в  волосами,  девчонка
сдвинула руку пониже и чуть наклонила  посох.  Ухватив  оберег  за  краешек,
ударила посильней и отвела руку в сторону. Затрещало громче, огненная полоса
прочертила  воздух,  соединив  вершину  посоха  и  Микишкин  оберег.  Дарька
взвизгнула и выронила шнурок.
   - Эй, осторожней! - воскликнул Алтын. - Cмотри, спалишься.
   Извек тряхнул его за плечо, знаком показал,  чтоб  не  лез  под  руку.  С
третьего раза огонь продержался дольше. Девчонка вовремя отпустила колесо  и
оно повисло на шнурке, покачиваясь от бьющего в него пламени.  Двигая  посох
Дарька выгнула поток дугой, но не  удержала  древко  и  огонь  вновь  потух.
Несмотря на это она подпрыгнула от радости..
   - Всё! - она счастливо глянула на спутников. - Могу и знаю! Идите сюда.
   Едва ладони отпустили коней, те спешно подались назад. Животным  явно  не
нравились игры с огнём и они предпочли отойти  подальше.  Алтын  с  Сотником
переглянулись и смело шагнули вперёд.
   - Смотрите, - заговорила Дарька. - Как  только  стукну  по  дереву,  один
берёт посох и, не поворачивая никуда, идёт к левому камню. Другой  осторожно
несёт шнурок к правому, а я помогу закрепить так как надо.
   Оба с готовностью кивнули и растопырили ладони, будто собрались  на  лету
курей ловить. Девчонка улыбнулась их позам, но  тут  же  посерьёзнела.  Руки
двинулись, щёлкнуло, и в лица дохнуло теплом. Извек прищурившись вцепился  в
древко и замер, дожидаясь когда Микишка двинется к  своему  камню.  Огненная
дуга с каждым шагом росла и, к тому моменту,  как  оба  замерли  на  местах,
пламя гудело над самой тропой. Дарька подскочила к Извеку, поправила  посох,
чтобы огнь проходил над водой и накрывал участок гати. Кивнув Сотнику, чтобы
придавил древко камнем, поспешила к  Микишке.  Тот  стоял  с  округлившимися
глазами, оберег держал двумя пальцами и жалел, что  у  него  короткие  руки.
Облегчённо вздохнул, когда пальчики  Дарьки  потянули  шнурок  и  пристроили
колесо на  втором  каменном  пне.  Послушно  ухватив  булыжник  поувесистей,
придавил им шнурок и удовлетворённо отряхнул руки.
   Теперь их охранял высокий огненный плетень,  пролезть  через  который  не
захочет ни одна тварь. Дарька сияла, глядя на довольного ополченца. Извек же
подобрал пару камешков, бросил, наблюдая  как  их  отбрасывает  от  огненной
стены и только тогда подошёл к спутникам.
   - И сколько так полыхать будет?
   Дарька пожала плечами.
   - Пока не остановим. Думаю долго.
   - Тогда давайте  поищем  родничок.  -  Кивнул  Сотник.  -  Здешней  водой
умываться не тянет.
   Лица друзей вдруг омрачились. Они  озадаченно  переглянулись,  а  Микишка
развёл руками.
   - А воды тут и не было никогда. Да и откуда ей взяться посреди болот.
   - Так, - протянул дружинник. - Тогда по чарке и на поиски дороги.
   Услышав голос хозяина, подковылял Ворон, подставил бок, где висела  сума.
С завистью поглазев как люди утоляют жажду, оглянулся на Шайтана. Козлорогий
подступил к берегу, несколько раз нюхнул воду, но пить не стал.
   - Погодь маленько, может к вечеру выберемся, тогда и напьёшься.
   Чернеющая посреди острова сушина, неохотно  рассталась  с  тремя  нижними
сучьями. Слеги  получились  не  особо  ровными,  но  достаточно  длинными  и
лёгкими. До темноты все трое бродили вдоль берега, тыкали жердями  в  чёрную
воду и всё  больше  смурнели.  Изредка  поглядывали  на  пылающий  заслон  и
уходящую вдаль тропу, но на гати никого видно не было. Дарька несколько  раз
отходила к полыхающему концу тропы, закрывала  глаза,  вспоминала  где  было
продолжение  дороги.  Однако,  всякий  раз  подходя  к   выбранному   месту,
чувствовала под слегой лишь бездонную пустоту.
   Солнце,  тем  временем,  потускнело,  незаметно  подкралось  к  окоёму  и
постепенно растаяло в неподвижной дымке, висящей  над  далёким  краем  топи.
Сотник окликнул замученную Дарьку, махнул рукой Микишке и принялся разводить
костёр. Когда спутники подошли, указал им на камни.
   - Хватит на сегодня, сядьте, передохните.
   Уселись. Невесело посмотрели на унылых коников. Бедные животные несколько
раз подходили к воде, но так и стали пить тёмную  нездоровую  жижу.  Мучимые
жаждой, даже не глянули на печенье. Микишка не находил себе  места.  Отложив
недоеденный кусок, покачал головой.
   - Кусок в горло не лезет, когда эти не кормлены и не поены стоят.
   - Это правильно, - угрюмо согласился Извек. - У меня тоже  сердце  кровью
обливается. Только, если мы голодные останемся, им легче  не  будет.  Потому
жуй, целая  ночь  впереди.  Как  пройдёт  ещё  не  известно,  а  силы  могут
понадобиться.
   Дарька подняла голову, что-то припоминая, в раздумьи проговорила:
   - А давайте их из фляги угостим. Дед как-то корову пивом поил,  не  помню
правда от какой хвори, но пила...
   Сотник задумался. Поглядел  на  флягу,  перевёл  взгляд  на  четвероногих
бедолаг, хмыкнул.
   - А давайте! Пойла у нас сколько хошь, а у меня где-то  вёдрышко  кожаное
завалялось. А ну ка, скакуны, двигайте сюда.
   Ворон навострил уши. Едва показалось ведро, потрусил к костру. Пока  вино
булькало в ёмкость, раздувал  ноздри  и,  судя  по  всему,  запах  нравился.
Шайтан, услыхав хлюпанье собрата, вытянул морду и робко  приблизился.  Когда
губы коня захлопали по дну, Извек потянул ведро к себе. Не обращая  внимание
на тычки Ворона в спину, вновь наполнил  и  шагнул  к  белоголовому.  Шайтан
опустил голову, вдохнул незнакомый аромат, нерешительно лизнул. Распробовав,
ткнулся мордой, едва не вырвав ведро  из  рук  Сотника.  Послышались  жадные
глотки,  прерываемые  блаженным  урчанием.  Дарька  с   Алтыном   облегченно
заулыбались. Сотник дождался,  пока  Шайтан  утолит  жажду  и  оглянулся  на
друзей. Дарькина чашка была полной, а Микишка охотно потянулся за добавкой.
   - Надо бы им закусить дать. - предположил он заботливо.
   Однако повеселевшие коняги, скорее, тоже дожидались повторения.
   - Вряд ли, - серьёзно проговорил Извек. - По-моему они  после  первой  не
закусывают.
   Кони действительно с удовольствием выхлюпали ещё по полведра и, сцапав по
паре лепёшек, довольно отошли в  сторону.  Повесив  ведро  сушиться,  Сотник
вернулся к еде.
   Дарька не выпила и половины, когда Микишка снова  наполнил  свою  плошку.
Хлебнув, удивлённо замер, но  почмокав  губами,  охотно  допил.  Крякнул  от
удовольствия, утёр губы и, закинув в рот кусок печенья, весело проговорил:
   - В жизни всегда так. Хорошего много не бывает. Эт как в лесу: пчёл много
- мёду мало. А если хорошего много, то это уже вирый, а  я  туда  не  спешу.
Хотя, если такого пойла много, то это уже наполовину вирый. Он  обернулся  к
Сотнику,  и  услужливо  протянул  флягу.  Извек  подозрительно   глянул   на
лоснящуюся физиономию Микишки и с опаской приложился  к  фляге.  Попробовал,
сдвинул брови, хмыкнул. Вино потеряло  лёгкость  и  чудесный  вкус.  Видимо,
фляга не успевала выдавать питьё  в  таких  количествах.  Ароматный  напиток
поменял качества и превратился в грубое, но крепкое пойло.
   Однажды Извек уже  пробовал  нечто  подобное.  Дело  было  зимой.  Кто-то
неосмотрительно оставил в сенях бадейку с брагой и  за  ночь  она  промёрзла
почти до дна. Утром, пробив корку льда, Извек всё же нацедил ковшик холодной
светлой жидкости. Отпив пяток глотков, почувствовал, что питьё  уже  не  то.
Пропал привычный дух, а на  смену  давешней  сладости  появилась  острота  и
забористость. Через пару мгновений в брюхе загрело, в голове прочистилось, а
на душе стало радостно и куражно, будто опрокинул не одну кружку мёда.
   Теперь  наблюдалось  что-то  подобное.  Наверное  фляга,   при   неуёмных
потребностях хозяина, увеличивала крепость напитка или  просто  не  успевала
выравнивать вкус, крепость и запах.
   - Ну и так хорошо, - смирился Извек. - Теперь не замёрзнем, да и  веселей
будет.
   Он сделал несколько богатырских глотков и передал питьё Алтыну. Ополченец
оглянулся  на  пылающий  заслон  и,  убедившись,  что  гореть  будет  долго,
приложился  прямо  к  фляге.  Кадык  подпрыгнул  несколько  раз.   Закупорив
посудину, Микишка причмокнул и весело изрёк:
   - А больше всего мне нравится, что у нас этого добра  не  меряно.  И  нам
хватит, и коням хватит... и даже этим, которые с вилами, тоже хватит...
   За его  спиной,  напоенные  кони  игриво  потряхивали  головами.  Изредка
похрапывали,  будто  обсуждая  свои  лошадиные  дела.  Неожиданно  донеслось
заливистое ржание.  Через  некоторое  время  оно  повторилось,  вразнобой  и
громче, но уже с третьего раза хор получился слаженный,  будто  оба  скакуна
всю жизнь спевались на посиделках.
   Сотник искоса глянул на развеселившихся коней, усмехнулся.
   - Та-ак! Им больше не наливать.
   Дарька хихикнула, но тут же потупила очи и притихла  как  мышка.  Взялась
ворошить прутиком угли, но смеющимися глазами  постреливала  на  захмелевших
скакунов. Брови Микишки заползли под разлохмаченные вихры.
   Эва, гляди, забрало коников, - бодро  выговорил  он,  хотя  язык  заметно
цеплялся за слова. - Мы ещё вроде на чистом глазу, а  эти  уже  веселятся...
Не, больше не нальём. Нам самим почти не осталось.
   Он бережно поднял бутыль, встряхнул, прислушался к плеску полной посудины
и скроил постную физиономию.
   - Так и есть! На донышке!... Не-е не нальём!
   Руки,  проворно  скрутили  пробку  и,  в  плошку  плеснула  щедрая  струя
покрепчавшего напитка. Брызги упали под ноги, но тут же впитались  в  рыхлый
засохший мох. Микишка задумчиво оглядел мокрое  пятно,  потянулся  к  плошке
Извека, со смешком буркнул себе под нос:
   - Не хватало ещё всему острову напиться, то-то весело будет...
   Кони тем временем разошлись не на шутку. Прекратив ржать,  присмирели  на
миг, но тут же  припустили  друг  за  другом  дурашливым  галопом.  Начались
салочки.
   На  втором  кругу  улепётывающий  Ворон  сшиб  грудью   длинную   сушину,
вздымавшуюся неподалёку от костра. Дерево рухнуло и  рассыпалось  на  дюжину
осколков, едва не прибив Микишку. Тот и  ухом  не  повёл.  Запоздало  скосил
глаза, не отрывая губ от плошки. Только выхлебав креплёное  до  конца,  утёр
счастливую физиономию и удовлетворённо выдохнул:
   - О! Теперь дров на всю ночь хватит!
   На краю поляны Шайтан настиг Ворона, игриво боднул и  тут  же  дал  дёру.
Теперь догонял чёрный  потомок  крылатых  коней.  Копыта  обоих  протопотали
совсем рядом. Ветер колыхнул волосы, тут  же  что-то  гупнуло  и  через  миг
звучно хрястнуло о землю.  Сидящие  у  костра  оглянулись.  Древней,  в  две
сажени, коряги как не бывало. Вернее она была, но теперь валялась на  земле,
бесстыдно задрав в воздух вывороченные корни.
   - Ничё, ничё, - успокоил Микишка. - Это коники  шуткуют.  А  коряжку  они
невзначай, разве заметишь на бегу, что на дороге деется!
   Жеребцы возвращались. Топот стремительно приближался и, спустя мгновение,
две туши с визгом пронеслись мимо костра.
   - Не, - нахмурился Извек. - Так они и нас посшибают! Ишь разбуянились!
   Он неспешно  встал,  поправил  ремень  и  двинулся  наперерез  резвящейся
парочке. Заметил, что опять догоняет  рогатый.  Расставив  руки  в  стороны,
Сотник по-молодецки свистнул и... едва успел отскочить в сторону.
   - А ну, стоять, волчья сыть! - взревел он, осерчав. - Кому сказано!
   Копыта затукали реже и скоро из темноты выступил Ворон. Глядел  обиженно,
подойдя вплотную, поддел мордой  руку  хозяина,  оглянулся  в  темноту,  где
маячила белая рогатая голова  приятеля.  Извек  погрозил  пальцем,  погладил
мягкие ноздри, проворчал примирительно:
   - Охолонитесь  маленько,  почивать  уже  пора.  Завтра  трудный  день,  и
послезавтра тож.
   Шумный, полный тоски вздох шевельнул волосы на голове у Алтына.  Все  что
есть сил  сдерживали  хохот,  видя  несчастное  смирение  хмельного  Ворона.
Наконец конь тихонько отошёл в сторонку и затих. Скоро к нему  присоединился
Шайтан и оба, кажется, задремали.
   - Эх, в баньку бы. - снова вспомнил ополченец не к месту.
   Извек оторопел, затем сурово нахмурился и, покосившись на  Дарьку,  гордо
изрёк:
   - Ты это брось! В баньку! Ишь чего надумал! - он воздел флягу и, с  видом
княжьего виночерпия, пробасил: - В баню пусть ходят те, кому чесаться  лень.
А нам - мужчинам лениться не к лицу!
   Дарька  прыснула  в  кулачёк,  но  тут  же  умолкла,  заметив   с   каким
достоинством распрямилась спина Алтына. Однако, по мере дохождения истинного
смысла, гордое выражение сползало с лица ополченца и упало бы  совсем,  если
бы не протянутая посудина окрепшего вина. Дарька тоже осторожно глотнула  из
своей чеплажки и взялась за печенье.
   Микишка вдруг встрепенулся и глянул на Сотника чистыми глазами.
   - Слушай, Извек, давно хочу тебя спросить, да всё  забываю.  Что  ты  всё
время кричишь, когда дерёшься? О каком безруком?
   - Да не О! Безруком. - поправил Сотник. - А За! Безрукого.
   - Во-во, за него самого. Так чё ж за безрукий такой?
   Извек задумался, отставил плошку, пожал плечами.
   - История-то простая, слушайте, коли интересно.
   Алтын закивал и уселся поудобней. Смотрел во все глаза, даже рот  открыл,
боясь пропустить хоть слово. Дарька же наоборот замерла, глядя  в  огонь,  и
чутко внимала неторопливому голосу дружинника:
   ...Был у Святослава ратник лихой. Среди прочих удалец редкий. Воином слыл
великим и неустрашимым. И удача ему была за сестру, и успех - за  брата.  Во
многих славных делах князю пособлял. Но однажды, с небольшим дозором,  попал
в засаду и держал бой до последнего.  Полегли  сотоварищи,  сломались  мечи,
кольчуга издырявилась, как старая рубаха, но  он  всё  бился.  Когда  же  от
потери крови на ногах не устоял, сбили наземь и еле живого притащили к хану.
Тот повелел растянуть ратника меж двух столбов, а пытать и убивать сразу  не
стал. Три дня думал, что сделать в отместку за убитых батыров, но видел, что
тому ни смерть, ни муки не страшны. Однако придумал наконец.
   На рассвете четвёртого приказал отрубить витязю обе руки. Раны перетянули
ремнями, прижгли на огне и, привязав полумёртвого к  седлу,  стегнули  коня.
Жеребец привёз в родные места. Люди нашли, отнесли  к  знахарке.  Та  с  ног
сбилась, но выходила. Герой тот, поначалу, жить не хотел. Святослав, правда,
приказал беречь дружинника и, хоть тому свет не мил, велел  обихаживать  при
дворе до смерти. Да разве богатырское  это  дело  в  иждивенцах  по  детинцу
мотаться. Вот и ходил витязь чернее ночи, высох как былинка. А  всякий  раз,
когда дружина выезжала в поход, стоял у ворот и, вздымая культи,  просил:  -
Хлопчики, мне уж не мочь... так хоть вы, други,  за  меня...  за  меня  хоть
разок ударьте...
   Как тут не уважить! Сколь бы туго не приходилось, помнили. В самые тяжкие
мгновенья боя, сотники кричали "За  безрукого!".  Ну,  а  уж  тогда,  откуда
только силы брались. И седые, и безбородые бросались  в  сечу,  будто  и  не
разминались ещё. Каждый считал святым долгом вложить удар  за  безрукого.  И
копилось тех ударов столько, что хватало на победу.
   Герой, правда, так и не смирился. Однажды приехал в  поле,  ночью,  перед
битвой. Походил между кострами, посидел с воями, а потом...
   Сотник прервался, переворошил угли, бросил в огонь сучок.
   ...потом попросил скрутить  факел  поболе,  уцепил  зубами,  да  на  коня
по-старому, не касаясь стремян. Погнал на далёкие огни, во  вражеский  стан.
Ворвался к хазарам как вихрь. Успел метнуть  огонь  в  шатёр  хана  и  умер,
напоровшись на острия копий...
   Вот с тех пор, в любой страшной сече, и кричат воеводы о Безруком.  И  от
клича того, любой чует, как прибывает сила дикая, необоримая. И бежит ворог,
уносит ноги, ибо за безрукого трудятся те, кто с руками.
   Сотник замолчал. У Дарьки по щекам  пролегли  блестящие  тропки.  Микишка
застыл, глядя в огонь. Тщетно пытался сглотнуть комок в горле, пока Извек не
протянул флягу...
   Глава 19
   ...Едва ярило проколол иглами света лёгкие облака,  всех  троих  разбудил
жуткий звук. Доносился из  самых  топей,  укрытых  от  глаз  дымкой  тумана.
Казалось квакала лягушка размером  с  быка.  От  этого  рёва  пелена  тумана
вздрагивала, будто по ленивым белым сполохам стегали плетью.
   - Ну вот и петухи запели,  -  пробормотал  Сотник,  потягиваясь.  -  Пора
подыматься.
   - Какие петухи? - не  понял  Микишка,  обшаривая  взглядом  свободный  от
тумана клочок поляны.
   - Какие, какие! Болотные! - проворчал Извек.
   Его  глаза  уже  выхватили  из  дымки  тёмные  силуэты  дремлющих  коней,
скользнули по дуге огня,  полыхающей  между  двух  камней,  остановились  на
Алтыне. Тот закатил глаза к  небу,  прислушивался  к  странному  петуху.  Но
болотный кочет прекратил прочищать горло так же  неожиданно,  как  и  начал.
Дарька, дрожа от утренней прохлады, уже уцепилась за  слегу  и,  поёживаясь,
направилась к  берегу.  Издалека  донёсся  последний  невнятный  всхлип,  но
девчонка будто не слышала. Деловито  подошла  к  воде  и,  перехватив  слегу
поудобней, двинулась вдоль кромки болота. Шаг за шагом тыкала жердью в  воду
и, не чувствуя дна, двигалась дальше.
   В той стороне, где затихли крики болотников, недалеко от берега  булькнул
пузырь, затем второй, чуть дальше. Дарька остановилась, помнила, что  там  и
начиналась гать, но вчера под слегой не было ничего, кроме  резко  уходящего
дна. Ведомая каким-то необъяснимым чувством, она выволокла жердь из воды  и,
затаив  дыхание,  приблизилась  к  мыску,  напротив   которого   стягивалось
свободное от ряски пятно воды. Микишка  проводил  её  недоумённым  взглядом,
почесал нос и потянулся к Извековой бадейке.
   - Мы ж там ещё вчера всех пиявок распугали.
   - Значит не всех, - усмехнулся Сотник.  -  Ей  лучше  знать.  Поглядим  -
увидим, чую не зря болотник курлыкал.
   Микишка наполнил плошки, жадно припал к той, что побольше, выхлебал в три
глотка, губы раздвинулись в блаженной улыбке. Полуприкрытыми глазами  следил
как Извек не спеша отхлёбывал посвежевшее за ночь вино.
   - Кабы не хотеть в баньку, я бы тут ещё остался. Лягушек немеряно,  фляга
бездонная, компания добрая, чё ещё надо для счастья?
   Сотник оглянулся на понурых скакунов, что мученически  смотрели  большими
мутными глазами.
   - А про коников забыл? В них, этого добра, больше и под страхом смерти не
зальёшь.
   - Да? - удивился Микишка.  -  Они  ж  вчера  пили  как  лошади,  я  думал
понравилось.
   - Так то ж вчера.
   От воды донёсся вскрик Дарьки, оба  тут  же  оказались  на  ногах,  морды
зверские, рукояти оружия сами прыгнули в руки. Девчонка  нетерпеливо  махала
рукой, едва не подпрыгивала от радости. Микишка плюнул,  ткнул  шестопёр  за
пояс, буркнул сварливо:
   - Наверно на завтрак самую крупную лягушку зашибла, а вытянуть не может.
   - Так пойдём подсобим.
   У берега клубилась поднятая муть. Слега  Дарьки  погружалась  в  воду  на
пол-локтя и тыкалась в твёрдое  дно.  Извек  взял  жердь  из  рук  девчонки,
двинулся  вперёд,  нащупывая  перед  собой  невидимую  дорогу.  Под   ногами
чувствовались камни. Шли под водой неширокой полосой достаточной для  одного
всадника. Отойдя от острова на полсотни шагов, Сотник вернулся.  Взглянул  в
нетерпеливые лица спутников, улыбнулся.
   - Можно уходить.  Дорожка  неширокая,  но  твёрдая.  Впереди,  за  дымкой
какая-то полоса маячит. Похоже, что старая гать начинается.
   - Наверняка! - заверил Микишка. - Кому ж под силу всю  дорогу  разбирать.
Ну шагов сто, ну полтораста, а всю дорогу - никаких  сил  не  хватит.  Пошли
собираться, да и огонь пора гасить.
   Дарька  кивнула,  поспешила  за  посохом.  Пока  мужчины  седлали  коней,
вернулась  к  костру.  Протянула  Микишке   остывающий   оберег,   потрогала
деревянный набалдашник посоха, отдёрнула руку:  потемневшая  древесина  тоже
была горячей.
   Микишка подставил руку, к стремени шайтана, одним махом вознёс девчонку в
седло, вскинул брови.
   - Дарья, ты чего такая невесёлая? Все беды позади, вроде бы.
   - Чудно уж больно. - ответила внучка волхв