Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Остросюжетные книги
      Николай Леонов. Еще не вечер -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
одя отнесся равнодушно, никогда человека не видел, а сообщения о смерти в те годы поступали ежедневно, среди сверстников говорили о ней обыденно. К Сталину Володя Артеменко относился, как и подавляющее большинство окружающих, с восторженным благоговением. Он кое-как окончил десятилетку, перебиваясь случайными заработками, зимой помогал в котельной своего дома, летом работал в ЦПКиО имени Горького на аттракционах, катал отдыхающих. Поступил на юридический факультет Университета. В метрике в графе "отец" у него стоял прочерк, но к этому времени мать уже получила бумажку, в которой фиолетовыми чернилами было написано, что Артеменко Никита Иванович реабилитирован за отсутствием состава преступления. Володя уже знал, что слова эти означают: никакого преступления отец не совершал. Что теперь поделаешь, убили и убили. Паспорт у тебя, парень, есть, метрику с позорным прочерком никому показывать не надо, тебе еще вместо отца и справку, написанную фиолетовыми чернилами с гербовой печатью выдали, дорога перед тобой светлая, шагай, человек - сам творец своего счастья. Володя Артеменко зашагал. С товарищами-студентами поехал на целину. И сегодня, спустя больше тридцати лет, он порой вспоминает энтузиазм той "компании", сутки без сна, непроходящую усталость, костры и песни. А вот чего он никогда не сможет забыть так это ту осень, когда они молодые и гордые, увидели, как гибнет выращенный ими хлеб. Целина была их Великой Отечественной, проверкой молодого поколения. Казалось, они достойны отцов, выстояли и победили. Хлеб, убранный бригадой Артеменко, не вывезли. И ему долго виделись горы гниющего зерна, за которое заплачено щедро, не торгуясь. Володя вернулся в Москву, узнал, что мать похоронили два месяца назад, телеграммы его не нашли. А может, телеграммы потеряли, а то и вовсе забыли передать. Так он остался один в двенадцатиметровой комнате, девять семей в квартире со всеми удобствами. Культ личности был всенародно развенчан. Сталина заклеймили. Володя Артеменко помалкивал, наблюдал. Отметил без любопытства, что шумят и воинствуют люди, которых культ напрямую, непосредственно не коснулся. В семьях, обезглавленных культом, только вздыхали, заглядывали в семейные альбомы, доставали и рассматривали потускневшие фотографии. И будто успокоились отцов не воскресить, детям жить надо. Как фронтовики говорят о войне лишь друг с другом, так и родственники погибших в лагерях не ведут бесед с посторонними. Обмолвятся несколькими словами и замолчат, раньше разговаривать страх мешал, а теперь бессмысленно. Артеменко получил, диплом стал работать следователем в районной прокуратуре, оклад получал небольшой жил бедно и однообразно. Скучно женился и скучно развелся, детей, слава богу, не нажили. Сейчас, вспоминая свою молодость, время когда жизнь вокруг бурлила, все призывали к свободе и обновлению, он удивлялся себе почему он тогда будто задремал? У женщин Артеменко всегда имел успех, но ему нравились женщины праздничные шикарные. Чтобы обладать ими требовались либо деньги, либо талант. Ни тем, ни другим следователь Артеменко не располагал и обходился кратковременными равнодушными связями. Вино он почти не пил, отчего близких друзей не имел, известно, мужчин об®единяют работа, семьи или застолье. Работал он много, пользовался авторитетом засиживался в кабинете порой допоздна - торопиться-то некуда. Взяток не брал, с подследственными держался довольно мягко, получавшие срок зла на Артеменко не держали. Так он жил-поживал, добра не наживал и уже смирился с мыслью, что жизнь не удалась. Взрыв произошел неожиданно и разнес его сонное существование в клочья. Он вернулся с работы около восьми часов и обнаружил в своей квартире сверток, в котором находилось двадцать тысяч рублей. Входная дверь в квартиру открывалась копейкой, войти мог всякий, кто хотел. Записки не было лежали двадцать тысяч и вся недолга. Он отлично понимал, что его покупают, не знал только, по какому конкретному делу и что попросят взамен. Заявить о происшедшем прокурору Артеменко даже в голову не пришло. Он появился на работе к семи утра, вынул из сейфа дела, которые находились в производстве, и очень быстро установил какое из них могло стоить такой суммы. Начальник некоего управления, находясь за рулем личного автомобиля марки ГАЗ 21 в нетрезвом виде врезался в "Жигули" и находившаяся за рулем молодая женщина не приходя в сознание скончалась. Он убрал остальные дела в сейф оставив на столе тоненькую папочку. Наезд точнее убийство, так как водитель был пьян и значительно превысил скорость произошел третьего дня. Артеменко, перечитывая материалы, думал о том, что водитель машины срок получит внушительный. Одновременно в голове вертелась и другая мысль, совершенно противоположная, следователь прикидывал, правда пока теоретически что можно предпринять для спасения водителя какие документы следует из дела убрать, а какие изменить и вытянуть преступника на условную меру наказания. "Сегодня податели денег не об®явятся, - рассуждал он, - бросили кость и ждут схвачу я ее или отнесу хозяину. Они не пошли со мной на прямой контакт, знают я не беру, значит, имеют обо мне информацию. От кого? Прокурор отпадает, скорее всего, кто-то из коллег. Если я пойду к прокурору?" Артеменко сам с собой играл в прятки, отлично понимая, что к прокурору не пойдет будет ждать, как развернутся события. Через пять лет Владимир Никитович Артеменко жил в двухкомнатной квартире улучшенной планировки, ездил на собственной машине, работал директором дома отдыха под Москвой. Он искренне удивился, как легко и безболезненно произошла перемена, словно он не перебежал в лагерь своих противников, а зашел в магазин, сбросил с себя все, начиная с белья и носков и надел новое. И ничего, оказывается, не жмет все подогнано точно по фигуре. Надо отдать должное, занимались его экипировкой профессионалы. Тогда в далеком прошлом его остановили на улице пригласили в машину - никакого принуждения все с улыбкой даже с юмором. В кабинете загородного ресторана его ждал мужчина лет сорока со скучным, невыразительным лицом. - Здравствуйте, Владимир, садитесь будем ужинать. Вы не пьете, а я рюмку себе позволю. - Он налил и выпил, подвинул гостю салатницу. Стол не ломился от яств: салат из овощей, язык, графинчик водки и минеральная вода. Хозяин начал разговор без предисловий. - Как вы относитесь к моему предложению? Вы знаете, о чем идет речь? Хотите помочь? И возможно ли? - Не знаю, - ответил Артеменко, - я думаю третьи сутки решить не могу. - Вас смущает сторона этическая или правовая? - Не знаю. Хозяин отложил вилку, взглянул на Артеменко внимательно, прищурился словно прицеливаясь. - Вы мне нравитесь. Женщина погибла, мой приятель оказался подонком. Говоря "оказался" я себя обманываю, давно знал, что он дерьмо. Но я в таком возрасте, Владимир, когда друзей не выбирают, как и не меняют коней на переправе. Девочку не вернешь, и за десять лет моего дружка не исправишь. Возмездие? Чтобы другим неповадно было? Давайте не будем переделывать человечество! Вопрос идет, как я понимаю, о вашей совести. Вы член партии? - Естественно. - Да, на вашей работе естественно. - Хозяин вздохнул. - Проблема взаимоотношения человека с самим собой сугубо личная, помочь со стороны невозможно. Конечно, я могу сказать вещи хорошо известные. Ваш лидер награждает сам себя и, видимо, спит спокойно. Как ведут себя его дочь и зять, вы тоже знаете. Я могу привести вам примеры, десятки, сотни примеров безнравственности и откровенной уголовщины среди лиц неприкасаемых. Вы возразите: мол, пусть так, они такие, а я иной Вы правы, Володя, абсолютно правы. Чем я могу вам помочь? - Он развел руками. - Вы отлично понимаете, соверши аварию кто-то из неприкасаемых, у вас и материала в сейфе не было бы. И ваш прокурор, мужественный фронтовик и честнейший человек, о данном факте просто ничего бы не знал. Если вы откажетесь, претензий никаких, угроз тем более, за деньгами заедут, и мы с вами никогда не встречались. Хозяин выпил еще рюмку и стал аппетитно, неторопливо закусывать. Артеменко пил минеральную воду, что-то жевал, но вкуса еды не ощущал. В голове лишь гулкая пустота, обрывки мыслей. Он отлично понимал, его покупают, но раньше ему казалось, что делается это как-то совсем иначе, более цинично, что ли. Человек, сидящий напротив, говорил правду - все так и есть, существуют неприкасаемые. Он, Артеменко, доказывает вину только тех, кого ему разрешают отдавать под суд. Он не заметил, как подали шашлык. С трудом прожевав кусок, налил себе в рюмку водки. - Кофе, пожалуйста, - сказал хозяин официанту. - Вы мне нравитесь, Володя. Не люблю болтунов и людей, принимающих решения быстро. Скоро соглашаться, легко отказаться. Если вы решите служить у меня, официальное место работы придется сменить. Согласитесь, располагать деньгами и жить в коммуналке не имеет смысла. Артеменко вывел подследственного из-под прямого удара. Передопросив свидетелей, он одни документы фальсифицировал, другие уничтожил. И друг хозяина получил три года, условно. Врач с косящими, видимо, от постоянного вранья глазами обнаружил у Артеменко какое-то заболевание, об®яснил симптомы, научил, на что следует жаловаться, и вскоре он из прокуратуры уволился и стал директором дома отдыха. Год Артеменко не беспокоили, анонимно помогая со вступлением в кооператив, с покупкой машины, организацией быта. Затем в доме отдыха появился Пискунов, тот самый спасенный им от тюрьмы выпивоха-автолюбитель. Борис Юрьевич, так звали этого деятеля, передал Артеменко поклон от общих знакомых и просьбу отвезти в Ригу черный увесистый кейс. Так началась его служба в подпольном синдикате, размах деятельности которого Артеменко не представлял. И сегодня, спустя более чем двадцать лет, он знал об этой корпорации только в общих чертах, что спекулируют валютой, квартирами, машинами. Но какие суммы оседают в руках хозяина, сколько людей на него работает, кто и сколько получает - оставалось неясно. Его это вполне устраивало, опыт прежней работы подсказывал, что чем меньше контактов и информации, тем меньше риск, а в случае провала короче Срок. Хозяина звали Юрий Петрович. Сегодня он пенсионер, а где работал раньше - не говорит. И Артеменко не интересовался. Эта его манера никогда ничего не спрашивать, брать деньги и не торговаться крайне импонировала Юрию Петровичу. Он приехал в дом отдыха год назад и сказал. - Володя, все меняется, надо и нам перестраиваться, иначе посадят. Уже арестовали две группы, выхода они на меня не имеют, но треть "империи", - он криво улыбнулся по-старчески бескровными губами, - я потерял. - А может, самораспуститься? - спросил Артеменко. - Мне лично денег до конца жизни хватит. - Деньги, Володя, лишь бумажки. Я без дела и власти жить не могу, помру. - А так помрем в тюрьме, в одной камере. - Чушь! По моим подсчетам новые начинания, по вашей терминологии, среднее звено похоронят. Чиновники пригрелись, работать не хотят, да и не умеют. - На нас умельцы найдутся. - Возможно. А что делать? Ну, уйдем мы с тобой в сторону. Думаешь, все наши враз успокоятся? Никогда, будут продолжать, сядут и заговорят. А без меня они очень быстро сядут. - А что делать? - Надо бы двух, лучше трех убрать, похоронить, чтобы на нас не могли выйти. - Я на убийство не пойду. - А куда ты денешься, Володя? Разговор на этом прервался, но Артеменко знал: шеф никогда ничего не говорит просто так, надо ждать продолжения. В последнее время Артеменко покупал множество центральных газет, читал и радовался, когда находил статью с очередным разоблачением или фельетон о "подпольщиках". Ему бы следовало пугаться, а он восторгался, смаковал подробности, и чем выше пост занимал "герой", тем больше Артеменко получал удовольствия. Ведь министры, замы-взяточники и воры - самим фактом существования реабилитировали Артеменко в собственных глазах. Раньше, защищаясь, пытаясь спрятаться от самого себя, он создал такую конструкцию. "Отца моего ни за что ни про что арестовали, посмертно реабилитировали, так это лишь бумажка. Хорошо, я стерпел встал под новые знамена. И что? Я верил, голосовал, поддерживал, шагал в ногу со всеми. Оказалось, что подняли не то знамя и в ногу я маршировал не в ту сторону. Снова заиграли марши и начали бить барабаны. Я не так уж ретиво, но зашагал. Сколько можно верить? Возможно, я человек слабый вышел из колонны, начал думать о благе личном, нарушать закон, "тянуть одеяло на себя". Ну, слаб человек, а искушение велико. Так мне высокое звание Героя и не присваивают, на орден я сам не претендую, и вообще, если от многого взять немножко, то это не кража..." Но как он себя ни уговаривал, а спустя годы цинично признавал ты, Владимир Никитович Артеменко стал вором. Так и есть и не крути живи, пока живется. Сегодня же когда на свет божий вытащили фигуры - не тебе ровня, людей, воровавших так, что по сравнению с ними ты просто агнец ликуй Артеменко, и пой, чист ты перед совестью и перед людьми, хотя с ворованного партвзносы и не платишь. Шло время. Петрович не появлялся, мрачные мысли начали отступать, тускнеть. Майя приехала в дом отдыха на неделю. Артеменко сразу определил в ней профессионалку, послал в номер цветы, ужинали они в ресторане. Начало "романа" походило на все предыдущие, но уже в первый вечер Майя внесла значительные коррективы. - Мои номер - "люкс" на ночь не сдается минимум месяц. Стоимость - тысяча, оплата перед в®ездом. Естественно клиент может заплатить переночевать и не возвращаться. - Считаю, что вы мотовка, подобные апартаменты не встречал, но уверен, они стоят значительно дороже, - ответил Артеменко. - Дороже можно, - милостиво согласилась Майя. Через неделю Артеменко влюбился. Он не почувствовал в какой момент превратился из квартирос®емщика в постояльца с которого плату берут вперед, а ночевать пускают по настроению из милости. К материальной стороне Артеменко относился просто, наворовал достаточно, наследников нет, в крематории деньги не требуются. Зависимость в которую попал он недооценивал. "Станет невмоготу - сорвусь, от любви в моем возрасте еще никто не умирал". В течение года Артеменко пытался порвать с Майей дважды. Когда она рядом - плохо, когда далеко еще хуже. Преследовал ее запах, голос, порой он вздрагивал, слышал стук ее каблуков, но Майя не появлялась. Вернувшись после второго побега Артеменко сделал предложение. - Зачем? - Майя взглянула удивленно. - Разве нам плохо? Ты старше меня почти на тридцать лет, над нами смеяться будут. Мужик, мол, из ума выжил, а девка- хищница. - А ты не хищница? Майя иронически улыбнулась и не ответила. Артеменко подарил ей свою старую "Волгу". Так как дарить машину непрямому родственнику не разрешается, он продал ее через комиссионный оплатив стоимость расходов. Майя погладила Артеменко по щеке, сказала: - Спасибо, - и укатила на собственной машине домой, ночевать не осталась. Артеменко так запутался в своих отношениях с Майей, так устал от круглосуточной борьбы с ней и собственным самолюбием, что на время забыл о последнем разговоре с Юрием Петровичем, о той угрозе, что нависла над ними. Шеф явился к нему в служебный кабинет без звонка не подчеркивал своего старшинства, занял стул для посетителей. - Ты был следователем по уголовным делам, - начал он без предисловий. - Одного человека требуется срочно убрать. Думай. - Хорошо, обмозгуем, - согласился Артеменко и посмотрел на Петровича с благодарностью. "Как мне самому в голову не пришло? Если Майи не станет я буду свободен! Когда начинается гангрена и процесс ее необратим ногу отрезают". КАТАСТРОФА Проснулся Гуров от телефонного звонка и молниеносно вскочил - сработал выработанный годами рефлекс. "Начало восьмого, совсем сбрендили от безделья друзья, - подумал он и трубку не снял. - Соскучились, понимаю, но ничего, позавтракаете без меня, я еще сплю". Он не спеша отправился в ванную, спокойно брился, полоскался под душем слушал трезвон и отчего то злорадствовал: "Звони-звони торопиться некуда, здесь не Москва". Гуров надел костюм и не спеша выбирал галстук, когда в дверь постучали. - Я сплю! В дверь снова постучали. Гуров поправил галстук, одернул пиджак открыл дверь театрально поклонился: - С добрым утром! - Гражданин Гуров? - В номер вошел сержант милиции. Гуров отметил настороженный блеск его агатовых глаз. Черные усики сержанта воинственно топорщились, юношеское лицо своей строгостью рассмешило Гурова. - Уже и гражданин? - Он некстати хихикнул. - Но и с гражданами полагается здороваться товарищ сержант. - Почему вы не снимали трубку Лев Иванович? - Сержант быстро прошел в номер, заглянул в ванную хотел открыть шкаф, но не открыл. - Почему отвечаете, что спите? - Долго об®яснять товарищ сержант, - серьезно ответил Гуров. - Сначала связывал простыни, все-таки третий этаж, а дама испугалась. Потом возился с наркотиками, тайника нет, пока спрячешь. Вы завтракали? - Он шагнул через порог, вынул из двери ключ, вставил с обратной стороны. - Пошли выпьем по чашке кофе и спокойно обсудим ваши проблемы. А то вы от неопытности и служебного рвения начинаете нарушать закон. Сержант растерялся, усики у него поникли и, хотя ему явно хотелось внимательно осмотреть номер стоял в нерешительности. Гуров почувствовал себя неловко "Мальчику максимум двадцать два, наверное, только в армии отслужил опыта ни жизненного, ни милицейского, а я старый волк, над ним подшучиваю. А чего он явился? Может Отари не мог дозвониться и послал за мной? Глупости, сержант бы вел себя иначе". Они так и стояли - хозяин в коридоре, а гость в номере. Гуров оценил нелепость ситуации и миролюбиво спросил: - У вас ко мне дело? - И почему-то усмехнулся. - Идемте, идемте, выпьем по чашке кофе и потолкуем. - Вы где работаете, гражданин? - Сержант полагал, что такое обращение должно подействовать на человека. - В вашей гостиничной карточке написано что юрисконсульт. В каком учреждении министерстве? Гурову надоело. "Стоим как сопляки и препираемся". - Все! Выходите из номера. - Он кивнул сержанту. Когда тот нерешительно шагнул, поторопил его, подтолкнув под локоть. - Идемте к администратору, там об®яснимся! - Но-но только без рук! - вспылил сержант. Гуров не ответил, запер номер и быстро пошел по коридору. Начальник уголовного розыска майор милиции Отари Георгиевич Антадзе сидел в холле первого этажа и, поглаживая бритую голову, беседовал с Артеменко и Майей. Майор видел спускающегося по лестнице Гурова, не улыбнулся, даже не поздоровался глянул безразлично и продолжал разговор. Четвертым за их столом сидел старший лейтенант милиции. Следователь, понял Гуров, но не прокуратуры значит, никого не убили. Видно обворовали моих приятелей.

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору