, во главе Устава был поименно назван "совет". Он
состоял из четырех членов, трое из которых были нам неизвестны (но не были
ли эти имена 140
 
 
 
   псевдонимами?), а именно: президент Андре Бономм, родившийся 7 декабря
1934 г., вице-президент Жан Делеаваль, родившийся 7 марта 1931 г., и
казначей Арман Дефаго, родившийся 11 декабря 1928 г. Зато мы уже встречали
четвертого - это был Пьер Плантар, родившийся 18 марта 1920 г. Согласно
документу, он занимал должность секретаря. Но, как мы узнали еще, он был
также официальным "генеральным секретарем отдела документации", а это
означало, безусловно, наличие других должностей.
   Алэн Поэр.
   Вскоре после 1970 г. Сионская Община стала предметом обсуждения в
прессе и в определенных кругах французской общественности. Так, 13 февраля
1973 г. "Миди Либр" публикует большую статью, касающуюся Сиона, Соньера и
Ренн-ле-Шато, внушая мысль о том, что Община может являть собой потомков
рода Меровингов в XX в., и что среди них находится истинный претендент на
французский трон - Алэн Поэр3.
   Если Алэн Поэр не очень известен за рубежом, то он очень популярен во
Франции, где уже два раза он был временно исполняющим обязанности
Президента Республики:
   сразу же после отставки генерала де Голля с 28 апреля по 19 июня 1969
г. и после смерти Жоржа Помпиду со 2 апреля по 27 мая 1974 г. Известно
также, что он был награжден медалью Сопротивления и военным крестом 1939-
1945 гг. и что, когда "Миди Либр" опубликовала свою статью, т. е. в 1973
г., он уже был президентом Сената.
   Насколько нам известно, Алэн Поэр никогда не давал никаких комментариев
по поводу своих предполагаемьк связей с Сионской Общиной или с потомками
Меровингской династии. Однако в генеалогиях "документов Общины"
упоминается некий Арно, граф Поэр, чья жена происходила из семьи Плантар
(834 или 896 г.?), считавшийся прямым потомком Дагоберта II; его внук Алэн
де Поэр стал в 937 г. герцогом Бретонским.
   Следовательно, мы не знаем, известно ли современному Алэну Поэру о
Сионской Общине, но, во всяком случае, ясно, что сама Община считает его
бесспорным представителем рода Меровингов.
   Потерянный король.
   Теперь мы постоянно задавали себе вопрос: каковы были обоснования и
цели тех, кто, капля за каплей, если можно так выразиться, дистиллирует
документ за документом, 141
 
 
 
   информацию за информацией такой замечательный, неистощимый, касающийся
нашего дела материал, который к тому же все продолжал появляться?
   Мы уверены, что здесь не могло быть и речи о мистификации, иначе она бы
длилась уже слишком долго и потребовала бы слишком много средств и
воображения. Речь также не идет о какой-то серии работ, ловко
опубликованных с целью получения выгоды вокруг волнующей умы тайны,
которая заставляет трепетать публику, как если бы это была тайна
Бермудского треугольника. Нет! И не о коммерческой афере идет речь, ибо
появление "документов Общины" не мотивируется деньгами. Чтобы в этом
убедиться, достаточно констатировать очень малое количество, сдержанность
и довольно кустарный способ производства соответствующих брошюр. Что же
тогда? Мы оказались лицом к лицу с неким подобием произведения искусства,
чьи исторические основы не вызывают сомнения, серьезность и качество
сведений достойны самых высоких похвал и чей метод, как бы делающий вас
причастным к тайне, играя на любопытстве публики, является просто
замечательной находкой.
   В этом методе нет ничего произвольного, напротив, в нем все строго
подчинено логике. Кажется, что вся информация исходит из единого и
секретного источника, и каждый фрагмент, каким бы малым он ни был, придает
предыдущему дополнительный смысл и несколько видоизменяет его; неожиданное
свидетельство постоянно возбуждает нетерпение и интерес читателя и в один
момент успокаивает его любопытство. Да, это так. Возможно, что "документы
Общины" увидели свет, благодаря соответствующим образом разработанному
порядку и тщательно подготовленному плану: сначала привлечь внимание
публики к определенным фактам, затем установить их достоверность, потом
создать психологический климат, способный держать ее в напряжении и
подготовить к получению дальнейшей информации. Так, таинственные
организаторы этой странной операции, кажется, шаг за шагом готбвили
объявление о каком-то инсценированном открытии, которое в нужный момент
будет выдано для удовлетворения заботливо поддерживаемого в возбуждении
любопытства. Мы думаем, это открытие касается меровингской династии, ее
выживания и продолжения до сегодняшнего дня и подпольного королевства.
Разве не нашли мы в "Шаривари" написанное пером одного из членов Сионской
Общины следующее заявление: "Без Ме-ровингов не существовала бы Сионская
Община, а без Сионской Общины меровингская династия угасла бы"? Связь
между орденом и династией частично подтверждается в продолжении статьи:
   142
 
 
 
   "Король одновременно является пастухом и пастырем. Иногда он спешно
отправляет какого-нибудь блестящего посла к своему вассалу, своей правой
руке, чье счастье подвергается смертельной опасности. Это Рене Анжуйский,
коннетабль Бур-бонский, Никола Фуке, кардинал де Рец и многие другие, за
чьими блестящими удачами следовали необъяснимые несчастья, ибо эти
эмиссары ужасны и уязвимы. Посвященных в тайну можно либо превознести,
либо свалить. Это также Жиль де Рэ, Леонардо да Винчи, Джузеппе Бальзамо
или герцоги Неверские, де Гонзаги, чей путь окутан магическим
благоуханием, где страдание смешано с ладаном- благоухание Магдалины.
 
   Если король Карл VII при входе Жанны д'Арк в залу его замка Шинон
прячется в толпе придворных, он делает это не для того, чтобы пошутить - в
чем была бы соль подобной шутки? - но потому что он уже знает, что она -
посланница и что перед ней он такой же придворный, как и все остальные.
Тайна, которую она открывает ему в этих стенах, заключена всего в
нескольких словах:
   "Любезный сеньор, я прибыла к вам от короля4".
   Намеки в этом тексте небезынтересны. Прежде всего, король- "потерянный
король", возможно, из рода Меровингов - продолжает царствовать только в
силу своей личности. Затем следует еще более удивительный намек:
находящиеся у власти сознают о его существовании, знают его, уважают и
боятся. Наконец, великий магистр Сионской Общины или другой член ордена
служит посланником от "потерянного короля" к его представителям, а его
посланники вполне могут быть взаимозаменяемыми.
   Странные брошюры Национальной библиотеки.
   В 1966 г. появилась любопытная переписка, касающаяся смерти Лео
Шидлофа, который, как мы помним, под псевдонимом Анри Лобино был
предполагаемым автором генеалогий, фигурирующих среди "документов Общины".
   Первое письмо, опубликованное в "Женевском католическом еженедельнике",
датировано 22 октября и подписано неким Лионелем Бюрю, членом "Женевской
христианской молодежи". Объявив о кончине Шидлофа в Вене 17 октября в
возрасте восьмидесяти лет, автор яростно восстает против обвинений,
брошенных Римом в адрес покойного; этот же последний был автором
"замечательного исследования", опубли143
 
 
 
   кованного в 1956 г.- генеалогического древа меровингских королей и дела
Ренн-ле-Шато.
   Ватикан, продолжает Лионель Бюрю, имел полное и тайное досье на этого
человека и его деятельность, но никогда не осмеливался на него нападать.
Впрочем, после его смерти медленно, но неуклонно возрастала пропаганда в
пользу Меровин-гов.
   Например, эмблема, которую выбрала для себя нефтяная фирма Ангар (это
уже 1966 г.), представляющая короля-Ме-ровинга с обручем и лилией в руках,
выполненная карикатурно, но все же вполне узнаваемо,- не навеяна ли она,
быть может, неосознанным, но явным влиянием на умы? И разве французские
церковные круги не действовали в том же направлении, что и Рим? Короче,
заключает Лионель Бюрю, используя термины франкмасонства и катаров, Анри
Лобино был "великим путешественником и великим искателем", человеком
"добрым и лояльным", и он останется символом совершенного мастера,
которого уважают и почитают5".
   Действительно, любопытный язык!' Но еще более любопытны обвинения
"Римского католического бюллетеня" против Шидлофа, процитированные Бюрю:
"Просоветский, общеизвестный франкмасон, готовивший во Франции народную
монархию6". Эти слова вызвали гнев Бюрю и, как нам кажется, являются
противоречивыми в той мере, в какой просоветские симпатии совершенно не
вяжутся с наступлением монархии. Автор "Римского бюллетеня", впрочем, не
колеблясь, идет еще дальше, причем самым нелепым образом используя слова,
которые широко цитирует Бюрю:
   "Потомки Меровингов всегда стояли в начале ересей, начиная с арианства,
катаров и тамплиеров и кончая франкмасонством. На родине протестантства в
июле 1659 г.
   Мазарини приказал разрушить замок Барбария, построенный в XII в. Этот
дом в течение веков выпускал только тайных подстрекателей против Церкви7".
   Так как Лионель Бюрю не указал точно, в каком номере "Римского
католического бюллетеня" он нашел это заявление, нам, к сожалению, было
невозможно проверить его подлинность. Тем не менее, то, что вытекает из
него, имеет в наших глазах исключительную важность, ибо, если быть точным,
оно представляет собой бесспорное свидетельство (из римско-католического
источника) разрушения ньеврского замка Барбария. Может быть также, оно
приоткроет, хотя бы частично, смысл существования Сионской Общины и ее
союзников: маневрировать, чтобы добиться власти именно с помощью
постоянных конфликтов с Церковью. Конфликтов, коmaitrc - "мастер" и
"магистр" (фр.).
   144
 
 
 
   торые в данном случае происходят не от случайностей, не от политики, не
от обстоятельств, но от воли и определенного плана. Признаем, однако, что
в данном случае мы найдем там наше давнее противоречие, касающееся,
несомненно, католического отпечатка, носимого Сионской Общиной.
   После публикации своего письма Лионеля Бюрю постигла смерть в
автокатастрофе, в которой погибли еще шесть человек. Но раньше он получил
ответ, очень удивительный, в виде нескольких страниц, имеющих надпись "для
личного пользования" и подписанных неким С. Ру8.
   Осудив Бюрю за его легкомыслие и порывистость, с которыми он говорил о
Лео Шидлофе, автор подтвердил и дополнил его высказывания. Действительно,
Лео Шидлоф был сановником Великой Альпийской Ложи Швейцарии - масонской
ложи, чьи следы имеются на некоторых "документах Общины"-и, добавляет Ру,
он не скрывал своих "дружеских чувств к государствам Востока9". Что же
касается потомства Меровингов, Ру идет еще дальше Бюрю в этом отношении:
   "Пусть не говорят сегодня, что Церковь не знала о династии из Разеса,
но надо признаться, что и потомки, начиная с Дагоберта II, всегда были
тайными деятелями против королевской власти во Франции и против Церкви,
что они были создателями всех ересей. Возвращение к власти потомка
Меровингов означало бы для Франции объявление народного государства -
союзника СССР, и триумф франкмасонства повлек бы за собой исчезновение
религиозной свободы10".
   И в заключение - еще несколько довольно неожиданных строк:
   "Что касается вопроса о меровингской пропаганде во Франции, то все
знают, что реклама нефтяной компании "Антар", представляющая собой
ме-ровингского короля с лилией и обручем в руке, была современным и
замаскированным призывом в пользу возвращения Меровингов к власти. Мы
также задаем себе вопрос: что мог делать в Вене Лобино, незадолго до своей
смерти, накануне больших перемен в Германии?
   Точно ли, что Лобино готовил в Австрии будущее соглашение об обмене с
Францией, будущую базу франко-русского соглашения?11".
   Что хочет сказать Ру? Почему, по примеру "Римского католического
бюллетеня", против которого выступил Бюрю, он устанавливает связь между
такими противоположными понятиями, как советская гегемония и монархия,
хотя бы и народная? Видеть в символе нефтяной компании хитрую форму 145
 
 
 
   пропаганды в пользу дела - признаем это - столь же темного, сколь и
спорного, означает просто не доверять здравому смыслу, разве нет? И что
означают его намеки на интересные "изменения" в Германии, Франции и
Австрии, а также это таинственное франко-русское соглашение, которое, если
поверить в это, всем известно?
   В первом прочтении письмо Ру кажется бессвязным, мы это не оспариваем.
Но после углубленного его изучения мы были вынуждены признать, что оно,
напротив, имеет все характеристики нового и очень хитроумного "документа
Общины". Цель его-уколоть любопытство, мистифицировать, внести смятение в
умы, короче - подготовить читателя принять новое откровение. Странный, но
уже проверенный способ, который красноречиво свидетельствует о значимости
предстоящей информации. Если утверждения Ру точны, то наше расследование
выйдет за узкие рамки изучения рыцарского ордена, чтобы подойти к гораздо
более обширным границам высшей международной политики.
   Католики-традиционалисты.
   В 1977 г. появляется новый и очень значительный "документ Общины" в
виде статьи из шести страниц, названной "Круг Улисса" и подписанной "Жан
Делод". Кое-какие сведения уже устарели, но зато там была и совершенно
неизвестная информация об ордене Сиона. Например, следующий параграф:
   "В марте 1117 г. Бодуэн I был вынужден приступить к переговорам в
Сен-Леонар-д'Акре и готовил учреждение ордена Храма по указанию Сионской
Общины.
   В 1118 г. орден Храма был создан Гуго де Пейном. С 1118 по 1188 гг.
Сионская Община и орден Храма имеют общего великого магистра. Начиная с
1188 г., Сионская община насчитывает двадцать семь великих магистров
вплоть до сего дня. Последние из них:
   Шарль Нодье с 1801 по 1844 г. Виктор Гюго с 1844 по 1885 г. Клод
Дебюсси с 1885 по 1918 г. Жан Кокто с 1918 по 1963 г., и с 1963 г., без
Других уточнений, аббат Дюко-Бурже.
   Каковы цели Сионской Общины? Об этом никому ничего не известно, если
только она не является мощью, способной противостоять в будущем Ватикану.
Монсеньер Лефевр - активный и значи146
 
 
 
   тельный член Общины, вполне способный заявить:
   "Сделайте меня папой, и я сделаю вас королем12". Надо подчеркнуть особо
два сведения, и, во-первых, предполагаемое наследование монсеньера Лефевра
Сионской Общине. Известно, что этот последний представляет собой самого
консервативного приверженца римско-католической Церкви, и что по этому
поводу он яростно и открыто противостоял папе Павлу VI. Два раза - в 1976
г. и в 1977 г.- ему грозили отлучением, и оба раза он продемонстрировал
полнейшее равнодушие, если не сказать наглость, способную спровоцировать
раскол внутри Церкви. Все удивлялись, что такой непримиримый католик может
делить свои убеждения между движением и орденом, имеющим герметические,
близкие к ереси тенденции. Остается только одно возможное объяснение:
именно монсеньер Лефевр в XX в. является представителем этого
франкмасонства XIX в., которое защищала "Усадьба Золотой Долины" -
"христианского, герметического и аристократического" франкмасонства, более
католического, по их мнению, чем сам папа.
   Второй важный момент этого отрывка из "Круга Улисса"- идентификация
великого магистра Сионской Общины наших дней, а именно: аббата Дюко-Бурже.
   Франсуа Дюко-Бурже родился в 1897 г. и, вероятно, очень рано, еще
будучи в семинарии Сен-Сюльпис, познакомился с многочисленными
модернистами, среди которых был Эмиль Оффе, перед тем, как стать
монастырским капелланом Мальтийского ордена. Награжденный медалью
Сопротивления и военным крестом 1939-1945 гг., он сегодня признан большим
литератором, членом Французской Академии, поэтом и биографом
писателей-католиков, таких, например, как Поль Клодель и Франсуа Мориак.
   По примеру монсеньера Лефевра, аббат Дюко-Бурже вошел в оппозицию папе
Павлу VI; по примеру монсеньера Лефевра он объявляет себя
"традиционалистом" и ярым врагом всякой литургической реформы, а также
всякой попытки "модернизации"
   римско-католической Церкви. 22 мая 1976 г. ему запретили исповедовать и
отпускать грехи, и он открыто бросает вызов приговору своих начальников,
следуя примеру монсеньера Лефевра. Наконец, 22 февраля 1977 г. он
высказывается в пользу католиков-традиционалистов, укрывшихся в церкви
Сен-Никола-дю-Шардоннэ в Париже.
   Если монсеньер Лефевр и аббат Дюко-Бурже в плане теологии находятся на
краю правого крыла католической Церкви, то, вероятно, точно так же обстоит
дело и в плане политики. Действительно, до второй мировой войны монсеньер
Лефевр не скрывал своих симпатий к Французской Акции, крайне правому в то
время движению, а позже обществен147
 
 
 
   ность много говорила о том, что он довольно неловко поддерживал
аргентинский военный режим, заявив впоследствии, что имел в виду Чили.
   Со своей стороны, Франсуа Дюко-Бурже в это дело входил меньше, ибо его
награды свидетельствуют о его бесспорном патриотизме во время войны, что
вовсе не мешало ему демонстрировать свою симпатию к Муссолини и не
скрывать надежды на то, что французы вскоре найдут "свой смысл в достойном
поведении нового Наполеона13"...
   Сначала кажется невозможным, что монсеньер Лефевр и аббат Дюко-Бурже
вошли в Сионскую Общину, и, по нашему мнению, кто-то старается их
скомпрометировать с помощью тех же сил, с которыми они, как считалось,
боролись. Но затем, уважая устав Сионской Общины и его определение-
C.I.P.C.U.I.T,- нужно признать, что это учреждение, напротив, прекрасно
подходит таким личностям, как монсеньер Лефевр и аббат Дюко-Бурже.
   Впрочем, есть и другое возможное объяснение, хотя его трудно принять,
но которое заслуживает того, чтобы учесть некоторые противоречия. В самом
деле, почему бы этим двоим церковным деятелям, скрывающим свою личность,
не быть чем-то вроде агентов-провокаторов, потрясающих знаменем
традиционализма, чтобы вызвать волнение, посеять смущение в Церкви и
спровоцировать раскол, начавшийся после правления папы Павла VI? Мы уже
видели, что эту стратегию в недавнем прошлом использовали тайные общества,
описанные Нодье, и порожденные "Протоколами Сионских Мудрецов", полностью
вписываются в их линию. Впрочем, некоторые журналисты и церковные деятели
не преминули намекнуть недавно, что монсеньером Лефевром на самом деле
манипулировали другие люди, или же, что он работал на них14.
   Эта гипотеза, которую надо рассматривать осторожно, основывается,
однако, на логических выводах. Действительно, как надо действовать по
отношению к папе Павлу VI, чтобы подтолкнуть его к большему либерализму?
Приняв сторону либералов и таким образом укрепить папу в его
консерватизме? Ничего подобного! Но, безусловно, публично заняв
ультраконсервативную позицию, вынуждая этим папу высказаться в пользу
либералов. По всей видимости, таким и было умозаключение монсеньера
Лефевра и его сторонников; именно в этом направлении они и действовали и
осуществили этот ловкий замысел, который представил папу либералом.
   Является ли эта гипотеза абсолютно точной? Мы не можем этого
утверждать. В чем мы, во всяком случае, уверены, так это в том, что
монсеньер Лефевр, как и многие другие 148
 
 
 
   персонажи нашего расследования, знал какую-то важную тайну. Перед нами
ситуация не совсем новая, но, тем не менее, могущая сама по себе быть
началом доказательства. Действительно, в 1976 г. отлучение епископа
кажется неизбежным; для папы Павла VI оно было бы единственно возможным
выходом из-за постоянных вызовов и выпадов епископа. Но в последнюю минуту
и против всяких ожиданий Ватикан полностью изменил свои взгляды. Почему?
   Быть может, ответ находится в статье "Гардиан" от 30 августа 1976 г.,
согласно которой священники-сторонники монсеньера Лефевра в Англии
подумали, что он обладал "всемогущим оружием, подходящим для ссоры,
которая противопоставила его Ватикану15".
   Что же это было за секретное оружие, способное "потрясти весь мир" и до
такой степени испугавшее Ватикан? Какой такой дамоклов меч, неизвестный
профанам, был подвешен над головой главы Церкви? Никто этого не знает,