у.
     - Смотри, какой ты сильный человек! - воскликнул  умиленный  Хеси.  -
Какая честь быть твоим другом, Хену...
     - И твоим тоже, Хеси!
     Они расстались довольные.
     А сегодня Хеси воспользовался отличной погодой.
     Написав тайное письмо Рэ-ба-нофру  о  Сенмуте,  вельможа  отправил  в
город Он нарочного  и  велел  приготовить  носилки.  Правда,  дом  Мериба,
младшего брата царя, занимавшего должность меджех нисута - начальника всех
строительных работ, был рядом, но улицы еще полны песку,  и  избалованному
вельможе не хотелось утруждать себя. Да и  для  чего  тогда  слуги?  Чтобы
жиреть и бунтовать от безделья?
     - Сенеб, Мериб, - приветствовал он соседа. - Я по делу к тебе...
     - Сенеб, Хеси, говори.
     - Помнится, тебе не нравилось название скульптуры Мериптаха...
     - Та-Мери?
     - Да.
     - Я считаю, лучше назвать ее Шесеп-анх.
     - Да продлят боги дни твои, Мериб. Я твой  сторонник.  Тогда  исполни
просьбу: обещай рабочим Мериптаха, что после окончания работ ты освободишь
их всех от дальнейшей трудовой повинности...
     - Зачем? - удивился Мериб. - Напротив, их надо использовать после  на
строительстве гробницы нашего царя.
     - Мудрость твоя  богоподобна,  -  смиренно  ответил  Хеси.  -  Ты  их
используешь. Только вначале пообещай...
     - Чтобы вызвать недовольство? - догадался Мериб.
     - Верно говоришь, Мериб!
     - Хорошо, Хеси.
     - Спасибо, Мериб, верный друг.
     И удовлетворенного Хеси унесли домой. Он даже запел что-то  себе  под
нос, довольный тем, что, как и прежде, овладевает событиями, сам  надувает
их паруса попутным ветром.



                                    8

     Кар обошел четь не все улицы  столицы  в  поисках  Джаи,  но  мальчик
исчез.  Тогда  обеспокоенный  Кар  вместе  с  неизменным  попутчиком   Миу
отправился в Город мертвых.
     Оставив позади величественную ступенчатую Мать  пирамид,  они  прошли
несколько улиц с гробницами вельмож и... вышли на ровное песчаное плато!
     Там, где раньше чуть в низине тоже были гробницы и среди них кладовая
старых скульпторов, ныне царствовал песок. Сплошной песок!
     - Смотри, Миу, смотри, что случилось. Засыпало все.
     Кот прижался к ноге Кара  и  улегся.  Он  привык  к  тому,  что  Кар,
рассуждая сам с собой, любит обращаться к нему.
     - А если, - пробормотал Кар, - Джаи узнал о смерти  Туанес?  Уехал  в
Абу к своему Сенмуту? Тогда он не под нашими ногами, а еще жив, говорю я?
     Кот замурлыкал.
     - Надо ехать в Абу, - решил Кар.  -  Если  не  Джаи,  то  хоть  найду
Сенмута... Мне нужен живой свидетель! Возможно, найду обоих...
     - Поедем, Миу, - вслух произнес Кар. - Все: Акка, ты, я, Ара... будем
выступать, чтобы никто не понял, почему мы покинули Белые Стены.  Особенно
- Хеси. Едем, Миу!
     Это слово кот знал прекрасно и любил его. Встав на  задние  лапы,  он
подмигнул Кару, прошелся бочком, смешно подпрыгнул и перекувыркнулся.



                                    9

     Прекрасную Туанес готовили в последний путь.
     Вот извлекли из тела ее внутренности, оставив на месте лишь сердце  и
почки. Совершили омовение пальмовым вином и уложили их в сосуды - канопы.
     Обвязали ногти рук и ног, чтобы не отпали они.  Много  дней  и  ночей
обезвоживали тело ее содой.  Обработали  смолой,  доставленной  из  Пунта.
Вложили внутрь две священные луковицы, а шелухой  от  них  прикрыли  веки.
Воском пчелиным залили глаза ее,  уши,  тонкие  ноздри  ее  обострившегося
носа, рот, некогда целовавший Мериптаха. Подошли бальзамировщики к  густым
кустарникам хны с остро  пахнувшими  цветками,  нарвали  листьев,  сделали
пасту и окрасили ею холодные руки и  ноги  Туанес.  Обернули  ее  прочными
бинтами, чтобы в них вечно сохранилось  тело  для  ее  неумирающего  Ка  и
других лучистых сущностей.
     Дорогие гробы изготовили для нее и каменный саркофаг.  Свою  гробницу
отдал  ей  Мериптах.  Несколько   отрядов   рабочих   неустанно   готовили
усыпальницу к принятию верной подруги скульптора. Рисовали  на  ее  стенах
короткую и счастливую жизнь Туанес. Богов, принимающих  ее  в  свое  лоно.
Священные строки из древних рукописей, которые  будут  сопровождать  ее  в
Царстве Запада...
     "...О телец Запада, говорит Тот, царь веков... Я открываю отверстия и
освежаю того, чье сердце не  бьется...  О  открывающие  пути,  отверзающие
дороги в доме Осириса, откройте дороги... для души Туанес... да войдет она
смело и выйдет мирно  из  дома  Осириса,  не  будучи  задержанной  или  не
допущенной. Да войдет она хвалимая и выйдет любимой... да не будет найдено
в ней ничего предосудительного,  когда  она  будет  находиться  на  весах,
свободная от недочетов..."
     "...Слава тебе, бог великий, владыка  обоюдной  правды...  Ты  привел
меня, чтобы созерцать твою красоту. Я знаю тебя, я знаю имя твое,  я  знаю
имена сорока двух богов, находившихся с тобой..."
     "...Слава вам, боги. Я знаю вас. Я знаю ваши  имена.  Я  не  паду  от
вашего меча... У вас нет против меня  обвинения,  и  вы  скажете  обо  мне
правду перед лицом Вседержителя, ибо я тоже творила правду... Нет  ко  мне
обвинения  и  со  стороны   современного   царя.   Слава   вам,   боги..."
[Представления древних египтян о посмертных злоключениях души, о суде  над
ней, об угрожающей ей опасности и о средствах избавиться от  них  изложены
подробно  в  "Книге  мертвых".   Это   обширный   сборник   многочисленных
заупокойных формул. Древнейшие из них, так  называемые  "Тексты  пирамид",
писали на стенах гробниц фараонов пятой и шестой  династий.  В  переходное
время такие тексты писали уже на саркофагах вельмож. И  только  позже  эти
все более разраставшиеся погребальные тексты стали писать на  папирусах  и
класть на грудь мумии умершего.]
     Молча, исступленно трудился и Мериптах. Из нежного  алебастра  сделал
он статую любимой. Рядом - друзья его, лучшие мастера Белых Стен, высекали
такие же скульптуры для сердаба Туанес.
     Тем  временем  рабочие  Мериптаха  освобождали  Та-Мери,   плененного
завистником  Сетом:  горы  песка  засыпали  его  лапы.  Скорее  всего  это
произошло оттого, что лицо его еще не было закончено  и  Та-Мери  не  смог
посмотреть в глаза Сету.
     Надо бы поскорее закончить его лицо, но  сам  фараон  Хефрэ,  владыка
Обеих Земель, велел не тревожить любимца бога Птаха до  окончания  ритуала
погребения Туанес.
     Пусть и эта доброта царя служит благим примером народу Кемта...
     Труднее всех - Мериптаху.
     Был он младшим в семье,  и  потом  житейские  невзгоды  касались  его
меньше - все решал, как и положено, старший в доме. Небогата его  жизнь  и
внешними событиями. С детства знал он только одну страсть - искусство.
     Был он как залив у края Хапи. Добрый залив. С ровной  поверхностью  и
прозрачной водой. Все любили его и одаряли лаской. Свободного времени имел
он - сколько хотел. А без досуга некогда и развернуться таланту. Без любви
тоже чахнет дарование. Еще - без  одобрения,  хотя  бы  редкого.  Конечно,
заслуженного. Искреннего. Но - одобрения.
     Был он мягким и застенчивым. Молчаливым. Он с удовольствием  открывал
себя Туанес. Иногда - Кару. Больше размышлял. И без конца рисовал,  лепил,
высекал. Знал всевидящий Птах, кого сделать своим избранником!
     Любовь Туанес, ее верная дружба и искусство - вот его личная жизнь...
Вернее - была...
     Тем невыносимее Мериптаху сейчас.
     Когда вскрыли труп Туанес, то обнаружили в чреве ее плод. И  сообщили
о том отцу неродившегося. Правдивая богиня Маат  не  позволила  им  скрыть
истину.
     Меры же горя человеческого не определили боги до сих пор...




                               НОЧЬ СЕДЬМАЯ,
                                Та-Мери...


                                    1

     Там, там, там-там...
     Сзывают звучные голоса барабанов. Рабочих, начальников,  скульпторов.
Готов  Та-Мери!  Сияют  на  солнце  его  полированные  бока.  Глаза   его,
встречающие рассвет, чуть утомлены, но воля, непреклонная воля в них.  Рот
его плотно сжат. Могуч и спокоен он.
     Рабочие собирают и укладывают в корзинки тысячи  медных  и  кремневых
сверл, резцов, тесел, пил. Полировщики устраняют последние матовые пятна.
     Счастливый Мериптах, счастливый!
     До него художники трудились для  подземелий  гробниц  -  их  творения
безжалостно навеки замуровались от взоров живых. Его же Та-Мери у всех  на
виду и будет восхищать и вдохновлять неисчислимые будущие поколения  Кемта
и других стран.
     Само имя этого каменного исполина - Та-Мери  -  будет  облагораживать
людей...
     До сих пор в Кемте был только фараон и еще лучи его - вельможи. Жрецы
- услаждающие богов. Сборщики налогов, еще другие чиновники.
     Еще те, что внизу. Так называемые люди. Живые придатки Хапи и  полей.
Ноги, давящие виноград. Руки, бросающие семена в  землю,  взрыхленную  ими
же. Мускулы, сооружающие пирамиды и храмы.
     И вот Мериптах своим Та-Мери  открыл  другую  истину.  Зримую!  Скоро
объявит фараон имя ее. Скажет, что лев  -  это  народ,  сила  благодатного
Кемта.  Голова  -  это  он  сам,  божественный  фараон.  А  вместе  -  они
олицетворяют их страну от Нубии до Великой  Зелени.  Та-Мери!  Сотворенный
для всех людей...
     Уже сейчас, смотря на дело рук своих, люди  Мериптаха  осознают  себя
народом! Вот стоят  они,  стройные,  широкоплечие.  Готовые  к  дерзаниям,
подвигам.
     Там, там, там-там!..
     Это их зовут барабаны. Вот собрались они. Вот вышел к ним  Тхутинахт.
Не то сумрачен, не то печален.
     - Вот, смотрите, готов наш Та-Мери, готов он.  Рука  царя,  брат  его
Мериб приказал: всем приступить теперь к завершению пирамиды!
     Дыхание гнева пронеслось  в  толпе.  Многое  умеет  сносить  человек.
Труднее всего - обман.  Где  же  обещанное  им  освобождение  от  трудовой
повинности по окончании работ?.. Ведь сам Мериб говорил так!..
     В негодование приходит толпа. Роме требуют исполнения обещанного. Где
Мериб? Пусть выйдет он к ним!
     Но вместо начальника строительных работ царя над бушующей  толпой  на
крыше заупокойного храма вырастает фигура слуги бога Птаха. Вот поднял  он
руки к небу, призывая роме к порядку. Вот медленно стихают они.
     - Роме, - говорит Хену, - вас обманул Мериб. Обманул он.  К  чему  он
вам теперь? Идите ко дворцу. Требуйте, чтобы вас выслушал царь!  Нет  выше
его в Кемте. Как он скажет, так и будет!
     - К царю...
     - Пусть прикажет царь!
     И пошли они в облаках пыли, влекомые  всеобщим  возбуждением,  ищущие
справедливости. Жаждущие отдыха. Еще никогда не строили в Кемте так быстро
и споро. Поняли они, что впервые со дня  сотворения  государства  фараонов
они - носители нового, что олицетворяет каменный лев с  головой  человека,
возбудивший в них гордость. Чувство человека. Идут они.
     Впереди - Хену.
     За ним - Тхутинахт. Позади их - толпа. Четыре часа быстрой,  неровной
ходьбы по широкой тропе - и вот перед ними холм и высокие стены дворца.
     Усталость  несколько  ослабила  их  волю.  Вид  жилища  Благого  бога
поубавил решимости. Вот отчетливо виден спокойный  ряд  величавых  воинов,
вооруженных луками и копьями, у подножия холма. Выше их, на  склоне,  -  в
длинных богатых одеждах вельможи. У  самой  стены  -  бритоголовые  жрецы.
Будто человеческая пирамида возникла перед рабочими. Вдруг увидели они  на
самой вершине ее - царя. В роскошных носилках. Опахала из белых страусовых
перьев охлаждают воздух над его  головой,  увенчанной  короной  Верхней  и
Нижней страны. Гиппопотамовая плеть и волопасовый крюк в  его  неподвижных
руках.
     Не  ожидавшая  такой  встречи  и  зрелища,  толпа  падает  на  землю,
прижимается к ней, замирает. Где Хену? Пусть Главный жрец  Птаха  передаст
их просьбу царю, Верховному жрецу Кемта, владыке Обеих Земель!
     Где Хену?!
     Нет его, будто растворился в воздухе он. А уже встал по  правую  руку
царя везир Иунмин и громко вопрошает:
     - Чего хотят верные царю строители Та-Мери?
     Пусть тогда говорит Тхутинахт. Пусть он ответит за них. Глухой  ропот
пронесся в  лежащей  ниц  толпе,  достигает  слуха  начальника  рабочих  и
поднимает его на ноги.
     - Говори, - раздается голос самого Хефрэ.
     - Великий владыка наш, - отвечает Тхутинахт, опустив голову, чтобы не
встретиться с взглядом фараона. -  Благой  бог,  хранитель  Кемта,  хозяин
роме, да будешь ты вечно жив, цел, здоров! Брат  твой  Мериб  обещал  моим
людям освобождение  от  трудовой  повинности  после  окончания  Та-Мери...
Сейчас же он приказал всем перейти на строительство твоей пирамиды... -  и
замолчал, подавленный царским величием, блеском и роскошью его  окружения,
грозным видом его воинов.
     - Сколько людей у тебя? - спрашивает царь.
     - Осталось в живых тысяча, остальные умерли от болезней, укусов змей,
камней, падающих с неба, от плохой воды, от перенапряжения...
     И снова умолк Тхутинахт в ужасе: от царя нельзя  скрывать  правду,  а
она может не понравиться ему...
     "Трудно жить спокойно даже мне, - думает Хефрэ. - Зачем  только  боги
создали народ?.. Не будь его - не отвлекался бы  я  от  радостей  бытия...
Умно Хеси придумал взбунтовать их... Ладно, получат они  свое,  получат...
Хорошо, что мало осталось..."
     - Мериб будет наказан мною, - говорит царь. - Обещание  его  будет...
выполнено! Строители достойны награды... Можете встать!
     Восхищенный рев толпы, наверное, достиг окраин  Белых  Стен.  Радость
сплотила всех в верности справедливому фараону.  Многократно  воздали  они
славу мудрому и доброму Хефрэ. Да будет он жив, цел, здоров в обоих мирах!
     Улыбающийся Иунмин поднял руку, и толпа мгновенно замерла.
     - Пусть награду выберет Главный скульптор страны досточтимый вельможа
Хеси, - повелел Хефрэ.
     Краем глаза увидел Тхутинахт красавца Хеси, ставшего рядом  с  царем.
Вид у вельможи надменный, смотрит насмешливо, а лицо почтительно.
     Вот сделал он шаг вперед и произнес:
     - Благой бог, милости твоей нет конца. Разреши этим людям отправиться
в  поход  во  вновь  открытую  землепроходцами  страну  черных  людей   на
Юго-Западе... Снабди их оружием... Воды дай  им...  Проводников,  ведающих
тайные тропы... Пусть добудут они там  черного  дерева,  слоновых  бивней,
серебра...  Потом  подари  им  половину  завоеванных  богатств,  чтобы  по
возвращении смогли они обзавестись  семьями,  могли  жить  безбедно.  Путь
труден, но на половине  расстояния  есть  стоянки  твоих  воинов,  которые
помогут им...
     - Да будет так! - молвил царь.
     И снова восторженность толпы. Легенда о богатой и беззащитной  стране
на Юго-Западе давно ходила в народе.  Царь  дает  им  оружие  и  провиант,
обещает им половину добычи! А слово царя нерушимо...
     Правда, сомнение едва не прокралось в душу Тхутинахта,  но  он  сумел
пересилить себя, видя всеобщее ликование. Конечно, рискован путь, уводящий
в сторону от Хапи, обещающий встречу с дикими зверями и сухими песками. Но
жизнь роме никогда не была  беззаботной.  Стоит  провести  год  в  опасном
походе...



                                    2

     Постаревшее за день солнце опускалось за горизонт. Напрасно  длинными
тенями цеплялось оно за каждый кустик и бугорок, точно утопающий, не желая
покидать суетный и шумный земной мир.
     Вот приметило оно вереницы рабов  и  слуг,  несших  своих  господ  из
богатых домов столицы по дороге во дворец, окруживших роскошные носилки  с
ленивыми и откормленными телами. Но  и  их  тени  беззвучно  скользили  по
шероховатой земле точно  по  зеркалу,  все  тускнея,  и  внезапно  как  бы
растворились в ночи.
     Еще день, словно  капля  расплавленного  металла,  упала  в  саркофаг
минувшего. Все предопределено. Всему - свое время. Отойдем в прошлое и  мы
- каждый в свой час. Останутся лишь дела  наши  -  добрые  и  злые,  чтобы
славить или гневить память о нас. Только те,  кто  ничего  не  делают,  не
возбуждают радости своим существованием и не  вызывают  печали  уходом  на
Запад. На каждому дано зажечь свою Звезду Времени на Небосклоне  Вечности,
и никому не узнать, долго ли она будет светить потомкам...
     Так думал Мериптах, покачиваясь в носилках, гордясь завершением мечты
и грустя в своем одиночестве. Не захотела Туанес разделись с ним эту  ночь
его торжества во дворце фараона, куда стекались сейчас приглашенные... Нет
и брата его Анхи, отбиравшего в Суне камень для облицовки подножия царской
пирамиды. Нет и Тхутинахта: сегодня проводил он  его  и  своих  рабочих  в
далекий  поход  в  легендарную   страну   на   Юго-Западе.   Они   уходили
воодушевленные надеждой. Не все вернутся, но еще меньше у них  возможности
встретить свою старость здесь, в  стране  Кемт,  где  непосильный  труд  и
жестокость как бы спрессовывают их годы и дни в маленькие кирпичики. А  из
этих "кирпичиков" строят дворцы и пирамиды...
     Правда, Кар возвратился из поездки по Хапи, но и его  нет  рядом;  он
раньше отправился во  дворец,  чтобы  приготовиться  к  выступлению  перед
царем. Путешествие его оказалось напрасным - Сенмута найти не удалось,  он
таинственно исчез. Нет больше живого свидетеля против Хеси.
     Сегодня оба входа в царский  дворец  открыты  настежь.  Стены  дворца
украшены ярко горящими плошками. Ряды  факельщиков  указывают  направление
для слуг и рабов с носилками гостей. В жарком дыхании костров  тут  и  там
аппетитно потрескивают туши кабанов.
     В медных чанах варятся страусовые и черепашьи яйца. Десятки голубей и
журавлей запекаются в сухарях или в муке. Ласково поблескивают на подносах
горы моллюсков. Молодые побеги  папируса  перемежаются  головками  лука  и
пучками молодого чеснока, в  корзинах,  плетенных  из  пальмового  лыка  и
тростника.
     В  кожаных  мехах  булькает  вино  и  пиво.  В  глиняных  кувшинах  -
освежающее молоко. Чтобы оно  лучше  охладилось,  поварята  укутали  их  в
мокрые ткани и время от времени увлажняют водой из Священной Хапи.  Финики
с далекого Юга вкусно окружили на подносах  тонкие  диски  пахучего  сыра.
Живые миноги - любимое блюдо  царя  -  играют  в  бассейне,  ожидая  своей
очереди.
     Главный повар царя Киркуф, лоснящийся от пота, с полотенцем на плече,
в ослепительно  белом  набедреннике,  в  мягких  коричневых  сандалиях,  с
широким многоцветным ожерельем из бус на мускулистой шее и с плетью в руке
руководит подготовкой к пиршеству. Он зорко следит, чтобы не было  суетни,
неугодной фараону.
     "Не делай больше порученного!" - гласит  заповедь.  Но  ведь  сказано
еще: "Послушание - главная добродетель..."
     И Киркуф неуклонно требует от подчиненных выполнения того и  другого.
Впрочем,  рабочие  обширной  царской  кухни  прекрасно  обучены  и   своей
расторопностью и четкостью только способствуют возбуждению аппетита.
     Гости покидают носилки у Площади Приемов возле дворца и  дальше  идут
пешком. На шелковистом густом газоне с северо-восточном углу  двора  прямо
на траве раскинуты мягкие подушки для сидения, и  перед  каждой  -  резной
эбеновый столик для яств. Гости располагаются двумя вытянутыми и  широкими
рядами, друг против друга, оставляя свободную прямоугольную  площадку  для
представлений. С севера ее замыкает царский трон, а с юга оставлен  проход
для танцоров и акробатов.
     Церемониймейстер Никаурэ указывал каждому гостю его место. По  правую
руку царя - врач фараонова желудка Ихгорнахт и врачи обоих царских глаз  -
Инухотеп и Ренси. Затем - везир Иунмин и начальник казначейства Сехемкарэ.
     По левую руку Благого  бога  -  начальник  туалета  Габес,  хранитель
царского гардероба Схетепибрэ, начальник палаты омовения  Сенбеф,  главный
жрец Бога солнца из города Он Рэ-ба-нофр и рядом с ним сияющий Хеси. Затем
Хену и жрец Небутеф, еще старец Инфеб и лишь потом - Мериптах.
     Правитель  великого  двора  и  распорядитель  сегодняшнего  пиршества
Никаурэ выбрал себе место напротив царя у