выстрелом, камнем,  даже виноградиной,
попавшей вместо  пищевода  в  дыхательное горло. Но  благодетельные боги  не
допускают  этого  резкого  толчка,  они своими эфирными,  неуязвимыми телами
заполняют  поры   нашего  человеческого   тела,  открытые  для  всевозможных
вредоносных воздействий, они минувшее мгновение связывают с наступающим; они
служат  посредниками между  будущим  и  настоящим, они  являются и владеют в
непрерывной связи  тем,  чем люди - эти пористые боги -  являются  и владеют
даже в промежутках, лишь с перерывами.

        52.
     Милосердие  -  существенное  свойство богов;  но  как  могут  они  быть
милосердными,  если  они  не  всемогущи, если  они  не  свободны от  законов
естественного предвидения, то есть от цепей природной необходимости, если  в
индивидуальных  случаях,  в  вопросах жизни  и  смерти,  они не  оказываются
хозяевами природы и друзьями и благодетелями людей,  следовательно, если они
не творят  чудес? Боги  или, вернее, природа  одарила  человека телесными  и
душевными силами,  чтобы он мог  поддерживать  свое существование.  Но разве
всегда достаточно этих естественных средств самосохранения? Не попадаю  ли я
часто  в  такое  положение,  в  котором  я  безнадежно  погиб  бы,  если  бы
божественная  рука не задерживала беспощадного  хода  естественного порядка?
Естественный  порядок  хорош,   но  всегда   ли  он  хорош?  Например,  этот
непрерывный  дождь,  эта продолжительная засуха вполне в  порядке  вещей, но
если  боги  не  помогут, не прекратят  этой засухи, то  в результате  ее  не
погибну  ли я, не погибнет ли моя семья, не  погибнет ли даже  целый  народ?
Даже христиане,  подобно грекам, обращающимся к Зевсу, молят  своего бога  о
дожде  и думают,  что он  услышит  их  мольбу. В  застольных  беседах Лютера
читаем: "Была великая засуха, потому что  долго не было дождя, и хлеб в поле
уже  стал сгорать; тогда  доктор Мартин Лютер стал молиться и сказал, тяжело
вздыхая:  О! господи! Снизойди  к нашей молитве ради твоего  обетования... Я
знаю, что мы от  всего сердца к тебе взываем  и вздыхаем с тоской, почему же
ты нас  не  слышишь?  В  ближайшую  же,  ночь  после  того прошел  обильный,
благоприятный   для  растений  дождь".   Поэтому  чудеса  тесно  связаны   с
божественным  управлением  и  провидением, мало  того,  это  -  единственное
доказательство, раскрытие и проявление божеств, как сил и  существ, отличных
от природы; упразднить чудеса  -  значит  упразднить самих  богов. Чем  боги
отличаются от людей?  Только  тем,  что  они  не  ограничены  в том,  в  чем
ограничены люди, что они  всегда  таковы,  каковыми  люди  бывают только  по
временам,   мгновениями.  Правда,   устранение  ограничений   сопровождается
усилением и изменением свойств, но тождество остается в  силе.  Люди живут -
жизненность  есть  божественность, это  -  существенное  свойство,  коренное
условие божества, но - увы! - человеческая жизнь недолговечна, люди умирают,
боги  же  бессмертны,  обладая  вечной жизнью;  люди  тоже счастливы, но  не
беспрерывно,  подобно  богам; люди также добры, но не всегда,  и  в этом, по
Сократу,  заключается отличие божества от  человечества, что боги  неизменно
добры;   люди   также,  согласно   Аристотелю,   наслаждаются   божественным
блаженством  мышления, но  у  них духовная деятельность прерывается  другими
делами,  другой деятельностью. Итак, у богов и у людей те же свойства, те же
правила  жизни,  только  у  первых  в  их  правилах   нет  ограничений,  нет
исключений,  как  у  вторых.  Потусторонняя  жизнь  есть не  что  иное,  как
продолжение  настоящей   жизни,  не  прерываемое  смертью,  так   же   точно
божественное  существо  есть  не что  иное,  как  продолжение  человеческого
существа,  не  прерываемое  природой,  вообще - непрерывное,  неограниченное
человеческое существо. Чем же отличаются  чудеса от явлений природы? Как раз
тем, чем божество  отличается от человека.  Действие  или свойство  природы,
которое   не   оказывается   благотворным  в   данном  специальном   случае,
превращается посредством  чуда  в благотворное  или,  во  всяком  случае,  в
безвредное:
     благодаря чуду  я не тону и не захлебываюсь в воде, когда по несчастной
случайности падаю в воду; благодаря чуду огонь меня  не сжигает,  упавший на
мою голову камень меня  не убивает - словом, чудо превращает существо, порою
благодетельное, порою вредоносное, порою благосклонное к человеку, порою ему
враждебное, в существо неизменно  благое. Боги и чудеса своим существованием
всецело обязаны исключениям из правил. Божество есть устранение человеческой
ограниченности и из®янов,  обусловливающих исключения  из правил, чудо  есть
устранение из®янов и ограничений природы. Природные существа  - определенные
и,  следовательно,  ограниченные.  Эта  их ограниченность  в  исключительных
случаях обусловливает их гибельность для человека; но  ограниченность  эта с
религиозной  точки  зрения  не  есть  нечто  необходимое,  но  произвольное,
положенное   богом,  следовательно,  устранимое,  когда  это  требуется  для
надобности  человека,  то  есть для  его блага.  Отвергать  чудеса  под  тем
предлогом, что они не  соответствуют  достоинству и мудрости бога, сообразно
которым он изначала  на  вечные времена  предустановил и предопределил все к
лучшему, -  значит поступаться  человеком ради природы, религией - ради ума,
значит  во  имя бога  проповедовать  атеизм. Если  бог  исполняет только  те
просьбы и  желания человека, которые могут быть выполнены  и без его помощи,
осуществление которых не  выходит за пределы  границ и  условий естественных
причин, если бог доставляет помощь лишь при содействии искусства и природы и
перестает   ее  доставлять,   когда  чудодейственная   материя   оказывается
исчерпанной, то  такой  бог  есть  не  что иное, как  прикрытая именем  бога
олицетворенная необходимость.

        53.
     Вера  в  бога есть  либо вера  в  природу  (об®ективную сущность),  как
человеческое (суб®ективное) существо, либо вера в  человеческое существо как
сущность  природы.  Первая  вера  -  религия  природы,  политеизм, вторая  -
духовно-человеческая религия, монотеизм. Обозначение политеизма как  религии
природы (безоговорочно  и  в общем смысле) имеет, лишь относительный  смысл,
смысл  по противоположности.  Политеизм  жертвует собой природе, он  одаряет
природу  человеческим  оком  и сердцем;  монотеизм жертвует  природой  себе,
человеческий глаз  и  сердце  он  наделяет  силой и  властью  над  природой;
политеизм ставит человеческое существо в зависимость от природы, монотеизм -
природу от человеческого существа; первый утверждает:
     если нет природы,  то нет и меня; второй утверждает обратное:  если нет
меня,  то  нет  вселенной,  нет природы. Отправной тезис религии  таков: я -
ничто по сравнению  с природой, по  отношению ко  мне все есть  бог, все мне
внушает  чувство  зависимости,  все, хотя  бы  случайно, может мне доставить
счастье и горе, спасение и гибель;
     поэтому  все является предметом религии,  -  первоначально  человек  не
отличает причину от случайного повода.  Религия, опирающаяся  на это чувство
зависимости без критической проверки,  есть так называемый фетишизм,  основа
политеизма.  Что касается завершительного тезиса религии, то он  таков:  все
ничто  в  сравнении со  мной,  весь блеск небесных созвездий, высших божеств
политеизма   меркнет  перед  величием  человеческой   души;  все  могущество
вселенной  -  ничто  перед  мощью  человеческого  сердца;  вся необходимость
мертвой, лишенной сознания природы -  ничто  по сравнению  с  необходимостью
человеческого, сознательного существа, ибо все для меня только  средство. Но
природа  не была бы мне доступна,  если бы она  существовала самостоятельно,
если бы она не  исходила от бога.  Если бы она  существовала самостоятельно,
следовательно, включала в  себе основание своего бытия, то ее сущность  была
бы сущностью самостоятельной, самодовлеющей, не имеющей  ко  мне  отношения,
независимой от меня  сущностью и бытием.  Стало  быть,  значение природы как
чего-то  самого  по  себе  ничтожного, как  простого  средства для  человека
восходит  исключительно  к  акту  творения;  но  это  значение  прежде всего
раскрывается  в  тех случаях, когда  человек впадает  в  нужду, подвергается
смертельной  опасности,  оказывается  в  коллизии  с природой,  последняя же
приносится  в  жертву  благу  человека,  -  так  происходят   чудеса.  Итак,
предпосылка  чуда  -  творение,  чудо  есть  заключение,  следствие,  истина
творения.  Творение так относится к  чуду,  как  род  или  вид  к отдельному
индивидууму;  чудо  есть  акт  творения  в  виде особого, единичного случая.
Другими словами: творение  -  теория; практикой,  применением является чудо.
Бог  - причина,  человек -  цель вселенной,  то  есть  бог  -  теоретическое
первосущество,  человек  - первосущество практическое.  Природа  для  бога -
ничто, она - простая игрушка его всемогущества, но только для того,  чтобы в
случае  нужды, да и вообще природа не имела никакой  силы  над человеком.  В
творце  человек  освобождается  от  ограниченности  своего  существа,  своей
"души"; в чуде  он  освобождается  от  ограниченности  своего существования,
своего  тела;  в  первом  случае  он  превращает  в  существо  природы  свое
невидимое,  мыслящее и мыслимое  существо, во втором  случае - свое видимое,
практическое  индивидуальное существо; в первом  случае он узаконивает чудо,
во  втором -  он  его  реализует. Поэтому  в чуде  цель религии  достигается
чувственным, доступным  путем- власть  человека над природой, божественность
человека становится чувственно воспринимаемой истиной. Бог творит чудеса, но
по просьбе  человека  и  если не  в  ответ  на  жаркую молитву, то  все же в
интересах  человека,  в  соответствии с его тайными,  внутренними желаниями.
Сарра засмеялась,  когда господь обещал ей  на  старости лет  сынишку,  но и
тогда  еще,  конечно, она больше всего  думала и мечтала о наследнике. Итак,
тайным чудотворцем  является  человек,  но  с  течением времени  -  а  время
раскрывает  всякую тайну  -  он  становится и  должен стать  явным,  видимым
чудотворцем. Первоначально человек испытывает на  себе  чудеса, в заключение
он их сам творит; первоначально он - об®ект бога, в заключение он - сам бог;
первоначально бог находится только в сердце, в духе, в  мыслях, в заключение
он -  во плоти. Вместе с тем  мысль скромна, чувственность нескромна;  мысль
молчалива и  сдержанна, чувственность откровенно  и без обиняков  раскрывает
себя,  ее   высказывания  поэтому  легко  высмеять,  если  они  находятся  в
противоречии с разумом, потому что здесь противоречие бросается в глаза, оно
бесспорно. Вот почему современные рационалисты  стыдятся верить в  телесного
бога, то есть  в чувственное, наглядное  чудо, но не стыдятся  верить в бога
нечувственного,  то  есть  в нечувственное, скрытое чудо. Но  придет  время,
когда  исполнится  пророчество  Лихтенберга,  когда   вообще  вера  в  бога,
следовательно  и  в  бога  рационалистического,  будет  считаться  таким  же
суеверием,   каким   в  настоящее   время   считается  вера   в   телесного,
чудодейственного, то есть христианского, бога, когда вместо церковного света
наивной  веры и  вместо  сумеречного света рационалистической  веры засияет,
согревая человечество, яркий свет природы и разума.

        54.
     У   кого   для   бога   нет   иного  материала,   помимо  доставляемого
естествознанием, житейской мудростью  или  вообще  естественным  взглядом на
вещи, кто бога,  следовательно, наполняет  лишь естественнонаучными данными,
под  которыми  подразумевается только причина или  принцип  астрономических,
физических, геологических, минералогических,  физиологических, зоологических
и  антропологических  законов,  тот  должен  быть  настолько  честен,  чтобы
воздержаться от имени божия,  ибо принцип  природы всегда  есть естественная
сущность, а  не  то, из чего слагается понятие бога. Безграничен произвол  в
употреблении  слов.  Но  всего  больше  злоупотреблений   и   противоречивых
истолкований  встречается  в отношении  слов:  бог  и религия.  Откуда  этот
произвол,  откуда  это  смешение? Они происходят  потому, что из страха  или
нежелания вступать  в  конфликт  с  мнениями,  освященными давностью, старые
названия сохраняются, но с ними связываются совсем другие понятия, возникшие
с течением времени, ибо только  название,  только видимость управляет миром,
даже  миром   религиозным.  Так   обстояло  дело  с  греческими  божествами,
получившими  с  течением  времени  самые противоположные  значения,  так  же
обстоит дело с христианским богом.  Религия сводится к  атеизму, называющему
себя   теизмом;  действительное   христианство   современности  сводится   к
антихристианству, называющему себя христианством. Мир желает быть обманутым.
Как церковь, превращенная в естественнонаучный кабинет, уже не  дом божий  и
не  должна  так  называтьс