Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Остросюжетные книги
      Юлиан Семенов. Непримиримость -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  -
ас говорил, о вас... Великий князь поначалу отказывался входить в эту "интригу". Я устыдил его: "Интрига - другого корня, ваше высочество. Это не интрига, а заговор против августейшей семьи". И тогда он признался, что государь намерен просить меня взять себе в товарищи Курлова, сделав его же шефом корпуса жандармов... - Что?! - Герасимов даже вжался в кресло. - Курлова?! Павла Григорьевича?! Но ведь это жулик и палач! Он к тому же в деле не сведущ! Вы же сами задвинули его в тюремное управление! Он про вас ужас какие вещи рассказывает! - Вот поэтому его и намерены приставить ко мне в качестве соглядатая... - Но вы хоть понимаете, что это конец вашему курсу?! - Не хуже, чем вы, понимаю, Александр Васильевич... Утром мне телефонировал Фридерикс и просил прибыть во дворец... Сказал по-английски, что государь нашел мне чудного помощника. Пал Григорьевича Курлова. Я просил передать его величеству, что эту кандидатуру отвожу совершенно категорически. За десять минут перед тем как я связался с вами, позвонил Дедюлинил повторил высочайшее указание прибыть в Царское. Я хочу чтобы вы поехали со мною. Я скажу государю все, что думаю о происходящем, дабы положить конец всей этой отвратительной двусмыслице... Встретив Столыпина с Герасимовым в Царском, Дедюлин попросил обождать: "Государь заканчивает срочную работу" (в городки играет, что ль, подумал Герасимов. Или Жюля Верна в очередной раз перечитывает?) - А вас Александр Васильевич, - дворцовый комендант оборотился к Герасимову, - моя супруга приглашает на чай. Разводит понял генерал что-то случилось. Неужели возвращаться буду просто со Столыпиным а не с премьером?! ...Жена Дедюлина, угостив чаем, поддалась журчанию Герасимова, размякла, начала говорить о здешних новостях и бухнула: - А вчера знаете ли у нас в церкви, после молебна, ее величество так расчувствовалась, что даже руку поцеловала старцу. Сердце ухнуло боже мои да неужели Распутин?! Но ведь о его исчезновении из Сибири никто не сообщал! Заговор! Зреет заговор! Кто же вывез этого мерзавца в столицу?! Кто повелел охране в Иркутске и Тоболии молчать?! А вдруг - это кто другой не Распутин? - Ее величество обладает истинно народным сердцем, - согласно кивнул Герасимов продолжая игру. - А служил-то кто? Не Григорий же Ефимович? - Нет, нет, конечно, не он! У него же нет сана! Но он так добр к августейшей семье, они без него жить не могут. Наследник постоянно интересуется где "Ефимыч", такой душенька, такое солнышко у нас... - Все таки действительно старец обладает чарами, - Герасимов подыграл еще раз и по реакции женщины понял что попал в точку. - Ах, милый Александр Васильевич вы даже не представляете себе его магическую силу! Казалось бы я простая женщина да? Стоило мне пожаловаться государыне на постоянные зубные боли, как она тут же: "Миленькая, надо попросить старца, он вам не откажет". И действительно зовут меня к Аннушке Вырубовой на чашку чая. Григории Ефимович, как обычно, там, возложил мне на голову руку, уперся глазами мне в зрачки, приблизил свое крестьянское, до слез, простое лицо вплотную ко мне и затрясся, будто с ним случился припадок лихорадки. Так было несколько минут, я ощутила расслабленность, мне было сладостно и жутко смотреть в его огневые глаза от них шла тяжелая, пьяная сила. Герасимов не отводил глаз от лица женщины, оно сейчас было каким-то помертвевшим только потом понял - такое бывает после того, как настал самый сладостный момент любви. Боже ты мой, подумал Герасимов, а не берет ли он их всех тут своей мужичьей силой?! Если уж государыня ему руку целует при всей псарне, если Вырубова возле него будто собачонка приваженная куском окорока, коли и эта лицом растекается, тогда уж ничего не поделаешь, тогда Распутин всех захомутал - с бабами никто не справится если они почувствовали сладость, это поверх них это - навсегда. Вот откуда здесь ко мне такая неприязнь, понял он наконец, вот откуда ноги растут: Распутин знает, как я на него вел охоту, когда он дох во дворе великого князя! Господи как же об этом Петра Аркадьевича-то упредить?! Он ведь ни об чем не догадывается! Ну и дела ну и держава! Не зря Курлов об Распутине только в превосходных тонах выражается! Не он ли его сюда транспортировал?! Когда Дедюлин распахнул перед Столыпиным двери царского кабинета тот удивленно оглянулся никого не было пусто. Дедюлин мистически исчез. - Петр Аркадьевич, - услыхал Столыпин жесткий голос государыни, женщина шла ему навстречу появившись из соседней комнаты. - Как я рата что вы пребываете в допром здравии... У меня к вам личная просьба. Я не могу быть спокойна са священную жизнь государя-императора, пока вашим помощником по секретной полиции не станет генерал Курлов... Мне гофорили, что вы относитесь к нему скептически, но, думаю, после моей к вам просьбы вы перемените свое мнение о нем... Пудьте снисходительны ко мне, как к матери... Столыпин, заранее приготовивший себя к тому, чтобы отказать царю, разговора с Александрой Федоровной не ждал совершенно. Если в беседе с Николаем он был намерен спросить, чем его величество перестал устраивать Герасимов, победивший бомбистов, отчего надо менять высококомпетентного специалиста на дилетанта, расстрельщика первомайской демонстрации в Минске, то с матерью, которая обращалась к нему с просьбой, Столыпин спорить не мог. - Ваша просьба для меня свята, - ответил Столыпин, проклиная себя за врожденную уважительность к женщинам. - Мне далеко не просто ответить вам согласием, ваше величество, но, увы, разум не может не подчиниться чувству. И в это как раз время в кабинет вошел царь. - Ах, родной, - сказала государыня, - Петр Аркадьевич только что утвердил назначение генерала Курлова сфоим помощником... - Благодарю, - кивнул государь Столыпину без улыбки. - Тронут, что вы правильно поняли ее величество. - Я, однако, хочу оставить за собою право распорядиться судьбою генерала Герасимова, - сказал Столыпин, чувствуя, что снова начинает мучнисто бледнеть; понял, какой спектакль поставила августейшая семья: сам-то стоял за дверью, подслушивал! Сказать кому - не поверят! - Конечно, конечно, - сказала государыня. - Мы помним об нем... - В таком случае я сейчас же подготовлю рескрипт о назначении Герасимова начальником департамента полиции. Его надо отблагодарить за ту службу в столице, которую он столь блистательно продемонстрировал в годину... беспорядков, - Столыпин хотел сказать "революции", но вовремя понял, что делать этого никак нельзя; царь рассердится, "не было революции"; сейчас надо тащить свое, любым путем, но только б сохранить генерала во главе секретной службы, ради этого можно пойти на унижение... Царь поднял ищущие глаза на государыню, - без нее ответить не решался, видно, этот именно вопрос здесь обсуждали не один день, готовились загодя, со всей тщательностью. - Ах, ну зачем же его так обижать, - сказала государыня. - Он заслуживает большего, чем возглавлять департамент. Пусть уж все это курирует Курлов... Надо же, наконец, развязать вам руки в главных вопросах управления правительством под скипетром его величества... Мы знаем, как вы привязаны к Герасимову, вот и назначьте его генералом для особых поручений при премьер-министре России, очень престижно, иного, выхода мы не видим... Извините, Петр Аркадьевич, я должна вас оставить, - дети... Надо проферить уроки, такие балофни, строгость и еще раз строгость, в этом будущее русской педагогической науки... С этим Александра Федоровна и вышла. - Ваше величество, - медленно сказал Столыпин, проводив взглядом царицу: в последнее время ее походка сделалась нервическою, будто у молоденькой институтки, сильно похудела, но лицо из-за этого сделалось еще более красивым, каким-то дерзостным даже. - Ваше величество, - повторил он, - я не мог отказать государыне в ее просьбе. Но, я думаю, вы согласитесь со мною: проблемами секретной полиции в компетенцию которой входит охрана августейших особ, не может заниматься дилетант. Пройдут годы пока генерал Курлов поймет всю тонкость этого дела... Соблаговолите подписать рескрипт о назначении Герасимова начальником полиции... Все равно он будет под Курловым, полностью подотчетен... - По-моему, ее величество высказалась обо всем достаточно определенно, Петр Аркадиевич. Извините, что я задержался и не смог вам сказать всего этого сам. Столыпин почувствовал предобморочную усталость - оперся о стул и тихо произнес: - Ваше величество, позвольте мне поставить перед вами еще один вопрос? Царь рассеянно глянул на бронзовые настольные часы: - Если этот вопрос не требует предварительной проработки, я готов ответить. - Моя деятельность в качестве премьер-министра и управляющего министерством внутренних дел устраивает ваше величество? Я очень устал, прошедшие три года дались мне достаточно трудно, быть может, вам угодно освободить меня от отправления моих обязанностей? Обсуждая с женою предстоящий разговор с премьером (настоял на этом Распутин: "Санька (15) не друг мне, он мне станет мешать глядеть за масеньким (16), он мне поперек путя стоит, а Паша (17) без хитрости, он предан вам до гроба, такой про себя не думает, он только об вас думает и об державе"), царь задал Александре Федоровне именно такой вопрос, какой только что поставил Столыпин. - Нет, - ответила тогда государыня, - его сейчас нельзя увольнять. Тебя не все одопрят. Все эти мерзкие Гучковы и Милюковы во всем следуют за ним. Пусть Курлов войдет в курс дела, пусть они станут друк против друка, - это их дело. Будь арбитром. Мы над ними. Дай сосреть нарыву. - Думаю, вы еще не все сделали для империи, Петр Аркадиевич, - ответил царь. - Если же чувствуете, что очень устали, я не буду возражать против вашего отпуска. Он вполне заслужен. А потом - с новыми силами - за дело. Благодарю вас, я не хочу более задерживать вас. Когда Столыпин в лицах рассказал Герасимову о том, что произошло, тот лишь вздохнул: - Мы в засаде, Петр Аркадьевич. В форменной засаде. И флажки по лесу развесил Распутин. Столыпин не сразу понял, о ком идет речь. - Какой Распутин? О ком вы? - О конокраде Гришке Распутине... - При чем здесь он? - Столыпин недовольно поморщился. - Все обстоит совершенно иначе. - Ничего иначе не обстоит, - сердито возразил Герасимов. - Ему государыня при людях руку целует. Здесь, в Царском. В церкви. - Что?! - Столыпин повернулся к Герасимову, как на шарнирах. - Что?! - То самое, Петр Аркадьевич Пока вые августейшей семьей бились, я у госпожи Дедюлиной чаи распивал. Информация из первого источника. Словом, мы опоздали. Распутин совершил дворцовый переворот. В охране Герасимов сразу же открыл свои особый сейф, где хранились папки с делами самых его доверенных агентов, сунул их в портфель, потом выгреб другие бумажки, - дома будет разбираться никаких следов остаться не должно - и в тот же день встретился с двумя агентами, не внесенными ни в какие списки, сказав каждому: - На ваше усмотрение: либо продолжаете работать с новым шефом, это генерал Курлов шваль, и проходимец, или же уходите из охраны раз и навсегда, до тех пор, пока я не приглашу. Вот ваши формуляры, при вас их сожгу в камине, чтоб никаких следов. Оба попросили формуляры сжечь при них, отказавшись от работы с новым шефом. Вечером Герасимов вызвал кавказца из Баку и эстонского боевика, просил встретиться не на конспиративной квартире, а в номерах "Европейской", словно чувствуя, что, как только будет подписан рескрипт о назначении Курлова и о его, Герасимова, "повышении", новый товарищ министра внутренних дел и шеф жандармов незамедлительно пожалуют к нему - за архивами формулярами и ключами. Так и случилось назавтра в три часа, сразу после обеда, в кабинет без звонка предваряющего визит, вошел Курлов и, широко распахнув об®ятия, пророкотал: - Поздравляю, Александр Василич, поздравляю, господин генерал для особых поручений при главе правительства империи! Позволите по-старому, по-дружески, "Ксан Василич", или теперь надо только по протоколу "ваше превосходительство"?! Герасимов от об®ятий уклонился, достал из кармана ключи и сказал: - Вот этот маленький - от сейфа. Там надлежит хранить совершенно секретные документы. Второй - от конспиративной квартиры, вам ее укажут Павел Григорьевич. - Пустяки какие, - ответил Курлов, стараясь скрыть растерянность, никак не ожидал, что Герасимов ударит первым. - Можно б и обождать, я в это кресло не стремился, не будь на то воля государя. - Какие-нибудь вопросы ко мне есть? - спросил Герасимов, поднимаясь. - Всегда к вашим услугам, Павел Григорьевич. А сейчас имею честь кланяться мигрень... Вечером в его пустую, гулкую квартиру, где не бывал с той поры, как сбежала жена, позвонил ад®ютант: - Александр Васильевич, простите, что тревожу. Я понимаю, в своей нынешней высокой должности вы более не станете заниматься агентурной работою но дело в том что в Петербурге об®явился Александр Петров.... Прямиком из Саратова... Бежал... Вас ищет повсюду... Что делать? "УБЕЙТЕ ГЕРАСИМОВА!" Петров сейчас был совершенно иным человеком - глаза казались двумя угольками, левая рука дрожала, лицо обтянуто пергаментной кожей, на лбу и переносье заметны два хрупких белых шрамика, - в карцере били по-настоящему о том, что проводится операция, в Саратове не знал никто, полслова кому шепни, завтра бы вся тюрьма шельмовала "хромого" провокатором, конец задумке. - Милостивый боже, - вырвалось у Герасимова, - эк же они вас... - Я их не виню, - ответил Петров, странно посмеиваясь, рот его чуть кривило влево, нижняя губа судорожно подрагивала, - на их месте я бы поступал так же. - Нет, - Герасимов покачал головой, - не верю. Вы же учитель, в вас есть святое... Петров снова посмеялся: - Вот уж не думал, что вы станете бранить жандармов. - Я не жандармов браню, Александр Иванович... Я возмущен теми, кто так по- зверски обращался с больным человеком. Жандарм таким быть не может, не имеет права, это садизм. - А вы сами-то хоть раз в тюрьме бывали? - От сумы да от тюрьмы, - Герасимов пожал плечами. - Пока бог миловал. - Найдите время побывать. Нет ничего ужаснее русской тюрьмы, она родит ненависть - ежечасно и каждоминутно. Наши тюрьмы пострашнее Бастилии, Александр Васильевич... - Жалеете о том, что приняли мое предложение? - Ничуть. Даже еще больше убедился в правильности своего первоначального решения если социалисты-революционеры сметут российские бастилии, то какие-то еще взамен предложат? Думаете, Савинков простит кому бы то ни было, что под петлею стоял?! Да он реки крови пустит! Реки! Герасимов посмотрел на Петрова с искренней симпатией вздохнул и хрустнув пальцами, сказал: - Александр Иванович. Мне как-то даже совестно вам признаться... Я теперь не служу в охране... Видимо, я не смогу более помогать вам... - То есть? Как это прикажете понимать? - словно бы наткнувшись на невидимую преграду, вздрогнул Петров. - Извольте об®ясниться, милостивый государь! Я ни с кем другим отношений поддерживать не намерен! Герасимов понял партию свою он ведет верно, Петров тянется к нему, русский человек, - надо бить на жалость и благородство. - Александр Иванович, милый мой, сильный и добрый человек, не только вы, но я тоже жертва обстоятельств... Думаете, у меня мало врагов? Думаете, меня не ели поедом за то, что "либерал и слишком добр к революционерам"?! А я просто справедливый человек. Кто таких любит? Теперь шефом жандармов России стал генерал Курлов... - Это который в Минске по народу стрелял? - Не требуйте ответа, Александр Иванович... Не ставьте меня в трудное положение... - Погодите, погодите, - не унимался между тем Петров, - но ведь этого самого Курлова, я слыхал, хотели под суд отдать, после спрятали где-то в полиции, на третьеразрядной должности, а потом сделали начальником тюремного управления, моим палачом! Это тот?! Нет, вы мне ответьте, вы ответьте мне, Александр Васильевич! Лучше, если мы все с вами добром обговорим, чем ежели я сам стану принимать решения, у меня теперь часто сплин случается, куда поведет - не знаю, не надо меня бросать одного. - Да, Александр Иванович, это тот самый Курлов. Мне стыдно говорить об этом, но врать не смею... - А вас куда? И вовсе отправили на пенсию? - Хуже. - Герасимов грустно усмехнулся. - Меня повысили, Александр Иванович... - И кто же вы теперь? - Генерал для особых поручений при Столыпине. - Ничего не понимаю! - Петров нервически рассмеялся. - Так это же хорошо! При Столыпине, как его непосредственный помощник, вы куда как больше можете сделать! - Это вам кажется, Александр Иванович, - возразил Герасимов, кожей почувствовав, что пора начинать работу. - Это кажется любому нормальному человеку, далекому тайн нашей бюрократии. Отныне я лишен права встречаться с моими друзьями... Вроде вас... С патриотами нашей национальной, государственной идеи... С вами теперь должен встречаться тот, кого назначит Курлов. Сам он такого рода встречами брезгует, видите ли... - То есть как это?! - А очень просто! Всякий, кто когда-то был с бомбистами, а потом, поняв гибельность крови для родины, решил стать на путь эволюционной борьбы за обновление, - для него палач и христопродавец. Вот так-то. Лучше уезжайте за границу, Александр Иванович... У меня остались подотчетных две тысячи, возьмите их, приведите себя в порядок, вы издергались совсем, и устраивайте-ка свою жизнь подальше от наших держиморд... - Сдаться?! - Петров снова наткнулся на что-то невидимое. - После всего того, что пришлось пережить? Да вы что?! Как можете говорить такое?! - А что же, врать вам прикажете?! - Герасимов вел свою партию точно, ощущая, как каждое слово, любая интонация ложатся в душу Петрова. - Я вас пригласил к сотрудничеству, я обрек вас на муки, я не смею рисковать вами - и так слишком горька ваша чаша! - Нет, нет, нет! - Петров затряс головой, губы снова поползли влево, уродуя красивое, одухотворенное лицо. - Это все ерунда собачья! Бред и вздор! Я сам пришел к вам. Я знал, на что иду! Я пришел, чтобы бороться с жестокостью и развратом. Но я не различаю Курлова и Савинкова, они мазаны одним миром! Вот оно, подумал Герасимов, ощутив огромную усталость, руки и ноги сделались мягкими, словно при сердечном приступе, вот она, победа, венец задумки, то, что и требовалось доказать. ...Уговорились, что Петров с Бартольдом отправятся в Париж через два дня; переход границы Герасимов страхует своими прежними связями, - в этом смысле страшиться нечего, "но опасайтесь Бурцева, прежде всего этого человека опасайтесь, Александр Иванович. Он берет под рентген-лучи каждого, кто бежит из каторжных централов. Говорят, он даже Савинкова допрашивал о его спасении из севастопольской тюрьмы, что случилось за пять часо

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору