ак мы расстались, вы, очевидно, много читали?
     - Да, я  записался  в  библиотеку,  и,  когда  вечером  достану  книгу,
особенно с какими-нибудь занимательными  историями,  мне  не  нужно  другого
общества.
     - Не повстречалась ли вам какая-нибудь другая девушка,  на  которой  вы
хотели бы жениться?
     - Ах, сэр, - ответил Том, - никто так не сходит с ума, как я сходил  по
Джесси Уайлз. Но когда все прошло и человек  опомнился,  ему  не  так  легко
вправить на место сердце, словно вывихнутую ногу. Я не говорю,  что  никогда
не полюблю и не женюсь на другой, я сам бы  этого  хотел.  Но  я  знаю,  что
Джесси буду любить до самой смерти, но не греховно, сэр, нет! Я не  оскорблю
ее даже мыслью.
     Наступило продолжительное молчание. Наконец Кенелм сказал:
     - Вы обещали мне обратить внимание на девочку с мячиком из цветов:  что
слышно о ней?
     - Она здорова, благодарю вас, сэр. Моя тетка очень к  ней  привязалась,
так же как и моя мать. Она часто приходит к ним  по  вечерам  и  приносит  с
собой работу. Девочка такая живая, умненькая. По воскресеньям, когда  погода
хорошая, мы ходим гулять в поле.
     - Она служила вам утешением, Том?
     - О да!
     - И она любит вас?
     - Я уверен - это любящий, признательный ребенок.
     - Она скоро станет женщиной,  Том,  и,  может  быть,  полюбит  вас  как
женщина.
     При  этом  замечании  на  лице  Тома  выразилось  недовольство  и  даже
раздражение, и он поспешил перевести разговор на предмет, более близкий  его
сердцу:
     - Мисс Трэверс говорила, что  вам  было  бы  приятно  съездить  к  Уилу
Сомерсу и его жене; Молсвич ведь недалеко от Лондона.
     - Непременно поеду.
     - Надеюсь, вы найдете их счастливыми,  и  если  так,  то,  может  быть,
будете добры и дадите мне знать, и... и я хотел бы знать, похож ли на Джесси
ее ребенок. Это мальчик; но мне почему-то хотелось бы, чтобы была девочка.
     - Я напишу вам все подробно. Но почему вам самому не поехать со мной?
     - Нет, кажется, я не  решусь,  по  крайней  мере  теперь.  Уж  очень  я
расстроился, когда увидал ее милое личико в Грейвли.  И  она  все  еще  меня
боится - вот что больно.
     - Она должна знать, что вы сделали для нее, и узнает.
     - Ни за что на свете, обещайте мне! Я счел бы себя  подлецом,  если  бы
унизил их таким образом.
     - Понимаю,  но  пока  не  даю  окончательного  обещания.  Если  вы  еще
останетесь в Лондоне, живите  у  меня;  у  моей  хозяйки  найдется  для  вас
комната.
     - Искренне благодарю вас,  сэр.  Но  я  возвращаюсь  вечерним  поездом.
Господи, как уже поздно! Я должен проститься с вами. Мне надо выполнить  еще
несколько поручений тетушки и купить новую куклу для Сюзи.
     - Сюзи - это девочка с мячиком из цветов?
     - Да. Теперь я должен бежать. У меня так легко стало на душе,  когда  я
увидал вас опять и вы приняли меня так ласково, будто я вам ровня.
     - Ах, Том, желал  бы  я  быть  вам  ровней  или  хоть  вполовину  таким
благородным, каким небо создало вас.
     Том недоверчиво засмеялся и ушел.
     "Эта зловредная  страсть,  любовь,  -  сказал  себе  Кенелм,  -  имеет,
по-видимому, и свою хорошую сторону. Если из такого славного малого она чуть
не сделала дикого зверя, даже хуже, чем дикого зверя, - убийцу,  обреченного
на виселицу, то, с  другой  стороны,  какая  утонченная,  нежная,  рыцарская
натура развилась  из  неистовых  стихий  прежнего  безумства.  Да,  я  поеду
взглянуть на этих молодоженов. Наверно, они уже грызутся и фыркают  друг  на
друга, как кошка с собакой. В Молсвич можно даже прогуляться пешком".


КНИГА ПЯТАЯ

ГЛАВА I

     Через два дня после свидания, описанного в  предыдущей  главе,  Трэверс
случайно зашел к Кенелму и узнал от его слуги, что мистер Чиллингли  покинул
Лондон один и не оставил распоряжения, куда пересылать ему письма. Слуга  не
знал, куда он уехал и когда вернется.
     Трэверс мимоходом сообщил эту новость Сесилии,  и  она  была  несколько
обижена, что Кенелм не написал ей ни строчки о посещении  Тома.  Однако  она
решила, что он отправился повидать Сомерсов  и  дня  через  два  вернется  в
город. Но проходили недели, сезон почти закончился, а о Кенелме Чиллингли не
было ни  слуху  ни  духу;  он  совершенно  исчез  из  лондонского  светского
общества. Только своему слуге прислал письменное распоряжение отправиться  в
Эксмондем и там ожидать его. К записке был  приложен  чек  на  оплату  самых
крупных из накопившихся счетов.
     Теперь последуем по извилистым путям за странным существом, выросшим  в
герои нашего рассказа. На самом рассвете, гораздо раньше, чем проснулся  его
слуга, он ушел из дома, захватив с собой дорожную сумку и небольшой чемодан,
куда положил несколько любимых книг и необходимую одежду, не поместившуюся в
сумке. Доехав в кэбе до станции Воксхолл,  он  распорядился  отправить  свой
чемодан в Молсвич, сам же, перекинув  сумку  через  плечо,  медленно  побрел
вдоль еще дремавших пригородов, уходивших  далеко  в  поля.  Здесь  дышалось
свободнее. Но только  тогда,  когда  далеко  позади  остались  дома  и  сады
прелестного Ричмонда, он почувствовал себя  освобожденным  от  раздражающего
воздействия столицы. Остановившись позавтракать в трактире, он узнал, что по
берегу реки через  поля  тянется  тропинка,  которая  приведет  его  к  цели
странствия.  Поэтому  Кенелм  свернул  с  большой  дороги   и,   пройдя   по
живописнейшим местностям одного из английских графств, около полудня  достиг
Молсвича.

ГЛАВА II

     На главной улице небольшого красивого города сразу же бросается в глаза
имя Сомерс, выведенное прописными золочеными  буквами  над  дверью  большого
магазина. Величественно выглядели два его зеркальных окна. В одном из них  с
большим вкусом были размещены всевозможные канцелярские принадлежности и об-
разцы вышивок, в другом - с не меньшим вкусом  -  расставлены  разукрашенные
изделия корзинщика.
     Кенелм вошел в магазин и увидел за прилавком все такую  же  миловидную,
но пополневшую и с более степенным выражением лица, свою старую приятельницу
Джесси.  Перед  ней  стояли  двое  или  трое  покупателей,  с  которыми  она
занималась. В это время сидевшая на  стуле  хорошо  одетая  молодая  женщина
весело и приветливо сказала:
     - Не обращайте на меня внимания, миссис Сомерс, я могу и подождать.
     Быстрый взгляд Джесси скользнул по  вошедшему  посетителю,  но  она  не
успела рассмотреть черты его лица, тем более что он в тот же миг  отвернулся
к окну и стал разглядывать корзинки.
     Вскоре покупатели закончили  свои  дела  и  вышли  из  магазина.  Тогда
молодая женщина вновь обратилась к хозяйке:
     -  Теперь,  миссис  Сомерс,  покажите  мне  ваши  игрушки  и  книжки  с
картинками. Сегодня  у  меня  детский  бал,  и  мне  хотелось  бы  доставить
удовольствие детям.
     - Где-то, в каком-то месте этой планеты, или раньше, когда  моя  монада
еще летела к ней, я уже слышал этот голос! - пробормотал Кенелм.
     Между тем Джесси, проворно доставая  игрушки  и  книжки  с  картинками,
обратилась к нему:
     - Мне очень жаль, сэр, что я заставляю вас ждать, но, если  вам  угодно
купить корзинку, я позову мужа.
     - Позовите, - сказал Кенелм.
     - Уильям, Уильям! - закричала миссис Сомерс, и через  некоторое  время,
достаточное для того, чтобы накинуть пиджак, из задней комнаты вышел  Уильям
Сомерс.
     На его лице не было и следа  прежнего  болезненного  и  страдальческого
выражения, но  оно  все  же  было  немного  бледно  и  сохраняло  выражение,
говорившее о достаточно высоком умственном развитии.
     - Какого совершенства вы достигли в своем искусстве! -  тепло  произнес
Кенелм.
     Уильям вздрогнул и в ту же минуту узнал Кенелма. Бросившись к нему,  он
крепко сжал обеими руками протянутую ему руку.  В  его  голосе  слышались  и
слезы и радость:
     - Джесси, Джесси, ведь это он! Тот, за кого мы молимся каждый день.  Да
благословит  вас  господь!  Да  благословит  и  да  сделает  вас  таким   же
счастливым, каким он позволил вам сделать меня!
     Не успел Уильям срывающимся голосом произнести свою маленькую речь, как
Джесси была рядом с мужем и тихо, с глубоким чувством, дополнила эту речь:
     - И меня тоже!
     - С вашего позволения, Уил, -  сказал  Кенелм  и,  наклонясь,  коснулся
белого лба Джесси поцелуем, таким спокойным и холодным, как если бы это  был
поцелуй ее дедушки.
     Между тем молодая покупательница тихо встала и, незаметно подкравшись к
Кенелму, заглянула ему прямо в лицо.
     - Сэр, - сказала она, - перед вами еще один друг,  который  тоже  имеет
причину быть вам благодарным.
     - Не случайно ваш голос показался мне знакомым,  -  ответил  Кенелм,  с
удивлением глядя на нее, - но извините меня, я никак не могу припомнить ваше
лицо. Где же мы с вами встречались?
     - Когда будете уходить, возьмите меня под руку, и я напомню вам о себе.
А впрочем, мне не следует так скоро уводить вас  отсюда.  Я  зайду  еще  раз
через полчаса. А пока попрошу вас, миссис Сомерс, завернуть вещи, которые  я
тут отобрала. Все это я захвачу с собой на обратном пути из дома священника,
где я оставила свой кабриолет.
     Улыбнувшись Кенелму, она ушла, оставив его в полном недоумении.
     - Кто эта дама, Уил? - опросил он.
     - Некая миссис Брэфилд. Она здесь недавно.
     - Тут нет ничего мудреного, Уил, - сказала Джесси, улыбаясь, - ведь она
всего только полгода назад вышла замуж.
     - А какая же у нее девичья фамилия?
     - По правде сказать, сэр, я и сама не знаю.  Ведь  и  мы  всего-то  три
месяца как переехали сюда. Она всегда к нам очень добра. Это постоянная наша
покупательница. Все здесь любят ее. Мистер Брэфилд - известный  негоциант  и
очень богат. У них самый  лучший  дом  в  городе,  и  там  часто  собирается
светское общество.
     - Ну, я знаю теперь не больше прежнего, - сказал Кенелм.  -  Кто  много
спрашивает, не станет от этого умнее.
     - Но как же вы  нас-то  отыскали,  сэр?  -  спросила  Джесси.  -  О,  я
догадываюсь, - добавила она с плутовской улыбкой, - вы, конечно, виделись  с
мисс Трэверс, и она вам сказала.
     - Совершенно верно. О вас я узнал от нее, и мне вздумалось повидаться с
вами и представиться малышу. Кажется - мальчик? И похож на вас, Уил?
     - Нет, сэр, вылитый портрет Джесси.
     - Ничего подобного, Уил! Он весь в тебя, до кончиков ногтей.
     - А как ваша матушка, Уил? Как вы оставили ее?
     - О сэр! - воскликнула Джесси с укором. - Неужели вы думаете, что у нас
хватило бы духу покинуть матушку, такую беспомощную, такую  больную?  Она  с
нами и сейчас нянчит ребенка, пока я в лавке.
     Кенелм последовал  за  молодой  четой  в  заднюю  комнату,  где  увидел
старушку Сомерс, которая, сидя у окна, читала Библию и качала ребенка, мирно
спавшего в колыбели.
     - Уил, мне хочется продекламировать вам одного иностранного поэта, хотя
и в несовершенном переводе,  -  сказал  Кенелм,  склоняя  смуглое  лицо  над
младенцем.

               Счастлив ты, крошка, тебе - бескрайний простор
                                в колыбели,
               Вырастешь - станет тебе тесен бескрайний мир.

     - Не думаю, сэр, чтобы это было справедливо, -  просто  сказал  Уил.  -
Счастливая семья - это огромной широты мир для каждого человека.
     Слезы навернулись на глаза Джесси; она наклонилась и  поцеловала  -  не
младенца, а колыбель.
     - Уил сделал это, - сказал Джесси и, покраснев, добавила: - Я говорю  о
колыбели.
     Время летело быстро. Пока Кенелм беседовал с Уилом и старушкой,  Джесси
вновь вызвали к покупателям в лавку. Кенелм был  удивлен,  когда  оказалось,
что уже прошло полчаса, и Джесси, заглянув в дверь, сказала:
     - Вас ждет миссис Брэфилд.
     - Прощайте, Уил! Скоро я вас опять навещу; моя мать дала мне  поручение
накупить у вас побольше образцов ваших изделий.

ГЛАВА III

     У входа в магазин стоял щегольской  кабриолет  с  кучером  в  не  менее
щегольской ливрее.
     - Ну, мистер Чиллингли, - сказала миссис Брэфилд, - теперь моя  очередь
увозить вас. Садитесь-ка!
     - Неужели? - пробормотал Кенелм, смотря на нее  большими  мечтательными
глазами. - Возможно ли это?
     - Вполне возможно. Садитесь же! Кучер, домой! Да, мистер Чиллингли,  вы
опять встречаетесь с той сумасбродной девчонкой, которую когда-то собирались
высечь, что было бы ей поделом. По-настоящему мне  следовало  бы  стыдиться,
напоминая вам о себе, а между тем мне ничуть не стыдно. Напротив, я  горжусь
тем, что могу доказать вам, какой я стала степенней, уважаемой  женщиной  и,
как говорит муж, доброю женой.
     - Я слышал, что вы замужем всего лишь полгода, - сухо заметил Кенелм. -
Надеюсь, что ваш муж скажет то же и через шесть лет.
     - Он скажет то же и через  шестьдесят,  если  только  мы  проживем  так
долго.
     - А сколько ему теперь?
     - Тридцать восемь.
     - Когда ему будет не хватать всего двух лет до столетия,  он,  по  всей
вероятности, успеет обдумать свое положение. Но к этому времени  чаще  всего
остается слишком мало ума, чтобы вообще о чем-нибудь думать.
     -  Сэр,  оставьте  ваш  иронический  тон  и  не  говорите  так,   будто
насмехаетесь над браком, когда вы только  что  расстались  со  счастливейшей
четой под солнцем, обязанной вам  своим  счастьем.  Миссис  Сомерс  мне  все
рассказала!
     - Своим счастьем - мне? Нисколько! Я помог им жениться, а они, несмотря
на брачный союз, помогают друг другу быть счастливыми.
     - А сами-то вы все еще не женаты?
     - Слава богу - нет!
     - И вы счастливы?
     - Нет, я не могу быть счастлив, я животное, которое вечно недовольно.
     - Так почему же вы говорите "слава богу"?
     - Потому что меня утешает  мысль,  что  я  по  крайней  мере  не  делаю
несчастным другого.
     - А вы не думаете, что, если бы любили жену, которая платила бы вам тем
же, это значило бы, что вы делаете ее несчастной?
     - Наверное сказать не могу, но я еще не видел женщины, которую  мог  бы
полюбить как жену. И не будем больше  углубляться  в  этот  вопрос.  Скажите
лучше, что стало с бедной серой лошадкой?
     - Благодарю вас, когда  я  слышала  о  ней  в  последний  раз,  лошадка
чувствовала себя прекрасно.
     - А ваш дядюшка, которому так хотелось навязать меня вам в мужья,  если
б только вы сами не защищались так храбро?
     - Он живет все там же и женился  на  своей  экономке.  У  него  хватило
деликатности подождать, пока я сама не вышла замуж и не ушла из дому.
     Тут миссис Брэфилд заговорила очень торопливо, как все  женщины,  когда
хотят  скрыть  сильное  волнение.  Она  рассказала  Кенелму,  как  она  была
несчастлива в продолжение многих недель после  того,  как  нашла  убежище  у
тетки; как мучила ее совесть и  как  угнетала  мысль  о  своем  сумасбродном
поступке и ненавистное воспоминание о  мистере  Комптоне;  как  она  уверяла
себя, что ни за что на свете никогда не выйдет замуж! И вот совсем  случайно
в их места попал мистер Брэфилд и, увидев  ее  в  церкви,  пожелал  быть  ей
представленным. С первого взгляда он ей не особенно понравился, но  был  так
добр, так внимателен! А  когда  наконец  он  сделал  ей  предложение  и  она
чистосердечно рассказала  ему  все,  как  было,  о  своем  побеге,  о  своем
ребяческом увлечении - о, как  великодушие  он  благодарил  ее  за  прямоту,
которая, как он сказал, заставляет уважать ее  так  же  сильно,  как  прежде
любить.
     - И вот с этой минуты, - докончила с горячим волнением миссис  Брэфилд,
- я привязалась к нему всей  душой.  Теперь  вам  все  известно.  Вот  мы  и
приехали.
     Кабриолет,  прокатившись  по  широкой  аллее,   усыпанной   гравием   и
окаймленной редкими, вечнозелеными деревьями, остановился у прекрасного дама
с портиком со стороны фасада и длинной оранжереей с задней стороны -  одного
из тех домов, принадлежащих коммерсантам, в которых  часто  можно  встретить
больше комфорта и роскоши, чем во  многих  величественных  аристократических
усадьбах.
     Миссис Брэфилд с явным чувством гордости повела Кенелма через  красивый
вестибюль,  выложенный  малвернскими  плитками  и  украшенный  колоннами  из
имитации камня, в гостиную, меблированную с большим вкусом  и  выходившую  в
большой цветник.
     - Но где же мистер Брэфилд? - спросил Кенелм.
     - Он уехал поездом в  свою  контору,  но  вернется  задолго  до  обеда.
Конечно, вы отобедаете с нами.
     - Вы очень гостеприимны, но...
     - Никаких "но", я не принимаю извинений! Пожалуйста, не бойтесь, что мы
вас угостим только бараньими  котлетами  и  рисовым  пудингом.  Кроме  того,
сегодня к двум часам у  меня  соберется  большая  компания  детей,  и  будет
весело. Ведь вы любите детей?
     - Пожалуй, не очень. Но  мне  никогда  еще  не  случалось  как  следует
проверить свою склонность к этим созданиям.
     - Так сегодня у вас будут широкие возможности проверить свои чувства  к
ним. И, кроме того, я обещаю вам показать самое очаровательное личико, какое
только вы могли бы вообразить, мечтая о будущей жене.
     - Надеюсь, моя будущая жена еще не родилась, - уныло  произнес  Кенелм,
делая над собой усилие, чтобы не зевнуть, - но, во всяком случае, я останусь
у вас до двух часов, так как предвкушаю, что обед будет превосходен.
     Миссис Брэфилд рассмеялась.
     - Вы сохранили свой аппетит.
     - Это можно сказать о любом холостяке, пока он не влюбился и тем  самым
не удвоился.
     Миссис Брэфилд не удостоила даже улыбкой  этот  неостроумный  каламбур,
но, отвернувшись, сняла шляпу и перчатки и провела обеими руками по лбу, как
бы для того, чтобы пригладить выбившуюся прядь. В женской одежде она была не
так красива, как в костюме мальчика, и  не  казалась  такой  юной.  Во  всех
других отношениях она стала несравненно лучше. В искренних, блестящих глазах
было более мягкое, более невозмутимое выражение, в  игре  полураскрытых  губ
больше нежности. Кенелм загляделся на нее, приятно удивленный.  Повернувшись
от зеркала, она встретила его взгляд, и яркий  румянец  вспыхнул  на  нежной
белизне ее лица, а правдивые глаза увлажнились.  Она  подошла  к  креслу,  в
котором он сидел, взяла его руку и крепко сжала в своих.
     - Ах, мистер Чиллингли, - глубоко взволнованным голосом сказала она,  -
оглянитесь вокруг себя, посмотрите на этот счастливый, мирный дом! Жизнь без
забот и печалей, муж, которого я люблю  и  уважаю.  Сколько  драгоценного  я
могла навеки потерять, если б не встретилась с вами, и  была  наказана,  как
того заслуживала. Как часто думала я о ваших словах, что вы будете гордиться
моей дружбой, когда мы опять встретимся с вами. Как они подкрепляли  меня  в
часы унизительных терзаний совести!
     Тут ее голос замер, как бы от усилия сдержать рыдания.
     Она отпустила его руку и, прежде чем он успел  ответить,  быстро  вышла
через стеклянную дверь в сад.

ГЛАВА IV

     Пришли дети - их было не меньше тридцати,  хорошеньких,  какими  обычно
бывают английские дети, счастливых от летнего солнечного света и  цветов  на
лужайках  и  от  предвкушения  пиршества  под   шатром,   раскинутым   между
каштановыми деревьями и устланным дерновым ковром.
     Без сомнения, Кенелм не ударил лицом в грязь на общем пиру и делал все,
что мог, для того чтобы внести лепту в общее веселье. Что бы он ни  говорил,
дети слушали внимательно, а заключительные слова всегда покрывались  веселым
смехом.
     - А милого личика, которое я обещала вам показать, пока еще здесь  нет,
- шепнула миссис Брэфилд.Я получила записочку от юной леди, которая извещает
меня, что миссис Кэмерон  чувствует  себя  не  совсем  хорошо,  но  надеется
собраться с силами, чтобы прийти несколько позже.
     - Простите, кто же эта миссис Кэмерон?
     - Ах, я совсем забыла, что вы незнакомы со  здешними  жителями.  Миссис
Кэмерон - это тетушка, у которой живет Лили. Не правда ли, прелестное имя?
     - Очень! Эмблема прядильщицы, которая