так бы я сделал. А  в Управлении сидят люди не  глупее  меня.  И не
исключено, что намного  умнее. А уж  то,  что опытнее, -- об этом и говорить
нечего.
     Значит, не Управление.
     Кто?
     -- Разворачивайся! -- приказал я Трубачу.
     -- Зачем? -- не понял он.
     --  Попробуем  выяснить,  сколько  в  этом проклятом джипе было занятых
мест, а сколько свободных.
     -- Да мы уже полсотни кэмэ отмотали! -- возмутился Трубач.
     --  А мы разве куда-нибудь спешим? В  Нови Дворе нам  нужно  быть через
четверо суток. Раньше нас там не ждут.
     --  На  этой  тачке  нельзя возвращаться,  -- поддержал Трубача Док. --
Кто-нибудь мог увидеть и запомнить. Три оливы. Слишком приметная. Как жираф:
один раз увидишь и уже ни с чем не спутаешь.
     Это  было  серьезное  соображение.  Не  стоило  рисковать.  Поэтому  мы
свернули с шоссе  Е-87 на  "второкласен  п®т", как он  был  отмечен на нашей
болгарской карте, и километров через пять  нашли отмеченный на той  же карте
мотель, стоявший на окраине небольшого поселка Череша на берегу моря. Хозяин
довольно  сносно  говорил  по-русски,  игнорируя, правда,  как  все болгары,
мягкие  знаки  в  конце  слов.   Сотня  баксов  тоже  способствовала  нашему
взаимопониманию. Мы  загнали "ситроен" на яму под навес, служивший ремонтным
боксом, сняли на ночь две крошечных комнаты в  сложенном  из песчаника доме,
который  хозяин именовал  виллой.  Не из тщеславия, однако, просто здесь все
дома назывались  виллами. После чего за дополнительную тридцатку  он  охотно
согласился  проехать  с  нами  по трассе  Е-87.  Об®яснение мы  нашли  самое
простое: выехали из Турции вместе с приятелями -- мы  на грузовике, а они на
джипе. Они  почему-то  отстали, и мы хотим  посмотреть, не  сломалась  ли их
машина где-нибудь на дороге.  Тем более что  джип они купили с рук, очень не
новый,   что  угодно  с   ним   могло   случиться.   Об®яснение  его  вполне
удовлетворило,   он   выкатил   из   гаража   ярко-желтый,   как   цыпленок,
"фольксваген-жук" и гостеприимно раскрыл дверцу. О том, чтобы разместиться в
этой жестянке вчетвером, нечего было  и думать,  особенно  учитывая габариты
Трубача. Поэтому Трубача с Боцманом мы оставили в мотеле, а я с Доком влез в
"жука".
     "Фольксвагену"  было  лет тридцать,  но  ехал  он  на  удивление бодро.
Правда,   хозяин,   сорокалетний   Пе'тро   Пе'тров,   оказался  не   просто
словоохотливым,  но  и задвинутым на политике. Уже через  полчаса он так нас
достал своими сожалениями  о развале  Советского  Союза, что я не выдержал и
пообещал:
     -- Вернемся домой и сразу же восстановим. И пришлем  вам на постой пару
танковых дивизий и с десяток баллистических ракет с ядерными боеголовками.
     -- Танки -- нет! Ракеты -- нет! -- запротестовал он. -- Зачем танки? Не
нужно танков!
     -- А как вы хотели? -- спросил я. -- Чтобы СССР был, а танков и ракет у
вас не было? Так не бывает.
     -- Почему не бывает? -- удивился он.
     -- А вы сами подумайте, -- предложил я.
     Он всерьез  отнесся  к  моему  предложению  и оставшуюся  часть  дороги
сосредоточенно молчал.
     Солнце  уже  заметно  склонилось к  закату, когда  мы  увидели  впереди
несколько полицейских машин с включенными мигалками. Участок шоссе с черным,
будто залитым нефтью,  асфальтом был обнесен широкой желтой лентой, в центре
гаревого  пятна  валялись  бесформенные куски  железа,  в них копались  двое
каких-то гражданских  -- следователи или эксперты. Пе'тров  притормозил,  но
один из полицейских тотчас приказал ему жезлом: проезжайте, не загораживайте
дорогу.  Мы от®ехали  метров  на тридцать, вышли  из "жука" и приблизились к
оцеплению.  Наш хозяин о чем-то поговорил  с полицейским и вернулся к  нам с
встревоженным видом:
     -- На какой машине ехали ваши приятели?
     -- На джипе "рэнглер", цвета металлик, -- ответил я.
     -- Нет,  это был  не  "рэнглер".  И не металлик, а  синий или черный. А
сколько было приятелей?
     -- Трое.
     Тут он уже вздохнул с явным облегчением:
     -- Не они. Слава Иисусу.  Там было пят человек. Их отвезли в Медувково,
в покойницкую.
     -- Нужно с®ездить, -- решительно сказал Док. -- А вдруг все же они? Еще
двоих могли подсадить по дороге.
     Пе'тров начал было уверять  нас, что  там нечего смотреть, что эти люди
были  убиты  миной или  бомбой и  все сгорели, но  дополнительная  двадцатка
сделала его сговорчивее.  Еще  десять баксов, врученные служителю  больницы,
открыли для нас двери морга. Пе'тров был прав: смотреть там было не  на что.
Пять  обгорелых трупов. И все. На что я уж вроде насмотрелся такого в Чечне,
но  тут же отступил к двери. У Дока нервы были покрепче.  Он натянул на руки
прозекторские   перчатки  и  большим   пинцетом  начал  раздвигать   остатки
обгоревшей  одежды.  Понятия не  имею, что он хотел  увидеть. Однако увидел.
Кивком подозвал  меня  к себе  и указал  пинцетом на  шею одного  из трупов.
Из-под гари блеснул какой-то желтый металл. Док подцепил его пинцетом и чуть
вытянул.  Это  была  толстая  золотая  цепь,  излюбленное  украшение  крутых
российских бандюг.
     Это было уже кое-что. Немного, но и немало.
     Мы  вышли  из  морга.  Пе'тров   ждал  нас  возле   крыльца   больницы,
разговаривая  с  каким-то  плотным,  довольно  молодым  человеком   в  белом
докторском  халате. Он курил сигарету сильными затяжками, и вид у  него  был
откровенно хмурый.
     -- Началник, -- представил  нам его Пе'тров. -- Труден ден был  у него,
очен труден ден. Началник обучивался в Москве, наш самый важный хирург!
     -- Что вы кончали? -- поинтересовался Док.
     -- Первый медицинский, отделение хирургии, -- ответил врач.
     -- А я Военно-медицинскую академию, тоже хирургию.
     -- Коллега!  -- обрадовался  врач. -- Как очень  кстати! Просто большая
повезуха!
     Он  об®яснил:  два  часа  назад  привезли  молодого  человека  с  тремя
огнестрельными  ранениями,  с  трассы,  примерно  оттуда же,  откуда  и  тех
пятерых. Русский, был без сознания, большая  потеря крови. С двумя пулями --
в предплечье и в грудине --  ему все  ясно, а вот третья  застряла  в районе
селезенки, у  него сомнения по тактике операции,  не согласится  ли  коллега
провести небольшой консилиум?
     Док,  понятное дело, охотно согласился. Русский, огнестрельные ранения,
с того же места.  И  примерно  в  то  же время. Я и сам принял  бы участие в
консилиуме, но с моей стороны это было  бы просто нахальством. Неуважением к
медицине. А я ее уважал. Особенно хирургию.
     Больница  была маленькая,  уютная и  почти  пустая. Всего  четверо  или
пятеро ходячих больных сидели в креслах в  холле и смотрели телевизор. Минут
через  тридцать Док и местный  хирург вышли из палаты с  кипой рентгеновских
снимков  в руках, заканчивая  обсуждать тактику предстоящей  операции. Прямо
военная  терминология. Потом Док снял с  себя  белый  халат, накинул  мне на
плечи и кивнул на дверь палаты:
     -- Зайди поговори.
     -- О чем? -- удивился я.
     --   Поймешь.   Я   сказал   коллеге,   что   ты   хочешь   расспросить
соотечественника, откуда  он. Может,  нужно что родным передать. Коллега дал
любезное разрешение поговорить с ним.
     -- Только недолговременно, --  предупредил врач. --  Болной в сознании,
но очен слабоватый.
     -- Три минуты, -- пообещал я и вошел в палату.
     На  высокой белой  кровати  лежал под  капельницей рыжий  водила -- тот
самый, что встречал нас в аэропорту в Никосии.
     Твою мать. Только этого поворота сюжета нам и недоставало в нашей и без
того донельзя запутанной пьесе!
     Я  придвинул  к кровати  стул,  сел,  как Некрасов  у постели  больного
Белинского, и спросил:
     -- Узнаешь?
     Рыжий кивнул.
     -- Это ты грузовиком перекрыл нам дорогу? Он снова кивнул.
     -- Кто в тебя стрелял?
     -- Не знаю. Из машины. С ходу.
     -- Из джипа?
     -- Нет. Из спортивной, красной.
     -- Из темно-вишневой "альфа-ромео"?
     -- Да. Она выскочила, когда джип взорвался.
     -- Кто был в джипе?
     -- Люди Хруста. Он был в деле с Паном.
     -- Хруста арестовал Интерпол.
     -- Дело осталось.
     -- Какое дело?
     Он  не  ответил.  Лишь  на  его  бледном  лице  с проступившими  сквозь
бледность веснушками появилась как бы обиженная усмешка.
     -- Какое дело? -- повторил я.
     -- Ладно дуру гнать... А то ты не знаешь.
     Я не стал настаивать на ответе. Было неясно, на  сколько ему хватит сил
говорить, а у меня были вопросы поважней, чем дела этих бандюг.
     -- Почему ты не сидел в Нови Дворе, как было приказано?
     -- Мы сидели. Они нас нашли. По  мерсовскому микроавтобусу. По билетам.
Еще в Варшаве засекли. И вели до Нови Двора.
     -- Они не могли успеть перехватить вас в Варшаве.
     -- Мы... это... в Афинах погуляли немного.
     -- Сколько?
     -- Ну... два дня.
     -- Понятно. Акрополь посмотрели. Погуляли-то хоть хорошо?
     Он  промолчал, но его ответ  меня  интересовал, как вчерашняя погода на
Кубе.
     -- Зачем они вас искали?
     -- Выйти на вас... Они сначала думали -- мы. Потом поверили.
     -- Они вас пытали? -- догадался я.
     Он  молча  кивнул. Честное  слово, мне его даже стало жалко. И куда  их
черт  несет,  этих  придурков?  Сидел бы себе  в своих Люберцах или  Химках,
крутил  бы баранку какого-нибудь "зилка" или такси, подался  бы, наконец,  в
"челноки"! Так нет же, в крутые потянуло. Вот и стал крутым.
     -- Отец у тебя есть?
     -- Ну!
     -- А мать?
     -- Есть.
     -- Братья? Сестры?
     -- Сеструха... младшая. А что?
     -- Ничего. Хороший у  нее брат. Защита и опора. Ладно,  продолжим.  Что
было дальше?
     -- Они отвезли меня... в Ларнаку. Чтобы я показал вас.
     -- И ты показал?
     -- Да... вы как раз уезжали на "ситроене".
     -- Откуда они нас пасли?
     -- От турецкой границы.  Хозяин "Эр-вояжа" рассказал, что вы  в Стамбул
за товаром, а потом домой через Болгарию и Румынию.
     -- Где они взяли оружие?
     -- Не  знаю.  Когда джип  пришел в Малко  Тырново, там  уже  все  было.
Сначала мы шли за вами. Потом обогнали... А потом...
     -- Что было потом, я и сам знаю... В палату заглянул Док:
     -- Сережа, закругляйся.
     -- Все, еще только  пара вопросов... Где  остальные двое твоих корешей?
-- спросил я, когда дверь за Доком закрылась.
     -- Там, в Нови Дворе.
     -- В мотеле?
     -- Нет. Их держат в старой сыроварне, с километр от мотеля.
     -- Под охраной?
     -- Да.
     -- Сколько человек в охране?
     -- Трое или четверо, точно не знаю.
     -- Чего они там ждут?
     -- Ну, чего... вас, конечно.
     -- Зачем?
     --  Кончай, а? --  попросил  рыжий. --  Чего ты  из  меня жилы  тянешь?
"Зачем!" Вы же всю дурь забрали! "Зачем!.." Я тебе все сказал. Как есть. Что
мне теперь делать?
     -- Это ты у меня спрашиваешь?  --  удивился я. Он снова помолчал, потом
как-то безнадежно вздохнул и ответил:
     -- Мне больше не у кого спросить.
     Н-да. Такие  признания  обязывают. Я  даже разозлился.  Да  что я  ему,
Макаренко? Папа с мамой? Справочная "09"? Но...
     -- Ладно, -- сказал  я. -- Первое: выздоравливать. Второе:  когда будут
допрашивать  болгарские полицейские,  отвечать четко. Был на  Кипре,  деньги
пропил, возвращаешься  домой  автостопом. Проголосовал перед  джипом, оттуда
выстрелили. Никакого "строена" не видел, взрыва не видел. Ничего не видел --
потерял сознание. Очнулся уже в больнице. Понял?
     Он кивнул.
     -- Паспорт есть? -- продолжал я.
     -- Да. Отдали -- чтобы билеты мог брать.
     -- Тем лучше. Из  больницы смоешься,  не дожидаясь  выписки. Как только
оклемаешься. Доберешься до Варны, там сядешь на теплоход до Одессы.
     -- А Интерпол?
     -- Забудь. Никто про тебя в Интерпол не сообщал.
     -- Но... Бабок у меня нет, все забрали.
     -- Как тебя зовут? -- спросил я.
     -- Вася.
     -- Сука ты,  Вася! Понял? На паперти  стоять -- вот к  чему у тебя есть
талант. Запоминай. В пятидесяти километрах отсюда -- поворот к морю. Поселок
Череша. Хозяин мотеля Пе'тро Пе'тров. У него будет конверт для тебя. Васе от
Сережи. В нем будет триста баксов. И ни в чем себе не отказывай, понял?
     -- Спасибо, -- сказал он.
     -- Хотел бы я знать, когда ты последний раз произносил это слово!
     Он подумал и признался:
     -- Не помню.
     --  Верю. Похоже, ты умеешь быть честным.  Это  позволяет  с оптимизмом
смотреть в твое будущее. Как говорят дипломаты -- с осторожным оптимизмом.
     Вошел местный хирург и решительно заявил:
     -- Доволно, доволно! Волной должен  отдыхивать,  завтра  у  него труден
операция.
     -- Доктор, я умру? -- спросил рыжий.
     -- А как же? -- ответил я вместо хирурга. -- Ты что, рассчитываешь жить
вечно?   Обязательно   умрешь.   Весь  вопрос:  когда,   где  и  при   каких
обстоятельствах. Будь здоров, Вася!
     --  У  вашего  приятел странная  привычка  шутить, --  заметил  местный
хирург, провожая нас  с Доком к машине, возле которой уже  истомился  Пе'тро
Пе'тров.
     -- У него много странных привычек, -- отозвался Док.
     -- Каких? -- заинтересовался хирург.
     -- Ну, например, у него есть привычка  оказываться в самом неподходящем
месте в самое неподходящее время и при самых неподходящих обстоятельствах.
     -- Это не  привычка,  -- подумав, возразил  хирург. -- Это  характер. А
характер -- это судба.
     В этом он, пожалуй, был прав.
     Я  втиснулся  на  заднее  сиденье  "жука" рядом  с  Доком,  рассчитывая
обсудить с ним по дороге полученную от рыжего информацию. Но разговаривать в
машине не рискнул -- Пе'тров даже музыку не  включил.  Он сидел  за  рулем с
сосредоточенным и,  как мне показалось, хмурым  видом. Может,  был недоволен
непредвиденной задержкой в больнице?
     Но один вопрос я задать Доку все же рискнул:
     -- Что может означать фраза: "Вы же всю дурь забрали"?
     -- В каком контексте?
     -- Ну, в каком? В нашем. Начиная с виллы "Креон" и кончая золотой цепью
в морге.
     -- От кого ты ее услышал?
     -- От рыжего.
     Док подумал и уверенно сказал:
     -- Героин.
     В  точку.  Вот  теперь  все  стало  понятно. "Дурь".  Килограммов  пять
героина.  Те  самые,  что  неподалеку от  виллы "Креон"  бестрепетной  рукой
датского  принца  Гамлета,  не обремененного  вопросом "быть  или  не быть",
вытряхнул в ручей Артист. Вот, значит, в каком деле были Хруст и Пан. И хотя
первый сидит в комфортабельном СИЗО Интерпола, а второй хотелось мне верить,
в котле с кипящей серой, дело осталось. И  верные соратники Хруста исполнены
решимости довести его до конца.
     С их точки зрения, происшествие  на вилле  "Креон"  было  ясней ясного:
какие-то отморозки  (мы то  есть),  получив от кого-то  наводку, что товар у
Пана, решились  на откровенный беспредел. Пана и  его братву замочили, товар
забрали, а этих троих отправили в Польшу, чтобы перевести стрелки.
     Деталь: среагировали люди Хруста очень быстро, практически мгновенно --
как только узнали о происшествии по телевизору или из газет. В  газетах было
лишь упоминание о том, что на бетонном полу гаража обнаружены следы героина.
Ясно, они знали, что это  значит. А знать могли лишь в том случае, если сами
передали  Пану  товар.  Не  для розничной  продажи, понятно.  Значит --  для
передачи  покупателю или  следующему  посреднику.  Отсюда:  засада,  попытка
перехватить  нас  по  дороге.  Они  не  сомневались,  что  товар  заварен  в
какой-нибудь кузовной короб "строена". Отсюда: темно-вишневая "альфа-ромео",
таинственные пассажиры которой контролировали ситуацию. Отсюда  же -- засада
в Нови Дворе. На случай, если перехватить нас по пути не удастся.
     -- Сколько стоит килограмм героина? -- спросил я у Дока.
     Он усмехнулся:
     --  Его  не  продают  килограммами. Грамм...  зависит  от  качества.  В
среднем,  думаю,  порядка  пятисот баксов.  Могу и ошибиться в ту или другую
сторону.  Как  понимаешь,  я  его  никогда  не покупал.  Продавать  тоже  не
приходилось.
     -- Пятьсот баксов за один грамм? -- переспросил я.
     -- Поэтому его и  не продают на килограммы... Грамм -- пятьсот  баксов.
Килограмм --  пятьсот тысяч. Пять кг -- два с половиной "лимона" зеленых. Да
никогда в жизни  люди Хруста не  поверят, что такие  бабки можно высыпать  в
воду. Они скорей в мировую революцию поверят.  Или в то,  что Земля плоская.
Тут'  хоть логика  есть: если бы Земля была круглая, то тачка без ручника не
могла бы стоять на месте,  а куда-нибудь обязательно покатилась бы. Так ведь
не катится же, стоит, блин!
     И теперь, когда я все это понял, меня  начали  заботить  проблемы чисто
практические.  Рискнут они еще  раз  попытаться  перехватить нас по  дороге?
Хватит ли у них сил и сумеют ли они перебросить свои резервы в  нужное время
и в нужное место?
     Там,  где  неизвестность, предполагай  худшее. Допустим, резервы есть и
средства доставки тоже  не проблема. А вот проблема для них -- нужное место.
Они ее решат, если  мы будем продолжать двигаться вдоль побережья по  трассе
Е-87,  которая  на   территории  Румынии   переходила  в   Е-60,   а  дальше
разветвлялась на целый  куст магистралей. А кто,  собственно, заставляет нас
по  ней  переться? Мы и  выбрали-то этот  маршрут без  всякой задней  мысли:
движение  наверняка  не  такое  интенсивное,  как по центральным шоссе, море
рядом, в любой момент можно остановиться и искупаться. Отдохнуть, в общем.
     И чуть было не отдохнули.
     Значит, нужно срочно сваливать с Е-87 и идти в Польшу через Шумен, Русе
и Бухарест. Вот тут уж точно споем: "Проезжая теперь Бухарест, снова слышу я
речь неродную..."
     Второй вопрос. Что делать с нашим красавцем, приметным, как жираф? Свою
отвлекающую  роль  он выполнил. И отвлек, и даже привлек. Но так  или  иначе
Назаров получил  возможность незаметно убраться с виллы. А это было главное.
Если  все  прошло   без  накладок,  он  с  двумя   телохранителями,  бывшими
"альфовцами" из команды Губермана, давно уже переплыл из Фамагусты в Бейрут,
оттуда  через Эр-Риед и  Дели  долетел или еще  долетает  до  Токио,  оттуда
переедет в Осаку -- или где там японцы сбывают нашим соотечественникам  свои
старые  автомобили  по  цене  железного  лома.  Там купит  себе  симпатичную
"хондочку" баксов за двести--триста и  вместе  с ней, счастливый  от удачной
покупки, переплывет на пароме во Владик. А потом сядет в обычный плацкартный
вагон  поезда Владивосток -- Москва  и через  семь  суток вывалится вместе с
разношерстной толпой на Казанском вокзале.
     Схема  была  громоздкая,  но  практически  гарантировала от  того,  что
Назарова  задержат  на  каком-нибудь  из   западных  погранпунктов   или   в
Шереметьево-2.  Даже  если в  Управлении предусмотрели  этот  вариант, то уж
блокировать Дальний Восток, да еще паром или железнодорожный вокзал  им  и в
голову  не  пришло.  А теперь,  после взрыва  виллы,  и  вовсе  бдительность
потеряют.  Но  осторожность никогда не  бывает  чрезмерной.  Фактор  времени
Назарова и  вовсе  не поджимал. Из купленного  по  дороге номера английского
экономического  журнала  "Индепендент"  Док вычитал, что  на фондовых биржах
России  отмечается необычно оживленная  торговля акциями  нефтяных компаний,
что -- по мнению экспертов --  связано с принятым правительством РФ решением
о  распродаже  контрольных  пакетов  акций,  находившихся  в   собственности
государства.
     И здесь Назаров не просчитался. Крупного калибра мужик. Таких я никогда
еще не встречал. Рядом с ним я чувствовал себя щенком. Кем, вероятно, и был.
     Ладно, с ним пока более-менее  ясно. Сейчас  нам нужно  было подумать о
себе.
     Избавиться от  "строена" или продолжать путь на нем? Идеальный вариант,
если  бы   дорожная  полиция   Болгарии   или  Румынии   обнаружила  на  дне
какого-нибудь  горного ущелья останки  нашего красавца, а  в  нем  --  шесть
трупов с нашими документами. Горных ущелий по пути хватало, а  вот г