при отъезде просьбами примириться с Помпеем, ибо не было
тайной, что тот из них, кто одержит верх, повернет к монархии.

49. Итак, Цезарь двигался со всей возможной скоростью. Помпей же во все это
время приготовлял корабли, стягивал все больше и больше войск и средств и,
захватив на Ионийском море сорок кораблей Цезаря, караулил его переправу. С
войском он производил упражнения, сам участвуя в беге, езде верхом, и везде
был первым, несмотря даже на возраст. И этим Помпей легко снискал к себе
такое расположение, что на его упражнения все сбегались, как на зрелище. У
Цезаря к этому времени было 10 легионов пехоты и 10.000 галльской конницы,
у Помпея - 5 легионов из Италии, с которыми он переплыл Ионийское море, и
относящиеся к ним конные части - два парфянских легиона, остаток от войска,
воевавшего под начальством Красса и некоторое число из отправившихся вместе
с Габинием в Египет - всего 11 легионов италийцев и 7.000 конницы. Союзники
у Помпея были из Ионии, Македонии, Пелопоннеса, Беотии, критские стрелки,
фракийские пращники, пользующиеся метательными орудиями войны из
припонтийских областей, некоторые галльские всадники и другие из восточной
Галатии, коммагены, посланные Антиохом, киликийцы, каппадокийцы, некоторые
из Малой Армении, памфилийцы и писидийцы. Всеми этими союзниками Помпеи не
полагал пользоваться для сражения, но частью для гарнизонной службы, рытья
окопов и всякого другого обслуживания италийского войска, чтобы из самих
италийцев никто не был отвлечен от самой войны. Так обстояло у Помпея с
сухопутным войском. Кораблей же военных с полным людским составом было 600,
из них считавшихся наиболее выдающимися около 100 с римскими моряками; было
также великое множество грузовых и обозных судов. Командиров было много,
соответственно частям, а над ними всеми во главе стоял Марк Бибул.

50. Когда все было готово, Помпей, собрав в одно место, откуда было хорошо
слышно, всех лиц из сенаторского сословия и так называемых всадников, а
также все войско, сказал следующее: "Мужи, некогда и афиняне оставили свой
город, сражаясь за свободу с нападавшими на них, полагая, что не дома
составляют город, а мужи. И поступив так, они скоро вернули себе свой город
обратно и сделали его еще более прославленным. И наши собственные предки,
когда на них напали галлы, оставили город, и Камилл, двинувшись из Ардел,
его вновь возвратил. Все, кто мыслит здраво, считают, где бы они ни
оказались, отечеством самую свободу. Воодушевленные приплыли и мы сюда, не
бросив отечества, но для того, чтобы отлично вооружиться для него и здесь
защитить его от человека, издавна на него злоумышляющего и внезапно, с
помощью подкупов, захватившего Италию. Вы провозгласили его врагом римского
народа, а он посылает начальников во все наши страны и назначает их и в
Риме и в Италии: с такой наглостью отнимает он верховную власть у народа. И
если так поступает он во время войны, когда он еще под страхом, что ему,
может быть, придется дать ответ - да поможет бог! - то каких следует от
него ожидать жестокостей и насилий, когда он победит? Но к поступающему так
со своим отечеством все же присоединяются некоторые лица, подкупленные теми
средствами, которые он раздобыл для себя в вашей же Галлии, и предпочитают
быть у этого человека в рабстве, чем в равных с нами правах. 51. Что
касается меня, я не прекращал борьбы вместе с вами и за вас и самого себя
отдаю в ваше распоряжение как воина и как вождя, и если есть у меня
какая-нибудь опытность в военном деле и счастье человека, до сих пор еще
никогда не побежденного, то я молю богов, чтобы они и в настоящее время
способствовали мне, сражаясь за отечество, находящееся в опасности, быть
столь же счастливым, каким я был ранее, увеличивая его могущество. Следует
надеяться на богов и черпать храбрость из смысла самой войны, к которой нас
побуждает прекрасное и справедливое стремление к сохранению отеческой формы
правления. Кроме того, следует полагаться и на обилие снаряжения,
имеющегося у нас и на суше и на море, продолжающего непрерывно расти и
которое еще возрастет, когда мы примемся за дело. Ибо можно сказать, что
все народы на востоке и у Евксинского моря, как эллинские, так и
варварские, примыкают к нам. И цари, которые с римлянами и со мной состоят
в дружбе, на свой счет доставят нам и войска, и стрелы, и провиант, и
всякое другое снаряжение. Приступите же к делу соответственно достоинству
отечества, вас самих и меня и, памятуя о беззаконии Цезаря, быстро
выполняйте то, что приказывается".

52. Так говорил Помпей. Все войско, все сенаторы, окружавшие его, и великое
множество знатных, все вместе приветствовали его и призывали повести их на
все, на что он найдет нужным. Помпей же, полагая, что вследствие
неблагоприятного для плавания времени года и отсутствия пристаней Цезарь
предпримет плавание после зимы, а пока займется организацией своей
консульской власти, приказал адмиралам охранять море, войско же распределил
по зимним стоянкам, разместив его по всей Фессалии и Македонии.
     Так беспечно рассуждал Помпей о предстоящем; Цезарь же, как мной уже
было сказано, во время зимнего солнцеворота спешил в Брундизий, полагая,
что неожиданностью он сильнее всего поразит врагов. И еще не имея в
Брундизии ни съестных припасов, ни снаряжения, ни полностью всего своего
войска, он, тем не менее, созвал всех имевшихся у нега в наличности людей
на собрание и сказал им следующее:

53. "О мужи, вы, которые мне помогаете в величайших делах, знайте, что ни
бурность погоды, ни запоздание некоторых войсковых частей, ни недостаток
соответствующего снаряжения не удерживают меня от движения вперед, ибо я
полагаю, что быстрота в действиях мне будет полезнее всего этого и что мы
первые, которые прежде других сюда прибыли, должны, полагаю я, оставить
здесь на месте рабов, обоз и все снаряжение, чтобы имеющиеся в наличности
корабли могли вместить нас самих, самим же, немедленно отправившись на
судах, испытать, не удастся ли, укрывшись от врагов, противопоставить
бурным непогодам доброе счастье, малочисленности - смелость, нашей бедности
- изобилие у врагов, которым мы должны овладеть, как только выйдем на сушу,
ибо мы знаем, что если мы их не победим, то у нас своего собственного
ничего нет. Итак, мы пойдем за рабами, снаряжением и съестными припасами
врагов, пока они находятся под кровлей зимних стоянок. Пойдем, пока Помпей
полагает, что и я стою на зимней стоянке и предаюсь "помпам" и консульским
жертвоприношениям. Вам, хотя вы сами это знаете, я скажу, что самое важное
в военном деле - это неожиданность; честь нам доставит слава и первой целью
для нас является стяжать славу в будущих сражениях и уготовить все для
безопасности тех, кто за нами туда последует. Я же сам и в настоящее время
предпочел бы скорее тратить время на плаванье, чем на разговоры, чтобы
Помпей увидел меня тогда, когда, по его расчетам, я еще занимаюсь
организацией власти в Риме. Хотя я знаю вашу покорность, все же я жду
ответа".

54. Когда все войско с воодушевлением стало кричать, чтобы он их вел,
Цезарь тут же, с трибуны, повел их - пять легионов пехоты и 600 отборных
всадников - к морю. Так как буря приводила суда в беспорядок, он с ними
стал в открытом море на якорях. Это было время зимнего солнцеворота17, и
ветер, к досаде и огорчению Цезаря, заставил его первый день года провести
в Брундизии. Тем временем прибыли еще два легиона, и Цезарь отправил их
сквозь бурю на грузовых судах. Военных кораблей у него было немного, и они
охраняли Сардинию и Сицилию. Так как бури его отнесли к Керавнским горам,
то он тотчас отправил суда в Брундизий за остальным войском, а сам
отправился ночью к городу Орику по узкой и каменистой тропе, при этом из-за
неудобства местности войско разделилось на множество частей, так что оно
могло легко подвергнуться нападению, если бы это кто-нибудь заметил. К утру
все это множество к нему с трудом стеклось, и гарнизонный начальник Орика,
после того как находившиеся с ним внутри города заявили, что не будут
сопротивляться идущему на них римскому консулу, передал ключи города Цезарю
и остался при нем, удостоившись от него почестей. Лукреций же и Муниций
охраняли на другой стороне Орика на 18 военных кораблях хлеб, находящийся
на судах. Последние, чтобы Цезарь ими не овладел, они потопили и убежали в
Диррахий. Из Орика Цезарь поспешил в Аполлонию. Аполлонийцы его приняли,
начальник же гарнизона Стаберий город покинул.

55. И Цезарь, собрав свое войско, напомнил им, что благодаря быстроте в
действиях они счастливо преодолели и бурю и без кораблей овладели морем, а
также взяли без боя Орик и Аполлонию и владеют теперь тем, что принадлежало
врагам, и все это так, как он им и сказал: в то время, как Помпей об этом
еще не знает. "Если, - сказал он, - мы еще захватим и Диррахий, эту
кладовую запасов Помпея, то нашим станет все то, что было ими заготовлено в
течение целого лета". Так сказав, он быстро повел их по большой дороге в
Диррахий, не отдыхая ни днем, ни ночью. Но Помпей, об этом предупрежденный,
также в свою очередь двинулся из Македонии с великой поспешностью и, чтобы
затруднить Цезарю продвижение, срубал по пути лес, разрушал мосты на реках
и сжигал все встречавшееся по пути продовольствие, полагая, как оно и в
действительности было, делом величайшей важности сохранить свои запасы.
Каждый раз когда кто-нибудь из них обоих, Цезарь или Помпей, издали видел
пыль, огонь или дым, то он думал, что это противник, и они как бы
состязались в беге. И ни пище, ни сну они не уделяли времени. Такая была
быстрота, напряжение и крики тех, кто их вел при свете факелов, что по мере
того как враги все более друг к другу приближались, увеличивались страх и
смятение. Некоторые от усталости сбрасывали с себя то, что несли, или,
прячась в ущельях, отставали, готовые ради немедленного отдыха примириться
и со страхом перед врагом.

56. Такие бедствия терпели обе стороны. Однако Помпей достиг Диррахия
прежде Цезаря и расположился при городе лагерем, затем, послав флот в Орик,
снова занял его и принялся охранять море более надежными караулами. Цезарь
же, наметив границей между собой и Помпеем реку Алор, расположился лагерем
по ту сторону, при этом некоторые части конницы с той и другой стороны,
переходя реку, вступали друг с другом в бой. Все же войско в целом не
вступало в бой, так как Помпей еще производил упражнения с новобранцами, а
Цезарь ожидал тех, которых оставил в Брундизии. Он полагал, что если они на
судах поплывут весной, то не останутся незамеченными триремами Помпея,
которые часто выплывали на стражу; если же они отважатся плытъ зимой, когда
враги сторожат на островах, то они, может быть, пройдут незамеченными или
одолеют врагов благодаря величине кораблей и ветру; поэтому-то он и послал
поспешно за ними. Так как они не выезжали, он решил сам тайно отправиться к
войску; ведь кому-нибудь другому, помимо него, их привести было бы нелегко.
Скрыв свое намерение, он послал трех рабов к реке, отстоящей на расстоянии
12 стадий, чтобы они приготовили быстроходную лодку и наилучшего рулевого
якобы для посланца Цезаря.

57. Цезарь же, под предлогом болезненного состояния удалившись с обеда,
предложил друзьям продолжать его, а сам, одевшись в одежду частного
человека и сев на повозку, тотчас отправился к судну как посланец Цезаря.
Он и в дальнейшем отдавал все приказания через рабов, сам оставаясь
закрытым и в течение ночи неузнанным. Когда наступила буря, рабы увещевали
кормчего быть храбрым, указывая, что благодаря буре им скорее удастся
проплыть незамеченными со стороны врагов, которые находятся поблизости.
Кормчий плыл по реке, гребя изо всей силы. Когда лодка приплыла к устью и
море с бурей и ветром задержало течение, рабы Цезаря погоняли кормчего, а
когда кормчий, ничего не добившись, утомился и пришел в отчаяние, Цезарь,
открывшись, крикнул ему: "Смелей направляйся навстречу буре. Ты везешь
Цезаря и его счастье". Гребцы и кормчий были поражены, всеми овладело
усердие, и судно благодаря усилиям кормчего выплыло из реки. Ветер и волны
открытого моря подгоняли их к берегу, так что они стали опасаться, как бы с
наступлением утра они при свете не были обнаружены врагами. Цезарь, негодуя
на божество, как бы с недоброжелательством к нему относящееся, разрешил
корабль направить обратно. Подталкиваемый быстрым ветром, корабль вновь
вплыл в реку.

58. Что касается Цезаря, то одни удивлялись его смелости, другие упрекали,
что он предпринял дело, подобающее солдату, но не военачальнику. Цезарь,
уже не надеясь впредь сам сделать это незаметно, приказал вместо себя плыть
Постумию и велел Габинию привести немедленно войско морским путем. Если же
Габиний ослушался бы, то поручить это Антонию, если и этот откажется, то -
Калену. На тот же случай, если все трое не решатся, Цезарь написал письмо к
самому войску, не пожелает ли кто из воинов последовать за Постумием на
суда, и чтобы те, которые отправятся, пристали в то место, куда их пригонит
ветер. Кораблей не жалеть, ибо не в кораблях нуждается Цезарь, а в людях.
     Таким образом, Цезарь больше доверялся удаче, чем расчету. Помпей же,
спеша опередить противника, выступил, подготовившись к сражению. И
случилось, что когда двое из воинов Помпея исследовали середину реки, чтобы
знать, где она более всего проходима, в это время кто-то из войска Цезаря,
подбежав, убил обоих. Помпей, считая это дурным предзнаменованием, снялся с
лагеря. По мнению всех, это была ошибка со стороны Помпея, так как он
упустил самое удобное время.

59. Когда Постумий прибыл в Брундизий, Габиний, не подчинившись приказу
Цезаря, повел всех желающих через Иллирию, нигде не делая привала. Они
почти все были уничтожены иллирийцами. Цезарь вынужден был это перетерпеть,
так как был занят. Антоний же, посадив других на корабли, поплыл мимо
Аполлонии под парусами при попутном ветре. Когда к полудню ветер ослабел,
20 кораблей Помпея, направленные на обследование моря, заметили врагов и
стали их преследовать. Ими, так как на море было безветрие, овладел сильный
страх, чтобы военные корабли не пробуравили их своими медными носами и не
потопили. И корабли Помпея уже должным образом приготовились, уже стали
направлять камни из пращей и стрелы. Но вдруг налетел ветер сильнее
прежнего, и они, развернув немедленно большие паруса, встретили неожиданный
ветер и поплыли уже без страха. Суда вражеские отстали, жестоко претерпевая
от бури, ветра и высоких волн, и с трудом прорвались к каменистой и
лишенной пристаней суше, захватив из кораблей Цезаря всего два, застрявших
в болоте. Антоний со всеми остальными причалил в так называемый Нимфей.

60. Войско Цезаря было уже все в наличности, так же как и у Помпея. То и
другое расположились лагерем друг против друга на множестве укреплений на
холмах. Обе стороны предпринимали частые стычки вокруг каждого укрепления,
проводили вокруг него рвы, осаждая взаимно друг друга, то подвергая
противника, то сами попадая в затруднительное положение. В одном из таких
сражений войско Цезаря, как оказалось, уступило войску Помпея. Один
центурион, по имени Сцева, совершивший много блестящих дел и раненный в
глаз стрелой, выступил вперед и сделал знак рукой, что желает что-то
сказать. Когда наступило молчание, он крикнул известному своим мужеством
центуриону Помпея: "Спаси человека, равного тебе, спаси друга, пришли мне
людей, которые бы вывели меня за руки, так как я ранен". Когда к нему как к
перебежчику подбежали два человека, он одного из них убил, другому пробил
плечо. Так поступил он, когда уже перестал надеяться на свое спасение и на
спасение укрепления; но тем самым он внушил всем другим стыд и
воодушевление, и укрепление было спасено, несмотря на то, что сам начальник
укрепления, Минуций, сильно пострадал и был, как говорят, сто двадцать раз
уязвлен в щит, имел шесть ран на теле и лишился, как и Сцева, глаза. Цезарь
почтил героев многими наградами, а сам, так как кто-то из Диррахия
подготовлял предательскую сдачу города, отправился с немногими людьми, как
было условлено, к воротам Диррахия и святилищу Артемиды. В эту же зиму зять
Цезаря вел ему еще войска из Сирии. Гай Кальвизий, столкнувшись с ним в
Македонии, был им побежден, и из целого легиона у него в этой битве
осталось только 800 человек.

61. К Цезарю совершенно ничего не поступало со стороны моря, так как Помпей
держал его в своей власти. Войско Цезаря голодало и делало хлеб из травы.
Перебежчики, желая порадовать Помпея, принесли ему этот "хлеб", но Помпей
не обрадовался, а сказал: "С какими зверями мы сражаемся". Цезарь по
необходимости собрал все свое войско, чтобы этим вынудить и Помпея, вопреки
его воле, к сражению. Но Помпей, заняв большинство укреплений, оставленных
Цезарем, больше ничего не предпринимал. И Цезарь, в великой досаде, занялся
делом трудным и рискованным - окружить со стороны моря весь лагерь Помпея
сплошной стеной; предприятие, которое, как он полагал, ему должно принести
великую славу по одному лишь смелому замыслу, даже если оно и не увенчается
успехом. Длина стены были 1.200 стадий. Таким делом занялся Цезарь. Помпей
же проводил рвы, направленные против Цезаря, и возводил сооружения со своей
стороны. Так они оба лишали смысла задуманное ими дело. В то время было
между ними одно большое сражение, в котором Помпей блистательно обратил в
бегство войско Цезаря и преследовал бегущих до самого лагеря, отняв у них
много знамен. И даже "орла", самое главное знамя у римлян, тот, кто его
нес, едва успел перебросить через вал к тем, что находились внутри.

62. Когда поражение Цезаря стало окончательным, Цезарь с другой стороны
повел новую часть, но и этой овладел такой великий страх, что, когда вдали
показался Помпей, они не смогли ни остановиться, будучи уже у самых ворот,
ни войти в них в боевом порядке, ни подчиниться приказаниям, но каждый
бежал, где кому случилось, без оглядки, не внемля никаким приказам,
лишившись стыда и разума. И несмотря на то, что Цезарь всюду поспешал,
усовещевая своих воинов и указывая, что Помпей находится еще далеко, они на
виду у него самого одни бросали знамена и убегали, другие от стыда склоняли
головы, ничего не предпринимая, до такой степени ими овладел страх. А один
из воинов, повернув знамя, направил заостренный конец в императора, но
телохранители Цезаря его убили. Те же воины, которые входили, не
организовали даже стражи, все было оставлено, и самый вал никем не
охранялся, так что если бы Помпей совершил на него нападение, он и его мог
бы взять своими силами и этим делом завершить всю войну, но Лабиен - такова
была божья воля - убедил Помпея направить войска на бегущих. Помпей сам
колебался: или потому, что, видя вал неохраняемым, подозревал какую-то
хитрость, или же потому, что пренебрегал этим делом, считая исход войны уже
решенным. Поэтому Помпей, направив войска на бегущих вне лагеря, многих
убил и взял в этот день в обоих сражениях 28 знамен, но упустил уже второй
случай полного окончания войны. Передают, что Цезарь сказал: война могла бы
быть в этот день закончена, если бы враги имели во главе человека, умеющего
побеждать.

63. Помпей, правда, чрезмерно превознося свою победу, сообщил о ней всем
царям и городам и надеялся, что войско Цезаря, побуждаемое голодом и
напуганное поражением, немедленно перейдет на его сторону, а в особенности
военачальники Цезаря, которым приходилось бояться за совершенные ими
ошибки. Они же - бог привел их к раскаянию - устыдились за свои проступки,
и когда Цезарь их с кротостью упрекал и даровал прощение, еще более
вознегодовали на самих себя и - такова была неожиданная перемена - стали
требовать, чтобы, согласно отечественному закону, десятая часть их была
казнена. Когда Цезарь на это не согласился, они еще более устыдились и
сознавали, что поступили незаконно по отношению к тому, кто этого совсем не
заслужил, и стали требовать, чтоб он казнил хотя бы знаменосцев, так как,
если бы те не повернул