нными и
более низкого ранга, убрать значок. Значок был убран, и корабль занял место
сбоку корабля Антония. Когда же они увидели и приветствовали друг друга,
когда также и войско Аэнобарба признало Антония высшим начальником, тогда и
Планк отбросил, наконец, свои опасения. Антоний, приняв Аэнобарба на свой
корабль, приплыл в Палоент, где находилось также и сухопутное войско
Аэнобарба, причем последний уступил свою палатку Антонию.

56. Оттуда они отплыли в Брундизий, охраняемый пятью когортами Цезаря.
Брундизийцы заперли перед ними ворота - перед Аэнобарбом как перед давним
врагом, перед Антонием как сопутствовавшим врагу. Раздраженный и видя во
всем этом пустую отговорку, причем на деле ворота были заперты гарнизоном
Цезаря и по приказу Цезаря, Антоний перекопал рвом и отрезал стеной
перешеек у города, - последний представлял полуостров, окруженный заливом в
форме полумесяца. Сообщение с материком было прервано, так как крутой сам
по себе подступ был еще перерезан рвом и стеной. Залив, как велик он ни
был, Антоний окружил сильными укреплениями, равно как и острова,
находящиеся на этом заливе. Затем он разослал людей вдоль побережья Италии
с приказанием занять все удобные подступы, велел и Помпею с возможной
поспешностью плыть против Италии и сделать, что возможно. Тот, тотчас же
охотно послав Менодора со многими кораблями и с четырьмя легионами, овладел
принадлежавшей Цезарю Сардинией и двумя стоявшими там легионами, когда те
пришли в смущение при мысли о соединении Помпея с Антонием. На италийском
берегу воины Антония заняли город Сипунт в Авзонии, Помпей стал осаждать
Фурии и Консенцию, а его конница опустошала их окрестности.

57. Когда Цезарь подвергся столь внезапному нападению с двух сторон, он
послал Агриппу в Авзонию на помощь теснимым там жителям. Он хотел попутно
захватить с собою и новых поселенцев, которые должны были следовать в
некотором отдалении за ним под видом похода против Помпея. Но когда они
узнали, что все случившееся произошло с согласия Антония, они незаметно
тотчас повернули назад. И это-то всего более привело Цезаря в смущение.
Однако вскоре затем Агриппа во время похода, предпринятого им со вторым
войском в Брундизий, вторично обратился к поселенцам с увещеваниями и имел
возможность убедить тех, кто переселялся, под его руководством следовать за
ним из личного к нему уважения, с тайною, однако, мыслью примирить Антония
с Цезарем и лишь в том случае, если Антоний не пойдет на это, но будет
вести войну, стать на сторону Цезаря. В Канузии Цезарь на несколько дней
был задержан болезнью. Хотя по количеству войск он и был все еще сильнее
Антония, однако, найдя Брундизий отрезанным стеной, он ограничился только
тем, что расположился против города лагерем и стал выжидать дальнейшего
хода событий.

58. Хотя Антоний и владел укреплением, за которым и с много меньшими силами
он мог свободно отразить нападение, все же он спешно вызвал к себе войско
из Македонии и стал прибегать к хитростям, незаметно с вечера отводя в море
военные и грузовые суда, нагруженные поселянами; днем эти суда, одно за
другим, на глазах у Цезаря подплывали в полном снаряжении, как если бы они
прибывали из Македонии. У Антония появились уже и осадные орудия, и он
намеревался напасть на Брундизий к досаде Цезаря, не имевшего возможности
ему в этом воспрепятствовать. К вечеру обе стороны узнали, что Сипунт взят
Агриппой, что Помпей оттеснен из Фурий и продолжает осаждать еще только
Консенцию. Все эти известия огорчили Антония. Когда же стало известно о
приближении к Цезарю Сервилия с 1500 всадников, Антоний, не будучи более в
состоянии сдерживаться, тотчас после ужина с друзьями, которых нашел в
боевой готовности, и с 400 всадников смело напал на упомянутые полторы
тысячи, расположившиеся на ночлег близ города Урии и, вследствие
неожиданности нападения, без боя захватил их и в тот же день привел с собой
в Брундизий. Так действовала еще слава непобедимости, приобретенная
Антонием со времени битвы при Филиппах.

59. Гордые этой славой, телохранители Антония подходили группами к лагерной
ограде Цезаря и попрекали своих бывших сослуживцев за то, что те пришли
сражаться с Антонием, которому они все обязаны своим спасением при
Филиппах. Воины Цезаря в свою очередь обвиняли своих бывших сослуживцев в
том, что они сами пришли с Цезарем сражаться. Так завязалась перебранка;
обе стороны осыпали друг друга упреками: одни в закрытии ворот Брундизия и
в захвате войск Калена, другие в блокаде и в осаде Брундизия, в набеге на
Авзонию, в соглашении с Аэнобарбом, убийцей Гая Цезаря, и Помпеем, их общим
врагом. Наконец, солдаты Цезаря открыли свои действительные намерения: они
сопутствовали Цезарю не потому, что они не помнили о доблестях Антония, но
с намерением примирить обоих; если же Антоний откажется и начнет военные
действия, они решили сражаться против него. Так заявляли они, подходя к
ограде лагеря Антония. Пока все это происходило, пришло известие о смерти
Фульвии. По слухам, она заболела от огорчения вследствие попреков Антония,
причем полагали, что она сама добровольно способствовала развитию своей
болезни из-за гнева Антония: он покинул ее больную и, уходя, не пожелал
даже ее видеть. В смерти Фульвии обе стороны увидели благоприятное
обстоятельство, так как эта смерть освобождала их от беспокойной женщины,
из одной только ревности к Клеопатре вызвавшей такую войну. Антоний принял
смерть Фульвии близко к сердцу, так как считал себя несколько виноватым в
ней.

60. Луций Кокцей был в дружбе с обеими сторонами. Посланный вместе с
Цециной в предшествовавшее лето Цезарем к Антонию в Финикию, он не вернулся
с Цециной обратно, а остался у Антония. Этот-то Кокцей, желая не упустить
удобного случая, представился, будто он приглашен Цезарем приветствовать
его. Когда Антоний выразил на это свое согласие, Кокцей, испытывая его,
спросил, не пошлет ли он что-либо Цезарю в ответ на полученное через него
же, Кокцея, письмо. "О чем теперь, будучи врагами, - отвечал на это
Антоний, - могли бы мы писать друг другу, кроме как обмениваться взаимными
оскорблениями. На прежние письма я отвечал с Цециной. Если хочешь, получи
копии". Так надсмеялся над ним Антоний. Кокцей, однако, не допускал и мысли
назвать врагом Цезаря, так благосклонно отнесшегося к Луцию и другим
друзьям Антония. "Но он запер передо мной Брундизий, - возражал Антоний, -
завладев моей провинцией и войском Калена, он выказывает расположение
только еще моим друзьям, но не для того, чтобы их сохранить для меня, а
чтобы, облагодетельствовав их, сделать их моими врагами". Слыша все эти
упреки, Кокцей, чтобы не возбуждать еще более природную раздражительность
Антония, отправился к Цезарю.

61. При виде его тот выразил удивление, почему он не пришел ранее. "Не с
тем, - говорил он, - я пощадил твоего брата, чтобы ты стал моим врагом". -
"Как это ты, - заметил на это Кокцей, - врагов делаешь друзьями, а друзей
называешь врагами и завладеваешь чужой провинцией и войском?" - "Что же, -
ответил Цезарь, - мне по смерти Калена следовало оставить такую власть в
руках его малолетнего сына, в то время как Антоний был очень далеко? И
Луций, побужденный всем этим, проявил более кипучую деятельность, и Азиний
и Аэнобарб пытались воспользоваться этим против нас, находясь поблизости.
Поэтому-то я также спешно привлек к себе и легионы Планка, чтобы они не
отошли к Помпею, ведь их конница отплыла в Сицилию". - "Об этом
передавалось иначе, - сказал Кокцей, - но Антоний не верил слухам, пока
перед ним, как перед врагом, не заперли ворот Брундизия". Цезарь на это
отвечал, что со своей стороны он не давал на этот счет никаких приказаний;
он не мог наперед знать, что Антоний поплывет туда, и не мог ожидать, что
он объявится вместе с врагами. Брундизийцы и оставленный у них для
отражения набегов Аэнобарба начальник отряда по своей инициативе заперли
ворота перед Антонием, вступившим в соглашение с общим врагом Помпеем и
везшим с собою Аэнобарба, убийцу его отца, осужденного и народным
голосованием и приговором суда в объявленной проскрипции, который после
битвы при Филиппах осадил Брундизий и теперь еще блокирует Ионийское море,
сжег корабли Цезаря и опустошил Италию.

62. "Но ведь вы согласились между собою, - возразил на это Кокцей, -
относительно свободы заключения договоров, с кем каждый хочет. И Антоний не
менее, чем ты сам, почитающий память твоего отца, ни с кем из его убийц не
сближался. Аэнобарб не принадлежит к числу убийц, голосование против него
производилось пристрастно. Ведь он не участвовал во время убийства Цезаря в
сенате. Если же не прощать ему дружбу с Брутом, то мы скоро со всеми будем
в ссоре. С Помпеем Антоний не вступал в соглашение для войны против тебя,
но он хотел иметь Помпея союзником на тот случай, если ты начнешь войну,
или чтобы примирить его с тобой, так как он не совершил ничего
непоправимого. Ты сам виноват в происшедшем. Если бы не было войны в
Италии, и они не решились бы отправить послов к Антонию". Цезарь, со своей
стороны, также отвечал объяснениями. "Против Италии, - говорил он, - и
вместе с тем против меня вели войну Маний, Фульвия и Луций. Помпей не
ранее, но именно теперь, в надежде на Антония, вступил на берега Италии". -
"Не против Антония, - заметил Кокцей, - но будучи послан им. Не скрою от
тебя, что он с сильным флотом нападет и на другие места Италии, не имеющей
флота, если вы не примиритесь". Цезарь, со вниманием выслушавший все эти
хитросплетения, немного подумав, сказал: "Помпей не обрадуется. Нехороший
человек, он изгнан и из Фурий". Кокцей, выяснив все спорные вопросы,
упомянул еще о смерти Фульвии и об обстоятельствах, при которых эта смерть
произошла, указывая, что она заболела, будучи огорчена гневом Антония, и
своей печалью усилила болезнь, так как Антоний не повидался с ней даже с
больной и таким образом сделался виновником ее смерти. "Теперь, когда ее
уже нет на вашем пути, - добавил Кокцей, - вам остается только откровенно
высказаться друг перед другом относительно своего взаимного доверия".

63. Уговаривая таким образом Цезаря, Кокцей провел у него весь день и
просил его написать что-нибудь Антонию как младший старшему. Цезарь
отвечал, что пока Антоний находится в войне с ним, он не будет писать, как
и тот ему не пишет, но он готов обратиться к его матери с упреком в том,
что, будучи родственницей и пользуясь с его стороны исключительным почетом,
она предпочла бежать из Италии, как будто не могла ожидать от него, как от
сына, полной обеспеченности во всем. Прибегнув к такой уловке, Цезарь
написал Юлии. Когда Кокцей покидал лагерь, к нему обращались многие из
отрядов и передавали ему о настроении войска. Обо всем этом, наравне с
другими сообщениями, Кокцей довел до сведения Антония, чтобы тот знал, что,
войско, если он с Цезарем не примирится, будет сражаться против него.
Кокцей советовал поэтому отозвать Помпея из опустошенных им местностей
обратно в Сицилию и отослать куда-нибудь Аэнобарба, пока не будет заключен
договор. Мать - она принадлежала к роду Юлиев - также уговаривала Антония,
но он опасался, что, если договор не состоится, ему уже неудобно будет еще
раз искать союза с Помпеем. Однако, так как мать была уверена, что договор
будет заключен, и Кокцей настаивал на том же и подавал надежды даже на
большее, Антоний уступил и послал Помпею предписание удалиться в Сицилию
под предлогом, что он сам позаботится об условленных действиях; Аэнобарба
Антоний послал управлять Вифинией.

64. Когда об этом узнало войско Цезаря, были избраны представители,
направленные к обоим противникам. Они должны были воздержаться от
обвинений, так как были избраны не для суда, а для примирения. Сверх того
были избраны еще Кокцей, дружественный обеим сторонам, а также со стороны
Антония Поллион, а со стороны Цезаря Меценат. Они устроили забвение обеими
сторонами всего происшедшего и дружбу Цезаря с Антонием на будущее время.
Так как супруг сестры Цезаря Октавии, Марцелл, недавно умер, посредники
предложили Цезарю обручить Октавию с Антонием. Цезарь тотчас дал согласие
на это, оба обменялись взаимными приветствиями, и весь день и всю ночь не
прекращались радостные крики солдат и благопожелания им обоим.

65. Цезарь и Антоний разделили между собою все римское государство,
установив границей иллирийский город Скодру, приходившийся, как казалось,
приблизительно в середине внутренней части Ионийского моря. К востоку
вплоть до Евфрата были провинции и острова Антония, к западу - до океана -
область Цезаря. Африкой управлял Лепид, как было решено Цезарем. Цезарь,
если ничто не изменится, должен будет вести войну с Помпеем, Антоний - с
парфянами в отмщение за их вероломство в отношении Красса. Аэнобарб должен
присоединиться к договору, заключенному с Антонием. Набор войск обе стороны
согласно и поровну производят в Италии. Таково было окончательное
соглашение Цезаря и Антония, и тотчас же для выполнения неотложных задач
они послали каждый своих друзей: Антоний Вентидия - в Азию, чтобы вытеснить
парфян и Лабиена, сына Лабиена, который вместе с парфянами,
воспользовавшись создавшимися затруднениями, сделал набег на Сирию и дошел
вплоть до Ионии. Но о том, что случилось с Лабиеном и с парфянами,
рассказано в Парфянской истории.

66. Менодор, бывший на стороне Помпея, изгнал из Сардинии военачальника
Цезаря Гелена, быстрым натиском овладевшего Сардинией. Более всего
раздраженный этим, Цезарь стал отклонять все попытки Антония примирить его
с Помпеем.
     По прибытии в Рим состоялся брак Антония с Октавией. Антоний приказал
убить Мания за то, что он возбуждал Фульвию, наклеветав на Клеопатру, и
таким образом оказался виновником стольких зол. Цезарю он указал на
Сальвидиена, начальника войска Цезаря на Родане, замышлявшего отложиться от
него и посылавшего с этой целью послов к Антонию, когда тот осаждал
Брундизий. Все это он сказал, будучи по природе склонным быстро выявлять
свое расположение. Не все, однако, одобряли его. Цезарь тотчас спешно
вызвал к себе Сальвидиена, как бы нуждаясь в нем лично, с тем, чтобы снова
отослать его к войску. Когда тот явился, то, изобличив его, он приказал его
убить, войско же его, как попавшее под подозрение, передал Антонию.

67. Между тем Рим страдал от голода, так как купцов с Востока удерживал
страх перед Помпеем и Сицилией, с Запада - то обстоятельство, что Сардиния
и Корсика были также в руках Помпея; из Африки хлеб не приходил, так как те
же враги господствовали на обоих морских берегах. Цены на все продукты в
Риме поднялись, и так как причину бедствия видели во вражде между вождями,
то их бранили и требовали примирения с Помпеем. Так как Цезарь и теперь не
сдавался, Антоний настаивал, чтобы он поспешил начать войну ради устранения
голода. Вследствие того, что средств на это у Цезаря не было, он издал
приказ, чтобы все владеющие рабами внесли за каждого половину тех 25 драхм,
которые постановлено было взыскать на войну с Кассием и Брутом, а также,
чтобы известную долю вносили и все те, кто получал наследство. Приказ этот
встречен был взрывом негодования в народе, сердившимся на то, что после
того как истощена общественная казна, ограблены провинции, обременили и
Италию поборами, податями, конфискациями и все это не на ведение внешних
войн и не на расширение пределов государства, а на личную вражду из-за
власти, откуда и пошли проскрипции, убийства, общий голод, а теперь хотят
лишить и последних средств. Собравшаяся толпа подняла шум, бросала камнями
в тех, кто не хотел к ней присоединиться, грозила разграбить и сжечь их
дома; и это продолжалось до тех пор, пока все множество народа не пришло в
возбуждение.

68. Цезарь с друзьями и с незначительной охраной вошел в середину толпы,
намереваясь обратиться к ней с речью и оправдаться в возводимых обвинениях.
Но только что его увидали, беспощадно начали бросать в него камнями, не
смущаясь тем, что он остановился, подставляя себя под удары, и был ранен.
Узнав об этом, Антоний поспешил к нему на помощь. Он шел по священной
дороге, и в него камнями не бросали, поскольку он был готов на примирение с
Помпеем, но требовали, чтобы он удалился. Когда он не выполнил этого, то и
в него стали бросать камнями. Тогда он вызвал значительный отряд солдат,
находившихся за стеной. Когда же и после этого его не хотели пропустить,
солдаты, разделившись по обе стороны улицы и площади, нападали из переулков
и убивали всякого встречного. Стесненные толпой и не имея выхода, люди не
могли бежать. Произошли убийства и ранения. С крыш неслись вопли и крики.
Антоний с трудом пробился, спас Цезаря от явной опасности и привел его
домой. Когда толпа разбежалась, трупы были брошены в реку, чтобы вид их не
возбуждал раздражения. Но печально было видеть, как трупы всплывали наверх
и как солдаты и присоединившиеся к ним воры снимали с убитых что получше и
уносили это как свою добычу. Так прекращена была эта смута, вызвав страх и
ненависть к правителям. Голод между тем достиг наивысшей силы, народ стонал
и оставался спокойным.

697. Антоний посоветовал родственникам Либона вызвать его из Сицилии для
поздравления свояка, а может быть, и для чего-либо более важного. За
безопасность Либона Антоний ручался. Друзья Либона ему тотчас же написали,
и Помпей дал на это свое согласие. Во время пути Либон высадился на острове
Питекузах, теперь называемом Энарией. Узнав об этом, народ вновь собрался и
со слезами умолял Цезаря послать Либону ручательство в безопасности, так
как он намеревался выступить в качестве посла для переговоров о мире. Тот,
хотя и неохотно, исполнил это желание. Народ же заставил и мать Помпея,
Муцию, под угрозой сжечь ее дом, отправиться для содействия переговорам.
Либон, замечая, что враги поддаются, потребовал, чтобы правители сами
сошлись и договорились о взаимных уступках. Под давлением народа Цезарь и
Антоний отправились в Байи.

70. Между тем как остальные сторонники Помпея все согласно склоняли к миру,
Менодор из Сардинии писал, что следует или воевать по-настоящему или
промедлить еще, так как голод действовал за них, в результате чего и
условия мира, если они решатся на мир, будут более выгодными. Он советовал
также остерегаться Мурка, бывшего против этого, так как Мурк сам стремился
к власти. Тяготясь уже до этого Мурком, опасаясь его авторитета и
независимого образа мыслей, Помпей после этого стал еще более удалять его
от себя. Так как на Мурка не обращали внимания, негодуя, он удалился в
Сиракузы и, заметив, что за ним следуют шпионы Помпея, открыто при них же
стал поносить его. Помпей, подкупив военного трибуна и центуриона, подослал
их убить его и сказать, что он убит рабами. Чтобы придать больше вероятия
этому вымыслу, рабы были распяты. Но скрыть этого не удалось, так как
Помпей уже вторично, как и при убийстве Вифиника, позволил себе ту же самую
гнусность, теперь в отношении человека, славного своими военными подвигами,
верного друга своей партии, оказавшего услуги самому Помпею в Испании и
добровольно последовавшего за ним в Сицилию.

71. Так погиб Мурк. Ввиду того, что все остальные побуждали Помпея к
примирению и стали наговаривать на Менодора, будто он стремится к власти и
противится миру не в интересах своего повелителя, но чтобы самому стать во
главе войска и страны, Помпей сдался на эти доводы и отплыл со многими
лучшими кораблями в Энарию на роскошной шестивесельной галере. С такой
пышностью он прибыл к вечеру в Дикеархию на глазах у врагов. С рассветом
вбили посреди моря на небольшом расстоянии колья, настлали на эти колья
доски, и из устроенных таким образом двух настилов на тот, который был
сделан со стороны суши, взошли Цезарь и Антоний, на обращенный к морю -
Помпей и Либон, причем их разделял небольшой проток, так что можно было
слышать друг друга, не прибегая к крику. Так как Помпей рассчитывал на свое
участие в разделе власти вместо Лепида, между тем как Цезарь и Антоний
предоставляли ему лишь возвращение