ни хотят, то пусть соберут на Марсово поле сенат с
Марием и Сульпицием, и он тогда поступит согласно вынесенному решению.
Когда Сулла приближался уже к Риму, явился его товарищ по консульству,
Помпей, одобрил его поступок, выражая свое удовольствие всем происходящим и
предоставляя себя всецело в его распоряжение. Марий и Сульпиций, которым
нужен был еще некоторый срок для подготовки к борьбе, послали новых послов
к Сулле, как бы по поручению сената. Послы просили Суллу не располагаться
лагерем ближе 40 стадий от Рима, пока сенат не обсудит создавшегося
положения. Сулла и Помпей, хорошо поняв намерения Мария и Сульпиция,
обещали так поступить, но лишь только послы удалились, последовали за ними.

58. Сулла занял с одним легионом Эсквилинские ворота и укрепления,
расположенные около них; с другим легионом Помпей занял Коллинские ворота.
Третий легион направился к деревянному мосту, четвертый оставался пред
укреплениями в качестве резерва. С остальными двумя легионами Сулла вошел в
город как враг и в мыслях и на деле. Поэтому окрестные жители, защищаясь от
него, бросали в него сверху что попало и делали это до тех пор, пока он не
пригрозил им спалить их дома. Тогда они остановились. Марий и Сульпиций
встретили Суллу у Эсквилинского форума с теми силами, какие успели
вооружить. И тут произошла встреча врагов, в первый раз в Риме, уже не в
виде междоусобной распри, но по-настоящему, под звуки труб, в предшествии
знамен, по военному обычаю. До такого бедствия довели междоусобные распри,
на которые своевременно не было обращено внимания. Когда воины Суллы готовы
были обратиться в бегство, он, схватив знамя, бросился вперед в бой. Из
почтения перед вождем, из страха пред позором потерять знамя воины тотчас
же остановились в своем бегстве. Сулла вызвал свежие силы из состава
войска, послал других по так называемой Субурской дороге в обход врага, где
они должны были ударить в тыл врага и окружить его. Отряд Мария плохо
сражался с напавшими на него свежими войсками, боясь быть окруженным
шедшими в обход его. Стали сзывать на бой всех прочих граждан, остававшихся
еще в домах, обещали свободу рабам, если они примут участие в бою. Когда ни
один человек к ним не явился, они все в отчаянии тотчас же убежали из
города и вместе с ними же из числа знати те, которые действовали заодно с
ними.

59. Сулла повернул затем на так называемую Священную дорогу. Там он тотчас
же приказал подвергнуть наказанию на виду у всех некоторых из числа своих
воинов, которые попутно занимались мародерством. После этого Сулла поставил
во всех частях Рима караулы, обходил их в течение всей ночи сам вместе с
Помпеем с тою целью, чтобы не произошло какого-либо насилия ни со стороны
напуганных граждан, ни со стороны победителей. При наступлении дня Сулла и
Помпей созвали народное собрание и в нем печаловались на то, что
государство с давнего времени находится в руках лиц, гоняющихся за
приобретением расположения народа, и что они вынуждены были предпринять все
происшедшее. Сулла и Помпей внесли вместе с тем предложение не представлять
в народное собрание ничего, что предварительно не было бы подвергнуто
обсуждению в сенате, как это принято было с давних пор, но давно уже
нарушалось; голосование должно происходить не по трибам, но, как это
установил царь Тулл Гостилий, по центуриям. Этими двумя мерами Сулла и
Помпей рассчитывали устроить так, чтобы ни один законопроект не вносим был
в народное собрание, прежде чем он не будет обсужден в сенате, чтобы
голосование было в руках не неимущих и самых смелых, но в руках лиц,
обладающих достатком и здравым смыслом. Этим они надеялись пресечь в
дальнейшем поводы к междоусобным распрям. Лишив трибунов, власть которых
приняла по преимуществу тиранический характер, многих прерогатив их власти,
Сулла и Помпей зачислили в сенат, бывший тогда очень малолюдным и к тому же
не пользовавшийся никаким влиянием, сразу 300 наиболее знатных людей. Все
распоряжения Сульпиция, изданные консулами за время после объявления
неприсутственных дней, были отменены как незаконные.

60. Таким образом междоусобные распри переходили из споров и борьбы на
почве честолюбия в убийства, а из убийств в открытые войны, и гражданское
ополчение тогда впервые вступило в родную землю как во вражескую страну. С
тех пор междоусобные распри, которые решались с применением военной силы,
не прекращались, происходили постоянные вторжения в Рим, бои около
укреплений и все прочее, что полагается во время войн, так как среди
действовавших насилием пропало всякое уважение к закону, государству,
родине. Тогда удалены были из Рима в изгнание Сульпиций, бывший еще
трибуном, и вместе с ним Марий, шесть раз отправлявший консульскую
должность, сын Мария, Публий Цетег, Юний Брут, Гней и Квинт Граний, Публий
Албинован, Марк Леторий и другие, всего 12 человек. Всем им поставлено было
в вину то, что они возбудили волнения, вели войну против консулов, объявили
рабам свободу, чтобы побудить их к отложению. Все они объявлены были
врагами римлян, и всякий встречный мог безнаказанно убить их или отвести к
консулам. Имущество их было конфисковано. Против них посланы были сыщики,
которые и захватили Сульпиция и убили его.

61. Марий бежал от них в Минтурны, один, без слуги и раба, и там нашел
прибежище в одном не бросавшемся в глаза доме. Минтурнские власти, бывшие в
страхе пред объявлением, охраняли человека, бывшего шесть раз консулом и
совершившего много блестящих подвигов, и не захотели убить его сами. Они
подослали к нему с мечом проживавшего в Минтурнах галла. Говорят, что галл,
когда он подошел к Марию, лежавшему в темноте на соломе, испугался его; ему
показалось, что глаза Мария блестят и горят как огонь. А когда Марий,
приподнявшись со своего ложа, во всю мочь крикнул ему: "Как? Ты смеешь
поднять руку на Мария?" Галл стремглав выбежал из дома, словно сумасшедший,
и вопил: "Не смогу я убить Гая Мария!" После этого и на минтурнские власти,
и раньше медлившие решиться покончить с Марием, напал какой-то непонятный
страх: им вспомнилось предсказание, данное Марию в его детстве, что он
будет семь раз консулом. В самом деле, рассказывают, будто на грудь
мальчика Мария упали семь орлят, и тогда предсказатели объявили, что он
будет семь раз занимать высшую должность.

62. Припомнив это и решив, что и галл вдохновлен был какою-то божественною
силою и потому испугался, минтурнские власти тотчас же выслали Мария из
города туда, где он мог бы спастись. Марий знал, что Сулла ищет его, что
конные солдаты гонятся за ним; он пробирался по непроходимым дорогам к морю
и, встретив на пути хижину, расположился там на ночлег и набросал на свое
тело листья, а заслышав шум, скрывался под ними. Когда шум стал слышен еще
более, он вскочил в лодку одного старого рыбака и заставил старика,
несмотря на бурю, отчалить, причем разрубил канат, расправил парус и
предоставил судьбе нести его. Лодку пригнало к какому-то острову. Там Марий
нашел корабль, принадлежавший знакомым ему людям, и на нем переправился в
Африку. Так как правитель Африки Секстилий воспрепятствовал Марию как врагу
высадиться на берег, он зимовал на море, недалеко за пределами Африки, у
границ Нумидии. При известии о том, что Марий пребывает на море, к нему
приплыли осужденные вместе с ним Цетег, Граний, Альбинован, Леторий и
другие, в том числе и сын Мария. Все они скрылись из Рима к правителю
Нумидии Гиемпсалу, откуда потом убежали, подозревая, что последний их
выдаст. Они, по примеру Суллы, замышляли насильственные действия против
родины, но так как у них не было войска, они только следили за дальнейшим
ходом событий.

63. Между тем в Риме Сулла, несмотря на то, что он как первый, захвативший
город при помощи вооруженной силы, мог бы, пожалуй, стать единоличным
владыкою, добровольно отказался от применения насилия, после того как
отомстил своим врагам. Отослав войско в Капую, Сулла снова стал управлять
как консул. Со своей стороны, сторонники изгнанных, в особенности
принадлежавшие к числу зажиточных, а также многие богатые женщины, придя в
себя от страха пред вооруженными действиями, настойчиво добивались
возвращения изгнанников. Они этого добивались всеми средствами, не
останавливаясь ни перед какими затратами, ни перед злоумышлениями на жизнь
консулов, зная, что, пока они живы, возвращение изгнанников невозможно. В
распоряжении Суллы и после того, как истекло его консульство, было войско,
врученное ему по декрету для войны с Митридатом, и оно охраняло его.
Другого консула, Квинта Помпея, народ из жалости к опасному положению, в
каком он был, назначил правителем Италии и командиром другой армии, которая
должна была защищать ее и которая находилась тогда под командою Гнея
Помпея. Последний, узнав о назначении на его место Квинта Помпея, был этим
недоволен; однако, когда Квинт прибыл в его ставку, он принял его и на
следующий день во время делового разговора показал вид, что он, как частный
человек, готов уступить ему место. Но в это время окружившие их в большом
числе люди, делавшие вид, что они слушают беседу Квинта и Гнея, убили
консула. Когда прочие бросились бежать, Гней вышел к ним и выразил свое
негодование по поводу смерти противозаконно убитого консула, но, излив свой
гнев, все же тотчас принял командование.

64. Когда весть о смерти Помпея дошла до Рима, Сулла, испугавшись за свою
жизнь, тотчас отовсюду собрал вокруг себя своих друзей и ночью держал их
при себе. Немного спустя он затем уехал в Капую к своей армии и оттуда
переправился в Малую Азию35. Тогда друзья изгнанников, рассчитывая на
Цинну, ставшего преемником Суллы по консульству, начали подстрекать новых
граждан, указывая им, что, согласно намерению Мария, они должны настаивать
на зачислении их во все трибы - иначе голоса их, как подаваемые после всех,
потеряют свое значение. Это послужило прелюдией к возвращению Мария и его
сторонников. Когда старые трибы со всею энергиею восстали против допущения
в их состав новых граждан, Цинна оказался на стороне последних, получив,
как думают, взятку в 300 талантов. На защиту старых триб встал другой
консул, Октавий. Сторонники Цинны заняли форум, имея при себе спрятанные
кинжалы, и с криком требовали допущения новых граждан во все трибы. Лучшая
часть народа, также со скрытыми кинжалами, примкнула к Октавию. Пока он у
себя дома обдумывал предстоящее, разнеслось известие: большая часть
трибунов налагает свое veto на все совершающееся, новые граждане волнуются
и, обнажив свои кинжалы уже во время пути, теперь вскочили на ораторские
кафедры и угрожают противящимся трибунам. Узнав об этом, Октавий направился
по Священной дороге в сопровождении достаточно большой толпы к форуму,
вбежал на него, словно разлившийся поток, проложил дорогу среди сплоченной
массы и разделил ее. Напугав ее, Октавий пошел в храм Диоскуров, уклоняясь
от встречи с Цинной. Спутники Октавия, без всякого приказания с его
стороны, бросились на новых граждан, многих из них перебили, других
обратили в бегство и преследовали их до ворот.

65. Цинна, понадеявшись на толпу новых граждан и рассчитывая, что ему
удастся одержать верх силою, вопреки ожиданиям увидел, что находившиеся в
меньшем числе благодаря своему смелому образу действий одерживают верх,
пустился бегом по городу и стал сзывать к себе рабов, обещая им свободу. Но
ни один раб к нему не присоединился. Тогда Цинна устремился в близлежащие
города, незадолго до того получившие права гражданства: в Тибур, Пренесте и
в прочие, вплоть до Нолы. Всех их он подстрекал отложиться от римлян и при
этом собирал деньги на войну. В то время как Цинна был занят этим, к нему
прибежали некоторые сенаторы, разделявшие его образ мыслей: Гай Милоний,
Квинт Серторий, Гай Марий второй. Сенат постановил отрешить Цинну от
консульства, лишить его гражданских прав за то, что он, будучи консулом,
оставил город, находившийся в опасном положении, и объявил свободу рабам.
Вместо Цинны консулом был избран Луций Мерула, жрец Юпитера. Этот жрец
называется фламином, и только он один постоянно ходит в головном уборе, в
то время как остальные жрецы носят его лишь при священнодействии. Цинна
добрался до Капуи, где стояла другая римская армия. Там он стал ухаживать
за ее командирами и за проживавшими там сенаторами, выступил как консул
среди войска, сложил пред ними фасции в знак того, что он теперь частный
человек. Со слезами говорил Цинна: "Граждане, от вас я принял эту власть -
ведь народ избрал меня, а теперь сенат лишил меня этой власти без вашего на
то согласия. Испытав это бедствие на самом себе, я все же негодую за вас. К
чему нам теперь ублажать трибы при голосованиях? К чему вы нам? Какую
власть вы будете иметь в народных собраниях, при голосованиях, при
консульских выборах, коль скоро вы не обеспечите то, что даете, и не
отнимите данное вами, когда сами это решите?"

66. Эти слова вызвали возбуждение. Цинна, сильно разжалобив присутствующих
своей участью, разорвал одежду, сбежал с кафедры, бросился в толпу и лежал
там долгое время, до тех пор, пока она, тронутая всем этим, подняла его,
посадила снова на кресло, подала ему фасции и убеждала его как консула быть
смелым, а их вести на то, исполнение чего ему нужно. Этою переменою
настроения воспользовались командиры войска, принесли Цинне воинскую
присягу, и каждый из них привел к присяге свой отряд. Цинна же, обеспечив в
Капуе безопасность своего положения, отправился по союзным городам, привел
и их в возбуждение указанием на то, что из-за них главным образом на него
обрушилось несчастье. Союзные города стали собирать для Цинны деньги и
войско. К нему стало являться и много других влиятельных лиц из Рима,
которым не нравился установившийся там порядок.
     Так было дело с Цинной. Тем временем консулы Октавий и Мерула
укрепляли город проведением рвов, ремонтировали укрепления, ставили боевые
машины. За военную силою они послали в другие города, остававшиеся
подчиненными Риму, и в близлежащую Галлию. Гнея Помпея, командовавшего в
звании проконсула войском, стоявшим у Ионийского моря, консулы звали
поспешно идти на помощь родине.

67. Он прибыл и расположился лагерем у Коллинских ворот. Цинна устремился
против него и поместил свой лагерь около лагеря Помпея. Гай Марий, узнав
обо всем этом, отплыл с бывшими при нем изгнанниками и с их рабами,
явившимися к нему из Рима в числе до 500 человек, в Этрурию. Марий обходил
этрусские города в грязной одежде, обросший волосами; жалко было смотреть
на него. Он с гордостью указывал на выигранные им битвы, на свои кимврские
трофеи, на свое шестикратное консульство. Он обещал жителям этрусских
городов дать право голоса, чего они сильно желали. Так как Марию верили, он
собрал вокруг себя 6 000 этрусков. С ними он явился к Цинне, который
радушно встретил его, так как в настоящее время их интересы совпадали.
Когда Марий и Цинна объединились, они раскинули лагерь по реке Тибру,
разделив войско на три части: Цинна и вместе с ним Карбон стояли против
самого города, Серторий дальше, выше города, Марий - у моря. Серторий и
Марий укрепились на обоих берегах реки при помощи настланного моста с
намерением отрезать город от подвоза хлеба. Марий захватил и разграбил
также Остию, Цинна послал отряд против Аримина и овладел им с целью не
допустить в город никакого войска из подвластной Риму Галлии.

68. Консулы были в страхе: они нуждались в добавочных военных силах. Суллу
они не могли вызвать, так как он переправился уже в Малую Азию. Поэтому они
послали приказ Цецилию Метеллу, заканчивавшему Союзническую войну против
самнитов, чтобы тот, поскольку это возможно, заключил с ними почетный мир и
поспешил на помощь к находящемуся в осаде отечеству. Тем временем Марий,
узнав, что Метелл не сошелся с самнитами в предъявляемых ими требованиях,
заключил с ними союз на условии выполнить все то, что самниты требовали от
Метелла. Таким образом, и самниты стали союзниками Мария. Римский холм,
называемый Яникулом, охранял военный трибун Аппий Клавдий. Ему Марий
напомнил об оказанном им некогда благодеянии и с его помощью вошел на
рассвете в город через открытые трибуном ворота и ввел в него также и
Цинну. Но Октавий и Помпей бросились на них и тотчас же их вытеснили. В это
время в лагерь Помпея ударила во многих местах молния, и тут погибли как
другие знатные люди, так среди них и Помпей.

69. После того как подвоз в Рим с моря и далее вверх по реке был отрезан
Марием, он стал разъезжать по городам, расположенным вблизи Рима, где
сосредоточены были для него хлебные запасы. Неожиданно он делал нападения
на тех, кто эти запасы хранил, занял Анций, Арицию, Ланувий и другие
города, причем были и такие, которые были захвачены вследствие измены.
Когда Марий захватил в свои руки подвоз съестных припасов в Рим и по сухому
пути, он смело двинулся тотчас же на Рим по так называемой Аппиевой дороге,
прежде чем могли быть подвезены в город припасы из другого места. На
расстоянии ста стадий от города расположились лагерем сам Марий, Цинна и
служившие у них командирами Карбон и Серторий; Октавий, Красс и Метелл
стали против них лагерем у Албанской горы и там ожидали дальнейшего хода
событий. Хотя они считали, что превосходят врагов храбростью и численностью
войска, все же они не решались одной битвой подвергнуть риску судьбу. Между
тем Цинна послал в Рим глашатаев и обещал даровать свободу тем рабам,
которые перебегут на их сторону. Тотчас же перебежало большое количество
рабов. Сенат пришел в замешательство, ожидая со стороны народа больших
эксцессов, если будет продолжаться далее недостаток в продовольствии.
Поэтому сенат переменил свое решение и отправил к Цинне послов для
заключения перемирия. Цинна спросил послов: к кому они явились? К консулу
ли? К частному человеку? Те не знали, что ответить, и вернулись в Рим.
Тогда и многие свободнорожденные массами стали устремляться к Цинне, одни
из страха перед голодом, другие потому, что они и раньше стояли на его
стороне и только ожидали, как сложатся обстоятельства.

70. Между тем Цинна уже с полным презрением к врагам приближался к
городским укреплениям и расположился лагерем на расстоянии полета стрелы. В
это время Октавий и его сторонники из-за происходивших перебежек и
посольств к Цинне все еще не знали, что делать, пребывали в страхе и не
решались что-либо предпринять. Сенат находился в очень затруднительном
положении. Ему было тяжело отрешить от должности жреца Юпитера, Луция
Мерулу, состоявшего консулом вместо Цинны и ни в чем не провинившегося.
Скрепя сердце, ввиду грозивших несчастий сенат снова отправил к Цинне
послов как к консулу. Не ожидая ничего хорошего, послы просили только об
одном: пусть Цинна поклянется не производить резни. Принести клятву Цинна
счел ниже своего достоинства, а обещал только, что по своей воле он не
будет виновен в убийстве хотя бы одного человека. Октавию же, который по
обходным дорогам чрез другие ворота вошел в город, Цинна рекомендовал не
попадаться ему на глаза, чтобы с ним не случилось чего-либо против воли
Цинны. Вот какой ответ дал послам Цинна, стоявший, как консул, на высокой
кафедре. Марий, стоявший около кресла Цинны, держал себя спокойно, но по
насупленному выражению его лица видно было, какая ожидается резня. Сенат
принял условия Цинны и приглашал его и Мария войти в город. Сенат понимал,
что это дело рук Мария, а Цинна только подписался под его условиями. Марий
иронически заметил, что для изгнанников нет входа в город. И тотчас же
трибуны постановили аннулировать изгнание Мария и всех прочих, изгнанных в
консульство Суллы.

71. Лишь тогда Марий и Цинна вступили в город. Все встречали их со страхом.
И прежде всего стало подвергаться беспрепятственному разграблению имущество
тех лиц, которые, по мнению Мария и Цинны, были их противниками. Октавию
они еще раньше послали клятвенное ручательство в его безопасности, а жрецы
и предсказатели предвещали Октавию, что с ним ничего худого не произойдет.
Однако друз