голова трещала, как городские ворота под стенобойным
бревном. Боль была во всём, что видел, и во всём, что  со  встречным  ветром
вламывалось в уши.
   Так плохо ему не было никогда. Даже когда отроком задремал в новгородской
корчме, а пятеро ушкуйников, оглушили и долго  били  ногами,  он  чувствовал
себя лучше...
 
   Глава 33
   Неча сопли жевать, воевать так воевать!
   Языческая частушка
   Мокша всё дивился на странного  скакуна.  Поначалу,  когда  из-за  кустов
выехали двое на чудном рогатом коне, подумал, что оборотни. Однако,  услыхав
из уст  незнакомцев  имя  Извека,  успокоился  и  проводил  новых  друзей  к
ожидавшим в лагере дружинникам. Там, вместе со всеми,  второй  раз  выслушал
рассказ о приключениях Сотника. В  конце  истории,  услышав  про  напутствие
Извека, весело хлопнул Микишку по плечу.
   - Радуйся, паря! Попал куда надо! Я и есть Мокша, а вон тот, длинный  как
копьё и есть Эрзя. А это - доблестные княжьи дружинники, которые по  милости
одного из нас торчат теперь здесь, вместо того, чтобы сидеть в  какой-нибудь
харчевенке и следить, чтобы кружки не стояли пустые.
   Когда хохот утих, Мокша хлопнул себя по лбу.
   - Да вы небось голодные!
   Алтын с Дарькой замотали головами, но великан  уже  взгромоздил  себя  на
ноги,  заглядывая  в  висящий  над  костром  котёл.  Теперь  уже  никто   не
подтрунивал над его привычкой таскать в  седельном  мешке  пузатую  походную
посудину. Поначалу, конечно, веселились над  чудачеством  балагура,  который
может забыть и накидку, и шлем, и  кольчугу,  но  меч  и  котёл  -  никогда.
Тяжёлые ножны оттягивали окованный пояс,  а  заветная  железяка,  на  десять
человек, постоянно раздувала мешок позади седла.
   Вода закипела. Мокша достал крупу, но Дарька тут же оказалась рядом:
   - Давайте я постряпаю. Ваше дело воевать.
   Мокша хмыкнул, расплылся в улыбке. С готовностью отдал мешок,  кивнул  на
разделанные тушки двух зайцев.
   - Уважь, милая, а то не дай боги пересолю, придётся всё самому слопать.
   Скоро в котле весело булькали куски зайчатины,  покрывая  разваривающуюся
крупу слоем жира. Между пузырей  кувыркались  мелко  накрошенные  коренья  и
душистые травы. Микишка довольно наблюдал, как Дарька  хлопочет  у  котла  с
кашей. Вместе с дружинниками ловил носами дразнящий  запах.  Глотая  слюнки,
все терпеливо ждали когда еда поспеет, поглядывали на изнывающего Мокшу. Тот
уже дважды примерялся выхватить  из-за  голенища  любимую  ложку,  да  снять
пробу, но укоризненный взгляд Эрзи всякий раз усаживал на место.
   Наконец Дарька  подула  на  мешалку,  попробовала  крупинку  каши  и,  ко
всеобщей радости, кивнула,  что  готово.  Мокша,  не  доверяя  никому  столь
сложное дело, тут же ухватился за жердь и не дыша переместил котёл на траву.
Едва приготовился наполнить плошки, когда  донёсся  ослабленный  расстоянием
протяжный свист. Головы вскинулись, взгляды вперились в сторону холма.
   Со склона, атакующим соколом, летел дозорный. Дружинники, забыв  о  каше,
бросились отвязывать лошадей.
   Через несколько мгновений, разгорячённый дружинник осадил  жеребца,  едва
не порвав удилами конскую пасть. Прямо с седла заорал:
   - Степняки! Больше сотни, догоняют  одного.  Беглец  правит  туда!  -  он
указал рукой на обрыв, подступающий почти вплотную к реке. - Только боюсь не
доедет. На той стороне в лесу ещё десятка два конных!
   Не успел он договорить, как кто-то взлетел на  коня.  Скрипнуло  седло  и
всадник стрелой сорвался с места. В мгновение ока все, кроме внучки волхва и
Мокши, оказались верхом.  Балагур  проводил  Поповича  укоризненным  взором,
поморщился, вдевая ногу в стремя.
   — Скоренек Попович на подъём, ох и  скоренек.  Сигает  пуще  блохи,  ящер
задери-прожуй-выплюнь.
   Уже со спины своего битюга, оглядел отряд, ухмыльнулся.
   - Поспешим, гои! А то, самое весёлое, пропустим...
 
   ...Сотник правил вдоль берега, туда где вдалеке угадывался  проход  между
рекой и крутым склоном холма. Там хоть и не Калинов  Мост,  но  браниться  с
такой оравой всё же способней чем в поле. На узком пятачке сразу не окружат,
посему можно  продать  себя  подороже,  тем  паче,  что  всадникам  придётся
путаться среди мощного орешника. К близкому лесу сворачивать не стал. Издали
заметил среди зелени подозрительные проблески:  не  иначе  засада.  Будто  в
подтверждение, лес выдохнул пару  десятков  конных,  которые  погнали  коней
наперерез.
   - Чтоб вам всем салом подавиться! -  прошипел  Сотник,  направляя  Ворона
ближе к берегу. Выпрямившись в седле, прикидывал, успеет  ли  проскочить  за
холм. Выходило, что степнякам от леса ближе, однако Ворон пока  шёл  резвей,
да и по кустам, на степняцкой лошадке здорово не разгонишься.
   Внезапно, из-за далёкого обрыва, навстречу выметнулся всадник.
   - О! Ещё один вой-одиночка. -  пробормотал  Извек.  -  Неужель  дурню  не
видать, какой хвост за мной увязался?
   Он бросил взгляд назад, выругался - такую ватагу и  слепой  за  тридевять
земель увидит. Но, смельчак явно не был слепым и  стремительно  приближался,
ловко правя между орешинами. Сотник уже собрался махнуть  рукой,  чтобы  тот
поворачивал, когда узнал знакомую фигуру и разглядел оскаленное лицо Лешака.
   - Тебя только не хватало! - расхохотался Извек в отчаянии. - И так тесно,
аж вожжёй не прокинуть...
   Приготовившись уклониться от столкновения, подобрал повод и  пригнулся  к
шее коня. Однако, Попович выдернул меч  и  молнией  промчался  мимо.  Сотник
растерянно оглянулся. Лёшка, оттянув руку  с  клинком  за  спину,  летел  на
степняков. Загораживая его, из орешника вырвался засадный отряд.
   - Приехали, тормози! - крикнул Извек Ворону и откинулся в седле.
   Разгоняя коня вслед за Поповичем, изо всех сил гаркнул:
   - Ишь, какой прыткий! На мою добычу глаз положил? Я их заманивал, а ты на
готовенькое навострился...
   Лёшка скрылся в гуще погони, а ближайшие степняки уже подлетали к Извеку.
Ворон  бесстрашно  принял  первого  коня  грудью  и,  опрокинув  вместе   со
всадником, сделал  несколько  скачков  в  сторону.  Возникла  свалка.  Волна
кочевников  раскололась  и  завертелась   двумя   беспорядочными   потоками.
Пробиваясь  сквозь  них,  Сотник  метнул  взгляд  поверх   голов.   Старался
разглядеть Лёшку, который завязал бешенную канитель в хвосте отряда, и сигал
из стороны в сторону, ловко уворачиваясь от ударов.  Оглянувшись,  Извек  не
поверил своим глазам: из-за холма  выметнулись  около  десятка  ратников  на
мощных киевских конях. По кустам стегнул молодецкий свист.  За  ним  донёсся
неистовый рёв Мокши:
   - Да будет сеча славной, а смерть красной!
   - Яга! - пронеслось над  полем  боя  и  солнце  засверкало  во  вскинутых
клинках.
   Извек хохотнул. Сморгнув внезапные слёзы, хрипло крикнул Ворону:
   - Держись, милый, осталась самая малость!
   Ворон будто не слышал его  слов,  метался  среди  степняцких  коней,  как
кистень в крольчатнике. Сшибался грудь в грудь, опрокидывал  на  круп,  рвал
зубами, бил копытами. Когда же рядом с Вороном врубился разъярённый  Шайтан,
Сотник пожалел, что не успел свалиться  раньше.  Теперь  сил  едва  хватало,
чтобы держаться на чёрном урагане. В очередной раз проморгавшись от кровавых
брызг, набрал в  грудь  воздуха  и  что  есть  духу  заорал  рассвирепевшему
жеребцу:
   - Стоять, дурень! Сдохнешь! В берсерки захотелось!? Стоять сказано!
   Натягивая повод, едва  не  рвал  коню  губы,  снова  орал,  пока  тот  не
остановился на краю свалки, рыча и топорща круглые  ноздри.  Боясь,  что  он
вновь бросится  в  безумную  атаку,  Сотник  наклонился  к  крупным  ушам  и
торопливо заговорил ласковым голосом:
   - Умница! Всё, отдышись! Не хватало нам ещё от усталости пасть!
   Пока  уговаривал,  не  заметил  бросившихся  к  ним  всадников.   Углядел
опасность  только  когда  Ворон  неожиданно  скакнул  вперёд.  Один  степняк
пролетел мимо, конь другого тоже не  успел  притормозить  и  натолкнулся  на
черную громадину. Будто пёс, ловящий муху, Ворон извернулся и цапнул  конягу
за морду. Держал визжащего сородича, пока Извек не раскроил череп седоку.  В
следующий миг уже развернулся в другую сторону и замер в готовности.
   - Вот и гоженько, - торопливо похвалил Сотник. - Теперь давай потихоньку,
полегоньку, одного за другим.
   Ворон послушно загарцевал посреди сумятицы. Колол черепа попадающимся под
копыта степнякам, вовремя поворачивался нужным боком, давая Извеку пустить в
ход меч.
   Кочевники, мешая друг другу, бестолково толклись вокруг отдельных свалок.
Численный перевес оказался бесполезен: каждый из русичей оттягивал  на  себя
горстку  всадников  и  начинал  вертеться  среди  них,  разя  всё,  до  чего
дотянется. Кони с пустыми сёдлами тут же добавляли сумятицы, не давая зажать
ратников в плотный круг. Степняки  пробовали  пустить  в  ход  луки,  но,  в
стремительной круговерти, стрелы не приносили пользы и язвили соплеменников.
   От визжащего  Шайтана  шарахались  и  свои,  и  чужие.  Почуяв,  что  его
сторонятся, козлорогий быстро смикетил что  к  чему.  Выбирал  кучу  погуще,
коротко разгонялся и врезался рогами вперёд, калеча коней, уродуя всадников.
Уцелевших мгновенно доставал Микишкин шестопёр.
   Мокша, громко  крякал,  помахивая  лопатой  тяжёлого  клинка.  Одного  за
другим, будто кружки  со  стола,  смахивал  кочевников  с  сёдел.  Когда  не
дотягивался до седока, бил  плашмя  по  конским  лбам  и  стаптывал  битюгом
свалившихся всадников. Разошедшись не на шутку,  едва  не  зашиб  на  замахе
подвернувшегося под руку Поповича. Тот, как всегда, веником сновал  по  полю
боя. Оказывался то тут, то там, успевал помочь завязшим в гуще врагов и  тут
же, рубя направо и налево, нёсся в другую сторону.
   Эрзя, как всегда, бился  экономно.  Пользуясь  длинной  рук,  пренебрегал
защитой и выдавал  быстрые  встречные  удары.  Краем  глаза  приглядывал  за
горячащимся Микулкой. Тот колошматился самозабвенно и, вгорячах, лез в самую
сутолоку. Вот и теперь вокруг молодого  витязя  замкнулось  кольцо  мохнатых
шапок. Эрзя смял крайних, но видел, что не успевает. Несколько  клинков  уже
достали Микулку, но пока без особого вреда. Половина атакующих отвлеклось на
Эрзю. Молодец  начал  было  справляться,  но  среди  прочих  вырос  огромный
степняк, сжимающий в  древообразной  руке  саженный  клинок.  Тяжёлая  сабля
ударила по шлему и, едва Микулка пошатнулся,  достала  открытый  бок.  Когда
Эрзя пробился к нему, парень уже уткнулся в  конскую  гриву.  Несколько  рук
взметнулись  добить,  но  удары  долговязого  дружинника   опередили.   Сбив
нападавших с коней, Эрзя оказался перед потным громилой. Зазубренная оглобля
сабли пошла вверх, но меч оказался проворней. Остриё  влетело  в  оскаленную
пасть и, пробив нёбо выскочило обратно. Степняк уронил руку и, заливая  себя
кровью, мягко завалился на спину. Быстро оглядевшись, Эрзя поворотил коня  к
Микулке. Тот пытался выпрямиться, руки соскальзывали с шеи коня.
   - Жив! - выдохнул Эрзя.
   - Ага, - растерянно ответил тот. - А где мой меч?
   - Под копытами глянь, щит там же. Только погодь малость, отдышись.
   Сеча сместилась вдоль реки и, судя по всему, подходила к концу.  Заметив,
как Микулка скользнул с коня, Эрзя закружил вокруг, оттягивая  атакующих  на
себя и, едва паренёк снова оказался в  седле,  поспешил  к  раскрасневшемуся
Мокше.  Балагура  обложили  со  всех  сторон,  но  это  не   особо   смущало
круглолицего весельчака. Полуторный меч неутомимо описывал  дугу  за  дугой,
каждый  раз  губя  то  неосторожную   лошадь,   то   зазевавшегося   седока.
Смертоносная мельница приостановилась  на  лишь  миг,  когда  сзади  донёсся
задорный крик друга:
   - Ну ка, коновал, подвинься, дай другим погреться!
   - Валяй! - откликнулся Мокша. - Для хорошего человека  дерьма  не  жалко!
Как там хлопец?
   - Цел!
   - Ну и гоже!
   Мелькнула фигура вездесущего Лёшки. Поучаствовав  несколькими  ударами  в
общем деле, понял, что управляются и погнал взмокшего коня дальше. На  скаку
ловко увернулся от тела,  сорвавшегося  с  Шайтановых  рогов  и  восторженно
хохотнул:
   - Вот бы мне такого!
   - Больше нету! - отозвался запыхавшийся Микишка.
   Сеча уже не кипела отдельными очагами, а бурлила  сплошной  беспорядочной
толчеёй. Внезапно один из степняков вырвался из свалки и, схватив лук, издал
гортанный крик. Повинуясь приказу, полдюжины  всадников  двинулись  к  нему.
Ревяк вовремя заметил грозящую опасность и погнал коня к  стрелку.  Тот  уже
наложил  стрелу  и,  поджидая  прикрытия  соплеменников,  высматривал  цель.
Заметив  спешащего  к  нему  дружинника,  вскинул  оружие.  Ревяк  не  успел
пригнуться. Свисающую у виска косичку больно дёрнуло.
   - А, пёс! - воскликнул Ревяк и дёрнул повод.
   Конь послушно вильнул  из  стороны  в  сторону.  Выгадав  заминку,  певец
швырнул меч, будто  простую  дубину.  Клинок  сорвался  с  руки  и  огромной
стрекозой устремился к цели. Удар опрокинул готовый выстрелить лук и  стрела
ушла  в  небесную  синеву.  Ещё  мгновение  и  железные  объятия  дружинника
выдернули лучника из седла. Хватая ртом воздух, степняк попытался ухватиться
за нож, но пара оглушительных зуботычин окончательно  выбила  из  него  дух.
Ревяк тряхнул разбитой рукой, завертел головой в поисках меча. Близкий топот
заставил броситься в сторону. Едва поднялся, как другая конская  туша  вновь
сбила на землю. Спасаясь от копыт, извернулся ужом, откатился вбок,  заметил
в двух шагах холодный блеск своего клинка. Кувырнувшись через  плечо,  успел
схватить  рукоять,  вскочил.  Завертелся  посреди   подоспевших   степняков.
Изловчился рубануть одного по колену, под крики  боли  и  досады,  пару  раз
достал лошадиные морды. Потихоньку отступал к коню,  пока  не  получил  удар
поперёк спины.
   Дыхание перехватило. Меч выпал из руки. Над  макушкой  снова  просвистела
сабля, но подогнувшиеся колени сберегли голову от смертельного удара.  Ревяк
понял, что теперь не  уцелеть.  В  глазах  темнело,  жухлая  трава  медленно
двинулась навстречу...
 
   Сеча  иссякла.  Мокша  с  Эрзёй  облизывали   пересохшие   губы,   мрачно
оглядывались. Дышали тяжело, но лица с каждым мгновением светлели: убитых не
было. Едва шевельнули упавшего Ревяку, тот  вздрогнул  и  открыл  глаза.  Не
увидев возле себя ни Ящера, ни  Перуна,  разочарованно  сплюнул  и  неуклюже
поднялся. Теперь, не обращая внимания на рассечённую  спину,  певец  бережно
нянчил руку со сбитыми костяшками. Остальные, даже те, кто  капал  на  траву
кровью, держались бодро, смотрели соколом, то и дело  лыбились.  Один  Извек
выглядел как мертвец но,  ко  всеобщему  удивлению,  умудрялся  держаться  в
седле. Несколько дружинников разбрелись, собирать степняцкие клинки.  Иногда
коротко взмахивали мечами,  прекращая  мучения  раненых.  Передвигались  всё
тяжелей, пригибаясь под грузом срезанных кошелей и вязанок сабель.
   Дюжину уцелевших ворогов согнали  к  берегу.  Помятые  кочевники  сбились
плотной кучкой, загнанно смотрели на верховых, сгоняющих бесхозных лошадей в
табун.
   - Ну что, - расплылся в улыбке  Мокша,  утирая  испарину.  -  Все  здесь,
которых железом не достали?
   Эрзя окинул взглядом поляну усыпанную телами, прищурился на оставшихся  в
живых степняков и виновато развёл руками.
   - Не все, друже, один утёк.
   - Как так? Почему не словили?
   - Почему, почему... По колчану! -  передразнил  Эрзя.  -  Сколько  нас  и
сколько  их!  Некогда  было  за  каждым  смотреть,  надо  было   с   мечиком
управляться. А этот, который утёк, видать хитрей прочих был. Увидал,  что  с
нами запросто не совладать и ломанулся, как Рахта за последним лешим. Только
у опушки и догнал...
   - Догнал!? - не понял Мокша.
   - Стрелой! - пояснил Эрзя невозмутимо. - Потому и не все здесь. Один вон,
у опушки лежит.
   - Так это гоже! Чё ж голову морочишь?
   Мощный торс богатыря развернулся к пленным.
   - Ну, что, господа доблестные степняки, схлопотали на орехи, да скорлупки
не по зубам оказались? И не мудрено! Как говаривал  не  помню  кто,  кажется
Никита-Лживый Язык: кто к нам за шерстью пожалует, тот, значится, сам же без
шерсти и озябнет. И он был прав! Не рой другому яму, в неё хрен  знает,  кто
упасть может. Короче, почтенные, тушите свет и  колите  крынки,  отвоевались
значится...
   Эрзя зачарованно слушал речь друга. Изредка восхищённо покачивал головой,
в глазах сверкали лукавые огоньки. Мокша же расходился вглубь и в ширь,  как
паводок, набирающий мощь с каждым лучом весеннего солнца.
   - А сейчас, уважаемые супротивники, ежели  не  объясните  куда  и  откуда
ехали, каждый из вас получит по репе!
   Узкоглазые лица посветлели, послышался удивлённый ропот:
   - Добрый урус, очень добрый! Кушать  давать  будет.  Репа  вкусная,  урус
добрый!
   - У, бестолочи! - сморщился Мокша и, уже со зверским  лицом,  рявкнул.  -
Каждый получит по своей репе! По наглой степняцкой репе!
   Для наглядности, он небрежно щёлкнул ближайшего двумя пальцами по темени.
Степняк, не успев ойкнуть, мешком рухнул  под  ноги.  Остальные  попятились,
глаза от  страха  стали  как  у  новгородцев,  ропот  стих.  Мокша  неспешно
приблизился к кусту и брезгливо вытер жирные пальцы о листья.
   - Вот народ... внутри башки сала совсем нет, а снаружи жиру  больше,  чем
волос!
   - Ну дык, степняки ж! - лениво обронил  Велигой.  -  Баню  в  повозке  не
устроишь, парилку в шатре не учинишь, вот и не моются.
   - Так может искупаем их маленько? - заботливо предложил Мокша, но тут  же
передумал. - Нет, сначала пущай всё расскажут! Баня потом!
   Он повернулся к дружинникам, хлопнул в ладоши, привлекая внимание.
   - Значится так! Мы, тут с Эрзёй, этих батыров маленько побеседуем,  а  вы
потихоньку собирайтесь и оттягивайтесь к лагерю.  Там  и  харч  в  котле,  и
лапник надран, и кострище с дровами. Раненым покой нужон и забота!
   Закончив поучительную речь,  потёр  тяжёлые  сковороды  ладоней  и  снова
обернулся к степнякам. Те, видя, как мимо прогоняют их коней, совсем сникли.
Ратники тем временем зашевелились, приспосабливая связки клинков  к  сёдлам.
Перешучиваясь, двинулись в сторону стоянки. Алтын с Поповичем приблизились к
Извеку. Поехали бок о бок, готовые в любой момент подхватить покачивающегося
Сотника. Поймав на себе любопытный взгляд, Микишка подмигнул и гордо выпятил
грудь.
   - А я Дарьке жениха нашёл! Хорошего! Ей тоже очень нравится. Она  за  ним
даже из городища уехала.
   Извек слабо улыбнулся:
   - Добрая весть.  Надо  бы  побыстрей  ехать,  а  то  как  бы  невеста  не
заскучала.
   Микишка рассмеялся.
   - Ничего, дождётся! Мы вроде не надолго отлучились.
   - Вроде не надолго. - тихо согласился Сотник.
   Отряд растянулся по узкой полосе песка.  Скоро,  из-за  обрыва  показался
дымок лагеря. Возле  костра,  на  фоне  зелёной  листвы,  белела  полотняная
одёжка.
   Опираясь  на  дедовский  посох,  Дарька  с  замиранием   сердца   считала
возвращающихся. Сочла раз, обмерла, пересчитала заново, снова не досчиталась
двоих. Облегчённо вздохнула, когда Микулка, доехавший первым,  объяснил  про
Эрзю с Мокшей. Заметив раненых, бросилась готовить тряпицы  и  травы.  Когда
подъехали остальные, девчонка уже закатывала рукава. Быстро  оглядев  певца,
указала на брошенные поверх лапника плащи.
   Пока Алтын с Лёшкой  стаскивали  с  Сотника  измятый  доспех,  Микулка  с
Радивоем, уложили посечённого певца на  живот.  Ревяка  скрежетал  зубами  и
бранился, как  последний  золотарь.  Увещевал,  чтобы  плюнули  на  спину  и
перевязывали руку. Рычал, что не хребтом на гуслях играет, а без пальцев ему
ни спина, ни голова не нужны. Не  выдержав  его  стенаний,  подошла  Дарька.
Пригляделась к окровавленным пальцам, кивнула  дружинникам,  чтобы  держали,
плеснула водой и бережно промокнула тряпицей. Укоризненно  покачав  головой,
кивнула, чтобы продолжали раздевать.
   - А повязку! А травы и коренья! - умирающим голосом воскликнул Ревяк.
   - Только хуже