вободные   от   работки   довольные   этим
обстоятельством заключенные занимались кто  чем:  зашивали,  штопали  свою
одежду, писали письма, варили чифир... В  проходе  напротив  Савелия  двое
играли в шахматы. Играли молча, сосредоточенно. Из-за того, что  в  секции
тусовались  почти  все  живущие,  было  сравнительно  тепло,  и  один   из
партнеров, обнажившись  по  пояс,  сверкал  многочисленными  наколками  на
туберкулезном теле. У напарника позиция была явно лучше,  достаточно  было
взглянуть на его довольную скуластую физиономию.
     Вокруг играющих столпились  несколько  любопытных  и  молчаливо,  без
комментариев, следили за игрой. Комментировать в  местах  лишения  свободы
очень  опасно,  тем  более  когда  играют  "под  интерес":  есть  реальная
опасность  пострадать,  и  не  только   физически...   Проигравший   может
потребовать от подсказавшего оплатить свой проигрыш...
     Сначала игра шла нормально,  без  эксцессов,  но,  проиграв  одну  за
другой две партии удачливому сопернику, тот, что с наколками,  все  больше
нервничал, и в какой-то момент  ему  показалось,  что  один  из  зрителей,
приятель его соперника и такой же молодой, как он, подает знаки.
     - Слышь, свали отсюда, земляк! - угрюмо бросил он ему.
     - Я что, мешаю тебе? Я же сижу молча,  не  подсказываю,  -  попытался
спокойно пояснить тот.
     - Не подсказываешь? А чего рожи корчишь? Маяки даешь? Сказал - свали,
значит, свали!
     - Ты еще укажи, где мне стоять можно,  а  где  нельзя!  -  усмехнулся
парень.
     - Ты чего, кобыла, пасть разеваешь? - раз®яренно вскочил с места тот,
что с наколками.
     - Что ты, Сиплый, запретного хапнул, что  ли,  -  улыбнулся  спокойно
парень, - или спал плохо?
     - Запретного сейчас ты хапнешь! - Сиплый неожиданно  выбросил  правую
руку в лицо парню, потом еще раз и еще. Коротко вскрикнув,  тот  попытался
прикрыться от него, обхватив руками лицо, на котором появилась  кровь.  Но
Сиплый,  озверевший  от  проигрышей,  бил  в  незащищенные  места.  Однако
настырный парень терпеливо выдерживал его удары и не собирался  отступать.
Выбрав момент, он ухватился руками за  кровать  третьего  яруса  и  обеими
ногами ударил Сиплого в грудь... Тот опрокинулся на кровать, сбив  на  пол
шахматную доску,  но  сразу  вскочил  и  схватил  табуретку...  Взревел  с
отборным матом и взметнул над головой табуреткой, случайно  задев  кровать
Савелия. До этого момента  он  лежал  спокойно,  безразлично  наблюдая  за
стычкой, но едва она коснулась его, внятно бросил, чуть  приподнявшись  на
локте:
     - А ну, хорош!.. Распылились тут... Надо друг другу морды поразбивать
- валите на улицу... - с угрозой  проговорил  он.  -  Или  мне  встать,  -
успокоить?
     Сиплый хотел было что-то возразить,  но,  перехватив  жесткий  взгляд
Савелия, нехотя опустил табуретку на место и начал восстанавливать партию,
словно ничего не произошло, но все-таки процедил парню:
     - Проиграю - платить будешь ты!
     -  Посмотрим!..  -  отозвался  тот,  стирая  платком  кровь  с  лица.
Любопытные, с интересом наблюдавшие  за  дракой,  разошлись  и  продолжили
прерванные занятия...
     - Привет, дружок! - услышал Савелий голос Кашки. - Киснешь?
     - Да так... Чего еще делать?
     - Хочешь, чифирнем?
     - Где достал?
     - С крытки подогнали! - усмехнулся тот. - На свиданке был, а  сегодня
Зелинский дежурил... Удалось вынести... И чего ты с ним не ладишь? Он явно
неравнодушен к тебе!
     - Точно, неравнодушен, так любит, что скушать готов!..
     - А он, между прочим, тоже афганец!
     - Не пойдет афганец сюда работать! - зло  проговорил  Савелий.  -  Не
может он быть афганцем!..
     - Не скажи, Говорок! Разные бывают  обстоятельства,  поверь...  Я  на
свиданке случайно услышал...
     - А к тебе кто приезжал, жена?
     -  Жена?  -  Кошка  нахмурился.  -  Нет,  мать...  Маманя...   Всяких
вкусностей навезла: жалко, что только двое суток... - Он начал вытаскивать
из карманов Шоколадные конфеты,  кусок  сервелата,  открытую  банку  икры,
лимон, три головки чеснока и три пирожка. - С вареньем и с  мясом...  Сама
пекла...
     - Я уж и забыл вкус всех  этих  продуктов...  -  радостно  воскликнул
Савелий, потирая руки. - Попируем  сейчас...  Как  тебе  удалось  все  это
пронести...
     - Я ж говорил... Ну не суетись: это все  тебе!  Я  нахавался  там  по
макушку... Не думай, себе тоже оставил...
     - А может, составишь компанию?
     - Нет, а чифирну с удовольствием... На свиданке какой чифир: с  одной
стороны - завались, а с другой - не с кем, пару раз чифирнул,  и  никакого
удовольствия...
     - Вообще-то пора завязывать с ним, мотор посадить можно...
     - Твой мотор? -  усмехнулся  Кошка.  -  Да  твоего  мотора  на  троих
хватит... Или пошаливает?
     - Да нет пока, но все-таки...
     - Короче, Склифосовский, не выдумывай! В этот момент  от  играющих  в
шахматы вновь послышался шум: Сиплый, как видно, снова проигрывал и  решил
выместить злобу на парне, с которым уже схватывался.
     - Ну все, кобыла, я  тебя  предупреждал!  -  заревел  он,  вскочил  с
кровати, опрокидывая табурет с шахматной партией,  вцепился  в  парня.  На
этот раз парень не стал ожидать его ударов, а сам неожиданно пнул  Сиплого
в пах коленом. Согнувшись пополам, тот  упал  на  пол  и  начал  кататься,
подвывая то ли от боли, то ли от злости. Его приятели, сидевшие  в  разных
углах барака, мгновенно подскочили к парню и сбили его с ног.
     - Что, снова вам неймется? - недовольно рыкнул на них Савелий.
     Зыркнув на него, те подхватили молодого парня под руки и  потащили  к
выходу. Сиплый быстро вскочил с полу и бросился вслед за ними.
     - Ты что, Савелий? - нахмурился Кошка.
     - Надоели они все! - выдохнул он. - Днями и ночами не вылезал,  бы  с
промки... Покалечат  парня-то...  -  сказал  он  неожиданно,  но  каким-то
безразлично бесцветным голосом.
     - Да плюнь ты на него: видно, давно нарывался сам... Так  что,  будем
чифирить или варить не хочешь?..
     - Как это не хочу?.. Конечно, хочу! -  Савелий  вытащил  из  тумбочки
пол-литровую банту, достал  из  потайного  места  кипятильник  и  пошел  в
умывалку, где стояли розетки. Неожиданно  ему  навстречу  оттуда  повалили
зеки.
     - Что, свет вырубили? - спросил он одного.
     - Да нет, Бешен... - замялся тот. - Но ты лучше не ходи туда...
     - Что? - нахмурился Савелий, однако того уже и след простыл.
     Савелий пожал плечами и двинулся вперед. Не дойдя до дверей умывалки,
он услышал шум и приглушенные стоны и сразу догадался, что там  происходит
разборка с тем молодым парнем но то, что ему довелось увидеть, даже близко
не приближалось к его догадкам...
     Трое приятелей Сиплого крепко держали молодого парня,  лицо  которого
было залито кровью, а  Сиплый,  видно,  совершенно  потерял  контроль  над
собой: остервенело бил его  ногами  и  кулаками  куда  ни  попадя.  Парень
потерял сознание и обмяк в руках державших.
     - Может, хватит с него,  Сиплый?  -  неуверенно  проговорил  один  из
державших - здоровенный бугай лет тридцатое добродушным лицом.
     - Что, жалко подлюку стало? - зло бросил Сиплый. - А Малыша  тебе  Не
жалко, которого он уряднику сдал? Не жалко, что он  теперь  в  шестиместке
парится? - Было заметно, что Сиплый сам себя заводит. -  Нет!  Этот  козел
должен стать петушком! Пусть кукарекает, а не стучит!
     Он подал знак  державшим  парня  приятелям,  и  те  быстро  повернули
безвольное тело парня задом к Сиплому, который тут же сорвал с него брюки.
     - А вы сомневались! - довольно рассмеялся Сиплый. -  Смотрите,  какая
попочка! - Он похлопал по  розовым  ягодицам,  затем  нежно  погладил  их,
плотоядно улыбаясь. Его руки  стали  нервно  подрагивать,  глаза  налились
страстным возбуждением. - Ух ты, мой петушочек... Сейчас  в  твою  попочку
войдет твой дружочек... - Он уже тяжело дышал: было видно, что сейчас  его
хоть убей, но он не откажется от задуманного. - Сейчас, сейчас загоню тебе
кожаный шприц под кожу... Будет немного больно - он у меня с шарами, -  но
ты терпи...
     Он расстегнул брюки и вытащил наружу свой член,  который  был  уже  в
состоянии боевой готовности. Достаточно больших  размеров,  он  был  очень
уродлив: весь покрыт буграми от шаров, с наколкой "везде пролезу".  Сиплый
наклонился, плюнул парню в задницу, затем  раздвинул  ягодицы  и  с  силой
вогнал в него свой член. Парень дернулся,  закричал  от  боли,  приходя  в
сознание.
     - Что ты делаешь, сволочь?! Сука позорная!.. Ты же не жилец больше на
этом свете!.. - Он начал извиваться  всем  телом,  пытаясь  вырваться,  но
держали его крепко. На пол потекла кровь.
     - Чо вы смотрите? - взревел вдруг Сиплый. - Чижик, сунь  ему  в  рот!
Может, ему понравится... - Он заржал, довольный  своей  шуткой,  продолжая
качать, словно поршнем, своим членом.
     Чижик, державший парня за плечи,  возбужденный  происходящим,  быстро
обнажил свой член, обхватил парня руками за уши и сунул  ему  в  рот.  Тот
попытался Сжать челюсти, но тут получил такие удары по бокам и голове, что
моментально обмяк и уже ничего не соображал...
     - А что, ты прав, Сиплый, очень профессионально чмокает, - осклабился
Чижик, входя во все больший экстаз... Неожиданно заметил стоящего у  входа
Савелия, который то ли оцепенел от происходящего, то ли ему было настолько
безразлично, что он просто ожидал, когда  закончится  этот  бардак  и  ему
можно будет спокойно сварить чифир...
     - А, Бешеный! - хрипло выдавил Чижик -  очень  хоо-рошо...  -  громко
добавил он, дернулся пару раз и брезгливо кивнул на парня. - Может,  и  ты
ему навалишь на зуб? А, Бешеный?
     Савелий хмуро взглянул на него, потом на  Сиплого,  выкрикивающего  в
экстазе:
     - Хорошо, бля, буду, хорошо!.. А-а-а... Обхватив за бедра парня  так,
что ободрал кожу ногтями. Сиплый с силой вогнал член  до  конца...  Парень
вновь застонал. Сиплый выдернул из него обмякшую плоть,  обтер  о  рубашку
парня его кровь, заправил в брюки и бросил тому, кто предлагал  остановить
избиение:
     - Ну что, теперь твоя очередь, Кучерявый! А может, действительно  ты,
Бешеный? А?
     - Я свой член не на помойке нашел! - хмуро обрезал Савелий, подошел к
полке, поставил банку с водой и воткнул кипятильник.
     - Мне что-то тоже расхотелось... - неуверенно протянул  Кучерявый,  и
они выпустили парня из рук. Он  кулем  свалился  на  плиточный  пол  и  не
шевелился.
     - Слушай, Сиплый, ты случайно своей  балдой  не  проткнул  печень?  -
разгоготался неожиданно Чижик.
     - Вишь, не шевелится...
     - Ага, я. - ухмыльнулся Сиплый. - А может, и ты  через  горло  легкие
задел... Ладно, пошли отсюда: мужикам чифир варить надо.
     Когда Савелий засыпал чай в кипящую банку, парень очнулся,  огляделся
вокруг, заметил Савелия, и в его глазах была такая ненависть, что  Савелий
подумал. "Это добром не кончится..." Парень медленно встал с пола, натянул
брюки и, пошатываясь, словно пьяный, вышел из умывалки...
     Когда Савелий принес чифир, Кошка разглядывал какой-то журнал.
     - Тебя только за смертью посылать! - полусердито сказал он.
     - Там этого  молодого  опустили...  -  неожиданно  для  себя  ответил
Савелий.
     - Ну и что? Брось ты, сами разберутся... Все тебя спросить  хочу:  за
что тебя окрестили?
     - Быть беде... -  не  выйдя  еще  из  своих  мыслей,  сказал  Савелий
взглянул на Кошку. - Слушай, дружан, за что тебя  окрестили?  Все  забываю
спросить. Кошка заливисто заржал на всю секцию.
     - Ну, Ты даешь, Савка! - Он стер  улыбку,  внимательно  посмотрел  на
Савелия, понял, что тот действительно не слышал его вопроса, махнул рукой.
-  Ладно...  Помнишь,  я  тебе  говорил  за  второго  помощника?  Неплохой
человек... - Кошка криво усмехнулся, - этот "неплохой"  человек  заколебал
меня сноси простотой!.. Повадился ко  мне,  котяра,  сначала  ужиком:  "Не
можешь ли ты, Кешенька, дать мне косточек для моего  песика?"  Жалко,  что
ли? Раз дал, другой... "У меня праздник завтра, а в магазин  не  поспеваю,
не дашь ли чего-нибудь вкусненького..." Вот падаль! И  пошло,  и  поехало,
начал приходить как к себе на кухню: то одно возьмет, то другое...  А  тут
тралим, тралим, и все впустую. Скоро возвращаться, а плана нет...  Да  еще
шторм... - Он тяжело вздохнул.
     - Сам не знаю,  как  умудрился  поскользнуться...  Перелом...  Слава,
богу, закрытый, - он снова  улыбнулся.  -  Поскользнулся,  упал,  закрытый
перелом. Очнулся - гипс... Меня - в кровать, а температура под сорок, врач
в панику...
     - Это Данилыч-то в панику?
     - Списался Данилыч - инфаркт... А новый только из института,  зеленый
совсем: гангрена, кричит, начинается, резать надо... Я, естественно, ни  в
какую!  Меня  в  ближайший  порт,  на  самолет  и  в  Москву...  Оказалось
воспаление легких... Совпало так... Отлежался три месяца,  вставать  начал
на костылях и в порт, ребят встречать... Смотрю, что-то не  так:  косятся,
цедят сквозь зубы... Короче, эта  мразь,  когда  я  его  от  кухни  отшил,
пригрозив, что доложу капитану, решил воспользоваться  моим  несчастьем...
Рапорт, ревизия, небольшая недостача, собрание, и главным обличителем был,
как ты думаешь, кто?
     - Неужели Касымов?
     - Ага, он самый, "неплохой" человека  Тут-то  я  не  сдержался:  весь
костыль об него обломал... Двести шестая, часть вторая, три года...  Жаль,
что костыль легким оказался... А жена? Жена бросила  меня...  Сразу  после
суда... Ладно, банкуй!.. Хочешь, еще кого позови.
     - Кривой, - крикнул Савелий, - иди хапни с нами индюхи!..
     Когда они уже заканчивали чифирять, в спальную вошел завхоз,  поманил
пальцем Лариску и что-то сказал ему. Тот радостно улыбнулся,  подскочил  к
ярусу, где лежал молодой  парень,  опущенный  в  умывалке,  подхватил  его
постель и перенес в "девичий" угол на свободную кровать.
     И  вновь  Савелий  подумал,  что  это  происшествие  так  просто   не
кончится... И на этот раз его интуиция не подвела:  наутро  Сиплого  нашли
мертвым в своей постели, а Чижик еще  дышал,  и  его  быстро  отправили  в
больничку, где он спокойно и тихо умер через несколько часов...  Их  обоих
проткнул насквозь заточенным электродом обиженный паренек и под самое утро
пошел на вахту сдаваться... Его  с  зоны  убрали,  провели  следствие,  на
которое вызывали и Савелия: кто-то доложил, что он был во время насилия  в
умывалке, однако паренек заявил, что его там не было, а Савелий  молчал  и
ничего не подписывал и не говорил... И от него постепенно  отстали:  нужно
было делать план, и за него вступился мастер, а потом и начальник цеха...



        СНОВА ЗЕЛИНСКИЙ

     Хоть и долгая зима в этих  местах,  но  и  она  начала  сдавать  свои
позиции: в воздухе запахло весной, нет-нет да и зажурчат под ярким солнцем
ручьи,  весело  переговариваясь  на  языке  природы.  То  здесь,  то   там
заслышится звонкая капель. Все больше освобождались от  снега  асфальтовые
дорожки между жилыми бараками.
     Гораздо теплее стало и в жилых секциях, многие даже ходили в майках.
     В один из таких дней Савелий решил не оставаться на  вторую  смену  и
немного отдохнуть. Сходил на ужин, прилег перед фильмом на кровать, но сон
так сморил его, что Савелий даже не услышал крика дневального:
     - Атас! Менты!
     Не разбудила его и начавшаяся суета в бараке. Одни  прятали  то,  что
считали опасным оставлять для глаз  администрации,  другие  соскакивали  с
кроватей и быстро поправляли их. Третьи, кто  поблатнее,  "не  суетились",
продолжая нахально лежать в одежде на кроватях.
     В дверях появился капитан Зелинский, с  ним  двое  солдат.  Появление
замкомроты Зелинского, не "кума" или "режимника" говорило о том, что  этот
"шмон" не  "по  наколке",  то  есть  не  по  доносу,  а  "нормальный",  по
графику...
     Двигаясь  по  проходу,  проверяющие  быстро  подходили  к   тумбочке,
переворачивали в ней все, что можно и нельзя, прощупывали одеяло, подушку,
матрац и шли дальше.
     В огромный полиэтиленовый, мешок складывали запрещенные  с  их  точки
зрения, вещи, самодельные кипятильники, снова появлявшиеся у зеков едва ли
не сразу же после окончания "шмона". "Дело ментов шмонать,  а  дело  зеков
прятать  так,  чтобы  не  нашли",  -  говорили   заключенные.   Отбирались
фломастеры, тушь, чтобы никто не "накалывался". Можно  подумать,  что  это
могло кого-то остановить: зеки выдумывали  всевозможные  приспособления  и
смеси при желании сделать "наколку"  -  даже  "автоматы  для  наколки"  из
механических бритв, а как  заменитель  туши  использовали  жженую  резину,
разведенную в  обыкновенной  воде.  Спортивные  тапочки  и  костюмы,  чай,
всевозможные полоски железа,  используемые  для  нарезания  хлеба,  -  все
конфисковывалось, но тщательнее всего "шмонщики" искали деньги...
     Капитан Зелинский, не обращая внимания на  заключенных,  лежавших  на
кроватях в одежде, остановился перед спящим Савелием и крикнул:
     - Осужденный Говорков, почему спите  в  одежде?  Но  Савелий  его  не
слышал.
     - Кому  спишь?..  -  грубо  ругнулся  солдат-азербайджанец  и  затряс
кровать.
     На этот раз Савелий открыл глаза и поглядел  на  капитана  ничего  не
соображающим взглядом.
     - Встать! - взвизгнул тот, пораженный его наглостью.
     - Чего орешь? - бросил Савелий, протирая глаза.
     - Что? - Капитан схватил его за руку, намереваясь поднять с  кровати,
но не смог даже ее разогнуть.
     - Руки! - тихо процедил Савелий и настолько недвусмысленно  посмотрел
на него, что тот выпустил его руку и даже сделал шаг назад.
     Савелий спокойно встал, сунул шапку в рукав  телогрейки,  положил  ее
под подушку, выпрямился, и в упор посмотрел на Зелинского.
     - Ты что? Ты что буравишь? - наконец  опомнился  тот.  -  Да  я  тебя
сгною... Да я... в ШИЗО...
     Не реагируя на его  вспышку,  Савелий  наклонился,  сунул  сапоги  за
тумбочку, надел тапочки, затем повернулся к капитану:
     - Чего уставился? Веди...
     Молчавшие  и  внимательно  наблюдавшие  за   происходящим   зеки   не
выдержали, кто-то прыснул, чем вконец вывел из себя капитана.
     - Руки назад! Пшел на вахту!.. - приказал он.
     В комнате дежурного помощника начальника  колонии  Зелинский  написал
рапорт, пухленький майор, дежуривший в этот  день,  быстро  прочитал  его,
покачал головой:
     - В какую камеру пойдешь?
     - Все равно.
     - Все равно! - передразнил майор. - Вот брошу тебя сейчас к "девкам",
будет тебе "все равно"!
     - Другую хату придется поганить!  -  угрюмо  заявил  Савелий.  -  Как
пробки повылетают оттуда...
     - Ишь какой смелый! - усмехнулся Зелинский. - А ты его, Игнатьевич, в
третью...
     - А что, это мысль! -  Довольный  майор  пометил  в  постановлении  и
повернулся к пожилому прапорщику. - Ты пообедал, Федор Федорович?
     - Перекусил малость...
     - Отведи-ка его... в третью!
     - К блатным? - вздохнул тот.
     - К  блатным!  -  подхватил  раздраженный  Зелинский.  -  Может,  они
уму-разуму научат!
     - Руки  назад!  -  тихо  приказал  прапорщик  Савелию  и  укоризненно
посмотрел на Зелинского. - Пошли!..



        В ШИЗО С БЛАТНЫМИ

     В здании ШИЗО была небольшая каморка без окон, где прапорщик заставил
Савелия раздеться до трусов, внимательно прощупал его  одежду.  Ничего  не
обнаружив, кивнул на носки и, когда  Савелий  вывернул  их,  с  удивлением
поморщился:
     - Неужели ничего не затарил? Савелий пожал плечами, переступая босыми
ногами на цементном полу.
     - Одевайся! - вздохнул прапорщик. - Может, не пойдешь туда?
     Подхватив штаны, Савелий  натягивал  их,  повернувшись  к  прапорщику
спиной, на которой старый служака увидел  огнестрельное  ранение.  Покачав
головой, снова спросил:
     - Говорю, может, не пойдешь в третью? Блатные там...
     - По мне, хоть забубенные! - буркнул Савелий, продолжая одеваться.
     - Да я... не к тому...  -  смутился  не