ся в картах - ни в своих, ни в чужих.
  Успокоив  себя,  Дюваль  еще  раз сверился  по  карте  - излучина реки,
сосновый лес, ветряк...
  И только тут сержант  заметил, что крылья мельницы как-то неестественно
развернуты на  северо-запад,  туда,  где, судя  по карте... Да,  несомненно,
ветряк указывал на переправу через Бе... Березину.
  Дюваль нахмурился. Он понимал,  что вряд ли этот знак предназначен ему,
сержанту  вражеской армии. А если так, то  самое время ждать  неприятностей.
Дюваль поспешно спрятал карту, осмотрелся...
  И увидел,  как  из  крайней  избы  вышел  старик  из-за  спины  у  него
выглядывала девочка.  Старик  был без  шапки  и в драном кожухе. Он  стоял и
ждал, склонив голову набок.
  Дюваль ничего  не  подумал - мыслей в голове не было,  была  одна  лишь
растерянность, - а просто спешился и подошел к старику.
  У старика была подвязана щека, говорить ему было трудно, но  и  молчать
он не хотел. Старик сказал что-то злое и обидное, не дождался ответа и опять
повторил.
  Сержант улыбнулся - уж очень смешно было слушать чужую речь, знать, что
от этих непонятных слов,  возможно, зависит  твоя жизнь, и все  равно ровным
счетом ничего не соображать.
  Старик обиделся и заговорил  быстро и рассерженно, повторяя через слово
"игорка, игорка". Когда же старик замолчал  и взялся  ладонью за подвязанную
щеку - зубы, видно, болели,- сержант еще раз улыбнулся и повторил:
  - Игорка.
  Старик удивился, оглянулся на девочку, вновь посмотрел на сержанта - на
сей раз не столько со злом, сколько с ожиданием: может, еще чего скажет?
  Однако сержант не  знал по-русски ни слова, а потому,  чтоб не молчать,
заговорил по-французски:
  - Добрый вечер, месье. Поверьте,  я  не  желаю вам  ничего  дурного.  Я
солдат и воюю только с солдатами.
  Сержант  думал,  что старик  ничего  не поймет,  но, возможно,  поверит
интонации - ведь сержант говорил как можно приветливей.
  На старика, однако, слова сержанта  не произвели желаемого впечатления.
Напротив, он  вновь со  злом  заговорил, перемежая свою речь знакомым словом
"игорка", а потом, указывая рукой за спину сержанта, выкрикнул что-то совсем
обидное и замолчал. Сержант оглянулся  - его солдаты хозяйничали  в соседнем
дворе. Ну, тут он понял и без переводчика.
  - В это трудно поверить, месье, но мы не мародеры. Тяготы войны! Однако
мы готовы  заплатить вам за фураж.- И сержант с готовностью протянул старику
пачку, русских ассигнаций
  Старик возмущенно замахал руками.
  - Я вас прошу,- настаивал сержант.- Будьте любезны!
  - Игорка!..
  Сержант пожал плечами и пошел к своим солдатам.
  (И  вновь  я  осмелюсь  отвлечь  читателя. В бытность  свою  в  Москве,
французы  на  Преображенском  кладбище  поставили  типографию для  печатания
фальшивых российских ассигнаций  и выпустили их несметное  число. Вот отчего
столь щедр наш бравый сержант.- майор Ив. Скрига).
  Солдаты же тем временем  вкатили карету в хлев, а сами, раздобыв где-то
залежалое сено, кормили им голодных лошадей.
  Гаспар дождался, когда последний  солдат  выйдет  из хлева, и торопливо
закрылся там изнутри.
  Задавая корм лошадям, солдаты старались не смотреть один на другого. От
их недавней  бодрости не  осталось  и следа. Они ушли от  маршала и не нашли
императора, кругом одни  сугробы  и рыщут  казаки, сержант  божится,  что он
ошибся на два лье - а правда ли это? Кто в нынешнюю осень поверит командиру,
пусть  даже  если этот командир почти  такой  же солдат, как  и ты?! Солдаты
молчали, пока...
  - Вы как хотите, но я устал,- первым нарушил молчание Франц.
  - Я голоден и в то же время сыт по горло.
  - И что ты предлагаешь? - спросил вечно хмурый Хосе.
  - Ничего. Я просто сыт по горло.
  - Я  б  тоже  съел  чего-нибудь. Хоть крысу,- признался  Курт.-  Смешно
сказать: с нами карета, полная золота, а мы умираем с голоду.
  -  Война,   -  глубокомысленно   заметил  Франц,  склонный  к   большим
обобщениям.- Одно лишь утешение: мы возвращаемся домой.
  - Нищие,- напомнил Хосе.
  - К тому же заблудились,- добавил Чико и мрачно вздохнул.
  Все посмотрели на него, помолчали.
  - Пустяк! - сказал наконец Курт.- Сержант сказал: два лье...
  - А ты ему веришь? - спросил Чико. Курт смутился и ничего не ответил.
  - Вот то-то и оно! - оживился Чико. - Я никогда и никому не верил, а уж
про этот поход и говорить нечего. Тут император обманывает маршалов, маршалы
генералов,  генералы  сержантов, сержанты... А мы кого  обманем? Белую Даму,
да?
  - Тут и  обманывать не нужно,- сказал Курт.- И  это даже хорошо, что мы
заблудились. Карета с нами, а в карете...- -и он замолчал.
  И все молчали. Тогда Курт сказал еще тише:
  -  Нас,  пятеро. И все мы  ничего  не получили на этой проклятой войне.
Быть может...
  И все опять промолчали. Только Франц печально усомнился:
  - Да нас за это расстреляют как дезертиров! Нет, как мародеров!..
  - Да, расстреляют,- согласился Курт.- Если, конечно, нам посчастливится
добраться до своих.
  И тут уж никто не решился ему .возразить. Один лишь Сайд гордо поправил
чалму и сказал:
  - Я честный солдат, и я  говорю: мы  не тронем карету, пока не вернется
господин сержант.
  - А это еще почему?! - нахмурился Курт,
  - Господин сержант настоящий паша. Он разделит всем поровну.
  Курт отвернулся, скрывая усмешку. А Чико сказал:
  - А лучше и вовсе не трогать карету.
  - Конечно, конечно! - воскликнул  Курт, притворно  задрожал и сказал: -
Вы чуете, как  от  кареты так и тянет морозом?  Там прячется Белая Дама! Она
нас всех заморозит и отправит в Сибирь!
  Солдаты невесело рассмеялись.
  - Ну, ладно,- обиделся Чико.-  Вы  у меня попляшете. Сейчас, сейчас,- и
он стал шарить по карманам. - А ну посмотрите, где там сержант!
  Хосе осторожно выглянул на улицу.
  - Деньги считает,- сообщил испанец.- Давай!..
  А сержант, привалившись спиной  к забору, вертел в руках пачку так и не
пригодившихся ему  ассигнаций. Проклятая деревня!  Ни  императора, ни  армии
здесь  и  в  помине не  было. Что делать  дальше,  куда вести солдат?  Здесь
оставаться нельзя - того и гляди нагрянут  партизаны,  ведь не зря же ветряк
был развернут...  И тут сержанта осенило: переправа! Уж  там-то он наверняка
застанет императора. А чтобы не было погони...
  Сержант оглянулся -  старик  по-прежнему  стоял посреди улицы  и  хмуро
смотрел на  француза. Дюваль  подошел к  старику  и с  улыбкой протянул  ему
деньги.  Старик оттолкнул руку.  Сержант вновь предложил деньги - старик еще
решительнее отказался. Дюваль хотел было...
  И только тут он заметил, что девочка исчезла! Забыв про д|ньги, сержант
торопливо  осмотрелся  по сторонам... и все-таки Заметил то, чего он  больше
всего боялся - свежий след пересекал огороды и тянулся к лесу. А в лесу...
  Партизаны! Сержант поспешно сунул деньги старику, но тот опять не взял,
и ассигнации рассыпались по  снегу... Однако сержант уже  не видел этого, он
торопливо, почти бегом спешил к своим солдатам.
  А те обступили неаполитанца и с любопытством следили за его действиями.
  -  Нет  такого  замка,  который не открыли  бы умелые руки,-  и с этими
словами Чико достал из кармана связку отмычек.- Мы вскроем карету  так, ч.то
не то что сержант - Белая Дама, и та не заметит! - И Чико рванул дверь хлева
на себя...  но дверь оказалась закрытой.- Эй, Гаспар! - забеспокоился Чико.-
Ты что там делаешь?
  Гаспар не отзывался.
  - О! - глубокомысленно изрек Франц.- Государственная тайна. Белая  Дама
оседлала несчастного кучера.
  - Гаспар! - Чико рванул  дверь посильнее. Кованая клямка загремела,  но
не подалась. Солдаты переглянулись. Всем сразу стало как-то не по себе.
  Но перепуганный кучер уже выглядывал из двери.
  -  Ты что?! - крикнул Курт.- Все  под  себя загребаешь! Ах ты  лавочник
проклятый!
  - Я не лавочник, я аптекарь,-  не к месту уточнил  Гаспар и боком-боком
попятился прочь.
  И  только  уже  Чико собрался  войти в хлев,  как  подбежавший  сержант
торопливо воскликнул:
  - В седла, ребята! Уходим!
  Чико спрятал отмычки в карман и спросил:
  - А что случились?
  -  Скоро здесь  будут казаки. Всем ясно?! Солдаты хоть и насторожились,
однако в седла явно не спешили. Один лишь кучер...
  - А куда ж теперь ехать? - спросил он растерянно.
  - Как куда?! К императору! Солдаты молчали.
  - А где он, паша над пашами? - спросил за всех Сайд.
  - Господа,  я считаю...- начал было  Курт, но  посмотрел  на  сержанта,
смутился и замолчал.
  А сержант понимал,  что еще немного - и они перестанут ему подчиняться.
Он обещал, что приведет  их в ставку, и не привел, он говорил, что  все  они
вернутся по домам живыми и невредимыми...
  И  тут где-то  далеко, за  лесом,  раздался  пушечный  выстрел, за  ним
второй. Лицо Дюваля просветлело.
  - Император! - воскликнул он.- Вы слышите пушки Великой Армии!?
  Солдаты стали  нехотя садиться в  седла, ну а  сержант, воодушевившись,
продолжал:
  Мы идем к переправам, там наше спасение!
  Отряд выехал со двора и направился в поле, а там сверну.' с дороги* все
время забирая влево, на грохот пушечной пальбы
  Ну  вот,  похоже, они спасены,  карета  будет доставлена г  ставку,  он
сдержит слово чести. Прощай, проклятая деревня1 И, обернувшись напоследок...
  Сержант увидел старика, который вышел за околицу и, раз махивая руками,
кричал  что-то  обидное, а  потом, вконец распалясь, он  повернулся к отряду
спиной и, развязывая портки, готовился показать то место, на котором сидят.
  Дюваль смущенно отвернулся и пришпорил Мари.
  Артикул пятый
  Тайна черной кареты
  Вскоре  дорога  вывела  отряд к широкой реке, которая, судя  по  карте,
именовалась Березиной.
  Быть  может, еще  вчера вот этот  санный след пересекал  реку по  льду,
однако сегодня льда  уже не было, и  дорога  обрывалась  на  берегу.  Дюваль
обогнал остановившуюся карету, осадил лошадь, и встав в стременах, огляделся
по сторонам... но переправы он, конечно, не увидел. Да и пушек - увы! -давно
уже не было слышно. Дюваль, был озадачен. Да и не только сержант - император
тоже надеялся перевести армию  по  льду. Ему доносили, что по причине ранней
зимы Березина  стала,  и  лед достаточно крепок.  Но потом  вдруг  наступила
оттепель, река открылась. А  так  как в силу затянувшейся  войны мосты давно
уже были разрушены, то маршал Удино стал спешно наводить переправы.
  Так поступил  император.  Но у сержанта не  было  маршалов, а потому он
нахмурился  и повернулся к отряду  -  всадники  нерешительно топтались возле
кареты.
  Ни в коем случае нельзя  им дать расслабиться и усомниться в успехе! На
войне чуть какая  заминка,  так сразу же  личным примером - вперед  и только
вперед. Подумав  так, Дюваль  уверенно тронул  лошадь, спустился  к  реке  и
попытался искать брод, однако Мари  не пожелала идти  в ледяную воду. Дюваль
пожал плечами и бросил поводья, предоставив право выбора Мари -  ведь лошади
порой догадливее людей. Однако же Мари прислушалась, запрядала ушами... И не
двинулась с  места. Сержант насторожился: Мари - отважная лошадка, и уж если
она .сомневается... Сержант оглянулся через плечо...
  И увидел...
  Как пока что  еще далеко, на опушке леса, показались  темные  точки,  и
этих точек становилось все больше и больше.
  - Казаки! - испуганно выкрикнул Франц.
  Однако это были не казаки и  даже не регулярная пехота, а скорей всего,
окрестные  крестьяне,  не  знавшие  уставного   пешего  строя.  Они  бежали,
растянувшись  цепью, словно  загонщики на волчьей  охоте. Сержант с  досадой
посмотрел  на  сбившихся вокруг  него солдат, хотел  было  напомнить  им про
воинскую честь, да передумал и сказал:
  - Ну вот, настал и наш черед умирать. Сабли...- и вытащил саблю.
  Сержант немного волновался  -  ведь, как-никак, последний  бой. Обидно,
правда, что не  с регулярными  частями, да  все же в поле, а не в  лазарете.
Дюваль прищурился, уперся в стременах...
  Однако же  солдаты  и  не  думали следовать его примеру.  Все  как один
молчали, отводили глаза. А Чико...
  - Нет, - сказал неаполитанец и покосился на реку.- Я лучше утону.
  -  Я тоже,  - согласился  Франц.-  Давайте вплавь, пока  не  поздно,- и
первым спрыгнул на землю.
  За ним последовали остальные.
  Сержант  недобро  усмехнулся  - ну вот, он снова остается один! Хотя на
сей  раз  не  так уж  обидно  солдаты  -  не  французы. Что  им  война,  что
император! Они  ведь не рвались  в поход,  их  гнали силой... Сержант устало
опустил руку и с лязгом бросил саблю в ножны.
  Солдаты  же  тем  временем  уже  спустились   к  реке,  ведя  за  собой
упиравшихся лошадей.
  - А я?! - крикнул Гаспар.- Что мне делать с каретой?
  Кучер,  покинутый  всеми,  сгорбившись  стоял на  козлах  и  растерянно
поглаживал непокрытую голову.
  Солдаты оглянулись. Далеко, еще возле леса, виднелись  плохо различимые
фигуры партизан, а рядом -  всего в нескольких шагах - стояла большая черная
карета.  Из-за нее  они  оказались в этой  глуши,  из-за  нее на  них сейчас
набросятся  партизаны  и  переколят вилами...  Солдаты  переглянулись  между
собой, затем Курт нерешительно выступил вперед и сказал:
  -  Сержант,  в  карете  ценные  трофеи.  Нельзя,  чтобы  они  достались
неприятелю.
  - Так! - И сержант многозначительно кашлянул.- Что будем делать?
  - Карету  нам  не  переправить.  Но если  каждый возьмет с  собой ровно
столько, сколько он сможет...
  - Унести?
  -  Да. Унести домой,-  тут Курт не выдержал и  едва ли не крикнул: - Мы
заслужили это кровью!
  Сержант сдержался и  не вынул саблю.  Чтоб успокоиться,  он оглянулся -
партизаны были еще далеко  они  бежали  через поле, утопая по пояс в  снегу.
Смешно! Его  солдаты все как  один боятся смерти  и тем не  менее  стоят, не
убегают. Их держит золото, которым, по их мнению, полна карета. Что ж...
  - Ну хорошо,-  сказал  сержант и сошел с  лошади.- Трофеи не достанутся
врагу,- тут он похлопал ладонью по дверце кареты и объяснил:  - Я столкну ее
в воду. Гаспар! Выпрягай лошадей.
  Солдаты замерли, не зная, что и делать.
  - Сержант...- растерялся Гаспар.
  - Что? - нахмурился сержант.
  - Там...
  - Я слушаю тебя,  мой  друг,- и  с этими  словами сержант  потянулся за
саблей.
  - Там женщина,- с усилием признался кучер.
  - Конечно,  конечно!  -  Сержант  побагровел от гнева.-  Женщина, Белая
Дама!  Смотрите! - Он выхватил саблю и с силой рубанул ею по дверце  кареты,
та разлетелась вдребезги, упала...
  Тут все невольно отступили...
  Однако никто не вышел из кареты.
  Сержант обернулся к солдатам. Сайд и Хосе выглядели вполне невозмутимо,
Франц мелко-мелко  крестился, а Курт поддерживал за плечи побледневшего Чико
и с любопытством заглядывал в карету...
  В которой ничего и никого не было видно.
  Сержант важно огладил усы и сказал:
  - Ну а теперь каждый может убедиться в том, что карета пустая. Прошу!
  Да только никто не принял его предложение.
  Ибо вдруг лица солдат замерли от ужаса! Сержант обер нулся...
  В  дверях кареты  стояла  женщина.  Она  была  одета в шубу невиданного
белого  меха, густые  белокурые волосы  ее  разметались  по плечам.  Голубые
глаза, холодная улыбка...
  - Белая Дама! - сорвавшимся голосом сказал Чико.- О простите,- и сник.
  Молчание затягивалось. Никто, даже сержант, не смел тронуться с места.
  Тогда к карете подскочил Гаспар, поклонился, подал руку:
  - Мадам!
  Но Мадам - а это была именно она - оттолкнула его и сказала:
  -  О, какие  бравые герои несут меня  к славе! И  храбрый сержант!  - и
протянула ему руку.
  Чико зажмурился, сержант не шелохнулся... А Мадам продолжала:
  - Вы помните меня?
  И только тогда Дюваль вспомнил Витебск, незнакомку...
  - Сержант! - Мадам протягивала руку.
  - О, тысячу извинений! - Дюваль подхватил Мадам, и та сошла на землю.
  - Сержант! - улыбнулась Мадам.- И, если память мне не изменяет, Дюваль.
  - Дюваль, Шарль Дюваль, совершенно верно, - согласился сержант и тут же
обратился к солдатам: - Ребята, спасенная нами дама  - моя давняя  и хорошая
знакомая, и не имеет никакого касательства ни к Белой Даме, ни к колдовству!
Так что все ваши страхи напрасны.
  Солдаты  с  недоверием  смотрели  на  Мадам  и  молчали.  Сержант пожал
плечами, обернулся к Мадам и вежливо ей поклонился:
  - Всецело к вашим услугам,-  в душе нещадно проклиная  тот день,  когда
судьба свела его с Оливье.
  - Сержант! - не переставала улыбаться Мадам.- Я столько слышала о вас и
столько говорила...
  И неизвестно,  что  бы  еще  она сказала, но  тут подбежавшие партизаны
окружили маленький отряд. Солдаты  сникли, и лишь один  Дюваль  схватился за
саблю...
  Как   вдруг  Мадам  испуганно  охнула,   упала...  Нет,  сержант  успел
подхватить ее... Но тут схватили и его, связали. Как, впрочем, и остальных.
  Сержант  вздохнул и подумал,  что как  все  же смешно и глупо кончается
служба, жизнь, война... Но думать было трудно - мешал чей-то радостный смех.
Сержант оглянулся...
  - Эти! Эти! Я  запомнила! -  взахлеб кричала  девочка.  Та  самая,  что
сбежала из деревни предупредить о неприятеле.
  И вот уже по лесной дороге шел плененный отряд, ведя лошадей на поводу.
В  распахнутой  карете  лежало  отобранное  оружие.  Мужики,  конвоировавшие
пленных,  молчали.  Поначалу  они, правда, то и дело поглядывали  на Мадам и
оживленно  переговаривались, да теперь, видно, уже привыкли. Что же касается
пленных, так те никак не могли успокоиться.
  -  Ну вот, мы  и вышли в  отставку,- сказал Франц  и сокрушенно покачал
головой.- Но, говорят, русские кормят пленных.
  - Накормят, а как же! - зло согласился Курт. - На соляных копях.
  - И правильно сделают,- сказал Хосе.- Особенно с тобой.
  - Со мной?!
  - А  то с кем  еще!  Ведь  это  вы, прусаки,  убивали  русских пленных.
Сначала морили их голодом, а потом убивали.
  - Неправда, это не мы, а баденские гренадеры.
  - Все вы хороши.
  - Что?! - И Курт схватился за саблю.
  То  есть, хотел схватиться,  но сабля была  не  у пояса, а в  карете, и
потому драгун лишь чертыхнулся и замолчал.
  И тогда Франц, чтобы хоть как-то скрасить мрачную беседу, сказал:
  - А Чико молодец! Я думал, что в карете хоть немного осетринки, а там и
вправду женщина.
  - Это  не женщина,  а Белая  Дама,-  напомнил Чико.- Наш глупый сержант
уцепился за ее талию, а к ночи его рука будет звенеть как сосулька.
  Солдаты недоверчиво засмеялись, но Чико не обратил  на это внимания. Он
был  уверен в своей  правоте, но до поры  до времени не решался  сказать всю
правду.
  Разговор прекратился.  По  обеим  сторонам дороги шли партизаны и  тоже
молчали. Одна лишь злополучная девочка  бежала  впереди всех, катила снежный
ком и весело - совсем не к месту - распевала русскую солдатскую песню.
  А  где-то  вдалеке  вновь послышалась  беспорядочная  пушечная  пальба,
которая становилась все громче и громче.
  Сержант, косясь на победителей, долго - и успешно - пытался ни о чем не
думать, однако не выдержал,  подумал и  горько  усмехнулся. Еще бы! Пять лет
судьба его  хранила,  а на  шее той он вновь  оказался причастным  к большой
игре. Ведь это же вне всякого сомнения, что  Мадам - особа весьма непростая,
иначе Оливье не стал бы собирать отряд и выделять карету, но - вот прохвост!
-  ни  словом не обмолвился о женщине. Она, конечно же, шпионка или что-то в
этом роде. Люлю  была куда красивее, Люлю зарезали, а эту... О, эта как ни в
чем не  бывало шагает  рядом  с  ним, а что  у  нее на уме, никто не  знает.
Сержант украдкой глянул на Мадам...
  И увидел,  что  та  внимательно его  разглядывает.  Лицо у  Мадам  было
спокойно  и даже безмятежно, а  вот  утверждать,  что-либо подобное  о  себе
сержант не решился бы. И потому он подчеркнуто бодро сказал:
  -  Не  падайте  духом,  Мадам.  Я  родился в седле,  и я  доставлю  вас
императору.
  Пусть  думает, что он самоуверенный служака, шпионы любят иметь  дело с
глупыми людьми. Она сейчас, конечно, удивится, спросит...
  Однако же Мадам с улыбкой промолчала. Тогда  сержант, решив играть свою
роль