ул руки в карманы  и спокойно пошел  по
направлению  к  стройке.  Он  и   впрямь   был  один.  Битый  подивился  его
самонадеянности и глупости. Ну да ладно. Ему же хуже.
     -- Андрюха, Витек, рассейтесь  по комнатам,  -- скомандовал  Битый,  --
Вова, останешься со мной.
     Два  молодых  парня,  один  лысый, а  другой,  как  нарочно,  с  густой
шевелюрой, разбежались по противоположным  комнатам, а здоровенный  мужик со
шрамом на лице встал как вкопанный у двери, подняв автомат.
     Нелужа подошел к входу в темнеющее чрево цокольного этажа, остановился,
посмотрел по сторонам,  потом,  не вынимая  рук из карманов,  движением плеч
поправил теплую форменную куртку и вошел в дом.
     -- Стоять, поднять руки! -- тут же скомандовал амбал со шрамом и пихнул
в спину Нелуже дулом автомата.
     Участковый замер и поднял руки.
     Из полумрака к нему вышел ухмыляющийся Битый.
     -- Ну что, капитан, вот ты и сам пришел ко мне...
     Бандит проверил  карманы куртки участкового и  быстро  охлопал  его  по
бокам. Обыск  показался ему достаточным, и он,  решив,  что оружия  у Нелужи
нет, даже цыкнул языком.
     -- Да, -- сказал он. -- Знал я, что ты честный, но что такой глупый...
     -- Ты убил моего сына, -- сказал участковый. -- Я уничтожу тебя.
     -- Сына-то? Было дело. Хотел  я побаловаться с ним, да подумал, чего на
мальца время тратить?
     Битый тихо засмеялся. Нелужа скрипнул зубами от рвущейся из него злобы,
но ничего не сказал.
     -- Я  убил  твоего  сына,  -- продолжал Битый,  -- а  теперь я с  тобой
разберусь, гнида ментовская.
     И,  широко размахнувшись,  Битый  ударил участкового  в  живот.  Охнув,
Нелужа согнулся, прижал руки к животу, фуражка слетела с его головы, и Битый
с удовольствием отфутболил ее к стене.
     Предвкушая кровавое  развлечение,  двое парней  Битого  не выдержали  и
вышли из своих укрытий. У лысого был в руках автомат. Он опустил его дулом к
земле.  У второго был  пистолет Макарова. Он  держал  его  в руке,  но  тоже
опустил,  поставив  на предохранитель.  Они собирались  наслаждаться  редким
зрелищем разборки своего главаря с ментом.
     Битый  вытащил  пистолет  и медленно,  чтобы  участковый  прочувствовал
момент, снял его с предохранителя и щелкнул затвором.
     -- Сейчас,  -- сказал он, -- я буду тебя убивать. Но помирать ты будешь
не сразу, а долго и мучительно.
     Это было последнее, что успел сказать бывший уголовник Буркин по кличке
Битый, потому что, как только он произнес эту фразу, Нелужа резко выпрямился
и в руке его сверкнул вороненый ствол табельного пистолета, который он сунул
за  пояс  и  который при обыске не заметили.  Один  за  другим раздались три
выстрела, Битый  дернулся,  вскрикнул, рухнул  на  пол и  затих. А  пока его
братки  в   этом  оглушительном  грохоте   сообразили,   в  чем  дело,  пока
инстинктивно  отшатывались  в  полумрак,  к укрытиям, пока  вскидывали  свое
оружие,  Нелужа,  развернувшись,  почти в упор расстрелял здоровяка по имени
Вова, который так и не успел воспользоваться своим автоматом. И только после
этого  из-за  углов начали лихорадочно палить в участкового Витек и Андрюха,
ошалевшие от такой неожиданной развязки, от грохота и гари.
     Две пули пробили Сан Санычу Нелуже грудь и бросили его на спину. Он еще
жил секунд десять,  и если  бы в  эти секунды он был  в состоянии  о  чем-то
подумать, то  наверняка подумал бы с облегчением о том, что судьба позволила
ему отомстить. И не было бы в его мыслях никакого сожаления...
     -- Битый!.. Он убил Битого! -- истерично крикнул Андрюха. -- Сука!
     А Витек подбежал к трем телам и каждое по очереди пихнул ногой.
     -- Все откинулись, -- хрипло проговорил он. -- Надо мотать отсюда.
     -- Куда?!
     -- Куда подальше! Быстрее!
     Витек рванул к выходу.
     Тут же вскочил на ноги и Андрюха, бросился следом.
     -- Стоять! -- раздался окрик с улицы. -- Оружие на землю!
     Витек вскинул руку с пистолетом,  но  тут  же получил пулю в лоб и упал
как подкошенный.
     -- Оружие на землю! Руки за голову! Одуревший от страха Андрюха швырнул
в сторону свой ствол, закинул руки за голову и замер в дверном проеме. Через
секунду мимо него  в дом влетел  Артист  с автоматом  наперевес, а следом за
Артистом появился  Док, который ткнул  Андрюху  мордой в стену и связал  ему
руки за спиной.
     -- Никого, -- сказал Артист, уже без всякой спешки выходя из дома.
     -- Ну что? -- спросил Док.
     -- Опоздали.
     7
     Майор Смирнов нервничал.
     Никакого терпения у него не хватало на этих братьев. Они  обещали через
час  привести к нему обоих  приезжих, тех, о которых говорил этот капитан из
ФСБ, -- Дока и его напарника. Привести и сдать ему,  Смирнову. Майор уж было
понадеялся,  что  все  кончилось  и  можно  расслабиться.  И  когда позвонил
фээсбэшный капитан  и спросил, как у него дела,  Смирнов спокойно  обнадежил
его, что все, мол, в порядке, приезжайте  забирать. И вот тебе на  -- больше
двух часов прошло, а до сих пор никого нет. Он отправил к Роману Заславскому
капитана  Тарасюка,  чтобы  тот  проконтролировал  ситуацию  и  проследил за
конвоированием арестованных в милицию, но и от капитана Тарасюка ни слуху ни
духу. Вот  тут-то майор  Смирнов и начал  нервничать не  на шутку. А тут еще
междугородняя телефонная связь отрубилась с самого утра. Фээсбэшник, правда,
предупредил,  чтобы не брали в голову, что это оперативная необходимость, но
все-таки как-то не по себе было. Что происходит в городе-то?
     Смирнов выглянул на улицу.
     Было уже около четырех часов дня.
     К  зданию милиции под®ехали два автомобиля.  Старый раздолбанный "УАЗ",
на котором  уехал  Тарасюк, а следом  обшарпанный  леспромхозовский  автобус
"ПАЗ". Они аккуратно  под®ехали к входу в дежурную часть  и остановились. Из
"уазика" вылез капитан Тарасюк, и на этом нормальная, поддающаяся об®яснению
часть  события закончилась. Дальше  началось такое,  что  у  майора Смирнова
дыбом встали волосы, потому что  ничего подобного он и предположить не мог в
своем городе.
     Тарасюк открыл дверь "пазика"  и вытолкал оттуда Леонида Заславского со
связанными сзади руками, а  следом за ним один  за другим вышло семь человек
со  ссадинами, кровоподтеками и  перебинтованными  руками  и  ногами, причем
некоторых из них пришлось вынести и  усадить прямо  на землю. Это были почти
все  люди  Битого,  только  самого  Буркина  почему-то здесь  не  оказалось.
Процессия хмуро тусовалась перед входом в дежурную часть.
     Такого самоуправства  майор  Смирнов  от Тарасюка просто  никак  не мог
ожидать.
     Окончательно  ошалев   от  увиденного,  он  пулей  выскочил  на  улицу,
выхватывая на ходу из кобуры пистолет.
     -- Какого х...!! -- заорал он, подлетев к стоящим и сидящим на улице.
     -- А что мне было делать?! --  вскрикнул в  ответ  толстый Тарасюк.  --
Разбрасывать трупы по городу?
     -- На хера ты мне их привез? Ты думаешь, что делаешь?
     --  А ты сам  подумай! За два часа  в городе произошло  три вооруженных
налета, два поджога и было убито  восемь человек! Восемь за два часа! Причем
среди них есть  ребенок,  есть командир  воинской  части  и  есть участковый
инспектор. А завтра утром  здесь будет не  только прокуратура и пресса... Да
нас сожрут тут с говном! Ты об этом не хочешь подумать?!
     Майор Смирнов в ужасе от свалившейся ему на голову перспективы топтался
на месте и не  знал, что предпринять -- то ли застрелиться, то ли застрелить
Тарасюка.
     -- Где этот Док? -- спросил он наконец. -- И этот второй?
     -- Да х... их знает!
     -- Ты их должен был привезти.
     -- Вот  иди и сам их вези. А  я вообще ничего не хочу о них знать. Я не
понимаю, что здесь происходит, и не хочу понимать, а тебе  советую держаться
подальше от этого козла, который своим самолетом нас тут задолбал...
     -- Ты пойдешь под суд, -- тихо проговорил Смирнов.
     Тарасюк  измученно  отмахнулся  от майора  как  от  назойливой  мухи  и
отправился  открывать  камеру. Смирнов  постоял несколько  секунд  в  полном
изнеможении, а потом вернулся в здание дежурной части.
     И тут неожиданно ожил телефон.
     Смирнов поднял трубку.
     -- Слушаю, -- произнес он.
     --  Смирнов?  -- спросил  голос в  трубке, и майор тут же  узнал  этого
чертова Коперника. И ничего не ответил.
     -- Смирнов,  -- требовательно произнес Коперник, -- вы  взяли  людей, о
которых я вам говорил?
     Начальник  двоегорской милиции  ответил не сразу.  Несколько  секунд он
лихорадочно решался и только потом подал голос.
     -- Пошел ты в жопу, -- сказал он. И положил трубку.
     8
     Артист высунул голову  в  окно  "Нивы" и увидел  небольшой двухмоторный
самолет,  резко снижающийся прямо  над городом.  Казалось,  самолет  вот-вот
рухнет прямо на дома, но он дотянул до окраины и только где-то там, в районе
старого карьера, исчез.
     А в это  время с другой стороны  "Нивы" точно так же высунулся Док, так
же, как Артист, сосредоточенно проследил  за траекторией рискованной посадки
самолета.
     --  Вот тебе и транспортный "Антей"!  -- сказал Артист. -- Похоже, Док,
что приперли-то  сюда никак не больше,  чем маленький чемоданчик. Что же там
такое?
     -- Четыре часа, -- констатировал Док. -- Что-то рановато они...
     -- Слушай,  Док а  ведь  Коперник-то,  между  прочим, сейчас  встречает
самолет там, на месте. Голову даю на отсечение!
     -- Ты прав, Сеня. Такой момент упускать нельзя. Вперед.
     -- Вперед!
     Обе головы исчезли в салоне.
     И  "Нива",  разбрасывая  комья  снега,  мгновенно сорвалась с  места  и
понеслась вслед за падающим самолетом.
     Глава девятая. Уйти первым
     1
     Серый вертолет с российским флагом на боку аккуратно зашел на посадку в
четыре часа двадцать  минут пополудни неподалеку от дачного Затона. Это была
уже  третья авиамашина  над  Двоегорском за  последние  два дня.  Для такого
городка  это  событие,  совершающееся  в третий  раз, уже можно  не  считать
исключительным, а потому  на него практически не обратили никакого внимания.
Единственное, что отличало все эти три посадки, -- это то, что произошли они
в  совершенно противоположных  местах. Вертолет, который  доставил  генерала
Кудрявцева, сел рядом с воинской частью, "Сессна"  совершила посадку в  пяти
километрах  севернее  --  на  поле  перед  карьером,  а   сейчас  пухлый  МИ
приземлился у  Затона,  то  есть  и вовсе  на  противоположном конце города.
Пилоты словно заранее договорились разнообразить места посадки.
     Когда гул двигателей затих, из вертолета выскочили на снег три человека
и бодрой рысцой направились в город. Такой бодрой, что по единственной улице
Затона  они чуть ли не бежали и лишь в городе перешли на шаг, тоже, впрочем,
очень  быстрый. Каждому из них было не больше тридцати, все трое были людьми
крепкими и как-то  необычно сосредоточенными. Бег вновь  прибывших оборвался
на одной из  улиц  Двоегорска  --  им  пришлось  остановиться  для короткого
совещания.
     --  Боцман,  ты  со  мной в часть,  -- сказал старший группы.  --  Надо
сориентироваться  и  там. Муха, тебе задача посерьезней. Выяснишь, где Док и
Артист, не выйдешь на контакт -- попробуй наладить с ними связь.
     -- А если они уже ушли?
     -- Не  ушли.  Они здесь. Все сейчас здесь. Но мы должны точно  знать их
планы и дать им знать, что прибыли.
     -- Понял.
     -- Все. Разбежались.
     Самый маленький и шустрый  из этой троицы, тот, которого старший назвал
Мухой, быстро пошел дальше по улице, к центру города, а двое других свернули
в сторону, пошагали  мимо покосившихся заборов напрямик к воинской части. По
всему было видно, что план города они себе представляют достаточно ясно, так
как ни сверяться по карте, ни расспрашивать прохожих им не требовалось.
     --  Пастух,  -- напомнил здоровяк  Боцман  старшему.  --  Не  забудь  о
спецназе.  Если у Голубкова  информация точная и  они  здесь, то как минимум
половина из них охраняет часть.
     -- Не каркай, -- недовольно ответил Пастух.
     -- Так что, будем брать их приступом?
     -- Не хотелось бы. Попробуем с ними договориться.
     -- Но ведь можем и не договориться, да?
     -- Можем.
     -- Мать моя женщина!
     -- Ты только не забывай одну вещь.
     -- Какую?
     --  Спецназовцы не  знают своей  истинной  задачи  здесь. Кудрявцев  их
просто подставляет.
     -- Это оставляет надежду.
     Разговор происходил  на бегу. У  них  --  у Пастуха,  Боцмана и Мухи --
оставалось  очень мало времени Они видели самолет двадцать минут  назад.  Им
приходилось  действовать  вслепую,  импровизируя, но ошибиться  они не имели
права.  Перед  ними стояла одна,  но крайне  сложная задача  --  перехватить
прибывший опасный груз и арестовать Коперника.
     Пастух первым догадался, к чему клонится дело. Догадался благодаря тому
разговору с  Доком  перед его  от®ездом в  Двоегорск. А  кроме  того,  когда
Пастух,  вернувшись  в Москву,  докладывал о провале  операции,  в  нем  уже
созрела твердая  уверенность в том,  что Коперник предал его.  Это стало ему
понятно сразу после того, как  его взяли на шоссе. Тогда, сбежав из военного
иракского  госпиталя,  он  позвонил  Копернику  --  а  к  кому  еще  он  мог
обратиться? И после этого его тут же накрыли. Да как накрыли!
     С двух сторон, как будто точно знали,  где он находится. А они и знали,
если  его  предположение  о предательстве  Коперника  верно.  В  Москве  его
подозрения переросли  в  уверенность, и он поделился своими  соображениями с
Голубковым. Кстати, Константин Дмитриевич  и  сам подошел близко  к  тем  же
выводам,  что и Пастух.  Ведь Коперник  был  единственным  слабым  звеном  в
операции  по переброске штаммов боевых бактерий в Россию. Поскольку операция
была  поручена  управлению  и  ГРУ  совместно,   то  руководство  управления
проработало  досконально  все,  кроме,  естественно,  личного  состава  ГРУ,
участвовавшего в операции. Зачем проверять гэрэушников, если они должны были
стать коллегами, вызывающими полное  и  однозначное доверие? Так что за все,
кроме Коперника, Голубков готов был ответить перед кем угодно.
     А в ГРУ, где ответственным за  операцию был генерал Данилов,  об®ясняли
привлечение управления тем, что их собственная резидентура давно находится в
стране, на виду, и вполне вероятно, что за их людьми  ведется круглосуточное
наблюдение.  А  поскольку  рисковать  в  таком  деле  нельзя, как  нельзя  и
пренебрегать никакой мелочью, то есть смысл привлечь к операции людей новых,
так  сказать, со  стороны --  совершенно не "засвеченных".  И  только позже,
когда ФСБ  оказались  известны  некоторые подробности  переговоров  генерала
Кудрявцева из  Генштаба  и генерала Данилова из  ГРУ, вдруг  стало ясно, что
далеко не простое и не однозначное решение вывезти штаммы боевых бактерий из
Багдада было выдвинуто именно с их легкой руки, и выдвинуто в своекорыстных,
далеко  идущих целях. Оказывается, они спланировали эту  операцию еще тогда,
когда  им стало  известно,  что они  попали  в число  тех высокопоставленных
военных, против которых в управлении по заданию  из администрации Президента
были собраны разоблачительные документы. Увы, воровали генералы! И во  время
войны в Карабахе воровали,  и  во  время войны в  Абхазии, и в период боевых
действий  в Чечне, и без всяких  боевых действий, а Кудрявцев и Данилов были
всего  лишь  верхушкой   айсберга,   "делегатами"  этих   самых   жуликов  в
генеральских  мундирах...  И  вот  какая-то  светлая   генеральская   голова
предложила выдающийся по силе ход: раз все равно  надо заметать  следы перед
мировым  сообществом,  вывезти в Россию штаммы  из  Ирака, но так, чтобы при
этом  подставить управление,  опозорить его и  навсегда  вывести из игры,  а
самим  же  выехать  на   триумфальных  конях   спасителей  Родины   и  всего
человечества. Так сказать, все в дерьме, а они в белых фраках...
     Вот только конкретные действия их были  ясны не до конца, а времени  на
ответный удар уже практически не оставалось. Тут  совершенно неожиданно даже
для себя Пастух и догадался об этих конкретных  действиях. Догадался  сразу,
как только всплыло название городка, куда перегоняли самолет.
     После  того  как   Сергей  услышал  слово  "Двоегорск",  в  его  голове
немедленно  всплыл  телефонный разговор с  Доком.  Черт  возьми,  ведь  Дока
пригласили  в Двоегорск  на свадьбу! И пригласил некто Алексей  Сомин. Таких
совпадений просто не  бывает! Он выложил свои соображения  Голубкову, и тот,
по предложению Пастуха,  немедленно навел справки в  ГРУ, выяснив  при  этом
очень  интересные  вещи.  Во-первых,  хоть  они и  подозревали  Коперника  в
предательстве, но всего лишь подозревали --  достаточных доказательств у них
не было, но когда, во-вторых, оказалось, что настоящее имя Коперника Алексей
Сомин, -- у них отпали последние сомнения.
     Теперь  оставалось  только  действовать.  Правда,  во  всей этой  схеме
совершенно темной личностью  оставался пока курьер, который вез  контейнер в
Россию.  Пастух  тут  же  проверил на всякий  случай,  на месте ли ребята --
Боцман, Муха,  Артист.  Ведь само собой  напрашивалось, что везти  контейнер
должен  кто-то из них, поскольку  лишь  в этом случае все замыкалось четко и
логично. Пастух убирает свидетелей и отправляет контейнер, Док встречает его
в  Двоегорске,  а  кто-то из  остальных  ребят  --  ну,  скажем,  Боцман  --
контролирует груз в пути -- вот вам и полная картина заговора управления! Но
Боцман и  Муха  оказались на месте, а вот  Артиста не  было. Неужели он?! Но
каким образом?  Пастух не очень-то в  это верил,  но времени  на  сомнения и
раздумья  у него  уже  не  было. Перед  управлением  встали  две  задачи  --
опередить генералов с  докладом Президенту о  раскрытии жуткого заговора,  а
также успеть перехватить груз в Двоегорске. Далее. Если начальник управления
опережает генералов с докладом Президенту, то тут же на уши будут поставлены
все -- и ФСБ, и прокуратура с милицией. И тут принципиально важно, чтобы они
только  разгребали   последствия   предотвращенного   управлением   заговора
--полностью предотвращенного, когда и люди управления выведены из-под удара,
и опасности применения контейнера нет. Должна быть совершенно исключена даже
самая  малая  доля вероятности  такого  применения  --  это  же  катастрофа,
политический скандал! Это пострашнее Чернобыля!
     Поэтому Пастух и его ребята были немедленно  отправлены в Двоегорск.  И
вот теперь  Пастух и Боцман, залегшие в полуразвалившемся сарае напротив КПП
воинской части No 21360, планировали ее захват. Потому что груз уже мог быть
там, в части, у генерала Кудрявцева. И Коперник -- там же.
     Минут пятнадцать спустя к ним присоединился сияющий Муха.
     -- Ты чего радуешься-то? -- спросил Пастух.
     -- Смех без причины -- сам знаешь признак чего, -- напомнил Боцман.
     -- Вы не поверите, -- выдавил, хихикая, Муха.
     -- Да что случилось-то?
     -- Док с Артистом посадили в КПЗ пол-Двоегорска!
     -- Да ну? Это ты где, в справочной узнал?
     --  Нет,  в  милиции.  Я  уже придумал  было  штук пять  отмазок, чтобы
попытаться узнать какую-то информацию о них, а мне выложили все напрямую...
     -- Значит, и Семен здесь? -- спросил Пастух.
     -- Ну да!
     -- Во дают, -- восхитился Боцман. -- Наверное, сильно их здесь достали,
если они такое учудили! А где они сейчас-то?
     -- Не знаю, -- сказал  Муха. -- Вроде менты совсем недавно их видели, а
потом они куда-то умотали...
     -- Ну да, -- проговорил вдруг Пастух словно бы про себя.  -- Док просто
взял Семку  с  собой. Понял, что  одному  лучше  не ехать... Но кто же тогда
везет контейнер? Неужели я ошибся?..
     2
     Док и  Артист в это время неслись на своей "Ниве" в ту сторону, где сел
недавно самолет. Артист  не зря  считался первоклассным  водителем.  Машина,
словно хорошо об®езженный мустанг, неслась по улица