с управлением:
     --  Говорит  Док. У  нас  силовое столкновение с ФСБ на  конспиративной
квартире.
     Через секунду ему ответили:
     -- Нифонтов связывается с ФСБ, спрашивает, есть ли трупы?
     -- Пока нет. Но у них остался  Артист, а  у  нас один  из их команды --
пусть произведут обмен пленными.
     Из переговорника ФСБ послышался голос:
     -- Командир, какая-то чушь: удостоверение вообще МВД. Это липа!
     -- Не  стрелять,  --  прозвучало  в  ответ.  --  Начальство вступило  в
переговоры...
     * * *
     Пастух и Голубков прибыли в Климовск часа в два ночи и только с помощью
какого-то  позднего гуляки отыскали  нужный  им адрес.  Постояли  под дверью
Стрельчинского. В квартире было тихо.
     -- Он женат? -- спросил Пастухов.
     -- Холостяк, -- ответил Голубков, знавший и помнивший все.
     Пастухов завозился с отмычками.
     -- Дай-ка я, -- сказал полковник и, осмотрев замочное гнездо, засунул в
щель три  замысловатых стерженька, пошевелил ими, повернул.  -- Прошу в дом,
-- наконец пригласил он, отворяя дверь.
     Они бесшумно вошли в квартиру. На кухне --  следы вчерашнего пиршества.
В комнате две фигуры, разметавшиеся на кровати. Одна, конечно, женская.
     Пастухов потормошил Стрельчинского:
     -- Под®ем.
     Тот  что-то  неразборчиво  пробормотал.   Пришлось   встряхнуть  майора
посильнее. Стрельчинский вздрогнул и вскочил. Потянулся к торшеру.
     -- Зачем же подругу беспокоить? -- покачал головой Голубков.
     -- Кто? Что? -- Сильный испуг отразился на лице мужчины.
     -- Иди на кухню, -- приказал Голубков, выходя из комнаты.
     Стрельчинский,  уже одетый,  примчался на кухню немедленно,  застегивая
брюки на ходу. На лице читались явные признаки вчерашнего веселья, спросонья
и с похмелья соображал он туговато.
     -- Как вы меня нашли? Как вошли? -- бормотал он ненужные вопросы.
     -- Понадобился, вот и нашли, -- сказал ему Голубков. -- И войти -- дело
нехитрое. Сядь, не мельтеши.
     Пастухов открыл окно, запуская в  прокуренное помещение свежий утренний
воздух. Стрельчинский поежился.
     -- Долг свой помнишь? -- взял Пастухов быка за рога.
     Стрельчинский молчал, обхватив себя руками.
     --  Что  молчишь,  когда  тебя человек о долге  спрашивает? --  вставил
Голубков. -- Или у тебя без бензина память слабеет?
     От этих слов Стрельчинского будто ударило током:
     -- Что вы  хотите от  меня?  Все, что есть -- машина, квартира, --  все
ваше...
     Пастухов оглядел кухню и обнаружил початую бутылку водки.
     -- Давай-ка выпей, а то смотреть на тебя противно.
     Стрельчинский покачал головой:
     -- Не похмеляюсь. Не пью перед службой.
     -- Тогда соберись  и  слушай меня внимательно. Машину и квартиру оставь
себе. Для меня выполнишь  небольшое поручение, но выполнишь его  сегодня  же
без сучка без задоринки.
     -- Что я должен сделать? Узбеки меня действительно спалят...
     --  Сегодня  ты  должен  под  любым  предлогом  случайно встретиться  с
Тимуром. Это возможно?
     -- Да, -- тихо ответил Стрельчинский.
     -- Ты всего-навсего попросишь у него сделать  тебе небольшую услугу. За
деньги.
     -- Какую?
     --  Скажешь,  что на  всякий  пожарный  случай  хочешь  изготовить себе
фальшивые  документы. А  то,  мол, спишь плохо  по  ночам.  Сможешь? Или это
слишком сложно?
     -- Нет. Это я могу.
     -- Это все, что от тебя требуется. Стрельчинский не поверил ушам.
     -- На какую фамилию, какие документы я должен сделать? И что потом?
     -- А это нам все равно, -- об®яснил Голубков. --  Нам нужно узнать, кто
для него  изготавливает липовые  ксивы. И  только. Поэтому проси Тимура так,
чтобы он не отказал. В одежду засунешь микрофон.
     Пастухов  достал из кармана изящный  зажим  для галстука  и положил его
перед Стрельчинским.
     -- Документы заказывай, какие хочешь, нам на это совершенно  наплевать.
Все ясно?
     -- Так точно.
     -- Как ты собираешься увидеться с Тимуром?
     -- Очень просто. Под®еду к нему в ресторан, спрошу, есть ли он, загляну
в кабинет на минутку  -- поговорить по делу. Попрошу. Он не  откажет, ведь я
ему только что услугу оказал. Так что проблем не вижу.
     Голубков внимательно посмотрел на Стрельчинского:
     -- С повинной к Тимуру не побежишь?
     -- Я?!  Да он меня сразу же убьет. Ни за какие услуги не простит. Закон
один. Так что здесь моя песенка спета.
     -- Хорошо. Тогда поставь-ка чайку и собирайся. Поедешь с нами.
     -- Рано же совсем.
     -- Ничего, по Москве погуляешь с моим человеком.
     * * *
     Ближе к утру Нифонтов вышел на связь и приказал Голубкову  и  Пастухову
заниматься Стрельчинским, не показываясь в управлении.
     -- Пастуху скажи, что его ребят я отправил  по домам спать.  Англичанин
ведет переговоры с Лондоном из нашего технического центра. Давайте добывайте
паспортные данные, это сейчас главное.
     Положив трубку,  Нифонтов засобирался  в  Кремль,  где  ему  предстояла
встреча с куратором в присутствии шефа ФСБ. Ночью они  кое-как договорились:
"пленные" были обменяны, англичане и  компьютер уехали в управление, Кудимов
и   конспиративная   квартира   остались   в   распоряжении   ФСБ.   Встреча
Стрельчинского  с  узбеком Тимуром  прошла как по  писаному. Голубков  лично
слушал их разговор из машины.
     -- ...Что ты, дорогой, в бега собрался? -- заохал Тимур. -- Может, тебя
кто напугал? Я могу помочь, если что надо.
     Стрельчинский тонко всхохатывал, играя свою роль вполне достоверно:
     -- Мне  пока и  здесь  хорошо.  Квартиру себе  купил.  Обживаюсь.  Дело
молодое, холостое. Просто  хочу спокойно спать по ночам,  а в нужный  момент
сделать ручкой своей службе и ментам. Когда денег на жизнь накоплю.
     -- Ну что ж, правильно мыслишь. Грех не помочь
     хорошему человеку.
     Слышно было, как Тимур берет трубку телефона
     и звонит кому-то:
     -- Егор Кузьмич, загляни ко мне, покушай  в ресторане  сегодня. Балычок
свежий. Да... Там за столиком будет сидеть молодой красивый майор-летун. Вот
он тебя о чем-то попросит,  а ты ему уж выполни эту просьбу. Хорошо? Ну будь
здоров на долгие годы.
     -- Спасибо, Тимур, -- поблагодарил Стрельчинский.
     -- Он через часок подойдет. Смешной такой старик...
     "Смешной старик"  в соломенной шляпе действительно вскоре  появился  на
лестнице, ведущей в ресторан.
     * * *
     ..."Ниссану"  Пастухова  довольно  долго  пришлось  сопровождать  Егора
Кузьмича, пока старичок бодро шел  московскими  улицами.  Он,  видимо, любил
совершать  моцион.  Наконец  старичок  вошел  в  какую-то  контору в  районе
Кузнецкого Моста.
     Контора оказалась из богатых: евроотделка,  охрана, самый центр города.
Роскошная вывеска гласила: "АртГраф. Реклама и дизайн".
     -- Старичок-то не  рукодельем  занимается, -- заметил Голубков, покидая
машину.
     Охранник остановил их и не  допускающим  возражения тоном спросил, куда
это они направляются
     -- К Егору Кузьмичу.
     -- Он вас ждет?
     -- Мы старые знакомые.
     -- Кто такие? Я позвоню, -- потянулся он к внутреннему телефону.
     Пастухов  наполовину  вытащил  из  кобуры пистолет, заставив  охранника
побледнеть,  и  через   мгновение  Голубков,  который  собирался  пред®явить
какое-то  удостоверение,  обнаружил,  что  проход свободен,  а сторож,  немо
хватая воздух ртом, тихо сидит на своем стуле.
     -- Ну вот и ладно, -- сказал Пастухов и уточнил у охранника: -- Ты тихо
посидишь или на всякий случай вырубить тебя?
     -- Я вас не видел, -- хрипло выдавил сообразительный охранник.
     -- Где он сидит-то, Егор Кузьмич?
     -- Второй этаж направо в торце. -- Охранник был сама вежливость.
     Как  художественный  салон "АртГраф" поражал  взгляд: в комнатах  -- на
стенах и  на  стендах,  на  мольбертах  и столах -- висели и  лежали десятки
готовых и находящихся  в  работе  плакатов,  интерьеров,  буклетов. Поражало
обилие  техники,   десятки  людей  сновали,   курили,   спорили,  перебирали
фотографии, корпели над компьютерами  и колдовали над эскизами с  простыми и
цветными карандашами.
     У  Егора Кузьмина оказался просторный кабинет-мастерская -- с граверным
оборудованием,   офортным   станком,  огромным   увеличительным   стеклом  с
подсветкой. Увидев гостей, он любезно спросил:
     -- Что вам угодно, молодые люди?
     Голубков, подумав, вытащил и положил на стол одно из своих внушительных
удостоверений.  Старик  внимательно  изучил  документ,  используя  лупу, как
часовых дел мастер.
     -- Настоящее, -- сделал он вывод. -- Чем могу быть полезен?
     -- Мне нужны две  фамилии,  которые  вы  поставили недавно на фальшивых
документах. Старичок покачал головой:
     --  Фальшивыми  документами  я  не занимаюсь  с одна  тысяча  девятьсот
шестьдесят пятого  года. Судя  по тому,  что вы -- в вашем-то чине -- пришли
сюда  сами,  у вас  нет  против меня  ни-че-го. Так что  прошу  себя  зря не
утруждать, ничем подобным, повторяю, я не занимаюсь.
     Голубков достал переговорник и нажал кнопку. Оттуда послышалось:
     -- Дежурный Снегирев слушает.
     -- Пришли мне две оперативно-следственные бригады по адресу...
     Егор Кузьмин всплеснул руками:
     --  И  постановление  на  обыск  у вас имеется?  С  подписью  районного
прокурора и печатью по всей форме?
     --   Как   ваша   фирма   называется,   --  спросил  Голубков,  который
демонстративно  извлек из кармана бланк  постановления на  обыск  и  выбирал
теперь на столе ручку, чтобы заполнить его. -- "АртГраф"?
     Вписав все, что надо, он протянул постановление шустрому старичку.  Тот
изучил документ, потер подбородок вспотевшей ладонью.
     Вмешался в затянувшуюся паузу Пастухов:
     --  Заняты  вы,  Егор  Кузьмич,  изготовлением фальшивых  документов. В
частности, для Тимура  Хабибуллаева. На нем, кстати, и засветились. Записи и
с®емки  ваших  деловых  контактов  у  нас есть,  в  ходе  следствия  вам  их
пред®явят. А  здесь у вас нам придется поискать вещественные доказательства.
Думаю, кое-что мы найдем без особых усилий.  А  заодно  досконально проверим
всю  эту  вашу  шарашку.  Уж  больно  много здесь техники, которая позволяет
изготовить практически все, что угодно.
     Старичок вздохнул:
     -- Интересно, во что же  я такое  вляпался, раз  потребовалось на  меня
такие средства  и силы  привлекать?  Ума  не  приложу...  Пропала  спокойная
старость, -- подытожил он сокрушенно.
     Под окном взвизгнули тормоза.
     -- Сергей, иди встреть там ребят, -- попросил Голубков.
     Пастухов ушел.
     -- Давайте начистоту, -- предложил Голубков.
     -- Давайте, -- с подчеркнутой готовностью согласился Егор Кузьмин.
     -- Да не ерничайте вы, Егор Кузьмич, --  с усмешкой сказал Голубков. --
Вы  же видите, что с  вами  не  шутят.  Назовете две фамилии  -- и  я с вами
попрощаюсь. Да и оперативники поедут по своим делам...
     --  Сделайте  любезность,  Вячеслав Валерьевич,  --  вспомнил  старичок
имя-отчество  из  документа, --  отошлите ваши машины,  а то  коллеги начнут
волноваться. А фамилии я вам скажу, если они через меня проходили.
     Голубков положил на стол фотографию старшего Дудчика:
     -- Вы делали новые паспорта  для двух мужчин, остановившихся в Кунцеве.
Вот один из них. Старичок покопался в столе:
     --  Вот второй. -- Он сам  выложил фото  Амира. -- Он теперь  Бикмурзин
Ералы Рагимович. А тот, что у вас, называется Степан Гаврилович Поспелов. На
суде и следствии я, естественно, показаний не дам.
     Голубков поднялся и раскланялся.
     -- Вопрос из чистого любопытства: вы с ними виделись?
     -- Отдавал заказ.
     -- Странно, что этот "Бикмурзин" отпустил вас живым...
     * * *
     В  розыск по всей территории страны были поданы новые паспортные данные
Дудчика и Амира, в ориентировке  появилась наконец и свежая фотография этого
международного террориста. Шло напряженное ожидание результатов.
     Голубков использовал  Пастухова  как заурядного оперативного работника,
чего никогда  не  бывало прежде. Причиной тому была  и нештатность ситуации,
когда не  хватало профессионально подготовленных людей,  и то,  что Пастухов
владел  ситуацией  во  всех  нюансах  и  подробностях, а значит, мог и мысль
подать,  и  самостоятельно в  обстановке  сориентироваться.  Это было против
правил  управления,  где  каждый  знал  только  свой  участок работы и  свою
конкретную  задачу,  однако  сегодня   три  человека  --  генерал  Нифонтов,
полковник   Голубков  и  рядовой  запаса  Пастухов  --  владели  оперативной
информацией почти в равной мере.
     Искусственно отсекать Пастухова от работы  по анализу и планированию не
имело на данном этапе никакого  смысла.  Операция  с каждым часом имела  все
меньше  шансов  на  успех,  приходилось   использовать  каждую  возможность.
Безусловно,  Пастухова  ставили  в  известность  далеко  не  о  каждом  шаге
следствия --  у него  был свой предел компетенции. Но в рамках известной ему
части операции Пастухов имел возможность участвовать в действиях и  получать
сведения.
     Поэтому  и  в  палату  к  Алексею  Дудчику,  который  наконец  вышел из
коматозного состояния, Голубков и Пастух пришли вместе.
     -- Здравствуйте,  Алексей Петрович, -- ровно  сказал  Голубков. -- Рад,
что вам удалось выкарабкаться.
     Алексей лежал  в отдельном  боксе  Центрального  госпиталя Министерства
обороны под серьезной охраной устрашающе снаряженных омоновцев. Антураж мало
походил на  больничные  покои  из  американских  фильмов,  где  какой-нибудь
гангстерами раненный главный свидетель обвинения  был бы опутан датчиками  и
шлангами, как  космонавт. Однако  работала искусственная  почка, змеилась на
энцефалографе кардиограмма,  стояла неизбежная капельница.  Вторую  койку  в
двухместном боксе занимал охранник, который мог,  по  мере  надобности, быть
подменен одним из двоих, дежуривших снаружи.
     -- Вы в состоянии с нами поговорить? -- спросил Голубков.
     --  Говорю  же,  --  ответил Алексей, останавливаясь глазами на  второй
появившейся  в его поле зрения фигуре. -- Вот  оно  что...  Стало быть,  ты,
Пастух, тоже из ментов...
     -- Я  солдат, --  ответил Пастухов. -- И ты еще совсем  недавно тоже им
был. Напоминаю.
     --  Завидую тебе, --  сказал Алексей с кривой усмешкой.  -- Я-то думал,
тебя давно выгнали со службы... Ну что ж, допрашивайте.
     Пастухов помрачнел.
     --  Допрашивать вас практически не  о  чем,  все,  о чем  вы можете нам
поведать в  связи с  интересующим нас  делом,  известно  нам  в деталях,  --
спокойным  тоном  продолжал Голубков. -- С вами же мы  пришли  поговорить  о
вашем брате Виталии. Он сейчас захвачен Али Амиром, и они скрываются вместе.
Нам  необходимо  возможно   глубже  понять  психологический  склад   Виталия
Петровича, предугадать его поступки. Это важно.
     -- Психология человека, который попал  в  лапы к  Амиру, уже  не  имеет
значения. Амир будет использовать его, как ему нужно, а потом пристрелит.
     -- Амир тоже допускает ошибки, и даже очень  грубые. Ваш брат  прямо  у
него  под носом сумел  связаться с англичанами. И  это,  заметьте, уже после
того, как он попал под контроль Амира.  Не знаете,  почему он пытается выйти
на Запад? Ему что, не все равно, кому продавать информацию?
     Алексей несколько удивился тому, что сообщил Голубков.
     -- Как он сумел? Наверное, какие-нибудь технические фокусы?
     -- Да, примерно так.
     -- Почему его  тянет  на  Запад? Да просто он еще не понял, что и те, и
другие --  одинаковые враги.  Он  кадровый  офицер, который не видел  войны.
Штабист.  И  поэтому  верит  в  "войну по правилам",  надеется  стать  новым
Гордиевским,  или  Розенбергом,  или  Филби...  Так сказать,  идейным борцом
невидимого  фронта.  Хочет  получить  на  Западе  определенный  статус.  Без
статуса, без  своего  места  в  "штатном  расписании"  он  себя  полноценным
человеком не сможет чувствовать.
     -- А Бен Ладен?..
     -- Это террорист, преступник. Если вас интересует мое мнение, я считаю,
что  Виталий может сдаться на  почетных  условиях,  может перейти на сторону
"вероятного  противника",  но  к  "лесным  братьям",  бандитам,  сторонникам
джихада -- не пойдет никогда. Вот и все.
     -- Вы придерживаетесь такой же позиции?
     -- У меня нет  позиции. Я попал в отходы войны. Вы, -- он оглядел обоих
офицеров,  --  можете  сражаться, потому что  чувствуете свою правоту.  А  я
оказался слаб в коленках. Война оказалась не для меня.
     Голубков,   которого   не    слишком   интересовали   в   этот   момент
психологические переживания офицера, нарушившего  свой долг, плавно  перевел
разговор к основной теме оперативной разработки:
     -- А  что,  Виталий Петрович в какой-то  мере чувствует себя участником
"войны"  или  преследует   исключительно  личные   цели?   Он  находится  на
чьей-нибудь стороне? "Алексей помолчал, прежде чем ответить.
     -- И то, и другое. Он не отделял себя, свои цели от службы и офицерской
карьеры.
     -- Он карьерист?
     --  Он  службист. А  когда начался развал,  перестал  чувствовать  себя
нужным винтиком.
     --  То есть он хочет снова занять какое-то  определенное  место,  чтобы
уважать себя? Так?
     -- Н-не совсем... Он ведь не  сможет стать офицером НАТО. Этот путь для
него  уже  закрыт,  Виталий понимает это.  -- Младший  Дудчик сейчас  то  ли
пытался об®яснить  что-то  посетителям, то ли  пробовал  во всем разобраться
сам.
     -- Тогда в чем он видит свое удовлетворение?
     -- Это  тоже своего  рода  шаг  отчаяния. Он ненавидит  людей,  которые
развалили  армию. Причем,  как  я  понимаю,  совершенно  определенных людей,
которых он видел перед  собой. Он мстит этим людям, которые полетят со своих
постов, если дело дойдет до скандала.
     --  А  заодно  мстит стране,  которая  не  оправдала  его  ожиданий?  Я
правильно понимаю? -- продолжил мысль Голубков.
     -- Примерно так... -- согласился утомленный тяжелым разговором Алексей.
     -- Деньги играют для него существенную роль?
     -- Как для всякого нормального человека.
     -- Он пойдет на финансовые жертвы ради  того,  чтобы удовлетворить свою
месть?
     --  Я думаю,  да.  Он же обратился опять к англичанам. Хотя  тут играет
роль и  его  недоверие  к  Амиру. Не может  же он  не  понять, что  Амир  --
террорист, который использует его и уничтожит.
     -- Почему  вы  сказали,  что  он  еще не  понял, что и те и  другие  --
одинаковые враги? Он в состоянии сам сделать такой вывод? Можно  ли ожидать,
что он  попытается  вернуться,  прийти  с  повинной,  содействовать  хоть  в
какой-то мере нам,  если  обстоятельства сложатся так,  что  у него появится
выбор?
     Алексей снова задумался или просто  собирался с  силами для продолжения
разговора.
     --  Если у него будет выбор между арестом  и смертью  от руки Амира, он
все же предпочтет арест. Но он упорный человек, даже упрямый,  поэтому, пока
у  него  есть хоть  какая-то  надежда выпутаться и  завершить задуманное, он
будет пытаться осуществить идею.
     -- Он сильно привязан к семье?
     -- К дочке. Причем больше, чем стремится показать.
     Голубков взглянул на Пастухова:
     -- У вас есть вопросы, Сергей Сергеевич?
     --  Да,  -- ответил  Пастух.  --  Скажите, Алексей Петрович,  в крайней
ситуации он может решиться на самоубийство?
     -- Нет.
     -- Под угрозой ареста он попытается отправить секретные сведения врагу,
чтобы осуществить месть? Снова размышление над непростым вопросом.
     -- Нет.
     -- Почему?
     --  Получится,  что кто-то попользовался им на даровщинку.  Поэтому  --
нет.
     Пастухов покивал головой:
     -- Меня  выгнали из  армии, Алексей  Петрович, вы были правы, -- ровным
голосом проговорил Пастухов. -- Я рядовой запаса.
     У младшего Дудчика достало сил на иронию:
     --  Золотого запаса страны, -- криво улыбнувшись,  произнес  он. -- Тем
более завидую тебе.
     * * *