ил одного из
киношных героев, который рвал на себе тельняшку и кричал:  "Жора,  плюнь  за
пазуху  -- морская душа не может жить без моря!". Потом спокойно добавил: --
Опасностей захотелось.
     -- Хорошо, а языки?
     --  Немного  говорю  на  фарси,  английский  знаю  лучше.  А  еще  могу
об®ясняться с глухонемыми.
     --  Спасибо.  Теперь  ты, -- кивнул Савелий на парня, сидевшего рядом с
Матросовым.
     Тот медленно поднялся, и оказалось, что росту в  нем  никак  не  меньше
метра девяносто. Перехватив взгляд Савелия, он сразу же уточнил:
     -- Метр девяносто три. Иван Калуга, тридцать два года, год Афганистана,
два тяжелых ранения...
     -- За год? -- удивился Савелий.
     -- Нет, за три. Сразу же по призыву меня определили в Кремлевский полк,
но потом  в нем побывала какая-то шишка из ЦК, которая заявила: "Кремлевский
полк особый, и в нем все должны быть одного  роста!"  Тогда  меня  сунули  в
морскую  пехоту,  там  я  тоже  кому-то  не понравился. Потом -- к воздушным
десантникам, дольше всего у них был, там меня увидел Чурбанов  и  перевел  к
себе,  а  потом...  --  Он  вдруг махнул рукой, видно, решив, что это никому
неинтересно. -- Языков не знаю, но выкрадывал их  довольно  часто.  Старшина
запаса,  два  ордена.  Все,  вроде  бы...  Сейчас  тоже  работаю в "Герате",
заместителем Вишневецкого. Согласился потому, что, Олег сказал, я могу  быть
полезен в этом задании.
     -- Откуда такая уверенность? -- удивился Савелий.
     -- Я Чечню очень хорошо знаю: детство там провел и потом бывал...
     --  А  почему  ты  решил, что наше задание связано с Чечней? -- спросил
Савелий.
     -- Олег мне сказал, что я могу быть полезен, --  спокойно,  не  моргнув
глазом, повторил Иван Калуга.
     -- Ну, хорошо, садись.
     Не  дожидаясь  вопроса  Савелия,  Костя  Рокотов  поднялся сам и быстро
начал:
     -- Константин Рокотов, двадцать один  год,  служил  в  морской  пехоте,
Афганистан, как вы понимаете, не застал, зато повоевал в Чечне пару месяцев,
обошлось  без  ранений,  в прошлом году демобилизовался, работаю в "Герате",
никаких подвигов пока не совершил и, если честно, очень хочу отправиться  на
ваше задание. -- Все это он отчеканил без запинки, словно выучил наизусть, а
потом уставился на Савелия.
     --  Послушай,  Костя,  зачем  это  тебе?  -- устало спросил Савелий. --
Только, пожалуйста, не нужно говорить о романтике.
     Услышав последнюю фразу, Рокотов заметно растерялся: очевидно, именно о
романтике он и хотел сказать. Помолчав немного, пожал плечами.
     -- Выходит, теперь слово "романтика" как бы ругательное, так,  что  ли?
-- обиженно спросил Константин.
     --  Ну, почему ругательное? Просто когда об этом говорит человек твоего
поколения, звучит не очень убедительно, -- откровенно ответил Савелий.
     -- Моего?  А  разве  ты  сам  не  относишь  себя  к  нашему  поколению?
Подумаешь, каких-то десять лет!
     --  Не  каких-то,  а ЦЕЛЫХ десять лет, -- возразил Савелий. -- А десять
лет по нынешним временам -- это целая жизнь.
     -- Может быть, для кого-то из МОЕГО поколения слово "романтика"  ничего
и  не  значит, но для меня оно не потеряло своего первоначального смысла! --
упрямо произнес Костя. -- Во всяком случае,  об®яснить  чем-то  другим  свое
желание отправиться на это задание я не могу.
     --  Хорошо,  пусть  будет  по-твоему,  -- примирительно сказал Савелий,
почувствовав, что Рокотов говорит искренне.
     -- Значит, я могу остаться? -- Костя засиял от счастья.
     -- Скажи, а отец знает о твоем решении? -- неожиданно спросил Савелий.
     -- При чем здесь отец? -- недовольно буркнул Константин.
     -- Ты не ответил на мой вопрос.
     -- Нет, не знает. -- Парень поморщился.
     -- Почему?
     -- Я решил ему сказать только в  том  случае,  если  меня  окончательно
утвердят для этого задания. Зачем заранее волновать?
     -- Выходит, ты не уверен, что тебя утвердят?
     --  А  разве  все  остальные  уверены?  --  ответил Рокотов вопросом на
вопрос.
     -- Думаю, да. Ладно садись. И ты,  наконец!  --  Савелий  посмотрел  на
рыжего парня, сидевшего рядом с Константином.
     Он  оказался  не слишком мощного телосложения, да и ростом лишь немного
выше Савелия, однако было в  нем  что-то  такое,  что  вызывало  симпатию  и
доверие буквально с первого взгляда.
     -- Денис Кораблев, тридцать четыре года, три года Афганистана в войсках
специального  назначения,  служил  в  отделе  военного  прокурора,  приводил
решение суда в исполнение. То есть был и  палачом!  --  Последние  слова  он
произнес  с  некоторым  вызовом  и  тут  же  пояснил: -- Это я сказал, чтобы
предварить вопросы.
     -- Сколько раз? -- уточнил Савелий,  чувствуя,  как  симпатия  к  этому
парню почему-то быстро улетучивается.
     -- Один. -- Кораблев тяжело вздохнул и опустил голову.
     -- Тогда зачем вообще об этом заговорил?
     -- Да тошно мне до сих пор! -- В его голосе звучал какой-то надрыв.
     -- В чем его обвиняли? Ну, того, которого ты...
     --  В  измене Родине. Будто бы он рассказал "духам" о маршруте наших, и
ребята погибли, попав в засаду.
     -- Почему "будто бы"? -- спросил Савелий, хотя уже сам  догадался,  что
того парня осудили напрасно.
     -- Оказалось, "духи" его подставили: пленный потом рассказал.
     Кораблев чуть не плакал, и Савелию стало его жаль.
     --  Тебя это так мучает, что ты подумывал даже пустить себе пулю в лоб,
да храбрости не хватило, так? И ты специально ищешь опасность, чтобы  в  ней
забыться или погибнуть. Так? -- Савелий беспощадно бросал ему в лицо правду,
которой тот боялся. -- Скажи, ты мог бы нарушить присягу?
     -- Нет! -- твердо ответил он.
     --  Так  почему  же  ты  обвиняешь  себя  в  его  смерти? Ты где сейчас
работаешь?
     --  В  аналитическом  отделе  "Герата",  --  ответил  он.  --  Еще   до
Афганистана я в Плехановском учился, а когда вернулся -- закончил.
     --  Вот  видишь,  пользу  людям  приносишь,  а  сам  испереживался. Мне
кажется, у тебя в голове путаница! Ладно, потом  об  этом  поговорим.  Языки
знаешь?
     --  В совершенстве -- только английский. -- Он словно бы извинялся, что
не знает других  языков.  --  Зато  отлично  владею  ножом  и  вообще  любым
метательным оружием, даже камнем.
     -- Вот как? -- улыбнулся Савелий. -- Действительно любым?
     -- Любым. -- Тот пожал плечами.
     --  Проверим.  --  Савелий незаметно сунул руку в карман, пошарил там и
нащупал монету. Быстро вырвав руку из кармана, он бросил монету в Кораблева,
и тот спокойно поймал ее.
     -- Это легко! -- махнул рукой Денис.
     -- Так это еще не проверка, -- успокоил его Савелий. -- Так,  прелюдия!
Сможешь со своего места попасть... -- Он оглянулся и вдруг хитро прищурился.
--  ...вот в этот карман! -- Он показал на нагрудный карман своего пиджака и
слегка оттопырил его.
     От Кораблева до него было метров шестьсемь, кармашек совсем  небольшой,
и  монетка довольно легкая, что существенно усложняло задачу. Савелию просто
захотелось отвлечь парня от тяжелых мыслей. Промахнется -- ладно, попадет --
получит положительные эмоции. Не успел он додумать, как Денис,  взглянув  на
карман  Савелия, небрежно взмахнул рукой. В первый момент Савелий решил, что
тот шутит и бросать не собирается, но в следующее мгновение  ощутил,  как  в
его  грудь  легко  стукнулась монетка, и краем глаза увидел, что она упала в
карман.
     -- А ты действительно мастер! -- восхищенно воскликнул Савелий.
     -- Да ну! -- Денис вяло махнул рукой. -- Ничего здесь сложного нет.
     -- Вряд ли кто с тобой согласится. Просто высший класс! Ладно,  поручаю
тебе подучить всех ребят метанию ножа.
     --  Постараюсь!  --  В  его глазах зажегся огонек, и Савелий понял, что
добился своего.
     Поздно вечером, уже лежа в кровати, он перебирал в  памяти  кандидатов,
пытаясь  решить  для  самого  себя,  с  кем из них отправиться во враждебную
Чечню, чтобы достойно выполнить задание, не потеряв ни одного человека...
     Какие  разные  собрались  здесь  люди!  Разные,  но  всех   их,   кроме
Константина,  об®единяло  одно: каждый из них лицом к лицу уже встречался со
смертью...


        Новый кандидат

     Очнувшись, Теплягов с удивлением обнаружил, что лежит в своей  кровати,
и  несколько  минут  пытался  понять,  как  он  здесь  очутился  и что с ним
произошло. Вторая кровать была пустой: значит, его приятель Валентин либо на
дежурстве, либо в комнате отдыха. Обычно они все  делали  вместе,  а  сейчас
вдруг  того  нет рядом. Выходит, что-то произошло. Серый вдруг ощутил боль в
затылке, прикоснулся к нему рукой и поморщился. Зато сразу же все  вспомнил,
и  его  буквально "замкнуло": он обыскал комнату в поисках оружия, но ничего
не нашел и подумал о тире.
     -- Посмотрим, какой ты смелый перед  автоматом!  --  Теплягов  даже  не
заметил, что говорит вслух.
     В этот момент в комнату вошел Валентин.
     -- Как отдохнул? -- участливо спросил он.
     --  Ты че, гад, издеваешься? -- взревел Серый. -- Тоже друг называется!
Не мог поддержать, что ли?
     -- В чем поддержать? -- Валентин неожиданно разозлился, скорее даже  не
на  Теплягова,  а  на  себя  за  то, что дал слабину и сам вычеркнул себя из
списка претендентов. -- Твою дурость,  что  ли?  Ты  же  сам  выпросил  себе
пиздюлей!  --  Он  все  повышал  и  повышал голос. -- Думал: ага, маленький,
слабенький, я его быстро сломаю... А мне этот парень нравится!  Спокойненько
взял  и завалил такого быка. Да ты спасибо ему должен говорить, а не злиться
на него.
     -- За что мне его благодарить? За то, что башку  едва  не  развалил  на
части?  За  что?  --  Теплягов  был несколько сбит с толку: он впервые видел
обычно сдержанного, уравновешенного Валентина в таком состоянии.
     -- За что? Господи, да что ты дурочку ломаешь? Ты же все сам  прекрасно
понимаешь.  Это  ты  другим  можешь мозги парить, пытаясь доказать, какой ты
крутой и смелый, но мы-то с тобой знаем, что ты до чертиков боишься  смерти!
Не дай Бог кому-то послушать, как ты во сне стонешь и мамочку зовешь! Тебе ж
Серый,  действительно  лечиться  нужно! Понимаешь, ты, дурья твоя голова? Ты
думаешь,  я  сюда  пришел,  чтобы  снова  отправиться   повоевать?   Хватит,
навоевался!  Да  за  тобой  я  пошел!  За  тобой,  чтобы  тебя  удержать  от
какой-нибудь глупости! Мы ж договорились: если я  тебя  о  чем-то  прошу  --
слушайся.  А  я  сразу, едва только взглянул в его глаза, понял, что тебе не
сдобровать. Этот капитан мне парня одного напомнил в Афгане.  Ты  ж  знаешь,
что  вэдэвэшников за глаза Рэксами звали, так вот того парня все прямо так и
звали: Рэкс, причем уважительно! С ним самые  здоровые  бугаи  старались  не
связываться,  а  тоже  был,  вроде  этого  -- щупленький, невзрачненький! --
Валентин постепенно остыл и заговорил обычным тоном.
     -- И что же мне теперь делать? -- растерянно спросил Серый: он был явно
обескуражен, услышав правду, и не от кого-нибудь, а от лучшего Друга.
     -- Что делать, что делать... Жить! Просто жить,  не  стараясь  лезть  в
герои.
     --  Почему ты никогда раньше не говорил о том, что я по ночам кричу? --
спросил Серый.
     -- А зачем? Что бы это изменило?
     -- Может, мне действительно нужно к психиатру сходить?
     -- Первая здравая Мысль у моего лучшего друга. -- Валентин улыбнулся  и
подмигнул.  --  Видно, парню-то и правда нужно спасибо сказать -- вправил он
тебе мозги.
     -- Да, звезданул  классно!  --  Теплягов  усмехнулся,  словно  ребенок,
который  хвастается  своим  первым  синяком.  -- Я даже и глазом моргнуть не
успел, а этот шпындик как...
     -- Это точно, -- перебил его Валентин. -- Ну что, пойдем?
     -- Куда?
     -- Трегубенков попросил подменить его на воротах на часок.
     -- Так мы ж уже вроде отслужились...
     -- Тебе что, трудно напоследок хорошее дело для человека сделать? --  с
укором бросил Валентин.
     --  Да  нет,  я  не к тому... -- Серый неожиданно смутился, и Валентину
даже показалось, что, может, капитан все-таки поставил ему мозги  на  место.
-- Как думаешь, Олег-то отпустит меня к психиатрам?
     --  Не  только  отпустит,  но и порадуется за тебя, -- искренне заверил
Валентин.
     Когда Теплягов  позвонил  Вишневецкому,  все  честно  ему  рассказал  и
спросил его по поводу психиатра, Олег с облегчением вздохнул.
     --  Решился  наконец? Давно пора! Если хочешь, могу тебя свести с одним
классным специалистом: он многим нашим мозги вправил.
     -- Не откажусь.
     -- Так ты говоришь, этот Бешеный сбил тебя с ног, а ты до  сих  пор  не
знаешь, как это произошло?! -- спросил Олег.
     -- В том-то и дело, -- откровенно признался Серый.
     -- Тебе, можно сказать, повезло.
     -- И ты туда же? -- обиделся Теплягов.
     -- О чем ты?
     -- Валентин мне уже говорил, что я должен благодарить этого капитана за
то, что он мне мозги вправил.
     --  Может,  и  вправил, но я о другом: я его с Афгана знаю. Недаром ему
кличку дали -- Бешеный. А Валентин как, решил остаться там?
     -- Валентин вернулся вместе со мной.
     -- Капитан отсеял?
     -- Нет, сам отказался. А когда ты меня с доктором сведешь? --  напомнил
Теплягов.
     --  Завтра  и  сведу:  приходи  в  офис часам к трем, вместе и с®ездим.
Годится?
     -- Конечно. Спасибо! Пока!
     -- Будь!
     Олег положил трубку  и  покачал  головой:  у  Савелия  осталось  восемь
человек,  а если не считать Рокотова, которого он наверняка отсеет, то семь.
Воронов говорил, что им нужно две пятерки. Кого ж дать  еще?  Действительно,
отобрал  самых-самых,  да  и  свою  работу  нельзя  заваливать.  Вишневецкий
задумался и вдруг вспомнил Михаила Гадаева, которого Савелий знал  по  своей
поездке  в  Швейцарию.  Надо же, как он мог забыть о нем? Гадаев же чеченец.
Кстати, один из немногих, кому он мог бы безоговорочно свою голову доверить.
Олег быстро набрал номер.
     -- Мишу можно?
     -- Олег, это же я, -- обиженно отозвался Гадаев.
     -- Не узнал -- богатым будешь.
     -- Не возражаю. Ты по делу или так вспомнил?
     -- А что лучше? -- усмехнулся Олег.
     -- А мне и так и так хорошо.
     -- Ты никуда не собираешься в ближайший месяц-другой?
     -- Вроде нет, а что?
     -- Пока ничего не могу сказать, а потом созвонимся.
     -- И все? -- Михаил был явно несколько разочарован.
     -- А что еще?
     -- Ты сейчас занят?
     -- Через пять минут придет один мужик, решим с ним кое-какую задачку, и
минут через тридцать я свободен. Что ты хочешь мне предложить?
     -- Да тут моя фирма по случаю откупила  четверг  в  одной  сауне...  --
Гадаев говорил как бы между прочим, прекрасно зная страсть Олега к парилке.
     --  Так сегодня же четверг! -- воскликнул Олег, с легкостью попавшись в
расставленные сети.
     -- Правда? -- деланно удивился Михаил. -- Ну, так что?
     -- Конечно же, да! Адрес? И во сколько?
     -- Так, слушай... -- Михаил быстро продиктовал ему  адрес;  сауна,  как
оказалось,  находилась совсем недалеко от офиса "Герата". -- Приезжай сразу,
как освободишься.
     -- Что брать с собой?
     -- Там все есть, -- заверил Михаил.
     -- Все?
     -- Абсолютно! -- Гадаев усмехнулся. -- У вахтера будет пропуск на  твое
имя, а куда идти -- покажут. Жду, до встречи!
     Закончив  быстро  разговор  с  возможным  партнером, Олег вызвал своего
водителя и отправился в сауну, уже предвкушая удовольствие. По этому  адресу
находился какой-то научно-исследовательский институт. Вахтер, дюжий детина с
пышными ворошиловскими усами, не торопясь взглянул в толстый журнал.
     --  Как,  говорыты,  вас  зовуты?  Вишневский?  --  с  явным украинским
акцентом спросил он.
     -- Нет, Виш-не-вец-кий, -- по слогам произнес Олег.
     -- Ну, правильно, я и говорю: Вишневецкий! -- Вахтер лукаво  улыбнулся.
--  Пийдоти  по  тиму коридору, в самом конце спуститесь вниз по лестнице, а
дальше учуете!
     -- А откуда вы знаете, куда мне нужно? -- удивился Олег.
     -- А куда еще, если рабочий день вже ж закончился! -- Он подмигнул.  --
Там вже ждуть.
     Олег  пожал  плечами,  пошел по коридору, спустился по лестнице и сразу
учуял специфический запах, который мог идти только из парилки. Он  пошел  на
этот  запах  и  вскоре  уже входил в предбанник. На крючках висела одежда --
судя по всему, народу было не очень много. Вишневецкий быстро разделся, снял
с вешалки старую шляпу, нахлобучил ее  на  голову  и  подхватил  из  стопки,
лежавшей  на  стуле, чистую простыню. Из предбанника вели две двери, но Олег
не знал, куда идти, и открыл наобум. За дверью  оказался  туалет.  Тогда  он
открыл  другую и в первый момент ничего не увидел -- было темно, а потом его
ослепил внезапно вспыхнувший яркий свет.
     --  Ничего  себе!  Какой  прибор  у  твоего  приятеля!  --   восхищенно
воскликнул тонкий женский голос, и тут же раздался смех.
     Когда  глаза  немного  привыкли  к  свету,  Олег  увидел огромный стол,
заставленный различными яствами, а за столом сидели Михаил и две  пухленькие
девицы, закутанные по пояс в простыни.
     --  Предупреждать нужно, -- усмехнулся Олег, потом скосил глаза на свой
"прибор". -- Всегото ничего осталось после травмы.
     -- Травмы? -- ужаснулась девица с пышными светлыми волосами.
     -- Может, сначала хоть познакомимся? -- предложил Олег.
     -- Это Марина, -- указал Михаил на блондинку. --  А  черненькую  Анютой
зовут. Прошу любить и жаловать моего друга Олега Вишневецкого!
     -- По какому случаю банкет? -- спросил Олег.
     -- По случаю моего рождения, -- ответил Михаил.
     --  Стоп!  Твой  день рождения, я прекрасно помню, пятнадцатого мая. --
Олег погрозил ему пальцем.
     -- Я о своем втором рождении. -- Михаил был серьезен,  и  Олег  тут  же
сообразил.
     -- Ты о ранении?
     --  Да, если бы не классный хирург, то мой последний вздох произошел бы
на чужой земле Афгана. Но для того, чтобы у  этого  хирурга  появился  шанс,
нужно было, чтобы вот этот парень вытащил меня на своем горбу с поля боя. --
Гадаев  встал,  обнял  Олега  и  протянул  ему  рюмку  с водкой. -- Спасибо,
братишка! За тебя! -- Он повернулся девушкам. -- Как говорит наш вещий Олег,
"по писяшке"!
     -- Ты же знаешь, я больше не пью, -- напомнил Вишневецкий.
     -- А ты и не пей, пригуби и поставь взад. За тебя! -- Михаил чокнулся с
ним и опрокинул водку в рот, после чего закусил соленым огурчиком.
     -- Мы тоже за тебя пьем. -- Блондинка встала, чмокнула  Олега  в  щеку,
прижавшись на мгновение пышной грудью, чокнулась с ним и медленно выпила.
     -- А мне можно? -- с завистью спросила Анюта.
     -- Не можно, а нужно! -- воскликнул Михаил.
     У  Анюты  тоже  были  довольно  пышные формы, но когда она встала, Олег
поразился, какая у  нее  задница,  которую  не  удалось  спрятать  даже  под
простыней.  Перехватив  его  взгляд,  Анюта  повернулась  вокруг и кокетливо
спросила:
     -- Нравится?
     -- Очень, -- с улыбкой ответил Олег.
     -- За вас! -- Анюта подошла, обняла его за шею и  смачно  поцеловала  в
губы.  --  Вот так! -- бросила она, затем чокнулась с ним и быстро выпила до
дна.
     Олег пригубил водку, поставил рюмку  на  стол,  потом  отпил  прямо  из
бутылки боржоми.
     -- И все-таки что за травма была? -- спросила Марина.
     Олег рассмеялся.
     --  Это  шутка!  Анекдот  есть такой: познакомилась девушка с парнем, а
когда дело дошло до секса, она и говорит: "Боже, какой у  вас  огромный...",
потом  вдруг замолчала, наклонилась к его члену, а там написано: "При..." "А
что было раньше написано? "Прибор", что ли?" -- спрашивает девица. "Нет,  не
"прибор"  и  никакой  не  огромный!  --  говорит  парень.  --  До травмы был
огромный, а сейчас так себе...  И  написано  было  не  "прибор",  а  "Привет
морякам  балтийского  флота!"  Да  собака  откусила,  и  осталось только три
буквы".
     -- Откусила? Кошмар какой! -- деланно ужаснулась Анюта и  зябко  повела
плечами.