овно.  - Потапов находился еще в шоке, но старался держаться  с
достоинством.
     -  Стрелять  он  умеет.  Ты  его  не знаешь,  он  тебя  знает.  Если ты
передумаешь или я споткнусь на лестнице и сломаю ногу...
     -  Нет  уж,  ты,  пожалуйста,  не  спотыкайся.  -  Потапов  старательно
улыбнулся.
     Гуров, не слушая его, продолжал:
     - Девочки должны  быть в Москве завтра утром. У тебя уйма времени. - Он
взглянул на часы, сунул наручники в карман и зашагал к машине.
     - Верни пистолет, - сказал Потапов.
     - Нетабельное  оружие носить  не положено, - не  оборачиваясь,  ответил
Гуров. - Я обязан следить за законностью.
     Поравнявшись с машиной Потапова, он вынул пистолет и прострелил колесо.
Выстрел шарахнулся между деревьев, разорвал тишину.
     Когда  Гуров  сел  за  руль,  Сергачев,  уже  втиснувшийся  в "Жигули",
спросил:
     - А стрелял-то зачем?
     - Нервы, - ответил Гуров. - И дурак от рождения.

        Глава вторая

     За  тысячи верст  от Москвы  среди  молчаливых заснеженных  елей  стоял
необыкновенной  красоты терем-теремок.  Недавно  жил  здесь  князь  и совсем
неплохо жил, сытно ел и вволю пил. Когда князьям порекомендовали свои угодья
сократить, теремок  попал  под сокращение.  Ходили  слухи, что сделают здесь
приют  для людей, даже вывеску какую-то притащили, но не приколотили, где-то
затеряли, а ворота вновь закрыли. По усадьбе бегали волкодавы, прогуливались
вооруженные люди.
     Руководитель группы боевиков Корпорации Эффенди был невысок, но фигурой
крепок, смуглолиц и белозуб.
     Эффенди держал под уздцы смирно  стоявшего коня и, улыбаясь, смотрел на
Риту Гурову, напряженно сидевшую в  седле.  Эффенди старался  быть как можно
мягче  и обаятельнее. Получалось  неплохо, но  тяжелая  челюсть, а  главное,
быстрый, жесткий взгляд наводили на мысль, что воскресную церковную школу он
не посещал и духовную семинарию не оканчивал.
     Ольга стояла рядом, подбоченившись, насмешливо смотрела на сестру.
     - Трусиха!
     - Высоко, - оправдывалась Рита.
     - Валет смирный. - Эффенди  огладил шелковистую  холку жеребца. - А  вы
сядьте свободно. - И повел коня по пушистому снегу.
     На  просторной  веранде  теремка  двое  бородатых   мужчин,   распахнув
полушубки  и  прихлебывая из глиняных кружек, курили, поглядывая на девушек.
Один из охранников был кавказец, второй - явный русак.
     - Постарел  Эффенди, слабый стал, из рук ест,  - сказал  русак, вытирая
платком лицо.
     - Эх,  я бы  эту  маленькую,  - ответил  кавказец  и прикрыл  глаза.  -
Некоторые рот затыкают,  а я  люблю, чтобы кричала...  Кричала!  - Он встал,
потянулся сильным телом.
     - Эффенди вечером в город от®езжает. Тебе младшую, мне старшую. - Русак
протянул приятелю руку. - Живем один раз.
     - А потом?
     - Да ничего. - Русский пожал плечами. -  Вольному - воля,  спасенному -
рай. Я в сторожа не нанимался. - Он хотел продолжить, но услышал, как в доме
зазвонил  телефон,  и  быстро  прошел внутрь,  тут  же вернулся, крикнул.  -
Эффенди! Вас!
     Эффенди помог Рите  слезть с коня и  зашагал к дому. Рите было тридцать
четыре,   Ольге   четырнадцать,   сестры  они   были   сводные,  но   похожи
исключительно.  Рита  смотрелась зрелой девушкой, а  Ольга  уже  расцвела, и
между ними в последний год возникло неосознанное соперничество.
     Охранник-кавказец, наблюдавший за ними, зарычал и прикусил ладонь.
     - Потерпи, все тебе будет, - успокоил русский.
     Эффенди, переговорив по телефону, вышел на веранду.
     - Собирайтесь, летим в Москву. Дамы улетают завтра первым рейсом,  мы -
следующим.
     - Помыться на дорогу, - сказал кавказец. - Дай я девчонку сполосну...
     - Хорошо, - легко согласился Эффенди и вернулся в дом, жестом приглашая
следовать за собой. Охранник подмигнул приятелю, вошел в комнату, со света в
полумраке  мало что различая. Эффенди, прикрыв пистолет овчинным полушубком,
дважды  выстрелил, перешагнул через  труп,  вышел на  веранду  и  равнодушно
сказал:  - Когда будешь  закапывать труп, подумай  о  жизни. Я не так стар и
глуп, как вы... - он сделал паузу и улыбнулся, - это думаете.
     Накануне  стараниями Гурова  завершилась блестящая операция. Подпольный
миллионер,   один  из  банкиров  синдиката,  некто  Лебедев,  был   взят   с
полумиллионом наличных в руках.  Чуть позже  Гуров взял штатного убийцу того
же синдиката Ивана Сыча и тоже с поличным, с "горячим" пистолетом.
     Еще вчера подполковник Гуров был абсолютным победителем, но между  днем
вчерашним и сегодняшним разверзлась пропасть. И сейчас Гуров балансировал на
ее краю.
     Расставшись с Денисом Сергачевым, Гуров приехал в Управление. Он сделал
все, что мог, теперь надо было выжить до завтрашнего утра. Одному оставаться
не хотелось,  и подполковник пришел в отдел. Через несколько минут к  нему в
кабинет  постучали,  появился  оперативник  с  ненужной  бумагой,  якобы  на
подпись,  за ним просочился второй,  вскоре в кабинете  было не  продохнуть.
Вчерашние победы у Гурова отнимать никто не собирался, но все равно это были
победы отдела.
     Только  шум-гам  улеглись,  только  договорились,  что будут вести себя
достойно, как  воспитанные дети, дверь  распахнулась, и  на пороге  появился
начальник отдела полковник Орлов.
     Не суетливо, но быстро оперативники вышли.
     -  Не так  давно, Петр Николаевич,  - пожимая полковнику  руку,  сказал
Гуров, - ты обвинял меня, что я на людей плюю, а ты им - отец родной.
     Орлов провел ладонью по его груди, спросил:
     - Где твое оружие?
     Гуров кивнул на сейф.
     - Открой! - приказал полковник.
     Гуров  отпер сейф,  достал  пистолет  "Макарова"  в  кобуре. Орлов взял
оружие,  осмотрел,  провел  пальцем  по стволу,  проверяя  свежесть  смазки,
понюхал,  убрал в кобуру Гуров наблюдал за другом-начальником с нескрываемым
интересом.
     - Кого-нибудь убили?
     - Чистодел. Конечно, ты не будешь  стрелять из своего оружия.  - В тоне
полковника звучали и горечь, и удовлетворение.
     - Я не стрелял лет сто, - ответил Гуров. - Клянусь твоим здоровьем.
     Услышав,  что  клянутся  именно  его  здоровьем,   полковник  смешался,
взглянул сердито.
     - Я тебя из рук  кормил. Из щенка  волкодава вырастил. Он засопел. - Ты
сыщик? А я сюда треть века на чашку чая заглядываю? Сядь!
     Гуров опустился на потертый диван, Орлов сел за стол.
     -  Сегодня  в  десять  на  Алтуфьевском  тебя  видели  за  рулем  белой
"шестерки". В том районе стреляли.
     -  Обознались,  Петр  Николаевич. Неужто  стреляли?  В  такую-то  рань?
Бандиты, им утро-вечер - все едино. Работайте, а я в отпуске.
     - Где твои девочки?
     - Отдыхают, завтра встречаю.
     - Точно?
     Гуров запнулся лишь на секунду, но полковнику было достаточно.
     - Рассказывай.
     Гуров понял, что его раскусили, но упрямо ответил:
     - Я не понимаю тебя.
     - Если ты мне не веришь, то кому веришь?
     - Петр Николаевич, я тебе верю больше, чем себе,  значительно больше, -
медленно произнес Гуров. - И не скажу ничего.
     Орлов молчал  долго,  думал, и  Гурову казалось, что  он видит,  как  в
голове полковника медленно, сбиваясь,  ворочаются колесики и винтики, словно
в открытых  часах.  Наконец все встало  на  свои  места,  и часовой механизм
заработал ритмично, как и положено
     - В  то же время на том же шоссе видели  машину Потапова,  я  сейчас от
него. Из кабинета генерала вышел врач, а у генерала физиономия, будто он еще
вчера умер.
     - Надорвался на тренажерах, - попытался отшутиться Гуров.
     - Что ты с ним сделал?
     - Я решаю личные проблемы, тебя они не касаются.
     - С каких пор твои проблемы меня не касаются?
     Гуров понял, что заигрался, и решил разговор прекратить.
     - Ладно, хватит. Ты меня знаешь, больше я ничего не скажу.
     - Не хочешь меня вмешивать, делать соучастником? Понял. - Орлов хлопнул
ладонью  по столу.  - Ты  докатился до  преступления. Что  прикажешь делать?
Отстранять от работы? Подать рапорт генералу Турилину?
     - Интересное кино! -  Гуров рассмеялся. -  Каждый сыщик  нашей  конторы
знает,   что  генерал   Потапов   был   связан  с   коррупцией.   Константин
Константинович,  полковник  Орлов, подполковник  Гуров,  наверняка еще  есть
люди, которые не сомневаются, что  данный индивид не порвал  свои преступные
связи.  Перестройка!  Ты,  Петр Николаевич,  со  своей  фигой  в  кармане  в
отношении меня помалкивай. А если тебе за державу обидно, займись  генералом
Потаповым.
     - А чего им заниматься? - Орлов вздохнул. - Он тут последние дни.
     - Это мы уже проходили, последние его дни наступили еще два года назад.
     - Ладно. Тема  закрыта. Ты человек взрослый, живи, как считаешь нужным,
однако не забывай, что я твой друг и пока не умер.
     - Я помню.
     - Твоего финансиста Лебедева  пришлось  освободить. - Орлов взглянул на
Гурова и продолжал: - Все было бы очень смешно, если бы не было так грустно.
Утром  к  нему  приходят  в  камеру,  а  он  сидит  и  спокойненько  пасьянс
раскладывает. Откуда карты? Вы тут служите, отвечает,  должны знать,  что  и
откуда.  А  пока не  мешайте, я для короля червей место подходящее  найти не
могу.  И  сообщите  своему начальству, если меня немедленно не освободят,  я
нарисую такую "телегу" на имя С®езда,  что они все оставшуюся жизнь проведут
в бане, отмываясь.
     Орлов засопел, словно обиженный ребенок.
     -  Ну, мне передали.  Я  угрозы  в своей жизни, слава  богу,  и  раньше
слышал,  приказал героя доставить и кротко сказал, мол, ответьте мне, откуда
у вас  пятьсот тысяч рублей и пять тысяч долларов, я извинюсь и подам машину
к под®езду.
     - А он? - не выдержал Гуров.
     - Он вкрадчиво ответил, кто, где, когда  и  с какой  целью  вручил  ему
деньги и валюту. Мы пригласили кредитора,  который приехать  отказался ввиду
крайней занятости. Следователь прокуратуры нанес ему визит, затем позвонил и
об®яснил мне,  что занимаюсь произволом, деньги  и валюта  чистые, советские
люди -  люди  свободные и могут друг другу одалживать любые суммы. Все.  Так
что  медаль "За  сообразительность",  которую  тебе  хотели  вручить,  ты не
получишь.
     - А Иван Сыч не рассказывал, кто  ему подарил  пистолет,  из которого в
последнее время совершили  шесть убийств? -  поинтересовался Гуров.  -  И он
рукояткой этого пистолета пытался проломить  голову капитана Крячко. Кстати,
как его здоровье?
     - Станислав чувствует  себя  прилично.  Ты вовремя  поинтересовался.  -
Орлов  взглянул на часы.  -  Я  был уверен,  что ты  в восемь  будешь уже  в
госпитале. Но ты о приятеле забыл и находился в ином месте .
     -  Значит, Иван Сыч  сидит крепко, а  у Лебедева оказалось прикрытие, -
рассуждал Гуров, не обращая внимания на  колкости полковника. - Оказалось. А
ведь  никакого прикрытия  у  Лебедева  не  было. Мы не  попали  на  домашнюю
заготовку. Иначе Лебедев еще вчера вечером заявил бы, откуда у него деньги и
валюта, и не ночевал бы в изоляторе.
     - Ясное дело. - Губы Орлова чуть дрожали, но голосом он  владел. - Наша
контора  течет,  как  дырявое  ведро. Информация  ушла  и вернулась  в  виде
прикрытия. Еще и  карты  передали, мол, покажите этим мусорам, что даже в их
внутреннем изоляторе мы творим, что хотим.
     Гуров встал,  хотел взять свой  пистолет,  который лежал  на письменном
столе, но Орлов остановил.
     - Ты  оставил пистолет у меня в сейфе, когда уходил в отпуск. - Он взял
пистолет Гурова и вышел из кабинета.
     Гуров  взглянул на часы. "Необходимо  себя занять  чем-то, иначе  я  не
доживу до завтрашнего утра. Еще этот чертов  отпуск. С®ездить к Станиславу в
госпиталь? Не годится,  силушки  на  такое  не хватит...  Потапов  вызвал  в
кабинет врача, генералу все дозволено. - Гуров потер ладонью  грудь. - А кто
меня откачивать будет?  А если  Потапов  не  решает?  В Корпорации наверняка
знают,  что  он у нас не  в чести и висит на ниточке. И кто-то  главный, нам
неизвестный,  пошлет генерала  далеко- далеко. Потом  этот главный  направит
своего человека ко  мне. Мои девочки сами по себе Корпорации совершенно ни к
чему.  Им  нужен  я,  подполковник  Гуров. На кой черт,  спрашивается, нужен
подполковник, когда у них генерал имеется?
     Профессиональный наемный убийца Иван Сыч сидел в одиночной камере и пил
чай. Убийца знал, что пистолет, с которым его взял  этот чертов сыщик, тонет
в крови, и всю  эту кровь, до последней  капельки,  выльют на  голову  Ивану
Сычу.  Надо  признать одно  убийство,  только одно, и  начинать  с  сыщиками
торговаться.
     "Я теперь для этой голубоглазой сволочи - пар, ничто. С другой стороны,
подполковник  может  этот  пар  в  форточку выпустить,  а  может  информацию
получить и  по  ней  к  большим  чинам поехать. И ему, как человеку  живому,
желательно второе.  Я беру лишь  один  эпизод, каюсь. Он меня на большее  не
мотает. За  это я ему  помогу. Кого сдать? Так, чтобы авторитетов на воле не
обидеть, и сыщику сунуть кусок, от которого он отказаться не в силах?"
     Рассуждения  Ивана  прервали  шаги  за  дверью.  Лязгнули замки,  дверь
приоткрылась и тут же захлопнулась. Он сначала ничего не понял, затем увидел
на полу бумажный шарик. Иван вскочил, поднял, расправил. Текст был печатный,
четкий. Иван прочитал раз, другой, все запомнил, в голове стучали  последние
слова: "В дороге мы тебя освободим".
     Иван разорвал послание, растер ладонями, стряхнул в парашу.
     Через час он уже  сидел в  кабинете Гурова, смотрел спокойно, уверенно,
говорил тихо:
     - Прикинул я с одного угла, с другого и  понял, Лев  Иванович, что свои
меня, возможно, и убьют. Но то -  возможно,  а по суше -  мне мимо вышки  не
проскочить,  это абсолютно  точно. Так лучше в мутной воде свой шанс ловить,
чем по чистой струе в крематорий доехать.
     -  И  вы решили  назвать  человека,  который  вам  вчера  передал  этот
пистолет, - сказал Гуров.
     - Ну,  человека я назвать  не  могу, - ответил Иван. - В нашем обществе
визитки не  в ходу. Однако на  квартиру, где мне  эту чертову пушку  сунули,
отведу.
     - Адреса вы, естественно, не знаете.
     - Слушай,  сыщик,  у тебя виски серебрят,  не  говори лишнего.  -  Иван
поморщился. - За мной одно мокрое есть. Я не говорю, что вчера ЦПШ закончил.
Я вор,  преступник, даже убийца. Но  я хочу по честному, что  мое -  мое,  а
чужого мне не требуется.
     Говорил Сыч убедительно, искренне, Гуров не верил ни единому слову. Что
торг начнется - это известно, но не так же быстро, через три-четыре допроса,
не раньше. Чего он  добивается? Хочет выехать за город? Рассчитывает бежать?
Не мальчишка, чтобы так думать... Побег в  одиночку отпадает. Его позвали  с
воли? А почему нет?  Если мгновенно установили связь  с Лебедевым, почему не
могли  установить  связь  и   с  Иваном?  И  ему  пообещали  свободу.  Такое
возможно... Человек  под расстрельной  статьей словоохотлив и  потому  очень
опасен.
     Гуров вызвал конвой, сухо сказал:
     - Я подумаю.
     -  Как следует подумай. Лев Иванович. Ты поймал золотую рыбку.  -  Иван
легко поднялся, заложил руки за спину, вышел.
     Гуров  остался  один. "Сейчас позвонят и  предложат  обмен. Ты  нам, мы
тебе. Буду торговаться? Нет, соглашусь, но сначала девочек в  Москву. Идиот,
не может быть! Они разыскали и захватили девочек раньше, чем я  взял убийцу.
Они не могли успеть... Они хотят от меня не Ивана, им нужно что-то другое".
     Гуров пошел к Орлову.
     Полковник  что-то  писал,  глянул  недовольно, кивнул на  кресло, затем
отложил ручку и снял очки. Выслушав короткое сообщение Гурова, задумался, по
привычке вытянул губы трубочкой и стал похож на обиженного пенсионера.
     - Ну? - спросил он. - Соображения?
     - Ты все сам понимаешь, - ответил Гуров. - Либо  он  собирается бежать,
что маловероятно, либо Сыча попытаются отбить.
     - Значит, у него есть связь...
     - Это уже проходили. Мы должны в  эту ловушку сунуться. Мы их ищем и не
имеем права  отказываться от встречи. Если днем  в  Москве  боимся встречи с
бандитами, то...
     - Боимся -  не боимся, -  перебил  Орлов. - Это  сопли,  секция  мягких
игрушек. Разработай план, в операции ты участия принимать не будешь.
     - Вы не имеете права...
     - Я? - Орлов привстал. - Чего я не имею?
     -  Извини, ты  все  имеешь.  Однако  решение  твое неразумно.  -  Гуров
перехватил инициативу, почувствовал себя  увереннее.  - У  меня с Сычом свои
отношения, я его понимаю, чувствую.
     - Ладно.  Иди,  думай,  подбирай людей. -  Полковник вышел из-за стола,
открыл сейф, достал пистолет. - Возьми, потом положишь на место.
     Гуров   надел  Сычу  наручники,  усадил  в  "Волгу".  Вторая  машина  с
опергруппой  двинулась  следом,  но,  как и  было  предусмотрено, отстала  и
затерялась в потоке.
     - Командуйте, - сказал Гуров. - Куда едем?
     - Я Москву  знаю плохо, будем  танцевать  от печки, - сказал Сыч. - Три
вокзала.
     Он помнил полученную инструкцию, машины с опергруппой не  видел, но  не
сомневался,  что она существует,  и не очень-то понимал, как его  собираются
отбивать.
     Гуров взял рацию и сказал:
     -  Три вокзала.  - Выключил рацию,  повернулся к Сычу. - Рассказывайте,
куда мы поедем дальше, после Комсомольской?
     -  Да я,  что помнил, уже написал, - ответил Иван. - Дальше мне глядеть
надо, вспоминать.
     Гуров снял с Ивана один браслет, застегнул на своем запястье.
     Миновав вокзалы, машина свернула в один переулок, затем в другой,  Иван
попросил остановиться, мол, требуется оглядеть дома, вспомнить.
     Гуров  в рацию назвал место своего нахождения, оглядел переулок, и  они
вышли из машины.
     Дальнейшее  произошло быстро  и  неинтересно.  Иван  не  успел  сделать
несколько шагов, как  раздалось три выстрела. Две  пули пробили грудь Ивана,
третья  вспорола колесо  "Волги".  Стреляли из подворотни, метров с  десяти.
Иван  упал,  потянул   Гурова  за   собой.  Подлетела  машина,  оперативники
выскочили, побежали.
     Гурова  охватила  апатия,  он  понимал,  что  пути  отхода  преступники
выверили, дворы, конечно, проходные, а там машина... Москва... Как говорится
- с концами.
     Он  отстегнул  наручники,  сунул  в  карман  и  стал  равнодушно  ждать
возвращения запыхавшихся товарищей.
     В   кабинете   генерала  Константина   Константиновича  Турилина  веяло
холодком. Хозяин, как обычно,  в строгом  штатском костюме,  сидел  во главе
стола для совещаний и поигрывал  остро отточенным карандашом. Справа от него
в генеральском мундире сидел Потапов.  Орлов и Гуров  расположились напротив
него.
     Гуров  разглядывал Потапова, который сосредоточенно  изучал  сцепленные
пальцы, вспоминал, как генерал стоял на коленях в талом снегу,  и думал, что
если девочки завтра  не вернутся,  то  он, подполковник милиции Лев Иванович
Гуров, этого человека  убьет. Вся история в роще со стрельбой - камуфляж, он
никогда не толкнет Сергачева на убийство, а убьет эту сволочь своими руками.
     Турилин сказал:
     -  Генерала Потапова  представлять нет необходимости. Сергей Михайлович
приехал к нам, чтобы помочь об®ективно разобраться в происшедшем.
     - Константин  Константинович, я  здесь по  воле руководства,  документы
читал,  вопросов к полковнику  Орлову  и  подполковнику  Гурову у  меня нет.
Конечно,  стрельба  в  центре  города,  смерть  столь  опасного преступника,
безусловно, ЧП. - Потапов говорил тихо, гладко, без пауз, чувствовалось, что
речь он заготовил:  - Но на оперативной работе без накладок и ЧП не прожить.
Слава  богу,  никто из посторонних не пострадал, и Лев Иванович остался жив.
Так  что  считаю нужным  провести  анализ  происшедшего,  учесть  ошибки  на
будущее. У меня все.
     Гуров старался не улыбаться и продолжал гладить хрустальную пепельницу.
Турилин и Орлов обменялись взглядами, и генерал как-то растерянно произнес:
     -  Да,   случается...   Произвели  три   выстрела,