еще по 1.000 драхм. Но
войско ответило, что оно не хочет больше обещаний, а чтобы деньги были
выданы тотчас. Саллюстий Крисп, посланный к ним по поводу этого, чуть не
был убит, его спасло только бегство. Цезарь, узнав это, послал другой
легион солдат, которые по приказанию Антония охраняли город, и велел
караулить его дом и ворота Рима, опасаясь грабежа. Сам же, несмотря на то,
что все боялись и увещевали его остерегаться нападения со стороны войска, в
то время как войска еще продолжали волноваться, весьма храбро направился к
ним на Марсово поле без всякого о том предуведомления и показался на
трибуне.

93. Солдаты с шумом, но без оружия, сбежались и, как всегда, увидев
внезапно перед собою своего императора, приветствовали его. Когда он их
спросил, чего они хотят, они в его присутствии не осмелились говорить о
вознаграждении, но кричали, считая требование, чтоб их уволили, более
умеренным, надеясь лишь, что, нуждаясь в войске для предстоящих войн,
Цезарь с ними будет говорить и о вознаграждениях. Цезарь же, к изумлению
всех, нисколько не колеблясь, сказал: "Я вас увольняю". Когда они были еще
более этим поражены и когда настала глубокая тишина, Цезарь добавил: "И
выдам все обещанное, когда буду справлять триумф с другими войсками". Когда
они услышали такое неожиданное для себя и одновременно милостивое
заявление, ими овладел стыд, к которому присоединились расчет и жадность;
они понимали, что если они оставят своего императора в середине войны,
триумф будут справлять вместо них другие части войск, а для них будет
потеряна вся добыча с Африки, которая, как они полагали, должна быть
велика; к тому же, будучи до сих пор ненавистны врагам, они станут теперь
ненавистны также и Цезарю. Беспокоясь и не зная, что предпринять, солдаты
совсем притихли, дожидаясь, что Цезарь им в чем-нибудь уступит и под
давлением обстоятельств передумает. Цезарь со своей стороны тоже замолк, и
когда приближенные стали увещевать его что-нибудь сказать еще и не говорить
кратко и сурово, оставляя войско, с которым столь долго он вместе воевал,
он в начале своего слова обратился к ним "граждане" вместо "солдаты"; это
обращение служит знаком того, что солдаты уже уволены со службы и являются
частными людьми.

94. Солдаты, не стерпев этого, крикнули, что они раскаиваются и просят его
продолжать с ними войну. Когда же Цезарь отвернулся и сошел с трибуны, они
с еще большей стремительностью и криками настаивали, чтобы он не уходил и
наказал виновных из них. Он еще чуть-чуть задержался, не отвергая их
просьбы и не возвращаясь на трибуну, показывая вид, что колеблется. Однако
все же он взошел на трибуну и сказал, что наказывать из них он никого не
хочет, но он огорчен, что и десятый легион, который он всегда предпочитал
всем другим, принимал участие в мятеже. "Его одного, - сказал он, - я и
увольняю из войска. Но и ему я отдам обещанное, когда вернусь из Африки.
Когда война будет закончена, я всем дам землю, и не так, как Сулла, отнимая
ее у частных владельцев и поселяя ограбленных с ограбившими рядом, так что
они находятся в вечной друг с другом вражде, но раздам вам землю
общественную и мою собственную, а если нужно будет, и еще прикуплю".
Рукоплескания и благодарность раздались от всех, и только десятый легион
был в глубокой скорби, так как по отношению к нему одному Цезарь казался
неумолимым. Солдаты этого легиона стали тогда просить метать между ними
жребий и каждого десятого подвергнуть смерти. Цезарь при таком глубоком
раскаянии не счел нужным их больше раздражать, примирился со всеми и тут же
направил их на войну в Африку.

95. Совершив переправу из Регия в Мессену, Цезарь прибыл в Лилибей. Узнав,
что Катон с частью морских и сухопутных сил охраняет снаряжение для войны в
Утике вместе с теми 300, которые издавна были назначены военными
советниками при нем под именем сената, а верховный начальник Луций Сципион
с лучшими частями войск воюет в Гадрумете, Цезарь поплыл против Сципиона.
Сципион как раз в это время, оказалось, направился к Юбе20, и Цезарь
приготовился к бою у лагеря Сципиона, считая, что выгодно сражаться с
врагом в отсутствии его полководца. Ему противостояли Лабиен и Петрей,
помощники Сципиона, они одержали над Цезарем большую победу, обратив в
бегство его войско и преследуя его с гордостью и презрением до тех пор,
пока раненная в живот лошадь не сбросила Лабиена. Лабиена тотчас унесли его
телохранители, стоявшие со щитами возле сражающегося. Петрей, полагая, что
войско оказалось при испытании на высоте и что он сумеет одержать победу,
когда захочет, не стал продолжать начатое преследование и сказал: "Не будем
отнимать победу у нашего полководца Сципиона". Остальное было делом счастья
Цезаря: когда враги, как казалось, могли победить, победители сами внезапно
прекратили сражение. Передают, что во время бегства своего войска Цезарь
приставал ко всем воинам, чтобы они повернулись, кого-то из несущих "орлов"
- самые главные знамена у римлян - Цезарь повернул своей рукой и вновь
направил вперед, пока Петрей не повернул обратно, а Цезарь охотно вновь
отступил. Таков был результат первого сражения Цезаря в Африке.

96. Когда немного спустя после этого стали ожидать прибытия самого Сципиона
с 8 легионами пехоты, 20.000 конницы, среди которых было большинство
ливийцев, со множеством легковооруженных солдат и до 30 слонов, а со
Сципионом еще прибыл Юба с другими 30.000 пехотинцев и 20.000 нумидийской
конницы, множеством копийщиков и 60 слонами, войско Цезаря охватил ужас, и
оно было в замешательстве как от того испытания, которому оно уже
подверглось, так и от славы наступавших и многочисленности, и большого
мужества особенно нумидийских всадников. Пугала и война против слонов, для
них совершенно непривычная. В это самое время мавританский вождь Бокх
захватил царскую резиденцию Юбы - Цирту, и Юба, извещенный об этом,
поспешно со всем своим войском возвратился к себе, оставив Сципиону только
30 слонов. Вследствие этого войско Цезаря настолько приободрилось, что
пятый легион даже попросил выстроить его против слонов и одержал над
противником полную победу. И еще поныне этому легиону присвоен за это на
знамени знак "слона".

97. Происшедшее сражение было значительным, упорным на всем своем
протяжении, с переменным счастьем, но к вечеру одолел, хотя и с трудом,
Цезарь, который для того, чтобы довести победу до конца, не прекратил
победоносного сражения и при наступлении ночи и тотчас захватил лагерь
Сципиона.
     Враги по частям разбежались, кто куда мог, а сам Сципион с Афранием,
бросив все, бежали морем с 12 невооруженными кораблями. Таким образом, и
эта армия, состоявшая приблизительно из 80 тысяч человек, в течение долгого
времени обученная, после первой битвы внушавшая храбрость и надежду, при
втором столкновении полностью была уничтожена. О Цезаре между тем
распространилась слава, что у него особая судьба быть непобедимым; никто из
побежденных Цезарем не приписывал этого одной только доблести Цезаря, но и
свои собственные ошибки они также приписывали счастью Цезаря. Ибо и эта
война так быстро была проиграна из-за нерасчетливости полководцев,
выступавших против Цезаря, которые, с одной стороны, не изнуряли его, когда
он бывал в затруднительных обстоятельствах в чужой стране, с другой
стороны, не довели первую победу до конца.

98. Когда на третий день стало обо всем этом известно в Утике, а также и о
том, что Цезарь направляется прямо туда, началось невольное общее бегство.
Катон никого не удерживал, но всем из знатных, кто у него просил корабли,
давал их. Сам он остался в совершенном спокойствии, и утикийцам, обещавшим
ему, что будут за него ходатайствовать еще раньше, чем за себя, смеясь
ответил, что он не нуждается в примирении с ним Цезаря. Он, Катон, убежден
в том, что и Цезарь это прекрасно знает. Перечислив все свои склады и о
каждом из них выдав документы утическим правителям, Катон к вечеру принял
ванну и, сев за ужин, ел, как он привык с тех пор, как умер Помпей. Он
ничего не изменил в своих привычках, не чаще и не реже, чем всегда,
обращался к присутствующим, беседовал с ними относительно отплывших,
расспрашивал насчет ветра - благоприятен ли он, о расстоянии, которое они
уже отплыли, - опередят ли они прибытие Цезаря на Восток. И отправляясь ко
сну, Катон также не изменил ничего из своих привычек, кроме того только,
что сына своего обнял более сердечно. Не найдя у постели обычно там
находящегося своего кинжала, он закричал, что его домашние предают его
врагам, ибо чем другим, говорил он, сможет он воспользоваться, если враги
придут ночью. Когда же его стали просить ничего против себя не замышлять и
лечь спать без кинжала, он сказал весьма убедительно: "Разве, если я
захочу, я не могу удушить себя одеждой или разбить голову о стену, или
броситься вниз головой, или умереть, задержав дыхание?" Так говоря, убедил
он своих близких выдать ему его кинжал. Когда он его получил, он попросил
Платона и прочел его сочинение о душе.

99. Когда он окончил диалог Платона, то, полагая, что все, которые
находились у его дверей, заснули, поразил себя кинжалом под сердце. Когда
выпали его внутренности и послышался какой-то стон, вбежали те, которые
находились у его дверей; еще целые внутренности Катона врачи опять вложили
внутрь и сшили разорванные части. Он тотчас притворился ободренным, упрекал
себя за слабость удара, выразил благодарность спасшим его и сказал, что
хочет спать. Они взяли с собой его кинжал и закрыли двери для его
спокойствия. Он же, представившись будто он спит, в молчании руками
разорвал повязки и, раскрыв швы раны, как зверь разбередил свою рану и
живот, расширяя раны ногтями и роясь в них пальцами и разбрасывая
внутренности, пока не умер. Было ему тогда около 50 лет, и славу имел он
человека самого непоколебимого в следовании тому, что он признавал
правильным, а следовал он справедливому, должному и прекрасному не только в
своем поведении, но и в помыслах, выявляя исключительное величие души. Так,
Марцию, дочь Филиппа, с которой он сочетался, когда она была девицей, и
которую он очень любил и от которой имел детей, он тем не менее отдал
одному из своих друзей, Гортензию, жаждавшему иметь детей и не имевшему их,
так как был женат на бесплодной. Когда жена Катона забеременела и от друга,
он вновь взял ее к себе в дом, как бы дав ее ему взаймы. Таков был Катон.
Утикийцы пышно его похоронили. Цезарь по поводу его смерти сказал, что
Катон из зависти лишил его возможности красивой демонстрации, а когда
Цицерон в честь умершего составил похвальное слово под заглавием "Катон",
Цезарь, со своей стороны, написал обвинительное слово и назвал его
"Анти-Катон".

100. Юба и Петрей, узнав о всем происшедшем и не имея никаких средств ни к
бегству, ни к спасению, во время обеда убили мечами друг друга. Цезарь
объявил царство Юбы подданным Риму и во главе его назначил Саллюстия
Криспа. Утикийцам и сыну Катона он даровал прощение. Также и дочь Помпея
Великого, с двумя ее детьми захваченную в Утике, он отослал невредимыми к
Помпею (сыну Помпея Великого). Всех, кого он захватил из совета трехсот, он
истребил. Главнокомандующий Луций Сципион в бурное время столкнулся на море
с неприятельскими кораблями. Он вел себя доблестно; когда же его захватили,
то он умертвил себя и был брошен в море.

101. Этим закончилась война Цезаря в Африке. Вернувшись в Рим, он справил
подряд четыре триумфа: за победу над галлами, множество больших племен
которых он покорил - одних впервые, других - отпавших от Рима; за победы
над Фарнаком в Понте, за победы над ливийцами, союзниками Сципиона, в
Африке. В последнем триумфе был выведен и сын Юбы, писатель, тогда еще
ребенок. Он отпраздновал триумф по случаю победы флота на Ниле в Египте
между триумфом над галлами и Фарнаком. За победу над римлянами Цезарь
остерегся устроить себе триумф, так как эпизоды гражданской войны были не к
лицу ему самому, а римлянам они казались бы постыдными и зловещими; однако
все поражения своих врагов и действующих лиц он изобразил на различных
статуях и картинах, за исключением одного только Помпея; его одного Цезарь
воздержался показать, так как его все еще оплакивали. Народ, хотя и не без
страха, все же издавал стоны при изображении злополучии своих сограждан, в
особенности при виде Луция Сципиона, главнокомандующего, самого себя
ранившего в живот и бросаемого в море, или Петрея, убивающего себя за
обедом, или Катона, самого себя раздирающего как зверь. Народ радовался при
виде гибели Ахиллы и Пофина, а при изображении бегства Фарнака смеялся.

102. Денег в этих триумфах, передают, было 65.000 талантов и 2.822 золотых
венка, весивших около 20.414 фунтов. Из этих средств сейчас же после
триумфа Цезарь стал расплачиваться с войском, превзойдя все свои обещания:
каждому солдату дал он 5.000 аттических драхм, центуриону - вдвое больше,
трибуну, равно как и начальнику конницы, вдвое больше, чем центуриону.
Кроме того, каждому плебею он дал по аттической мине. Дал он народу также и
разнообразные зрелища с участием конницы и музыки; были даны представления
боев тысячи пехотинцев против такого же количества противников, двухсот
всадников против других двухсот, бой смешанный пехоты против конницы, бой с
участием 20 слонов против других двадцати, морское сражение с 4.000
гребцов, в котором принимало участие по 1.000 бойцов с каждой стороны.
Согласно своему обету, данному перед сражением в Фарсале, Цезарь воздвиг
храм Прародительнице и устроил вокруг храма священный участок в качестве
форума для римлян - не рынка, а места деловых встреч, вроде тех площадей у
персов, где у них происходят судебные разбирательства. Рядом с богиней
поставил он прекрасное изображение Клеопатры, которое и поныне там стоит.
Была сделана в это время перепись населения, и оказалось, что количество
его составляет половину количества, бывшего до войны: в такой степени
пострадал Рим от междоусобной войны.

103. Цезарь, уже в четвертый раз выбранный консулом, предпринял войну
против молодого Помпея в Испании, последнюю свою междоусобную войну,
которой, однако, не должен был пренебрегать. Ибо все же наиболее
доблестные, которым удалось бежать из Африки, соединились в Испании. Одно
войско, таким образом, состояло из тех, которые прибыли со своими
начальниками из Африки и Фарсала, а другое из самих иберов и кельтиберов,
народа крепкого и всегда готового воевать. Великое множество рабов
сражалось на стороне Помпея. Уже четыре года это войско обучалось и готово
было сражаться с отчаянием. Благодаря этому Помпей совершил большую ошибку,
что не оттянул сражения, но вступил с Цезарем в столкновение, как только
тот прибыл, хотя некоторые из старейших лиц, наученные горьким опытом
Фарсала и в Африке, советовали Помпею томить Цезаря всякими оттяжками и
довести его до безвыходного положения, используя то, что он находится в
чужой стране21. Путь от Рима до Испании Цезарь прошел в 27 дней, совершив
огромный поход с весьма нагруженным войском. И небывалый страх напал на его
войско, когда до него дошла весть о количестве войска, подготовленности и
отчаянности противника.

104. Вследствие этого Цезарь и сам готов был медлить, пока к нему,
раздумывающему, не приблизился Помпей и не упрекнул его в трусости. Тогда,
не снеся обиды, Цезарь приказал своему войску выстроиться у города Кордубы,
избрав паролем и на этот раз "Венера", Помпей же взял паролем
"Благочестие". Когда войска пришли в столкновение, на армию Цезаря напал
страх, а к страху присоединилась какая-то нерешительность. Цезарь умолял
всех богов, простирая руки к небу, не пятнать этим одним сражением столько
им совершенных блестящих подвигов, увещевал, обегая солдат, и, сняв шлем с
головы, стыдил их в глаза, призывая их приостановить бегство. Но страх
солдат нисколько не унимался, пока Цезарь сам, схватив щит одного из них и
воскликнув вокруг него стоящим командирам: "Да станет это концом для меня -
жизни, а для вас - походов", выбежал вперед из боевого строя навстречу
врагам настолько далеко, что находился от них на расстоянии 10 футов. До
200 копий было в него брошено, но от одних он отклонился, другие отразил
щитом. Тут уже каждый из его полководцев, подбегая, становился рядом с ним,
и все войско бросилось в бой с ожесточением, сражалось весь день с
переменным успехом, но к вечеру, наконец, одолело. Как передают, Цезарь
сказал, что ему приходилось вести много битв за победу, но в этот день он
вел битву за жизнь.

105. Когда резня достигла предела и войско Помпея бежало к Кордубе, Цезарь
приказал войску соорудить стену вокруг города, чтобы бежавшие враги вновь
не приготовились к сражению. Солдаты, хотя и утомленные свершившимся, стали
нагромождать одно на другое тела и вооружение убитых и, прибив их копьями к
земле, стояли у этой стены, как на бивуаке, всю ночь. К утру город был
взят. Из полководцев Помпея Скапул, соорудив костер, бросился в него,
головы же Вара, Лабиена и других знатных были принесены Цезарю. Что
касается Помпея, то он после поражения бежал с 50 всадниками в Карфею, где
у него стоял флот, и был на носилках принесен на верфь инкогнито, как
частное лицо. Увидев, что и здесь люди в отчаянии, он испугался, что будет
выдан Цезарю, и спустился в лодку, чтобы снова бежать. Но нога его при этом
зацепилась за канат, и кто-то, пытаясь его отрубить мечом, попал вместо
каната ему в ногу. Он отплыл в какое-то место и стал там лечиться. Однако,
разыскиваемый и там, он снова бежал по заросшей колючим кустарником дороге,
пока, чрезмерно измученный своей раной, не присел на отдых под деревом;
когда сюда пришли искавшие его, он, защищаясь от них, недешево отдал свою
жизнь. Когда его голова была доставлена Цезарю, он велел кому-то похоронить
ее. Таким образом, и на сей раз война, вопреки ожиданию, была окончена
одним сражением. Спасшихся противников Цезаря вновь собрал около себя
младший брат покойного Помпея, тоже по имени Помпей и по личному имени
Секст. Этот Помпей, пока еще скрываясь сам и убегая, занимался грабежом.

106. Цезарь, закончив вполне эти гражданские войны, поспешил в Рим, внушив
к себе такой страх и славу о себе, какую не имел никогда никто до него. Вот
отчего и угождали ему так безмерно, и были оказаны ему все почести, даже
сверхчеловеческие: во всех святилищах и публичных местах ему совершали
жертвоприношения и посвящения, устраивали в честь его воинские игры во всех
трибах и провинциях, у всех царей, которые состояли с Римом в дружбе. Над
его изображениями делались разнообразные украшения; на некоторых из них был
венок из дубовой листвы как спасителю отечества, символ, которым издревле
чтили спасенные своих защитников. Его нарекли отцом отечества и выбрали
пожизненным диктатором и консулом на десять лет; особа его была объявлена
священной и неприкосновенной; для занятий государственными делами ему были
установлены сиденья из слоновой кости и золота, при жертвоприношении он
имел всегда облачение триумфатора. Было установлено, чтобы город ежегодно
праздновал дни боевых побед Цезаря, чтобы жрецы и весталки каждые пять лет
совершали за него молебствия и чтобы тотчас же по вступлении в должность
магистраты присягали не противодействовать ничему тому, что постановил
Цезарь. В честь его рождения месяц Квинтилий был переименован в Июлий. Было
также постановлено посвятить ему наподобие божества множество храмов, и
один из них - общий Цезарю и Благосклонности, причем обе фигуры протягивали
друг другу руки.

107. Так они его боялись как неограниченного владыку, но молились вместе с
тем, чтобы он был к ним благосклонен. Были и такие, которые предполагали
дать ему титул царя, покуда он, узнав об этом, не отверг это предложение.
Он угрожал даже сторонникам этой мысли, считая этот титул нечестивым
вследствие тяготеющего над ним проклятия со стороны предков. Преторские
когорты, которые охраняли его с самой войны, он теперь уволил от стражи и
появлялся в сопровождении одних лишь народных лик