и  сунул в  подмышечную  кобуру  телохранителя, а
браунинг и "байард" убрал в ящик письменного стола.
     -- Он не сможет сейчас  вести  машину, -- заметил я. -- Ему  нужно хоть
пару часиков отдохнуть.
     -- На заднем сиденье отдохнет. Сам поведу, -- ответил Граф.
     -- Могу я, -- предложил Трубач. -- Никогда не ездил на "альфа-ромео". А
в "фиате"  я все равно  не  поеду. Там этот Владас воняет. Ну, не воняет, Но
мне кажется, что воняет. А  это одно и  то же.  Пусть сами едут.  И с трупом
пусть сами разбираются. Скажите им, Граф.
     -- Прикажу. -- Он обернулся ко мне: -- Вы вернете моим людям оружие?
     -- Не раньше, чем мы исчезнем.
     -- Вы мне не доверяете?
     -- Вам -- да. Им -- нет.
     Он  даже  оскорбился,  но я  не дал  ему и рта  раскрыть  --  пора было
переместить этого Наполеона с Аустерлица в более  подходящее для него место.
Скажем, на старую Смоленскую дорогу, по которой он чесал из Москвы.
     -- Не забывайтесь,  Граф. Сейчас приказываю я.  И смените свой блейзер.
Мы едем на барахолку, а не в гей-клуб.
     Он  послушно выполнил приказ, но за руль Трубача не пустил и всю дорогу
до Нови Двора обиженно молчал. Мы с Трубачом тоже помалкивали. А про Гришу и
говорить нечего.  Возле военного городка я велел Трубачу покараулить машину,
чтобы  ее  не сперли вместе с  Гришей, и прошел с  Графом  к "ситроену".  На
лобовом стекле висел листок с крупным словом "Продано", а в кабине нас ждали
Боцман и Док. У Дока в руках был его "Экономист", а на коленях Боцмана лежал
светлый металлический кейс с цифровыми замками. Где-то успели найти. Правда,
он был чуть  великоват для  пяти  килограммов "дури",  но выбора,  видно, не
было.
     Мы  с  Графом влезли  в кабину и заперли  дверцы. Док молча передал мне
полиэтиленовый пакет. Я заглянул внутрь: там были пачки баксов.
     -- Только тридцать пять штук, -- об®яснил Док.
     -- У меня еще десять.
     Я  вынул из  кармана две пятитысячные пачки, бросил их внутрь и передал
пакет Графу.
     -- Все, что есть.  Можете взять в уплату "ситроен", но  я  не советовал
бы. Он может быть  засвечен в болгарской полиции и об®явлен  в международный
розыск.
     Граф кивнул:
     -- Хороший совет.
     Он  пересчитал пачки в пакете, пролистнул  их с краю, чтобы  убедиться,
что это не  "кукла", а одну купюру вытащил и быстро ее  осмотрел -- как  это
сделал в  Москве Боцман, только гораздо быстрей. Видно, глаз у него  на  это
дело был лучше наметан.
     -- Значит, с вас -- шестьсот пятьдесят пять, -- заключил он и кивнул на
кейс. --Товар?
     Боцман набрал шифр  на замках и приоткрыл  кейс. В  нем лежали  плотные
полиэтиленовые колбаски с белым порошком. Героин  и героин. Представляю, как
ребята матерились, перемалывая в кофемолках сахарный песок в пудру, а  потом
запаивая пакеты утюгом или термомашинкой,  если  ее  удалось найти в местных
лавках.  Граф  протянул  руку  к  кейсу,  чтобы  пощупать  пакеты.  Это  был
нежелательный момент. Я хотел было вмешаться, но Боцман невозмутимо и даже с
готовностью открыл крышку  повыше. Рука Графа отдернулась. Я  понял  почему:
поверх пакетов лежал трубачевский кольт-коммандер.
     --  Хотите  попробовать?  -- спросил  я Графа.  Боцман захлопнул крышку
кейса и закрыл замки.
     -- Не хрен пакеты рвать, -- буркнул он. -- Мы проверяли товар.
     -- И как? -- спросил Граф.
     -- Обыкновенное  турецкое говно,  --  тем же  тоном ответил Боцман.  --
Говорил же -- надо было бразильский искать. Или хоть гонконгский.
     -- Ладно, сойдет,  --  оборвал я его. -- Все, Граф. У нас еще куча дел.
Стволы ваших кадров будут на "губе".  Ключи -- под  камнем у порога. Скажите
Николаю, чтобы шел сюда. Через три недели я вам звоню.
     Я спрыгнул  с высокой подножки, помог спуститься Графу и даже пожал ему
руку, хотя предпочел бы обойтись без этого. Посоветовал:
     -- Пакет спрячьте под плащ,  здесь шпаны полно. И,  уже не оглядываясь,
залез в кабину.
     -- Идет  к выходу, -- сообщил  Боцман, наблюдая за Графом через дырку в
заднем тенте. -- Вышел... Он вернулся в кабину и спросил:
     -- Ну? А теперь об®ясни, зачем ты отдал ему наши бабки?
     -- Во-первых, это не наши бабки. А во-вторых, это не бабки, а наживка.
     -- Наживка? -- переспросил Боцман. Он не очень быстро соображал. Совсем
не быстро. Но соображал. -- Ты хочешь подставить их вместо нас?
     -- Ты имеешь что-нибудь против?
     -- Ничего  не  выйдет,  -- подвел  итог  Боцман, выслушав мой  короткий
рассказ о  переговорах в мотеле  "Авто-Хилтон".  -- Зачем ему рисковать?  Он
получил сорок пять штук ни за хрен собачий и доволен до усрачки.
     Я спросил:
     -- Знаешь, почему ты никогда не заработаешь миллион долларов?
     -- Ну, почему?
     -- Потому что тебе сорока пяти штук за глаза хватит. А ему -- нет.
     Боцман подумал и упрямо повторил:
     -- Не выйдет.
     -- Посмотрим.
     Ждать нам  пришлось  совсем недолго. Минут через  пять  в дверцу кабины
коротко постучали. Я выглянул. Внизу стоял не Трубач. Там стоял Граф и делал
мне знаки выйти. Под плащом у  него выпирал полиэтиленовый пакет. Значит, он
вернулся, даже не дойдя до своей "альфа-ромео".
     Я спрыгнул на землю.
     -- В чем дело, Граф? Что-нибудь случилось?
     -- Давайте отойдем в сторону, нужно поговорить.
     Я взглянул на часы и изобразил нетерпение.
     -- Только недолго.
     Мы отошли в глухой угол двора.
     -- Во сколько вы переходите границу? -- спросил Граф.
     -- Вы же слышали: с часу до двух.
     -- Я пойду с вами.
     --  Вы?  Сами? Бросьте, Граф.  Не царское это дело. Самое большое через
месяц-полтора вы и так получите эти бабки.
     -- Полтора месяца --  срок. За  это время я закуплю на них новую партию
товара для вас. Сами знаете: время -- деньги.
     --  Плохая идея,  Граф.  Очень плохая. Есть  смелость, а есть глупость.
Один, ночью, почти с миллионом баксов. А если вас грабанут и замочат?
     -- Вы обо мне беспокоитесь или о своих бабках?
     -- Сейчас это одно и то же.
     -- Со мной будет Гриша. Он крепкий парень. До ночи отойдет. И  мы будем
с пушками.
     -- Цена  вашему Грише! И  вашим  пушкам! Сколько  лет вашему  сыну? Лет
двадцать пять?
     --  Восемнадцать.  Младшему  шестнадцать.  Я поздно  женился.  А дочери
двенадцать лет.
     -- Так вот и подумайте о своих детях!
     -- Я о них и думаю.
     -- Вы меня не поняли. Подумайте о  том, что  с ними случится, если  вас
ограбят  и  убьют  или вы инсценируете  собственное ограбление, или по любым
иным причинам не сможете выполнить взятых на себя обязательств.  А вы их уже
взяли.  И   получили   аванс.  Счетчик  включен.  Не  перебивайте!   Сначала
дослушайте. Это не угроза, а законы бизнеса.  И вы их сами прекрасно знаете.
Я лишь напомнил вам о них. А теперь можете принимать решение.
     Он ответил, почти не задумываясь:
     -- Я его уже принял. И я не меняю своих решений. Я иду.
     Часть  наживки он  уже заглотил. Теперь  нужно было,  чтобы он заглотил
весь крючок.
     -- Ладно.  Решили так решили. В двадцать  три  двадцать  пять будьте на
своей машине...  Нет, -- сказал я.  --  Все-таки  нет.  За  накладки  с  вас
спросится. Но и с меня тоже. Мне  эта головная боль ни к чему. Я вижу только
один выход. Эти четверо -- надежные люди?
     -- Да.
     --  Я согласен,  если  они вас  будут сопровождать. Два  "узи".  Четыре
"Макарова". Хоть что-то. А не ваш "байард".
     Граф ненадолго задумался и кивнул:
     -- Хорошее решение. Вы предусмотрительный человек.
     Знал бы ты, сука, какой я предусмотрительный.
     --  Вот  ключи от "губы", держите. Стволы уже  там. На "альфа-ромео"  и
"фиате"  будьте в  двадцать  три двадцать пять возле  почтамта. Подойдет мой
человек.  Скажет: от Сержа. Об®яснит, куда ехать и что делать.  Предупредите
всех  своих:  его  слово  --  приказ.  Для  вас, Граф,  тоже.  При  малейшем
возражении  он  будет стрелять.  Повторяю,  Граф: при  малейшем.  Вы  сильно
осложнили  наш  переход, поэтому  нужна  предельная  четкость.  Двадцать три
двадцать пять, почтамт. Запомнили? До встречи!..
     На этот раз я не стал пожимать  ему  руку. Просто повернулся и пошел  к
"ситроену".
     -- Секунду!  --  остановил  меня Граф. --  На той стороне  у вас  будет
машина?
     -- Разумеется. Джип "патрол". А что?
     -- Просто спросил. Я тоже заинтересован, чтобы вы ушли чисто...
     Вернувшись  в  кабину  "ситроена", я  вытащил  из  кармана  диктофон  и
перемотал  пленку на  начало  разговора. Когда к  нам присоединился  Трубач,
прокрутил ребятам всю беседу.
     -- Клюнул! -- поразился Боцман. -- Ну, хорек!
     -- На семьсот  тысяч баксов не только  хорьки клюют, -- ответил я и тут
же поймал себя на самодовольстве. Заразительная, оказывается, хреновина!
     --  Он  не на  семьсот  тысяч клюнул,  -- заметил Док. --  Он  спросил,
сколько человек нас будут ждать на той стороне. И ты, Сережа, ему ответил.
     -- Что я ему ответил?
     -- Джип "патрол".  Нас -- он считает -- шестеро. В джипе семь мест. Ну,
восемь. Значит, встречать нас будут  двое. Он клюнул не на семьсот тысяч.  А
на семьсот тысяч и  на два с половиной "лимона".  Он хочет взять и деньги, и
товар.
     -- Как это он рассчитывает сделать? -- недоверчиво спросил я.
     -- Может, и узнаем, -- предположил Трубач. -- Часа через полтора. Когда
вернется дядя Костя. Он с Артистом за ними поехал. Я в обшивку "альфа-ромео"
сунул "жука". Которого с Влада снял. Он-то сейчас, сами понимаете, не больно
разговорчивый...
     Мы  сняли  с  "ситроена"  номера,  кинули  их  вместе  с документами  в
дымящийся мусорный бак, ключи зажигания оставили  в замке, а одну  из дверей
приоткрыли. Если даже после этого "ситроен" не угонят, то я просто ничего не
понимаю в людях. Потом вернулись в отель и стали ждать.
     Полковник Голубков и Артист  приехали гораздо раньше,  чем  предположил
Трубач.  Не говоря ни слова, Артист включил "голосовик".  В жизни я не делал
более удачных  покупок. Оправдал  он свою  цену  и  на  этот раз. Не  просто
оправдал. Перекрыл  в неизвестное число  раз.  Потому  неизвестное, что цена
жизни не поддается  измерению  в  баксах.  Особенно когда жизнь эта  -- твоя
собственная.
     "...-- Ну, оклемался?
     -- Давно уже. Просто придуривался.
     -- Садись за руль, поехали... Проверь свой ПМ.
     -- А что может быть?
     -- Делай, что говорят!
     -- Твою мать!.. Точно! Патроны от "байарда"! Как они в нем оказались?
     -- Серж подменил.
     -- А как вы узнали?
     -- Я имею  привычку головой думать, а  не жопой. Значит, теми стволами,
что  на  "губе",  тоже  пользоваться  нельзя.   Или  испортили,   или  бойки
спилили..."
     --  Вот блин! --  возмутился Муха. -- А  я  все пальцы себе напильником
ободрал!..
     -- Тихо! -- приказал я.
     "-- Значит, так,  Гриша.  Слушай внимательно.  Сегодня  ночью мы идем с
ними через границу. Там у них джип, будут ждать человека два-три. Их шестеро
и трое -- девять человек. Нас шестеро: ты, я и ребята Влада. Мочим всех тех,
забираем товар и бабки...
     -- Как, Граф? Сами сказали -- их девять!
     -- У нас будет шесть "калашей" или "узи". Плюс внезапность.
     -- Где мы возьмем "узи"?
     --  Заткнись и слушай.  Как только  с теми  кончим, тут же  шьем наших.
Всех. Понял зачем? Команда Хруста, много знают.
     -- Братва поднимет хипеж. Стремно, Граф.
     -- А  кто узнает, что  это мы?  На тех и повесят, что  Пана замочили. И
сразу уходим в Варшаву, сдаем товар и домой.
     -- Успеем, Граф? Погранцы поднимут тревогу.
     --  Нарядов  не  будет.  Для  них  сделали "окно".  А  от заставы  пока
доберутся... Успеем, если будем шевелиться.
     -- А Ленчик?
     -- А что Ленчик? Пусть лечится,  в Польше медицина бесплатная. В другой
раз хавальник не  будет раззевать, козел вольтанутый!  Тепленьким меня сдал,
сучара!.. Да обгоняй ты  его!..  Живей, Гриша,  живей! Сейчас -- в Белосток.
Там  есть  человек,  даст наводку.  Возьмем  стволы и сразу назад. Время еще
есть, успеем!.. Да жми, тебе говорят!.."
     Голубков выключил магнитофон.
     -- Ушли от нас. Да я и не стал гнать. И так все ясно... Ну что, господа
спортсмены.  В  дерьмо мы  плотно  влезли.  Давайте  прикинем, как  из  него
выбираться. У этих, значит, три "Зауэра", и еще у майора Васильева пушчонка,
у  Графа  шесть  "кала-шеи"  или  "узи".  А  у  нас?  Кольт,  "глок"  и  два
ножа-автомата. Негусто!
     -- Не прибедняйтесь, Константин Дмитриевич, --  возразил Док. --  У нас
есть кое-что посерьезней всех их стволов. Знание.
     --  Точно,  --  сказал  Муха.  --  Даже журналы такие  были. "Знание --
молодежи"  и "Техника --  сила".  То есть наоборот: "Техника -- молодежи", а
"Знание -- сила"...
     * * *
     В двадцать три тридцать мы  все, кроме Мухи, уже  были на своих местах.
На  трех  самых опасных точках -- позади  лежбищ, которые,  как мы  выяснили
вчера ночью, облюбовали для себя снайперы -- распределились Боцман, Трубач и
я. Полковник Голубков со стереотрубой укрылся метрах в сорока от того места,
куда под®езжал  "патрол". Док  с такой  же трубой и с такой  же насадкой для
ночного видения -- сбоку от "тропы", чтобы контролировать общую обстановку.
     Самая трудная задача выпала Мухе -- вывести  графскую челядь на "тропу"
и  самому не подставиться  под пулю  снайпера. Я сначала хотел взять это  на
себя, но после спора все же остановились на Мухе. Он  был самым  маленьким и
самым  быстрым. А  это здесь было  главным.  Ему отдали "глок" с глушителем,
Голубкову  -- трубачевский  кольт  с  приказом  не  стрелять  ни  при  каких
обстоятельствах,  потому  что  этот  громовой  поднял  бы  по  тревоге  весь
погранокруг, а  я  на всякий случай  сунул в карман  один из  "Макаровых"  с
"губы" с так некстати сточенным Мухой бойком. Но кто знал!
     Артиста вооружили двумя ножами-автоматами и поставили у начала "тропы".
Он должен был втемную прикрывать Муху и вмешаться только в том  случае, если
у Мухи в самом начале дела возникнут  проблемы. Ножи, конечно, не ахти какое
оружие, но Артист работал  ими виртуозно.  И что важно --  это  оружие  было
бесшумным.
     Рации у  всех  были  отрегулированы на минимальный звук  и включены  на
прием, лишь передатчик в кармане Мухи был  поставлен в режим связи и  должен
был работать как микрофон. Договорились, что он переключит его на прием, как
только начнется  движение по "тропе". Муха мог бы среагировать на "пароль --
отзыв", но очень мы сомневались, что снайперы майора Васильева исполнят этот
традиционный ритуал. Скорее всего, они  наметили  рубеж -- появление  на нем
первой цели и будет общим сигналом.  По нашим вчерашним прикидкам этот рубеж
был как раз посередине  контрольно-следовой полосы. На него Мухе и следовало
ориентироваться. Была  еще небольшая надежда, что Док  в  свою  трубу уловит
движение снайпера, припадающего  к прицелу непосредственно  перед  тем,  как
нажать курок. Но надежда эта была слишком ничтожной.
     Надежда была только на самого Муху.
     В  двадцать три сорок  пять  я  услышал слабый шум  моторов.  Они  чуть
порыкали и заглохли -- "альфа-ромео" и "фиат" загнали в кущи за приграничной
дорогой. Через некоторое время в рации послышался голос Мухи:
     -- Все сюда. Говорю только я, все слушают.
     --  А где  остальные?  --  перебил его Граф.  И  тотчас раздался хлопок
выстрела из "глока" с глушителем. И снова голос Мухи:
     -- Это было единственное  предупреждение, Граф. В следующий  раз я буду
стрелять не в землю. Об®ясняю обстановку. Все на  местах, страхуют  нас.  На
"тропе" должно  быть семь человек. Только  семь: мы  шестеро и  наш связник.
Иначе встречи  не будет. У переднего в  руках должен  быть  светлый  кейс  с
товаром.  Первым  пойдет  Корень,  за ним ты, ты и ты. Потом Гриша и Граф. Я
замыкаю. Дистанция  три  метра. На вопрос "Кто идет?" ответ "Москва". Отзыв:
"Киев". Если что-то не  так, тут же возвращаемся. Спокойно,  без суеты.  Нас
прикроют. Разрешаю задать вопрос. Только один.
     -- Где товар? -- спросил Граф.
     --  Стойте  спокойно, сейчас принесу. Через полминуты  вновь  заговорил
Муха:
     --  Корень, протяни  мне левую  руку. Рта не открывай, сам об®ясню. Это
наручники.  Чтобы товар  не потерял. Снять "калаши"  с  предохранителей.  Но
стрелять только по моему приказу. Начали движение. Корень, пошел!.. Прямо по
тропе на просвет в соснах. Следующий!.. Следующий!.. Следующий!..
     Фокус с  наручниками придумал я. Вернее, не придумал, а вспомнил малого
на  кухне конспиративной квартиры  в Гольянове. И  теперь я представлял, как
мечутся мысли в голове Графа: как же это он будет забирать кейс, когда Корня
замочит?  Руку отрезать?  Кейс  взламывать и  перекладывать товар?  Задачка.
Думай, Граф, думай. Может, это последние твои мысли на нашей грешной земле.
     Самый опасный момент был уже позади. Увидев кейс в руках Мухи, Граф мог
сразу  открыть пальбу.  Не  врубился. А  теперь  было  уже  поздно.  Так что
вмешательство Артиста не потребовалось.
     --  Внимание, рубеж,  -- прозвучал в рации голос Дока.  -- И тотчас: --
Ложись!..
     И почти  в ту же  секунду захлопали "Зауэры". "Почти" --  доли секунды.
Успел? Или не успел? Должен был успеть!
     -- Успел, -- сообщил Док. -- Захват, не спешите... пока лежат...
     Мы должны были взять  снайперов, если они поднимутся  и пойдут добивать
цели. Но они продолжали лежать.
     Глаза мои давно обвыклись в темноте, слегка размытой огрызком месяца, я
придвинулся к моему об®екту метров на десять и изготовился к броску.
     Но снайпер лишь пошевелился, не встал.
     -- Майор говорит  по рации,  -- вышел на связь  полковник Голубков.  --
Внимание! Вышел из машины, быстро  идет  к "тропе"! Ситуация нештатная, всем
ждать!.. Мухин, ты где? Прием!
     -- В порядке я, в полном. Мяч ушел за пределы поля, -- сообщил Муха. --
Мяч -- это я.
     -- Майор приближается к снайперам, -- доложил Док.
     Это  я  уже и сам видел. Майор прошел мимо  меня метрах  в  пятнадцати,
наклонился к моему об®екту... Что за черт? Что за...
     Хлопок.
     Майор перешел к другому снайперу.
     Хлопок.
     -- По-моему, он их... Он их расстреливает! -- едва ли не заорал Док. --
Он, сволочь... В головы, в упор!..
     Третий хлопок.
     Вот уж точно: жизнь полна неожиданностей. Или смерть?
     Еще три хлопка.
     -- Добивает, -- сообщил Док. -- Контрольные выстрелы.  Светит фонарем в
лица.
     И  это  я  тоже  видел. И уже знал, что будет дальше:  майор  пойдет  к
"тропе" добивать нас, посмотрит в наши лица...
     -- Майор движется  к людям Графа, -- донесся из  рации голос Дока. Но я
почти не слушал его: юзом, юзом проскользнул через ельник, в подлесок. Я уже
видел контуры "патрола", когда Док доложил:
     -- Майор очень быстро бежит к машине! Наши действия, Первый?
     -- Всем к джипу, скрытно, -- бросил я в микрофон и выключил рацию.
     Я опередил майора минуты на три. Когда  он ввалился в  джип и плюхнулся
на водительское сиденье, я уже лежал на полу за передними креслами, довольно
удобно  устроившись  и  сжимая  в  руке  кастрированный  ПМ,  который в этой
ситуации вполне мог сгодиться.
     И сгодился.
     Майор  швырнул на  соседнее сиденье мешавший ему пистолет с глушителем,
вырвал  из  бокса трубку  крутого,  сотового или спутникового,  телефона  и,
подсветив себе фонариком, набрал номер.
     -- Первого! -- потребовал он, услышав голос диспетчера.
     Трубку он держал в левой  руке, поэтому я упер ствол "Макарова" ему под
скулу и прошептал в правое ухо:
     -- Товарищ генерал-лейтенант, ваш приказ выполнен.
     Он  судорожно  зашарил рукой  по соседнему креслу, но  его  "Макаров" с
горячим от стрельбы глушителем уже упирался ему в затылок.
     -- Слушаю! -- прозвучал в  мембране голос Волкова. --  Слушаю!.. В  чем
дело, майор? Докладывайте!
     Я вдавил ему в затылок горячий глушитель и повторил:
     -- Ваш приказ выполнен.
     -- Товарищ...  Анат