и
Беста и Стевенса?
     О т в е т. - Их похищала ударная  бригада  СС.  Меня  нельзя  назвать
автором операции, я не принимал в ней  непосредственного  участия,  приказ
пришел от Гиммлера.
     В о п р о с. -  Речь  идет  не  о  степени  вашей  вины,  Шелленберг.
Напрасно вы так осторожничаете.  Я облегчу ваше положение: нас  интересует
главное - был ли Гитлер инициатором всей этой авантюры, задумал ли  он  ее
заранее, подвел ли Гейдрих, по его указанию, агента Ф-479 к нашим людям  в
Голландии, чтобы организовать после этого спектакль с "покушением" на  его
жизнь?
     О т в е т. - Я не  исключаю  такой  возможности,  потому  что,  когда
Гиммлер привез меня в рейхсканцелярию и Гитлер вручил участникам  операции
Железные кресты первого класса, он прямо сказал,  что  необходимо  сделать
открытый процесс, пригласив прессу всего мира, на котором Бест  и  Стевенс
расскажут о том,  как  они  готовили  покушение  на  его  жизнь,  выполняя
указание сэра Уинстона Черчилля.  Мне кажется, это  позволило  бы  Гитлеру
организовать пропаганду на Остров таким образом, чтобы  англичане  поняли:
как только Черчилля уберут из  правительства,  как  только  на  его  место
придет "честный политик, отвергающий террор и диктат", он,  Гитлер,  готов
сесть с Лондоном за стол мирных переговоров.  При  этом  Гитлер  постоянно
говорил, что Отто Штрассер брат его бывшего друга,  одного  из  создателей
НСДАП Грегора, расстрелянного по  обвинению  в  государственной  измене  и
шпионаже в пользу врагов  нации  (что,  конечно,  было  чушью,  совершенно
понятная борьба за  власть,  ревность  к  Штрассеру,  который  пользовался
влиянием среди "старых борцов"), был именно тем человеком, который,  сумев
сбежать из рейха, работал рука об руку  с  секретной  службой  англичан...
Когда по прошествии нескольких дней был задержан некий  Эслер,  пытавшийся
перейти границу в районе Базеля, Гитлер позвонил Гиммлеру  и  сказал,  что
именно этот человек и готовил по заданию англичан  взрыв  в  "Бюргерброе",
цепь очевидна: из Лондона - через Гаагу - в Мюнхен; штаб  террора  в  доме
Беста и Стевенса, наводчик - Отто Штрассер, исполнитель  -  Эслер.  Гитлер
приказал  применить  к  Эслеру  высшую  степень  устрашения  и    добиться
"правдивых показаний".  Гитлер постоянно торопил Гиммлера и Гейдриха, а те
перевалили  ответственность  за  расследование  на  меня,  причем  Гейдрих
порекомендовал мне зайти к шефу гестапо Мюллеру и постараться выработать с
ним общую линию.  Я пришел в  кабинет  группенфюрера,  он  выглядел  очень
усталым, видно было, что не спал всю ночь. "Допросы  идут  беспрерывно,  -
сказал он, - Бест и Стевенс отрицают свое участие в покушении, Эслер несет
какую-то ахинею, он из породы  фанатиков,  говорит,  что  уже  год  мечтал
разорвать фюрера в  клочки".  Я  заметил,  что  считаю  ошибочной  попытку
организовать спектакль, в  котором  будет  разыграна  версия  "английского
заговора" против Гитлера, во главе которого стояли Бест  и  Стевенс.  "Эти
люди, - сказал я, - сколько я мог их понять  во  время  наших  встреч,  не
станут статистами в трагикомедии суда, они не будут говорить  то,  что  им
напишут наши "драматурги".  Мюллер ответил в том смысле,  что  они  станут
говорить все, что будет для них написано, "я это сумею сделать, допросы  с
устрашением, наркотики, врачи-психиатры, гипноз, все это у меня  в  руках,
но Эслер относится к числу  фанатиков,  он  псих,  его  может  понести  на
процессе, из четырех лучших гипнотизеров только один смог  его  успокоить,
да и то лишь на полчаса. Если бы процесс был закрытый, можно было б почаще
об®являть перерывы, мы бы с ним работали в это время, но ведь фюрер  хочет
открытого спектакля.  Это рискованно". Я сказал, что намерен  говорить  об
этом с Гитлером.  Мюллер только усмехнулся: У Гиммлера и Гейдриха этого не
вышло, попробуйте, я только скажу вам спасибо, сейчас именно  тот  случай,
когда наши интересы смыкаются".
     В тот же день я был принят Гитлером и доложил ему  свои  соображения.
Он был разгневан, но сдержался, а когда пригласил  всех  на  обед,  сказал
Гиммлеру: "Ваш Шелленберг не верит в то, что именно  е г о  Бест и Стевенс
руководили Эслером".  Гиммлер ответил, что он знает об этом, что пока  еще
не удалось получить доказательств прямой связи Беста и Стевенса с Эслером,
видимо, англичане поддерживали с  ним  связь  через  "Черный  фронт"  Отто
Штрассера, поскольку Эслер все-таки признался в том, что  контактировал  с
двумя неизвестными, которые  передали  ему  взрывчатку...  "Мы  сможем,  -
заключил Гиммлер, - доказать лишь то, что бомба была изготовлена для Эслер
а за рубежом".  Гитлер долго молчал, а  потом  обратился  к  Гейдриху:  "Я
требую, чтобы все они заговорили.  Применяйте  все,  что  угодно,  но  они
должны сказать то, что  я  хочу  услышать,  то  есть  правду".  Однако  по
прошествии трех месяцев он переключился на другую идею,  и  я  вздохнул  с
облегчением...
     В о п р о с. - Что это была за идея?
     О т в е т. - Точнее говоря, их было две.  Первая - похищение  герцога
Виндзорского, а вторая - убийство или похищение Отто Штрассера.
     В о п р о с. - Мы  вернемся  к  этим  вопросам  во  время  следующего
допроса.  Пока что у меня есть ряд уточняющих замечаний. Вы знакомы с  той
речью, которую фюрер произнес в пивном зале в  Мюнхене  за  полчаса  перед
покушением?
     О т в е т. - Если мне не изменяет память, он говорил в  этой  краткой
речи о том, что рейх стоит на пороге долгой кровавой войны,  войны  не  на
жизнь, а на  смерть,  и  новый  четырехлетний  план,  который  он  поручил
разработать Герингу, сделает Германию военным лагерем.
     В о п р о с. - Вас не удивил тон этой речи?
     О т в е т. - Удивил.
     В о п р о с. - Об®ясните почему?
     О т в е т. - Потому что два месяца, прошедшие после  окончания  войны
против Польши, были отмечены пропагандистской кампанией, которую  проводил
в прессе и на радио рейхсминистр Геббельс...  Смысл сводился к  тому,  что
фюрер подготовил мирные предложения Западу, вот-вот будет подписан договор
с Лондоном, который подведет черту под войной и настанет  эра  процветания
Германии. Речь фюрера в Мюнхене прозвучала как неожиданный Диссонанс всему
тому, что печаталось в наших газетах.
     В о п р о с. - Как вы считаете,  эта  речь  была  неожиданностью  для
Гиммлера и Геббельса?
     О т в е т. - О Геббельсе я ничего не могу сказать, но Гиммлер  -  все
то  время,  пока  шло  расследование  обстоятельств  покушения,  -  был  в
подавленном состоянии... Иногда мне даже казалось, что он чем-то испуган.
     В о п р о с. - Чем именно?
     О т в е т. - Я затрудняюсь ответить.
     В о п р о с. - Хорошо, тогда я сформулирую этот же вопрос иначе.  Кто
утверждал кандидатов, приглашаемых на  традиционную  встречу  ветеранов  с
фюрером в мюнхенском "Бюргерброе"?
     О т в е т. - Я не  знаком  с  этим  вопросом,  но  мне  кажется,  что
приглашения утверждала канцелярия Гитлера, а уж затем списки  передавались
начальнику управления охраны фюрера.
     В о п р о с. - Как его фамилия?
     О т в е т. - Выскочила из памяти... Я скажу вам позже...
     В о п р о с. - Он подчинялся Гиммлеру?
     О т в е т. - Формально - да.
     В о п р о с. - А фактически?
     О т в е т. - Фактически - Гитлеру.  И в  определенной  мере  Гессу  и
Борману.
     В о п р о с. - Кто распределял места в "Бюргерброе"?
     О т в е т. - Начальник охраны фюрера.
     В о п р о с. - Как вы об®ясните тот факт,  что  в  первые  ряды  были
посажены люди, очень близкие -  в  прошлом  -  к  Рему  и  Штрассеру?  Как
об®яснить тот факт, что от взрыва  погибли  именно  те  ветераны,  которые
находились под наблюдением специальной службы Мюллера, который прослушивал
их  телефонные  разговоры  и  перлюстрировал  корреспонденцию?   Как    вы
об®ясните, наконец, и то, что на этот раз фюрер  произнес  столь  короткую
речь и не остался, как обычно, в подвале, а сразу же сел в поезд  и  уехал
из Мюнхена.  Мы провели исследование:  это  была  беспрецедентно  короткая
речь, ни до, ни после он никогда не произносил такой краткой речи...
     О т в е т. - Вы полагаете,  что  покушение  было  организовано  самим
Гитлером?
     В о п р о с. - Нас интересует ваше мнение по этому вопросу.
     О т в е т. - Гиммлер рассказал мне, что, когда фюрер узнал  о  взрыве
бомбы, которая подняла к потолку ту трибуну, на которой  он  стоял,  убила
девять и изуродовала  сорок  ветеранов  движения,  он  чуть  не  заплакал,
сказав: "Как всегда, провидение спасает меня, ибо я  нужен  нации!"  Зачем
фюреру нужно было организовывать такого рода спектакль?  Чтобы  наработать
себе популярность? Но он и так был  в  ту  пору  чрезвычайно  популярен  в
народе. Зачем еще?
     В о п р о с. - За тем, чтобы положить конец мечтам о мире.  Такое  вы
допускаете? Вы же помните, что пресса той поры обещала немцам мир... Может
быть, Гитлер хотел  доказать,  что  англичане,  которые  готовят  на  него
покушение, должны быть уничтожены и для этого надо идти на  любые  жертвы?
Может быть, вы и ваша работа по Бесту  и  Стевенсу,  начавшаяся  незадолго
перед покушением, были звеньями его плана?
     О т в е т. - Мне трудно в это поверить.
     В о п р о с. - А в то, что истинным организатором покушения - если вы
считаете, что не Гитлер был инициатором этого "второго рейхстага",  -  был
Гиммлер?
     О т в е т. - Нет.  Он тогда не мог пойти на  это.  Я  помню,  как  он
колебался в апреле сорок пятого, когда я умолял  его  сместить  фюрера,  я
знаю его нерешительный характер, нет, я не думаю, что он тогда  мог  пойти
на это...



        ШТИРЛИЦ - III                              (Мадрид, октябрь сорок шестого)
__________________________________________________________________________

     - Вы очень напряжены, - сказал американец, - напрасно... Не бойтесь.
     - Я боюсь только дурного глаза, - ответил Штирлиц.
     Американец рассмеялся:
     - Неужели верите в дурной глаз? Не поддавайтесь мистике.
     - Так все же в какой ресторан вы намерены меня пригласить?
     - В тот,  где  хорошо  кормят.  Сытно.  И  разнообразно...  Вы  очень
напряжены, я вижу. Да? Вам ничего не грозит, поверьте.
     Штирлиц усмехнулся:
     - Поверить? А это по правилам?
     - Вообще-то - нет, но мы - исключение.
     - Как я стану теперь жить без документов? - спросил  Штирлиц,  поняв,
что тот полицейский не зря ждал их в машине; кому-то был очень  нужен  его
документ, единственный, удостоверяющий личность доктора Брунна и его право
на проживание в Испании сроком на шесть месяцев.
     - Жить трудно, -  согласился  американец,  -  но  существовать  можно
вполне.
     "Я проиграл  в р е м я,  - сказал себе Штирлиц  - а  это  единственно
невосполнимый проигрыш.  Я проиграл его, пока лежал без  движения,  потому
что именно в те месяцы Белый дом повернул  направо,  русские  снова  стали
"угрозой  для  человечества",  коммунистов  в  Америке  посмели    назвать
"агентами   иностранной   державы",    а    их    деятельность    об®явили
в р а ж д е б н о й".



        ГЕЛЕН - I                                             (осень сорок пятого)
__________________________________________________________________________

     Вернувшись  в  Германию  на  американском  военном  самолете,   Гелен
поселился в Мюнхене;  его  к о н т а к т  от  Си-Ай-Си',  с которым Даллес
свел его еще за ужином в Вашингтоне, предложил  службе  генерала  виллу  в
непосредственной близости от штаб-квартиры американских оккупационных сил,
из®ятую у семьи арестованного СС обергруппенфюрера Поля.

_______________

     ' С и - А й - С и  -  специальная служба военной разведки США. (англ.
сокр.).


     - Да что вы! - мягко улыбнулся Гелен. - Разве можно афишировать  нашу
дружбу...  Зона полна  коммунистическими  элементами,  все  левые  подняли
голову...  Нам следует поселиться вдали, подальше  от  злых  глаз...  Если
русские узнают, что мы работаем вместе, - ждите большого скандала, они  не
преминут  заявить,  что  генерал  Гитлера   учит    Америку    нацистскому
антикоммунизму...
     Тем же вечером, вернувшись с конспиративной квартиры,  где  проходила
встреча с  к о н т а к т о м,  Гелен сказал своему помощнику Курту Мерку -
в свое время тот возглавлял подразделение абвера на юге Франции:
     - Пошли побродим, засиделся, тела не чувствую...
     Они вышли на маленькую улицу, где теперь  жил  Гелен,  отправились  к
Английскому парку по дорожке, устланной ржавыми дубовыми  листьями;  осень
была теплой, дети купались и в октябре, воистину "мир сошел к человецем".
     - У меня дома американцы натыкали  аппаратуру,  -  пояснил  Гелен.  -
Сделали это довольно красиво, но  мой  Генрих  -  все-таки  он  специалист
высшего класса - выявил все точки; они пролезли  даже  в  ванную  комнату,
понимая, что там - самое удобное место  для  тайных  разговоров.  Так  что
беседовать будем во  время  прогулок,  давайте  замотивируем  это  советом
доктора - отложения солей, необходим двухчасовой моцион, пусть он  запишет
это в историю болезни, документ...
     - Трудно работать, ощущая к  себе  постоянное  недоверие,  -  заметил
Мерк.
     Гелен глянул на него удивленно:
     - А как бы вы поступили на месте американцев? Так  же.  Если  еще  не
круче.  Я, например, - допусти нашу победу над ними  -  посадил  бы  их  в
охраняемую виллу, не выпускал бы  никуда,  использовал  как  аналитиков  и
расчетчиков операций, не более того.  Благодарите бога, что мы живем  так,
как живем, это оптимальный вариант, американцы  -  большие  наивные  дети,
которые, увы, скоро повзрослеют...
     Мерк улыбнулся:
     - Благодарить надо не бога, а вашего друга Аллена Даллеса.
     Гелен покачал головой:
     - Нет, бога, потому что он свел меня с ним...
     - Ладно, поблагодарим, хотя я в бога не верю.
     - Только не  говорите  об  этом  американцам.  Они  даже  на  монетах
чеканят: "В бога мы верим".  Как-то, правда, не очень корреспондируется  с
постулатом Библии о том, что надо  изгнать  торговцев  из  храма,  но  они
победители, а их, увы, не судят.  Судят нас. Именно в этой связи,  дорогой
Мерк,  необходимо  наладить  очень  аккуратный  контакт  с   Нюрнбергом...
Конкретно - с теми адвокатами, которые приняли на себя тяжкое бремя защиты
нашей армии и правительства рейха...  А так же  -  как  это  ни  покажется
странным - гестапо...  Мы  должны  помочь  нашим  адвокатам  в  построении
стратегии их защитительных речей...
     - Вы намерены помогать защите гестапо? - Мерк  удивился.  -  Думаете,
это возможно?
     - Невозможно.  Однако это  облегчит  участь  армии  и  правительства,
работа на контрастах.  А мы с вами к тому же обязаны думать впрок.  Немцам
вскорости понадобится секретная полиция по наблюдению  за  левыми.  Именно
эту мысль мы и должны аккуратно заложить в речи адвокатов. Очень тактично,
сдержанно,   при    явном    осуждении    гестаповского    злодейства    и
бесчеловечности...
     - В таком случае, почему вы не просите меня наладить контакт  с  тем,
кто защищает партию? - усмехнулся Мерк.
     -  Нам  не  нужна  нацистская  партия.  Ее  цели  -  я  имею  в  виду
антикоммунистическую и антирусскую устремленность - нужно и можно  достичь
совершенно иным способом... Об этом, однако, позже. Итак, первая позиция -
адвокаты Нюрнберга. Вторая позиция: в Марбурге, на Барфюссерштрассе, живет
доктор Мертес...  Это ваш  старый  сослуживец  и  добрый  знакомый...  Его
подлинное имя Клаус Барбье.  Я хочу,  чтобы  вы  встретились  с  ним...  И
назначили ему место и время, где  мы  увидимся.  Он  и  я.  Вы  обеспечите
охрану.  Продумайте, что нужно сделать, - Гелен внимательно  посмотрел  на
Мерка, пешно.  Частично эти возможности  не
использовались только потому, что  генералы  просто  не  знали  о  многом.
Обвиняемые военные начальники узнавали о чем-либо  только  в  том  случае,
если они, как солдаты, должны были по-военному выполнить готовое  решение.
Демократический  политический  деятель  скажет,  что  они  могли  уйти   в
отставку.  Это  может  сделать  парламентский  министр  в  демократической
стране. Германский офицер не мог этого сделать.
     Воинское неповиновение было и будет  нар (помогал ему в выявлении английских разведчиков, евреев и  русских
пленных, сбежавших из  концлагерей;  коммунистами  занимался  сам  Барбье,
никого к ним не допускал, докладывал об акциях  лично  Гейдриху,  а  потом
Кальтенбруннеру),  с л у ч а й н о  встретил его на вокзале в  Меммингене,
задел рукой, извинился и, подняв шляпу, шепнул:
     - Зайдите в туалет.
     Там, возле писсуаров, Мерк беззвучно, одними губами, сказал:
     - Соблюдая полнейшую конспирацию,  тщательно  проверившись,  явись  в
отель "Цур пост" во Фрайбурге десятого числа; приедешь базельским поездом;
сядешь в Бонне в третий вагон с конца, нам так будет  удобнее  посмотреть,
нет ли за тобой хвоста.  Если мы увидим чужих,  рядом  с  тобою  устроится
женщина в синем берете. Это сигнал тревоги, в отель не ходи.
     По худому лицу Барбье пробежала улыбка:
     - Начинаем, слава богу... Я так ждал этого, Мерк...


     Наблюдение, пущенное людьми  Гелена  за  Барбье,  в  тот  раз  ничего
тревожного не установило, "об®ект чист";  в  "Цур  пост"  его  ждал  Мерк,
получив  информацию,  что  и  за  ним  самим  сегодня  никого  нет,  сумел
оторваться от американцев еще на выезде из Мюнхена, обычно  его  п а с л и
весьма тщательно.
     Из Фрайбурга  выбрались  вечером,  один  из  друзей  Отто  Габсбурга,
отпрыска австро-венгерских монархов, подвез  на  своем  "майбахе"  до  той
деревеньки, откуда начиналось восхождение: в горы  отправились  ночью;  на
рассвете добрались до хижины, возле которой Гелен уже разбил свой лагерь.
     - Спасибо, Мерк, - сказал  Гелен,  гревшийся  у  костра.  -  Ложитесь
спать, вы совершенно вымотанный, даже глаза запали.  Можете взять у меня в
рюкзаке шоколад, американцы пичкают им меня, а я его ненавижу.
     Гелен поднялся; по-прежнему, не глядя на  Барбье,  пошел  по  лугу  к
под®ему; ночные холода делали высокие травы особенно  пахучими,  явственно
ощущался аромат желтого жидкого меда, панацея от всех  хворей,  альпийское
разнотравье, что может быть прекрасней и живительнее?!
     На  краю  обрыва,  возле  серых  валунов,  он  резко  остановился   и
заговорил, не оборачиваясь, зная, что Барбье идет следом:
     -  Послушайте,  Мертес,  вы  глупите  на  каждом  шагу.  Не  считайте
американцев  наивными  детьми,  пусть  в  это  верит  на  том  свете   ваш
Геббельс...
     - Наш Геббельс, - поправил его Барбье.
     Гелена это удивило, он медленно обернулся:
     - Вы считаете возможным возражать мне?
     - Бесспорно, - ответил тот. - Мы же теперь  намерены  строить  новую,
демократическую Германию, а демократия предполагает всеобщее  равенство  и
право каждого на защиту своей точки зрения.
     - Ну и наглец, - протянул Гелен.  -  Да  вы  просто-напросто  наглец,
Мертес!
     - Вы прекрасно знаете  мою  фамилию,  господин  Гелен.  Ваш  помощник
работал со мною в Лионе, зачем вы так...  Вы  продолжайте,  я  вас  слушаю
самым внимательным образом.
     - Да нет, таким, пожалуй, вы мне не  нужны,  я  раздумал  говорить  с
вами.
     - А я нет.  Вам придется говорить со мной, генерал, потому что оружия
вы с собой не носите, Мерка я  о щ у п а л,  следовательно, убрать меня не
сможете.  Я спущусь вниз и - если меня возьмут  американцы,  которые,  как
сказал Мерк, за мною следят,  -  скажу  им,  что  вы  пригласили  меня  на
конспиративную  встречу.  Тайком  от  них.  С   соблюдением    всех    мер
предосторожности. Они двойной игры не любят. Как и мы.
     - Это вы мне угрожаете, да? - осведомился Гелен,  снова  отвернувшись
от Барбье. - Вот, значит, какой у вас метод.  Хватко, но не результативно.
Вы норовите взять свое нахрапом, наглостью.  Но  это  вы  могли  делать  с
девками, которых подкладывали под