ьце  по  крошечной  тонккрылой  чайке.  Хунд
передал кубок Карле и спросил:
   - Неужели это дело твоих рук, парень?
   - Мои руки умеют еще не такое делать, - отозвался Рейе.  -  Хватит  этого
кубка за твою красную тряпку?
   - Эге! - сказал Хунд. - Как видно, эта черноглазая - твоя невеста!  Кубок
хорош, но работа грубовата. Наверное, у тебя  нет  подходящего  инструмента?
Накидка все-таки стоит дороже.
   Рейе хотел было достать  еще  один  кубок,  но  Лунд  удержала  его.  Она
развязала другой мешок и выбросила на прилавок белого песца.
   - Этого тебе хватит. Давай накидку!
 Туре Хунд взял шкурку и с поклоном вручил девушке покупку.
   - Эй, парень! Есть еще у тебя такие кубки? -  крикнул  Карле.  -  Подойди
сюда!
   Рейе пошел на зов. Туре Хунд посмотрел  вслед  девушке.  Лицо  его  стало
озабоченным. Он бросил толмачу монету. Тот схватил ее  на  лету  и  пошел  к
Карле.
   Молодой охотник продал оставшиеся кубки  братьям  Карле  и  Гунстейну  за
двадцать железных наконечников для стрел. Теперь ему не страшно  встретиться
на охоте ни с волком, ни с рысью.
   Он вспомнил о молодом викинге, который  продал  ему  утром  налобник  для
Лунд, и пошел к нему. Асмунд стоял на том же месте. Как видно, его  скромные
товары: ожерелье из бронзовых монет,  несколько  амулетов  и  медные  ножные
браслеты - не пользовались спросом, и Асмунд  больше  смотрел,  как  торгуют
другие. Рейе подошел к  викингу,  попросил  у  Лунд  шкурку  песца  и  подал
Асмунду. Тот, любуясь пушистым, белым, как снег, мехом, рассматривал шкурку.
Толмач был тут как тут. Он что-то быстро проговорил викингу. Асмунд кивнул и
спросил Рейе:
   - Что ты хочешь за шкурку? Она мне нравится.
   Лунд с любопытством смотрела на рослого  иноземца  с  добродушным  лицом.
Рейе пошептался с Лунд и сказал Асмунду:
   - Ты, как видно, не богат. Но у тебя, наверное, есть невеста?  Отвези  ей
эту шкурку. Мы дарим тебе песца.
   Асмунд покраснел и не сразу нашелся что ответить. Он поблагодарил биармов
и достал из мешка тонкий серебряный ручной браслет в виде змейки с раскрытым
ртом. Изо рта высовывалось острое жало.
   Асмунд протянул руку к Лунд, и она тоже протянула ему свою  руку.  Викинг
надел на запястье девушки браслет и сказал:
   - Это вам подарок от меня и моей Гриды. Браслет стоил  дороже  песца,  но
Асмунд отказался от второй шкурки, которую ему предложили биармы. Он радушно
пожал руку Рейе, и на этом они расстались.

   *
   * *

   После полудня подул северный ветер. На небе появились косматые облака. Но
торг шел своим чередом. Из лесу выходили все новые и новые продавцы мехов, и
на чашечках веселее позванивало золото и серебро. В разгар торга  на  тропе,
ведущей в Ой-Ял, появились трое мужчин, по обличью не  похожих  на  биармов.
Впереди  -  рослый,  угрюмого  вида  чернобородый  человек  в   кафтане   из
домотканого сукна, в высоких кожаных сапогах. Голова его  перевязана  чистым
полотном. Из-под  распахнутого  кафтана  виднелась  синяя  холщовая  рубаха,
перехваченная кожаным поясом.  На  поясе  висел  охотничий  нож  с  костяной
рукояткой, с другой стороны за ремень была заткнута шкурка соболя.
   За ним шли два молодых парня в таких же серых кафтанах с мечами в ножнах.
Парни были высоки, широкоплечи и светлоглазы.
   Это были Владимирке и два его товарища -  Василько  и  Булат.  Владимирке
осматривал торжище и, по-видимому, искал кого-то в толпе. Наконец он заметил
из-за спин биармов алый плащ Туре Хунда  и  направился  к  нему.  Хунд  тоже
приметил ватажников. Смутная тревога не покидала его с того  мгновения,  как
только Владимирко вышел из леса. Биармы  расступились.  Владимирко  вплотную
подошел к прилавку. Тяжелый взгляд ватажного старосты встретился с  бегающим
взглядом Туре Хунда-Собаки. Владимирко вытащил из-за  пояса  шкурку  черного
соболя и молча бросил ее на прилавок перед Хундом. Туре взял шкурку  и  стал
оценивать ее, не сводя глаз с Владимирка и еще  не  понимая,  чего  от  него
хочет этот угрюмый мужик.
   Толмач хоть и плохо, но все же  знал  по-русски.  Ему  доводилось  раньше
бывать с норвежскими купцами в Новгороде. Он перевел Владимирку вопрос:
   - Сколько стоит этот черный соболь?
   Владимирко, помедлив, сказал громко, на весь торг, так, что его  услышали
многие биармы и викинги:
   - Двадцать три жизни!
   Туре Собака нахмурился, в глазах его забегали злые огоньки:
 - Я не понимаю тебя, купец!
   - Двадцать три моих побратима, которых ты потопил в море у мыса Варгав!
   Туре Хунд вспомнил ветреный вечер в море Ган-Вик.
   ...На корабле Хунда кончались запасы пресной воды. Уже двое суток  моряки
получали лишь по нескольку глотков ее. Туре знал место, где можно  запастись
водой, но для этого пришлось бы приставать  к  берегу  при  сильном  прибое,
который мог повредить драккары и разбить лодки. Острые  камни  и  крутолобые
валуны преграждали путь к небольшой быстрой речке, пробившейся между скал  к
морю.
   "Дотяну до устья Вины на том, что есть", - решил Хунд.
   В жаркий день перед  самым  концом  пути  моряки  стали  роптать.  У  них
пересохли глотки. Работать веслами стало невыносимо тяжело. Хунд  успокаивал
их, обещая близкий конец плавания.
   Наступил вечер. Угрюмый северо-восточный ветер лохматил волны. Впереди по
курсу Хунд приметил какие-то ладьи.  Они  держали  путь  на  полуночь.  Хунд
размышлял недолго. Когда драккары приблизились к утлым  суденышкам  поморов,
Туре опытным взглядом оценил силы людей, плывущих,  видимо,  на  промысел  в
море. Справиться с ними - плевое дело. Сначала он заставил толмача попросить
воды. Толмач кричал с борта на языке биармов:
   - Дайте нам воды. Мы хорошо заплатим!  Рыбаки  не  отзывались.  Они  лишь
сильнее налегли на весла. Хунд сказал толмачу:
   - Попробуй по-русски.
   Толмач повторил просьбу по-русски и услышал ответ:
   - Вода нам самим нужна. Приверните к берегу и там найдете воду!
   - Взять ладьи на абордаж! - загремел голос Хунда.
   К бортам поморских ладей протянулись длинные абордажные багры. Новгородцы
перерубили древка багров топорами, оттолкнулись от  драккара  и  взялись  за
весла. Хунд,  видя,  что  добыча  ускользает,  приказал  кормчему  направить
драккар на ладью.  Забухал  гонг.  Карле,  получив  условный  сигнал,  пошел
наперерез другой ладье. С драккаров в беззащитных  новгородцев  полетели  из
пращей глиняные ядра. Форштевни кораблей норманнов неотвратимо  приближались
к двум передним ладьям. Новгородцы гребли отчаянно, изо всех сил. Но уйти им
мешал ветер. Он прибивал ладьи к кораблям скандинавов. Волны наваливались на
утлые суденышки, заливали их водой. Владимирке кричал с третьей ладьи:
   - Повора-а-ачивай кормой  к  ветру!  Держи  вдоль  бортов!  Кормщики-и-и!
Повора-а-ачивай!..
   Но кормщикам повернуть ладьи вдоль бортов  драккаров  не  удалось.  Крики
гибнущих людей смешались с грохотом волн, воем ветра. Две ладьи исчезли  под
водой...
   Драккары, как коршуны, кинулись в погоню за третьей.  Хунд  понимал,  что
надо во что бы то ни стало утопить и эту  ладью,  иначе,  вернувшись  домой,
русские испортят им все дело.
   Но ладья скрылась за пеленой внезапно пошедшего дождя, и  найти  ее  след
среди встрепанных волн было трудно. А тут еще подвернулся мыс Варгав, далеко
выдающийся в  море.  Ладья  по  мелководью  ушла  за  мыс.  Драккары  больше
преследовать ее не стали, боясь сесть на мель.
   ...Хунд все  это  хорошо  помнил.  Однако,  не  теряя  самообладания,  он
отрывисто бросил:
   - Я не знаю ничего. Что имеет в виду русский? Скажи яснее!
   Стоявший за спиной Владимирка Булат внезапно выскочил вперед, и побледнев
от гнева, крикнул в лицо Хунду:
   - Сейчас я скажу!
   Он выхватил меч и взмахнул им. Еще миг - и голова Хунда покатилась бы  по
прилавку с богатыми тканями и мехами. Но Василько повис на  руке  Булата,  а
Владимирко засверкал на него глазами:
   - Спрячь меч! Не ко времени вытащил! Тебе говорю, спрячь!
   Тем временем за спиной  Хунда  выросла  толпа  вооруженных  викингов.  На
солнце угрожающе заблестели мечи и боевые топоры. И к новгородцам  с  берега
спешили викинги, чтобы схватить их.  Но  Владимирка  и  его  друзей  плотной
толпой окружили биармы. Владимирко сказал Хунду:
 - Коротка у нурманна память! Соболя я тебе отдам, когда сполна заплатишь за смерть побратимов. Уразумел? А плату мы с тебя спросим дорогую. Ни серебра, ни золота не хватит!
   Викингам не удалось подойти к новгородцам. В окружении воинов-биармов  те
ушли в Ой-Ял. Уходя, Владимирко сунул черного соболя обратно за пояс.
   Туре Хунд провожал новгородцев встревоженным колючим взглядом. На душе  у
него было неспокойно. Ему  чудился  звон  кольчуги.  Схватка  с  побережными
жителями теперь уже казалась неминуемой.

   Глава шестнадцатая
   ПОЛУДЕННЫЙ ВЕТЕР

   На шестой день северный ветер утих, облака, как раненые волки, уползли за
лес. Несколько часов стояла  тишина,  а  к  ночи  налетел  широкий  ветер  с
полуденной стороны. Он предвещал дождь, все сильнее раскачивал сосны и  ели,
раздувал сигнальный костер на берегу, сыпал в темноте искры на траву.
   Туре Хунд и Карле с Гунстейном на драккарах  подсчитывали  барыши.  Денег
уже почти не оставалось,  зато  вороха  драгоценной  рухляди  заполняли  все
отсеки и мешки, и торг можно было считать удачным.  Возвратясь  в  Норвегию,
ярлы могут выручить за мягкие товары двойную, тройную, а за некоторые меха и
четвертную цену.
   Туре Хунд, пересчитывая и  укладывая  меха  с  помощью  Орвара,  думал  о
новгородце с перевязанной головой. Тревога поселилась надолго в сердце ярла.
Туре чувствовал, что чернобородый русский пришел в Ой-Ял не один,  наверняка
с дружиной. Они, конечно, собираются отомстить викингам за  смерть  рыбаков,
потопленных драккарами в море Ган-Вик.
   Туре позвал на совет братьев ярлов. Викинги были уверены, что  новгородцы
в сговоре с биармами. Нет, норманны  не  боялись  боя,  но,  как  знать,  не
повернется ли к ним спиной Норна - богиня судьбы? Численный перевес  был  на
стороне предполагаемых врагов. Новгородцы злы, и это удесятерит их силы...
   На реке ночью поднялось волнение. Драккары, стоявшие  на  якорях,  кидало
ветром из стороны в сторону. Ярлы лежали в шатре Хунда.  Перед  ними  горела
свеча в слюдяном фонаре. Карле озабоченно говорил:
   - Викинги не умеют праздновать труса и не боятся звона мечей. Но стоит ли
рисковать теми богатствами, которые мы добыли на торге? А  вдруг  удача  нам
изменит?
   - Ввязываться в драку сейчас неразумно, - поддержал его Гунстейн.
   Туре долго думал и, наконец, решил:
   - Вышлем на берег глаза и уши. Будем следить за каждым  шагом  русских  и
биармов. Запасы денег и товаров у  нас  иссякли.  Завтра  торгуем  последний
день, а вечером снимаемся с якорей!
   Так решили викинги. Карле  и  Гунстейн  отплыли  на  свой  корабль.  Туре
позвал. Орвара и велел ему выслать  на  берег  лазутчиков.  Через  некоторое
время от драккара отплыла лодка с викингами, переодетыми  в  меховые  одежды
под вид биармов. Орвар вернулся, Хунд сказал ему:
   - Выполни еще одно мое поручение. Возьми с собой сильного парня, хотя  бы
Асмунда, и съезди  на  берег.  Видел  девушку,  которая  покупала  бархатную
накидку? Она живет на окраине Ой-Ял, ее хижина почти у  самого  леса.  Перед
хижиной стоит старый кедр. Нижние сучья у него засохли.  Выкради  биармку  и
привези на драккар. Получишь пятьдесят эре  серебром.  Только,  смотри,  без
шума!
   Привыкший повиноваться каждому слову ярла, Орвар кивнул и вышел из  шатра
своего хозяина.

   *
   * *

   Лес за Ой-Ял был полон людей. Возле  чумов  из  оленьих  шкур  у  костров
сидели биармы, приехавшие из дальних стойбищ. Варили мясо оленей, говорили о
выгодном обмене товарами с викингами.  Они  получили  за  свои  меха  немало
изделий из бронзы и серебра, а главное - оружия из железа  и  стали.  Многие
биармы с утренней зарей собирались возвращаться домой.
   На некотором отдалении, в чащобе у больших  костров  сидели  новгородские
ватажники. Торг их не интересовал. Они пришли отомстить  за  своих  братьев.
Вооруженные  мечами,  топорами,  палицами  и  рогатинами,  новгородцы  ждали
Владимирка, который ушел на совет к старейшине Хальмару.
   В селении Ой-Ял, в каждой хижине, бодрствовали мужчины-биармы, готовые по
первому зову Лайне вскочить и ринуться в бой. Начальник дружины  Лайне  тоже
был на совете у старейшины.
   Новгородцы   сидели,   тесно   прижавшись   друг   к   другу,   и    тихо
переговаривались. Пламя костра от ветра металось из стороны в сторону. Искры
падали на кафтаны ватажников и гасли.
   - Надо заманить нурманнов на берег.  Тут  мы  их  и  порешим,  -  говорил
Василько товарищам.
   - А как их выманишь на берег? Поднимут завтра  паруса  -  и  поминай  как
звали! - отозвался один из ватажников.
   - Подождем, что скажет Владимирко. Пора уж ему вернуться.
   Вскоре из чащи донесся голос дозорного:
   - Эй, кто там?
   - Это я, - ответил ватажный староста.
   Владимирко подошел к костру. Ватажники освободили ему  место.  Владимирко
сел у огня и протянул к нему руку с перстнем на безымянном пальце.
   - Что говорит старейшина? - спросил Василько.
   - Хальмар говорит, что викинги приходили к нему  с  дарами  и  он  обещал
мирный торг. Он не хочет проливать кровь, говорит о мире...
   - Ну и пес с ним! - с горячностью крикнул Булат. - Пусть он сидит с миром
в своем закуте. А нам надо проучить нурманнов. Неужто, братцы, мы не  сладим
с ними? Эвон, сколько нас! Каждый  молодец  стоит  двух  вражин.  Неужто  мы
простим им разбой, который они учинили в море?
   Новгородцы зашумели, заговорили разом:
   - Отомстим!
   - Одни пойдем на нурманнов!
   - Тихо, братцы, - поднял руку Владимирко.
   - Тихо, слушай старосту! - поднял руку Василько.
   Все замолкли, но Владимирко не спешил говорить. Он  обвел  взглядом  свою
ватагу, как бы оценивая, на что она годна и каковы ее  силы.  Вокруг  костра
сидели и стояли рослые, мужественные новгородцы - и пожилые, побывавшие не в
одной переделке, и безусые юнцы, еще не ведавшие боя,  с  широко  открытыми,
горящими отвагой глазами. Торчали рогатины, копья с коваными  наконечниками.
За поясами у ватажников острые топоры,  палицы,  кистени.  Кольчуги  были  у
немногих. У большинства побратимов  грудь  закрыта  лишь  грубым  домотканым
сукном из овечьей шерсти. Слабая защита!
   "Полсотни бойцов! - думал Владимирко. А нурманнов сто с лишним. Но и  эта
полусотня не выдаст, если  придется  идти  в  смертный  бой.  Новгородцы  не
отступят, не покажут лихому врагу спину, а  встретят  смерть  достойно,  как
настоящие воины. Прежде чем погибнуть, каждый уложит двух  трех  ворогов.  С
такими -хоть сейчас в бой".
   Но Владимирко чувствовал, что первыми  начинать  бой  нельзя.  Старейшина
биармов говорил на совете, что норманны пришли с  миром.  Они  хотят  только
торговать. Хальмар не желал, чтобы вблизи Ой-Ял звенели мечи и лилась кровь.
Напрасно Владимирко пытался подговорить Хальмара на  то,  чтобы  напасть  на
норманнов ночью, поджечь корабли и вырезать оба отряда викингов. Хальмар  на
это не соглашался.
   Блики огня играли на  сумрачном  лице  Владимирка.  Он  молча  глядел  на
пылающие поленья. Новгородцы терпеливо ждали. Слово Владимирка  всегда  было
последним. Потому-то он и не спешил его высказать.
   "Биармы не будут нападать на викингов первыми, - опять размышлял ватажный
староста. - И если мы нападем  на  них  одни,  то  обидим  Хальмара,  обидим
биармов. Тогда я нарушу слово, которое дал  на  совете  у  старейшины.  Нет,
первыми нападать нам  не  след.  Хотя  кровь  погибших  побратимов  зовет  к
отмщению..."
   Что делать?
   Наконец Владимирко резко встал с обрубка дерева и, выпрямившись  во  весь
рост, обратился к ватаге:
   - Я знаю повадки нурманнов: после торга они так просто  не  уйдут.  Будут
промышлять, воровать. А мы станем следить  за  ними.  Если  они  полезут  на
городище биармов - тут им и конец. Если на городище не сунутся, то есть  еще
одно место, на которое у них  горит  зуб:  идолище  Иомалы.  Там  серебро  и
золото. Туре Собака не утерпит, чтобы не пошарить в храме. Сунутся туда - им
тоже крышка. Вот так я думаю. Согласны ли?
   Новгородцы некоторое время молчали, потом ответили:
   - Пусть будет по-твоему, староста!
   - Быть по сему! - зычно крикнул Василько и, вынув на треть меч,  с  сухим
щелчком резко вогнал его обратно в ножны.

   Орвар и Асмунд  выполняли  приказ  ярла.  Орвар  еще  на  корабле  сказал
Асмунду, что Туре Хунд велел выкрасть девчонку-биармку, но не  говорил,  кто
она. Асмунд колебался.  Ему  не  хотелось  идти  на  такое  дело.  Но  Орвар
пригрозил Асмунду, сказав:
   - Воля ярла - закон для викинга. Иначе - смерть!
   И Асмунд вынужден был повиноваться.
   ...Ветер рассвирепевшим медведем ворочался в лесу, и  никто  не  услышал,
как два человека подкрались к хижине старого Вейкко.
   Самого Вейкко дома не было. С тридцатью воинами он  охранял  храм  Богини
Вод. Лунд боялась оставаться одна и попросила Рейе, чтобы он побыл в  хижине
с ней ночь. Юноша лежал на топчане, где спал отец Лунд,  и  тихо  говорил  с
девушкой, сидевшей у огня.
   У изголовья Рейе лежала тяжелая палица.
   - Хочешь, Рейе, я примерю наши покупки? - спросила Ясноглазая.
   - Примерь, - отозвался охотник.
   Лунд наложила налобник. Золоченая птица  заблестела,  запереливалась  при
свете очага. Девушка встала, надела на плечи бархатную накидку.
   - Скажи, красиво? - спросила Лунд.
   - Красиво...
   В богатой накидке, с налобником девушка была похожа на знатную  иноземку.
Лунд прошлась взад и вперед перед очагом, чтобы Рейе  мог  лучше  видеть  ее
наряд.
   Вдруг за дверью послышался шорох. Лунд остановилась.  Рейе  тихо  сел  на
край топчана.
   В дверь постучали. Юноша  и  девушка  не  откликались.  Опять  постучали,
сильнее, настойчивее. Рейе бесшумно встал, взял в руку палицу. Лунд сбросила
накидку, метнулась к задней стене хижины, на которой висел отцовский  острый
охотничий нож.
   В дверь стали ломиться.
   - Кто там? - не утерпев, крикнула Лунд.
   За дверью стало тихо. Никто не  отзывался.  Немного  погодя  дверь  снова
заходила ходуном от сильных ударов снаружи. Рейе дал знак  Лунд  молчать,  а
сам встал возле двери с палицей.
   Запор не выдержал. Дверь распахнулась, и в хижину  ворвались  два  рослых
норманна с кинжалами в руках. Они тотчас бросились к Лунд, не заметив  Рейе.
Охотник взмахнул палицей, и один норманн грохнулся на земляной  пол.  Другой
обернулся и увидел Рейе. Кинжал норманна со свистом рассек воздух,  но  Рейе
вовремя пригнулся. Норманн  с  легкостью  рыси  бросился  к  двери.  Рейе  -
вдогонку. Но он споткнулся о порог, и удар палицей  пришелся  не  по  голове
викинга, а по спине. Норманн охнул и кинулся в лес.  Рейе  побежал  было  за
ним, но, вспомнив о Лунд, вернулся в хижину. Другой  норманн  мог  очнуться.
Лунд стояла у стены, широко раскрыв от ужаса глаза, сжимая в руке нож.  Рейе
запер дверь, приставил к ней тяжелую скамью и склонился  над  норманном.  Он
повернул викинга лицом кверху и в растерянности отшатнулся.  На  полу  лежал
Асмунд,  тот  самый  викинг,  который  продал  Рейе   налобник   и   подарил
браслет-змейку. Норманн был мертв. Затылок его разбит. На полу - лужа крови.

   - Вот беда! - проговорил, наконец, Рейе - Я убил человека, которому днем,
как другу, пожал руку...
   Лунд бросилась к норманну, стала брызгать ему  в  лицо  водой  из  ковша,
тормошить, но все было бесполезно. Удар был верен и тяжел...
   - Они хотели выкрасть тебя! - сказал Рейе.  -  Я  понял.  Ты  понравилась
Собаке, и он послал этих людей, чтобы утащить тебя на  корабль!  Так  ему  и
надо, грязному чужеземцу! Пусть не хватает голыми руками огонь!
   - А мне жалко этого парня, - печально сказала Лунд. - У  него  ведь  дома
осталась невеста.
 - Сам виноват! - Рейе убрал скамью от двери, вышел на улицу, прислушался. Потом вернулся, вывол