и, обращал внимание на те
или иные приметы, способные помочь в определении направлений. Уже  под  утро
выложил перед гостем потёртую дорожную флягу.
   - Фляга нескончаемая, - пояснил он. - Сколько из  неё  ни  пей,  она  всё
полная. Да, вот ещё утку жареную возьми. -  он  выдернул  из  воздуха  тушку
размером с трёхмесячного порося. - Будешь есть, хребет не бросай. За ночь на
нём ещё нарастет. Печенья горсть.  Последнее  тоже,  оставляй  в  сумке,  не
успеешь проголодаться как ещё пять-шесть горстей прибудет.
   Бессмертный  помолчал,  раздумывая.  Потом   нехотя   поднялся,   откинул
несколько подушек и выволок на свет потёртые ножны с невзрачной рукоятью.
   - Меч-Кладенец! Не ржавеет, не ломается, не тупится, почти не утомляет.
   Сотник освободил ножны,  глянул  вдоль  лезвия,  качнул  оружие  в  руке.
Поискав глазами, на чём испытать, отломил от грозди невиданный жёлтый  плод.
Подкинул  перед  собой  и,  ощущая  необычную  лёгкость  клинка,  размашисто
рубанул. Удивлённо вскинул брови и снова потянулся  к  грозди.  Рубанул  ещё
раз. При  ударе  лезвие  наливалось  странной  тяжестью,  которая  мгновенно
исчезла на замахе.
   - Гожо! - с горящими очами восклицал  Сотник,  рассекая  на  лету  жёлтые
огурцы. - Эх, гожо!
   Чтобы остановить этот, почти детский восторг, Кощею  пришлось  бросить  в
дружинника тяжёлый золотой подсвечник. Развалив и его с  той  же  лёгкостью,
Извек восхищённо осмотрел идеальную рубящую кромку и бережно положил  клинок
поверх фляги.
   Бессмертный, со  скукой  смотревший  на  забаву  гостя,  указал  на  гору
подушек.
   - Уже поздно, доблестный Извек, отдохни  с  дороги,  а  я  отправлюсь  за
поклажей. К утру обернусь.
   - И то верно, - согласился Извек. - Ступай дедуля! А мы  с  коником  пока
всхрапнём, чай, намаялись за день.
   Кощей направился к стене  и  скрылся  в  толще  услужливо  распахнувшейся
скалы. Сотник переглянулся с Вороном, пожал плечами и  завалился  на  мягкие
подушки.  Лежал,  рассматривая  вырезанное  на  стенах,  шествие  диковинных
зверей, пока усталость и вино не смежили веки.
   Во сне,  снова  влетал  в  ночную  реку,  рыскал  в  черноте  скрюченными
пальцами, что-то хватал, но в руках, вместо Лельки, всякий  раз  оказывалась
то коряга, то трава, то холодный рыбий хвост.
   Разбудил звякнувший в руках Кощея кубок и какой-то знакомый запах.. Извек
продрал глаза, сел, зыркнул на Ворона. Тот  спокойно  набивал  брюхо  овсом.
Причина запаха покоилась тут же, в двух шагах от фонтана. Кощей,  ничуть  не
смущённый этим обстоятельством, жестом пригласил к  столу  и  Извек,  сладко
потянувшись, присоединился  к  утренней  трапезе  хозяина.  Пока  завтракал,
посматривал на белое, в голубых прожилках,  Яйцо  с  два  кулака  величиной.
Насытившись направился к Ворону. Кощей молча булькал кальяном,  ждал,  когда
Извек оседлает коня и соберёт  дорожный  скарб.  Сам  подал  Яйцо  и  искоса
смотрел, как Сотник застёгивает пряжку. С удовлетворением убедился, что руки
дружинника не дрожат, значит, ничего скверного не замышляет.
   - В добрый путь?! - полувопросительно произнёс он.
   - Прокатимся - увидим! - улыбнулся Извек.
   В дальнем конце пещеры уже зияла  дыра  выхода.  Кощей  поднял  раскрытые
ладони.
   - Не обессудь, мил человек, проводить не смогу. Нам вдвоём  теперь  лучше
не показываться. О вещичках моих не беспокойся, пусть покуда у тебя побудут.
Только не отдавай никому. Встретимся, вернёшь.
   - Не отдам! - пообещал Извек. - Что мне доверено, то  только  у  мёртвого
заберут!
   - Вот и славно! - подытожил Бессмертный, со странной улыбкой.
   Сотник протянул ладонь и почувствовал холод  крепкой  Кощеевой  длани.  В
следующий миг ловко вскочил в седло и направил Ворона через зал...
   Когда хвост жеребца скрылся за поворотом, хозяин брезгливо  оглядел  свои
владенья.  В  следующий  миг  бадья  с  овсом  и  горка   конских   каштанов
растворились  в  воздухе.  Бессмертный  шагнул  за  фонтан  и  скользнул   к
незаметной двери. Тень былой скупости оставила на лице кислый след: уж очень
он не любил нарушать покой своих легендарных кладовых.
   - Ради  достижения  цели  приходится  расставаться  со  многими  любимыми
вещами! - философски изрёк Кощей, вступая в зал поменьше.
   - Но, на время, - добавил он задумчиво. - Только на время...
   Взгляд его  упал  на  вырезанное  в  скальном  монолите  кресло,  в  виде
раскрытого рта. Сиденьем служил исполинский язык,  над  изголовьем  нависала
губа с торчащими из под неё клыками, а на  месте  подлокотников  топорщились
два не к месту пристроенных уха.  Кощей  опустился  на  вытертый  до  блеска
камень, откинул голову на верхнюю губу  и  прикрыл  глаза.  Через  некоторое
время вокруг сгустился сизый туман и почти скрыл его сухощавую фигуру.
   Под сводами зала зазвучали неясные  голоса,  звяканье  железа  и  хриплый
хохот.  Скоро  звуки  приблизились  и  стали  чётче.  Уловив  нужный  голос,
Бессмертный медленно вздохнул и заговорил, обращаясь к кому-то  находящемуся
очень далеко...
 
   -...Далеко, - пробурчал Бутян, громко чавкая. - Да  и  скудновато,  чтобы
тащиться за тридевять земель.
   - Неча! - поддакнул Дрозд, косоглазый подручный атамана. - В  такую  даль
киселя хлебать? Не-е! пока обратно доедешь, опять проголодаешься.
   Он заискивающе глянул на Бутяна.  Главарь  перестал  жевать,  хлебнул  из
ковша и потянулся за следующим куском. Широченная лапища зависла над сочными
дымящимися окороками. Пальцы подёргались и, выбрав цель, вцепились  в  самый
поджаристый шмот, покрытый душистой румяной корочкой. Втянув носом  душистый
пар, Бутян вгрызся в мякоть и, вырвав зубами изрядный кус, продолжил:
   - Ты бы, что-нибудь поближе разведал, да побогаче. Чтобы и вина, и еды, и
золотишка поболе. Вроде давешнего каравана. Теперь, сам видишь, порева  всей
ораве недели на три достанет.
   Он по хозяйски обвел поляну рукой, с зажатым в  ней  укушенным  окороком.
Мощные, как у молодого скакуна, зубы снова впились  в  мясо.  Не  переставая
жевать, Бутян слазил за пазуху и выволок пузатый кошель.
   - На вот, награди  своих  людей!  Заслужили.  Вы  ведь  у  нас  передовой
разъезд. Без вашего  нюха  нам  и  зубы  ни  к  чему.  Так,  что  разузнайте
что-нибудь поближе, а пока пейте и гуляйте.
   Хмуро слушавший вожака, Адиз увидал мешок с монетами и  посветлел  лицом.
Подбросив тяжёлый кошель на руке, сверкнул лисьим глазом.
   - Разузнаем! Вот только  глотки  промочим,  и  пыль  дорожную  с  доспеха
смахнём.
   - Смахните, - кивнул Вожак,  с  шумом  проглатывая  очередной  кусок.  Не
успело мясо провалиться,  как  он  замер  с  напряжённым  лицом  и  перестал
замечать всё вокруг. В голове зазвучал знакомый вкрадчивый голос:
   - Исполать тебе, доблестный Бутян. Рад знать, что ты в добром здравии. Не
окажешь ли мне услугу. - Кощей сделал паузу.
   Бутян молчал, зная любовь Бессмертного к пространным учтивым вступлениям.
Кощей тем временем продолжал:
   - Не съездишь ли со своими соколами поохотиться? Не  близко,  правда,  но
обещаю куш золотом. Каждому из твоих людей, столько сколько поместится в  их
шапки. Тебе отдельно - сколько сможешь унести.
   Бутян хищно улыбнулся, пробормотал сквозь зубы:
   - Сделаем. Для хорошего человека всегда  рады.  Что  там?  Весь,  войско,
обоз?
   - Путник. Один. Верхом на чёрном коне с длинными  ушами.  Мне  нужен  его
меч, дорожная фляга, сумка, конь. Возьмёшь это и  привезёшь  мне,  к  Чёрной
Горке. Там и расплатимся.
   - Замётано о, наищедрейший, хотя ты явно переплатил. Куда послать Адиза с
людьми?
   Кощей помолчал. Бутяну послышался  терпеливый  вздох  и  в  голове  опять
зазвучал негромкий голос.
   - Поедешь сам, и возьми всех своих людей, много не будет.  Доберётесь  до
Серых Гор, встанете у дороги на выходе из Блуждалого  леса.  Человек  поедет
недели через две-три. Смотри не упусти.
   Голос умолк. В уши снова хлынул шум лагеря. Бутян влил в пасть ковш  вина
и глянул на подручного. Тот с готовностью таращил косые глаза.  Помнил,  что
каждый раз, когда  Атаман  разговаривал  сам  с  собой,  приходилось  срочно
срываться с места. Теперь Дрозд ожидал приказа. Бутян  стёр  с  нижней  губы
капли вина и кивнул подручному.
   - Чирикай!
   Косоглазый поспешно мигнул и дёрнул из-за плеча перевязь с боевым  рогом.
Наспех  обтёр  рот,  приложился  губами  к   серебряной   оковке   рога   и,
зажмурившись, надул щёки. Мощный хриплый стон, похожий  на  крик  смертельно
раненного Ящера, распугал сидящее  на  окрестных  деревьях  вороньё.  Воздух
наполнили дружное  карканье  и  беспорядочное  хлопанье  крыльев.  По  земле
захлопали крупные лепёшки птичьего помёта.
   Косоглазый  досадливо  сморщился,  кашлянул,  глотнул  вина  и,   глубоко
вдохнув, снова приложился к рогу. На этот раз щёки едва не лопнули от натуги
и... воздух над поляной продрал  неимоверной  силы  рёв.  С  десяток  ворон,
случившихся рядом, попадали замертво. Одна или две угодили в парующий  котёл
с кипящим варевом, но этого уже никто не заметил. Все вскочили и, выплёвывая
недожёванные куски, бросились к лошадям. На ходу пытались высмотреть причину
внезапной тревоги.
   Бутян  довольно  осклабился,  блеснув  на   солнце   лошадиной   улыбкой:
дисциплина - сестра удачи. Поднявшись, поправил на поясе  топор,  оглянулся.
Сзади уже подбегали два рослых  громилы,  держа  в  поводу  крупного  серого
жеребца. Атаман, не глядя, поймал  повод  и,  удивительно  легко  для  своей
стати, запрыгнул в седло.
   Ковырнув в зубах  ногтем  мизинца,  осмотрел  войско.  Ещё  раз  довольно
хмыкнул,  вспоминая  слова  знакомого   мудреца,   теперь   уже   покойника:
"мастерство вином не зальёшь". Вокруг, стремя в стремя, стояли готовые к бою
всадники. Правда, с трезвых коней смотрели,  осоловевшие  от  вина  и  пищи,
морды. Кое-кто качался и съезжал то на  один,  то  на  другой  бок,  но  все
поголовно с оружием в руках, готовые к  чему  угодно,  когда  угодно  и  где
угодно. Смотрят преданно, хотя, некоторые уже мало что видят.
   Бутян ласково обвёл взглядом своих головорезов, прокашлялся  и  заговорил
голосом перекрывавшим шум любого боя:
   - Сынки! Жорево и порево - это очень здориво,  однако,  доедим  потом.  А
пока надо кой-куда съездить и человечка одного сыскать. За него платят...
   Войско с готовностью рявкнуло что-то невразумительное, отчего в  котле  с
похлёбкой прибавилась ещё одна ворона.  Бутян  развернул  коня  и,  взмахнув
рукой, окликнул подручного:
   - Дрозд! Десятка Камшука догонит потом. Пусть грузят добро  в  повозки  и
волокут следом.
   Косоглазый грохнул себя кулаком в грудь и поскакал отдавать распоряжения.
Улыбка Бутяна вновь явила на свет квадратные зубы.
   - Ну, сынки, в путь?! - гаркнул  он  в  полный  голос  и,  под  радостный
хмельной рёв, двинулся к просеке.
   Войско плавно потекло за атаманом, вытягиваясь  в  походную  колонну.  Со
свистом и гиканьем вперёд проскакал дозорный  разъезд  во  главе  с  Адизом.
Только им разрешалось ехать "поперед батьки". Бывалые воины знали своё  дело
и спешили выдвинуться на тыщу саженей вперёд,  дабы  при  надобности  войско
успело перестроиться к бою.
   Через некоторое время за спиной Атамана послышался быстрый  топот.  Дрозд
осадил скакуна в трёх шагах позади и, поравнявшись, бодро доложил:
   - Обоз готов, идёт следом. Камшук со своими замыкает.
   - Вот и гоженько, - кивнул Бутян. А теперь слушай здесь.
   - Да, батька!
   - Скоро  будем  на  месте,  там  станем  ждать,  пока  не  появится  один
человечек. Как появится -  будем  его  немножко  убивать.  Причём  насмерть.
Предупреди всех десятников: меч, коня, флягу и сумку - мне!  В  цельности  и
сохранности! Сделаете - кошели станут тяжелее, много тяжелее. Не сделаете  -
развешаю всех на деревьях, как белка грибы.
   - Одна душа? - удивился косоглазый. - Это ж, на раз сморкнуться!
   Бутян  с  интересом  поглядел  на  подручного.  Когда  отвёл  взгляд,  на
лошадином лице блуждала тень зловещей улыбки.
   - Не кажи гоп, хлопец! Чую не простой человечек. Оч-чень не простой...
 
   ...Войско  неспешно  катилось   по   равнине,   но   в   этой   кажущейся
медлительности чувствовалась  неотвратимость  морского  прилива.  Три  сотни
всадников  растянулись   коровьим   языком,   сохраняя   неуловимое   глазом
построение. Лишь опытный взор мог заметить, что каждый  из  трёхсот,  строго
держался отведённого места в  колонне,  постоянно  находясь  в  поле  зрения
десятника. Те, в свою очередь, постоянно поглядывали в голову  колонны,  где
вокруг главаря держалась кучка вестовых.
   Бутян гордился своим войском. Он лично отбирал бойцов себе под стать. Сам
же их натаскивал, используя богатый  опыт  и  знания,  накопленные  смолоду,
когда был наймитом в Цареградской страже. За годы,  проведённые  на  службе,
узнал почти всё о воинских  манерах  разных  народов.  Изучил  их  слабые  и
сильные стороны. Смекалистый ум находил ошибки и  недостатки,  но  природная
хитрость подсказывала не лезть к военачальникам с советами, а мотать всё  на
ус и  выживать  в  любых  ситуациях.  Наконец,  заматеревший  в  боях  Бутян
убедился, что в наёмниках учиться больше нечему. Улучив момент, прихватил  с
собой маленько Цареградского золота и подался на вольные хлеба.
   Тут же мало помалу, стал собирать под своим началом  крепких  сорвиголов,
сколачивая небольшое, но весьма справное по выучке войско. А с  войском  уже
начал  думать  о  том,  чтобы  потихоньку  обосновать  где-нибудь  маленькое
княжество и, к старости, зажить спокойно и  беззаботно,  наставляя  детей  и
воспитывая внуков. Вдохновляли на это и уверенность в собственных  силах,  и
пример одного древнего героя, про которого  услышал  в  детстве  от  старого
баяна. Тот герой, собрав на Дону ватагу лихих голов, тоже, в  конце  концов,
добыл себе и власть, и славу, и счастливую старость.
   А мы чем хуже, частенько размышлял Бутян, глядя на своих  рослых  воинов.
Крупное длинное лицо  атамана  чуть  светлело,  смягчая  обычную  суровость,
однако, это не особо смягчало груботёсанные черты. Что  ж  поделаешь,  ежели
уродился с такой рожей: могучая нижняя челюсть выдавалась вперёд, за тонкими
губами скрывались огромные крепкие зубы, которым,  если  бы  не  заострённые
хищные клыки, могла позавидовать любая породистая лошадь.
   ЧАСТЬ 3
   Глава 15
   Не подмажешь - не поедешь,
   не упав - не полетишь.
   Витим - Большая Чаша
   Укутанная тающим туманом дорога, уводила все дальше в лес. Нити солнечных
лучей, прорвавшись сквозь густую листву, колыхались над травой и высвечивали
россыпи крупных росинок. Извек достал из переметной сумы  Кощеево  угощение.
Придирчиво осмотрел душистые лепешки с орехами и  сморщенными  коричневатыми
ягодами. Не заметив ничего необычного, попробовал, удивился свежести,  будто
печенье только на рассвете рассталось с жаром печи.
   Ворон бодро топотал под разноголосый щебет  утренних  птиц.  Жадно  ловил
ноздрями аппетитный  запах,  косил  глазом  и  фыркал,  успешно  выклянчивая
лакомство: каждая третья лепешка доставалась ему. Наевшись, Сотник  обмахнул
бороду и, на всякий случай пошарил в суме. С удовольствием убедился, что там
еще осталось, отряхнул руку, застегнул потертый ремень. Лес становился гуще.
Солнечные зайцы постепенно исчезли,  и  под  изумрудным  пологом  воцарились
прозрачные светлые сумерки. Завтрак навеял благостное настроение, будто  все
события  последней  седьмицы   приснились   и   теперь   наступило   светлое
пробуждение. В голове промелькнула мысль: может всё привиделось, и Лелька, и
берег, и река... Может воображение в полудрёме просто вытянуло её  образ  из
далёких юношеских грёз? Может и не было её у костра...
   - Было! - ответила тупая игла в сердце. - Было!
   Будто в подтверждение, Ворон ржанул,  потряс  гривой  и  шумно  вздохнул.
Извек нагнулся вперёд, почесал жёсткую чёлку.
   - Ничё, ничё! Всё у нас будет хорошо. Вернёмся -  найду  и  тебе  хорошую
кобылку и, на ночь в поле отпущу... а то и на две.
   Ворон заметно воспрял духом. Цокот стал звонче, чёрные лопухи  вытянулись
в небо. Извек усмехнулся.
   - Как нам всё-таки мало надо для счастья. Чтобы  жилось  не  голодно,  не
холодно и было к кому приласкаться. Потом, конечно же, детишки...  Ну,  само
собой, чтобы было на что их с мамкой побаловать. А там, чтобы для  отпрысков
хорошие пары нашлись. И, чтобы внуки радовали, и чтобы героями были. И чтобы
в ратном деле с ними всегда Спех был. И, конечно же...
   Ворон звякнул удилами.
   - Да... - спохватился Сотник. - Для счастья нужно совсем немного.
   Наезженная просека вывела на тесную полянку и разделилась надвое.
   - Ага, вот и развилка, - изрёк Извек. - Видишь, травоед, не соврал Кощей.
Все как в сказке: направо поедешь - хрен знает, куда уедешь. Налево  поедешь
- хрен знает, когда приедешь, хотя нам вообще-то налево. А назад поедешь...
   - Да никуда ты, сказочник, не поедешь. Здесь и останешься...
   На полянку из-за деревьев медленно вышли рослые мужики с наглыми мордами.
В руках недобро поблескивало разномастное оружие. У кого меч, у кого  палица
или кистень. Двое при топорах. Один то ли с рогатиной, то ли  с  самодельным
копьем, увенчанным жутким наконечником в локоть длиной.
   - Как же я не люблю охоты и засады... - досадливо сморщился Извек.
   В тот же миг  сзади,  отрезая  путь  к  отступлению,  грохнулось  толстое
неструганное бревно с привязанными торчмя  заострёнными  кольями.  Такие  же
шипастые загородки перекрыли и оба разветвления дороги.
   Ворон остановился, стриганул шелковистыми ушами.
   Приехали, подумал Сотник, плакало Кощеево яичко, эти мордовороты из  него
глазунью сварганят. В такой тесноте не развернуться, а на коне  без  манёвру
воевать не сподручно.
   Перед  внутренним  взором  мелькнуло  Лелькино  личико,  и  он  с  тоской
пробормотал:
   - Извиняй, девка,  неувязочка  вышла.  Попробуем,  конечно,  отбрехаться,
однако, ежели что, не обессудь.
   Он глянул  на  матерого  мужичину  вдвое  шире  остальных.  Вожак  лениво
прислонился к стволу, по-хозяйски осматривал и коня, и всадника.
   - Кошель кидай сюда, мечик налево, суму с харчами - направо, одёжу  сымай
и клади прямо перед ногами, тады может  и  отпустим  живым.  Ну...  или  еле
живым, - он цыкнул зубом и  отлепился  от  дерева.  -  И  с  лошадкой  своей
прощайся, мои хлопцы с утра ничего не ели, от голоду с ног валятся.
   Он  оглянулся  на  сытые  рожи  товарищей,  с  десяток  глоток   глумливо
захохотали.  Ворон  переступил  копытами,  но  Извек  придержал  повод  и  с
укоризной глянул на главаря.
   - Почто, уважаемый, коника пугаешь? Он у меня робкий,  теперь  от  страху
спать ночью не будет, а убаюкивать некому.
   - Ничё,  мы  его  убаюкаем!  Заснёт  без  задних  ног!  -  разбойник  зло
усмехнулся и, под дружное ржание, двинулся вперед. - Слезай!
   Растопыренная пятерня  потянулась  к  уздечке.  Извек  почувствовал,  что
вылетает из седла и едва  успел  сжать  ногами  конские  бока.  Ворон  одним
прыжком развернулся, вскинул зад и впечатал оба копыта в улыбающуюся  морду.
Главаря отбросило в кусты. Еще один дикий прыжок и конь, как  ни  в  чем  ни
бывало, снова встал мордой к разношерстной компании.
   - Предупреждать надо, - сквозь зубы прошипел Сотник, косясь на бандитов.
   Улыбки  застыли  и  медленно  стекли  с  заросших  бородами  лиц.  Мужики
подобрались, поудобнее прихватывая оружие. На главаря не оглядывались  -  из
гущи промятых кустов не доносилось ни звука. Зато  всадник  вдруг  торопливо
заговорил:
   - Эй, робята, не горячись! Ну, дурной он у меня, сам иногда боюсь. Вы еще
не знаете, как он кусается. Да лучше и не знать. Намедни ярл  Якун  на  него
брагой дыхнул, так он у ярла полщита откусил. Дракон,  а  не  конь,  хоть  и
дурной маленько.
   Ворон, тем временем, кротко  ущипнул  пучок  травы  и,  пытаясь  сжевать,
зазвенел удилами.
   Разбойники замерли, недоверчиво переглянулись и уставились на оборванного
детину с копьем. Тот п