Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Наука. Техника. Медицина
   История
      Аладырев Святослав. Извек -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  -
морды коня сорвался клочок пены, выругался. - Всё, пандя! Ещё немного и коней загубим! Все трое придержали повод. Эрзя перевёл дух, безнадёжно махнул рукой. - Не догоним, всё бестолку. - Да разве за этим черноухим поспеешь. - обиженно пророкотал Велигой. - За ним и на бабкиной метле не угонишься. Кони, тяжело дыша, двинулись шагом, жадно поглядывали на воду, но шпоры всадников пока не давали остановиться. Наконец, когда коняги немного остыли, дружинники устроили водопой. Сами разминали поясницы и плечи, вглядываясь в убегающую полоску берега. Когда вновь запрыгнули в сёдла, из-за окоёма поползло посвежевшее за ночь солнце. - Ну, двинули! - хмуро скомандовал Мокша. - Авось боги пособят... За очередным поворотом углядели заросли ивняка. Песок исчезал под гущей ветвей, свисающей до самой воды. Всадники двинули вверх по склону. Объехав препятствие, вновь свернули к реке, но едва из-за пригорка показалось русло реки, Велигой осадил своего гнедого. - Жив. - Кто? - не понял Мокша, но тут же осёкся. Внизу, у воды темнели три фигуры. Две - человеческих, замерли не размыкая объятий. Третья - конская, топталась рядом, делая вид, что пасётся и ничего не видит. - Э-эх, други, - ощерился Мокша. - И тут мы опоздали. - Ну что, может подождём? - сощурился Эрзя. Мокша с сомнением качнул головой. Покусал сивый ус, качнул ещё. - Как же, дождёшься их. Когда-то теперь наобнимаются. Потом, опять же, поцеловаться надоть, а там ещё и чешую возьмутся соскребать, от тины прополаскивать... - Ага, - поддакнул Эрзя. - Тады поехали на пригорок, костёрчик запалим, пожрякать состряпаем, а там, когда молодые придут, мирком и за свадебку. Мокша опасливо покосился на берег, скорчил знающую мину и убеждённо заключил: - Ежели будем ждать молодых, то боюсь с голоду передохнем, кому тогда Русь защищать. Может свистнуть? - Свисти! - кивнул Эрзя. Однако, Ворон уже заметил троих всадников и, робко приблизившись к хозяину, ткнулся мордой в спину... ...К стоянке подъехали вечером. После того, как Мокша представил Русалке всех присутствующих, с радостью уселись ужинать. И Дарька, и дружинники с Микишкой изо всех сил старались не смущать Лельку любопытными взглядами, но глаза сами собой норовили вытаращиться на невиданное чудо. Не мудрено, живая русалка, в двух шагах, избранницей одного из них... Мокша улучив момент, подмигнул Эрзе, кивнул головой на Извека с Лелькой и с гордостью показал большой палец, мол, так-то, знай наших, настоящую русалку, для своего невестой везём. Эрзя пожал плечами, как о само собой разумеющемся, однако, глаза таращил не меньше всех. Тем временем, Дарька пошушукалась с Ревякой и, дабы отвлечь внимание от смущённой девчушки, запела. Подождав конца зачина, Ревяк подхватил песню вторым голосом и все, внимая им, затаили дыхание. Старая кощуна выходила на диво душевно, сопровождаемая потрескиванием костра и криками ночных птиц. Русалка давно не слышавшая людских песен замерла, с широко раскрытыми глазами, губы вторили словам припева, по щекам пролегли две мокрые дорожки. Сотник, не сводивший с неё восхищённого взгляда, внезапно изменился в лице. В голове искрой промелькнула догадка. Вспомнился подарок рыжеволосого незнакомца, что встретился на берегу моря. Припомнил и сказ о выполнении желания. Украдкой, не заметил бы кто, дрожащей рукой содрал с пояса кошель, кое-как распустил шнурок... Неужели его счастье - всего лишь волшебство, смятённо подумал он. Неужели достаточно было воспользоваться подарком рыжеволосого?! Нащупав пальцами бусину, с замирающим сердцем повернул руку и... облегчённо вздохнул: жемчужина белела молочным боком. Тут же бросив её обратно, спешно вернул кошель на пояс. Заметив на себе взгляды друзей, дождался конца кощуны и, как ни в чём ни бывало, заговорил: - Есть доброе дело, гои! Надо бы в края Микишки съездить, да недельку другую по тамошним лесам пошастать. Токмо ватажку стоит собрать поболе. Сотни две-три. - Что за дело? - оживился Эрзя. - Башки кому-нибудь посшибать, али леших из берлог выкуривать? Ежели леших, то я не поеду. Пущай Рахта с Сухматом управляются. - Не леших, - рассмеялся Сотник. - Лешие, чай, из наших будут, а с нашими у нас мир, да лад. Там же нечисть развелась, что чужими богами разведена. С каждым днём плодится всё боле, благо с одного края её болота держат, с другого заставы с кудесниками да чародеями. Но, чую, скоро наружу попрут, а тогда по всей нашей земле расползутся. Надобно нам добраться до тех дыр, откуда они прут, добраться да перекрыть им путь дорожку. А там уж и повывесть всю их братию. Проводники у нас есть. Микишка с Дарькой кивнули, а Мокша почесал чуб и хлопнул себя по колену. - Гоже! Однако, прежде, в Киев воротиться надо. Нас поди уже хватились, боюсь кабы Владимир не осерчал. Благо есть чем отчитаться: сабелек привезём, коней басурманских... - всяко работа видна. Скажем, мол, не зря прохлаждались, за землю свою радели. - Так и порешим, - подытожил Извек и подмигнул Микишке. Алтын расцвёл довольной улыбкой. Всё складывалось как нельзя лучше: сбылось то, о чём раньше и мечтать не мог. Он тут же представил, как проезжает по родному городищу княжьим дружинником и как знакомые вытаращат глаза, увидев его среди таких героев... Глава 35 Криком помнить изгибы степей, В лапах бойни пропеть о тебе, Что сберегла крыла... Дмитрий Ревякин Илюмджин-Ота, мудрец, без совета которого Радман не принимал ни одного решения, распахнул полог шатра. Холод туманного утра, коснувшись лекаря, спешно хлынул в раскрывшуюся обитель тепла, выдувая застоявшийся дух целебных трав. Старец втянул студёный воздух и обвёл взглядом просыпающийся стан. Плохой, очень плохой сон разбудил его сегодня. Илюмджин нахмурился. Такие сны никогда не случаются без беды. Он медленно прошёл между шатров, присел возле ближайшего костра. Исподлобья глядя на языки пламени, прощупывал разумом каждый миг сна, пытался уловить мельчайшие крупицы тайного смысла, вплетённые в яркие образы утренней дрёмы... ... Бег, быстрый бег, сквозь обожжённые солнцем травы. Тупик из тесно стоящих шатров, толстый ковёр мягкого сена, на нём - кобылица, разрешающаяся от бремени. Ржание, судорожные рывки кобылицы, осклизлый плод, выходящий из чрева... Марево, отделяющее Илюмджина от новорождённого... мгновение мрака и, взор, прорвав препятствие, приближается к мокрой трепыхающейся плоти. Живой ком дёргается раз, другой и... лопается, открывая под расползающейся кожей массу копошащихся червей... Костёр щёлкнул раскалённым сучком. Лицо старца дрогнуло, будто сведённое внезапной судорогой, почувствовал как за спиной что-то пошевелилось. Поднесли жареного мяса, но лекарь, не глядя, указал на бурдюк кумыса. Тут же появилась пиала, расторопные руки аккуратно наполнили её и протянули взамен еды. Илюмджин-Ота сделал пять небольших глотков, вернул питьё и слабым жестом приказал оставить его одного. Взгляд снова погрузился в трепещущее пламя. Воздух быстро наполнялся обычным гомоном, когда со стороны крайних шатров донеслись крики. Стан всполошился. Подобно муравьиной куче, в которую бросили камень, всё вдруг замерло, но тут же вновь зашевелилось, наращивая с каждым мгновением суету и мельтешение. Между костров, к пустому пространству у ханского шатра, потянулись встревоженные воины. Илюмджин снова поморщился. Что-то холодное скользнуло вокруг сердца и затаилось под хребтом, отчего по всему телу прошла неприятная дрожь. Несмотря на это, ноги сами подняли худое сутулое тело и понесли на шум, сулящий приоткрыть тайну скверного сна. Подойдя ближе, заметил над толпой сутулую фигуру всадника. В груди скребнули когти мерзкого страха, заставившего прибавить шагу. Когда всполошённые соплеменники расступились перед Илюмджином, всадник уже спрыгнул со взмыленного коня. Собравшиеся, образовав круг, молча смотрели на покрытого пылью гонца. Тот загнанно рыскал глазами по толпе, пока не увидел выходящего навстречу старца. Лекарь остановился перед прибывшим, заметил потемневшие пятна крови, сбитые кожаные пластины доспеха. Сквозь пыль узнал худое лицо Аман-Гельтулея. Из шатра хана высунулись несколько невольниц, рты нараспашку, в глазах тревога. Всё замерло в мрачном ожидании, когда воин наконец выдохнул: - Хан Радман мёртв! Тишина была ему ответом. Илюмджин-Ота сделал ещё шаг вперёд, постоял, буравя взглядом носителя чёрной вести, затем повернулся и обвёл взглядом ошеломлённую толпу. Смуглые лица скисли растерянностью и досадой. Те, кто раньше начинал сомневаться в успешности хана, убедились в правоте своих сомнений и теперь их мысли легко читались сквозь злобный прищур. Другие же, не могли поверить в случившееся. В глазах мелькала то жажда мести, то полное смятение. Кто-то из задних рядов уже поплёлся прочь, кто-то повёл глазом в сторону, собираясь последовать за ними, но над безмолвным станом прозвучал голос мудрого Илюмджина-Оты. - Смерть доблестного Радмана вселит в нас новые силы! - пронеслось над сборищем, заставляя всех вновь замереть. - Тлен и пепел останутся за копытами наших коней, когда месть понесёт нас на своих крыльях. И смерть придёт к каждому, кто увидит нас на этой земле! Хан мёртв, но не прервётся род великого и славного Кури. Будущим летом взойдёт семя Радмана и родится новый великий вождь, которому суждено прославить себя и нас на века. Так сказали звёзды! И да будет так! Ибо избранница Радмана уже носит его сына! Длань старца простёрлась в сторону ханского шатра, где невольницы ловили каждое доносящееся до них слово. Одна всё время оборачивалась передавая услышанное внутрь шатра. С лиц собравшихся постепенно сходила оторопь. Глаза начинали блестеть. Степняки оживали, в предвкушении щедрого ритуала. Кто-то уже вскидывал оружие, а тишину прорезали гортанные боевые кличи. Через мгновение крики подхватили десятки глоток и сборище залило блеском отражающегося в клинках солнца. Буйство достигло своей вершины, но вой внезапно стих, когда из шатра Радмана вышла мать будущего великого хана. Десятки глаз уставились на прекрасную полонянку. Она же, не сводя горящего взора со старца, медленно ступала от шатра. Кто-то отшатнулся, пропуская избранницу Радмана в круг, кто-то готов был вновь заорать, приветствуя ту, что принесёт хана-победителя. Илюмджин-Ота перевёл дух, видя, что самые главные беды позади и, учитывая случившееся, всё идёт как нельзя лучше. Полонянка, тем временем, остановилась в пяти шагах от старца. Обвела толпу торжествующим взглядом, не оставив сомнения, что слышала и поняла всё сказанное. Илюмджин по-хозяйски повёл рукой на воинов, приложил ладонь к груди и почтительно склонил голову, продолжая свою игру за сохранение власти. Однако, оставшиеся на его голове волосёнки встали дыбом, когда он услышал звонкий смех пленницы. Чело лекаря едва двинулось вверх, а полонянка уже выдернула из рукава маленький, отточенный как бритва, ножик для резки жареного мяса. В глаза обмеревшего мудреца неудержимым восторгом блеснул её победный взор. Не дав никому опомниться, она вскинула игрушечное оружие к своей шее, ткнула остриём лезвия под край левой щеки и, обеими руками, что есть силы рванула ножик к правому уху. Пурпур обильно залил белизну сарафана и скатал пыль под ногами в тёмные шарики. Несколько мгновений полонянка ещё стояла, принимая синими очами высокое ласковое небо. Потом колени подогнулись и полонянка мягко пала на забрызганный кровью песок. Тело потревожила последняя дрожь и она затихла со счастливой улыбкой на губах. Илюмджин-Ота сдавленно захрипел... Глава 36 Возвращались почти седьмицу, неспешно, чтобы не растрясти раненых. Только на пятый день, когда Ревяк начал жаловаться на чешущуюся спину, поняли, что мясо срослось, и пустили коней побыстрей. Микулка, скоро забыл, что получил по голове, лишь изредка морщился, и прижимал руку к рёбрам, когда конь оступался в кротовьих норках. Извек, как и подобает матёрым воям, оклимался быстрее всех. Глаз не сводил с обретённой русалки, удивляя всех сиянием счастливых глаз. Казалось само присутствие Лельки лечило лучше, чем десяток знахарей. На привалах Лелька не отходила от Дарьки, вместе с ней готовила еду, обихаживала раненых, на лету схватывая всё, чему не научилась в русалочьем племени. Внучка волхва, поначалу удивлялась наивным вопросам, но терпеливо, как младшей сестре, объясняла и показывала всё, что нужно. На третий день обеих было не разлить водой. Лишь изредка Лелька замечала грустный взгляд подружки. Догадавшись, что всему причиной остриженная голова Дарьки, улыбнулась, шепнула что-то ей на ушко и, встретив недоверчивый взгляд, уверенно кивнула. Через день Микишка с удивлением заметил, что Дарькины волосы прибавили около вершка длины. Услыхав объяснение, с уважением покосился на избранницу Сотника, в глазах блеснула радость и благодарность. У русалки оказались иные, неведомые людскому племени, знания и теперь большую часть свободного времени девчонки шушукались в сторонке, обмениваясь секретами волшбы. В полдень шестого дня, дорога перевалила древний курган и свернула к излучине Лебеди. Под копытами коней пылила родная земля, а вокруг расстилались до боли знакомые просторы. Впереди всех, подбоченясь, гордо восседал Попович. Глядел перед собой по-хозяйски, будто воевода, ведущий домой победоносное войско. За ним, бок о бок, ехали Микишка с Дарькой, Ревяк и Сотник с Лелькой. Певец, перетянутый тугой повязкой, опирался локтем о притороченные к седлу связки сабель. Прикрыв глаза, негромко напевал, радуя обе пары и едущих следом Радивоя и Микулку. В стороне, под присмотром Велигоя и двух молодых дружинников, пылил степняцкий табун. Мокша с Эрзёй чуть подотстали. Как подобает почтенным воям, возвращались позади всех. Эрзя задумчиво крутил на пальце сивый ус, с интересом поглядывал на Извека с Лелькой, косился на друга. Балагур довольный жизнью, отечески оглядывал отряд, любовался простирающимися вокруг родными далями, умиротворённо щурился, как кот, слопавший полкрынки сметаны. Заметив взгляды Эрзи, удивлённо крякнул. - Ты почто насупился. Тут, вишь, чудеса сплошные, а ты всё косорылишься, как мудрец над куриным яйцом. Радоваться надо. Глянь вон на Вешу, сидит не дышит над своим чудом... - Лелька то? Почему ж чудо? - перебил Эрзя нарочито безразлично. - Девка как девка. Хороша конечно, ничего не скажешь, да только чуда - никакого. Русалка, она и в Искоростене русалка. - Не-е, - протянул балагур со знающим видом. - Наши русалки лучше искоростенёвых. Наши и в грудях покруглей и бедром поглаже. Да и на личико краше! Эрзя задумчиво кивал, то ли своим мыслям, то ли соглашаясь со словами друга. Поймав языком кончик уса, куснул, выплюнул, почесал щетинистый подбородок. - Нечто мне лешачиху какую за себя взять? - в раздумьи пробормотал он. - От это будет чудо! Либо кикиморку... - Женишок! - хохотнул Мокша. - Да ты их видал, хоть раз? Хоть глазком? Они ж страшные, как моя жизнь! Водяной рядом с ними писанный красавец. Хотя, говорят, и от водяного жуть берёт. Эрзя зевнул, пожал плечами. - Ну, тады ладно. Не буду и смотреть. - Нет, отчего же? - оживился балагур. - Поглядеть, оно завсегда полезно. Говорят, ежели с вечера, в омут бочонок хмельного мёду бросить, то он наутро опохмеляться выплывет. Тут и погуторите, и насмотритесь: ты на него, он на тебя. Только ты тоже хлебни для храбрости, чтобы не испужаться... - Ага, - проворчал Эрзя в полудрёме. - Ещё не известно, кто больше испужается, я его похмельного, или он меня хмельного... Ревяк тем временем умолк. Затаив дыхание смотрел на облака, что неуловимо меняли форму, являя собой то медведя, то коня, то морды диковинных зверей. Микулка направил коня к Извеку. Поравнявшись, виновато покосился на Лельку, но любопытство оказалось сильней. - Слушай, Извек, а как ты без оружия со следопытами справился? - Почему без оружия? - удивился Сотник. - У меня нож был. - И что, - оживился Микулка. - С одним ножом на сабли? Сотник отрицательно мотнул головой. - Да нет. Я его как швырнул в дозорного, так больше и не видал. Наверное в песок зарылся, либо в воду отскочил. - Эт как же так? Такой лихой вой, и промазал!? Извек хмыкнул. - Вот уж чего никогда не умел, так это ножи кидать. Топор, ещё туда-сюда, а ножи... ножи - не моё. - Никогда бы не подумал. - протянул молодой витязь. - А я думал, ты во всём мастак: от лука до щепки. - Во всём мастаков не бывает. У каждого есть слабое место. Без слабинки только сказочные молодцы бывают, и то не всегда. Да что там молодцы, боги и те с прорехами. - Боги? С прорехами? - не поверил Микулка. - не может быть! Извек улыбнулся, посмотрел в искренне удивлённые глаза. - Сам подумай, разве бы Род создал людей, если бы всё предыдущее без прорех было? И прочие боги разве бы возились со всем людским, коли сами могли всё устроить? А Герои, как бы стали Героями, ежели бы враги без слабинок были? Да и Герои, будь во всём безупречны, кто бы, окромя них, выжил? А так, всё идёт своим чередом: у самого-самого находится прореха, опосля чего другие пытаются стать лучше. Однако, и на тех бедулек хватает... - Ну тогда и нам нечего за богами гнаться, будем самими собой. Наше дело - отвага, доблесть, воинская слава, почёт! Чтоб всяк нас боялся, чтоб любую крепость приступом, да чтобы добыча побогаче! Микулка хохотнул, гордо выпятил грудь, но охнул от боли в боку и ухватился за рёбра. - Ну, разошёлся, - пробормотал Извек еле слышно. - Почёт, слава... Он осёкся. Вспомнил, как брали на копьё Полоцк. Как над рядами пронёсся крик воеводы, что князь даёт день на разграбление. Как сам, в пылу стадной ярости, вышиб ногой дверь терема и натолкнулся на обречённый отчаянный взгляд, от которого всё вдруг почернело, потеряло смысл, опротивело. И как в один миг кончилась для Извека воинская доблесть. Стали бестолковыми и воинское умение, и отвага, и громкие речи о славе... Всё ещё стоя в дверях, оглянулся. Трезвея, видел, как горят дома, слышал, как верещат насмерть перепуганные дети, в мгновение ока становясь сиротами. Подавшись на улицу, заметил, как трое гридней рвали в клочья одежду на избитой до беспамятства молодухе. Четвёртый, тем временем, выволок из дома дряхлого старика и с хрустом перерезал тощую шею... ...Встречный ветер колыхнул Лелькины волосы и запах кувшинок вернул Извека в реальность. Он снова с удовольствием вдохнул полной грудью. До сих пор не верилось, что всё позади. В груди счастливо трепыхалось сердце и казалось, что теперь никто и ничто, до самой смерти не разлучит их. Переполняющая душу нежность слепила, как полуденное солнце. Однако, Сотник не видел, что в глазах Лельки всё чаще мелькала тревога и страх. С каждым днём всё чаще... Лицо дозорного вытянулось, как гороховый стручок. Он протёр глаза и ещё раз всмотрелся в поле, с высоты киевских ворот. Вдалеке клубилась пыль, поднимаемая явно не одной сотней копыт. Дозорный уже собрался слететь по ступенькам охранной башенки, когда разглядел, что серое облако опережают две чёрные точки. Свистнув товарищам, охранник уже не сводил глаз с приближающихся всадников. Слышал, как

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору