боевой задачи
тихонько гнили...
   Кстати, рекрутов в петровские времена вели на службу  в  кандалах.  В
городах, до распределения по полкам, их держали "в великой  тесноте,  по
тюрьмам и острогам, немалое время, и, таким образом еще на  месте  изну-
рив, отправляли, не рассуждая по числу людей и далекости пути с одним, и
то негодным, офицером или дворянином, при  недостаточном  пропитании;  к
тому же поведут, упустив удобное время, жестокою  распутицею,  отчего  в
дороге приключаются многие болезни, и помирают  безвременно,  другие  же
бегут и пристают к воровским компаниям, ни крестьяне и  ни  солдаты,  но
разорители государства становятся. Иные с охотой хотели бы идти на служ-
бу, но видя с начала над братией своей такой непорядок, в великий  страх
приходят" (из доклада Военной коллегии Сенату, 1719 г.).
   О флоте. Один из лучших адмиралов царя,  англичанин  Паддон,  вопреки
британской традиции известный человеколюбивым отношением к матросам, пи-
сал, что "русский флот, вследствие дурного продовольствия, потерял людей
вдвое больше любого иностранного флота". И это при том, что в те времена
во всех военных флотах царили жутчайшие условия быта для матросов...
   В 1716 г. адмирал Девьер писал царю из Копенгагена: "Здесь мы  нажили
такую славу, что в тысячу лет не угаснет. Из сенявинской команды  умерло
около 150 человек, и многих из них бросили в воду в канал,  а  ныне  уже
покойников 12 принесло ко дворам, и народ здешний о том жалуется, и  ми-
нистры некоторые мне говорили, и хотят послать к королю".
   У того же Паддона в 1717 г. из-за гнилого  продовольствия  в  течение
месяца из 500 новобранцев умерло 222, а остальные "почитай, помрут с го-
лоду, обретаются в таком бедном состоянии от лишения одежды, что, опаса-
ются, вскоре помрут". (Письмо Паддона)
   Наконец, примером совершенно утопических "прожектов",  повлекших  ог-
ромные жертвы, остается Прутский поход Петра.
   Представители православных балканских народов,  буквально  осаждавшие
Москву с просьбой о помощи, из лучших побуждений  преувеличивали  размах
антитурецкого движения в своих странах и в  таких  же  пропорциях  преу-
меньшали ожидавшие русскую армию трудности. Изображалась совершенно фан-
тастическая картина: как, при одном появлении русских войск сербы,  чер-
ногорцы, болгары, валахи и молдаване прямо-таки сметут в  едином  порыве
турецких угнетателей...
   Наслушавшись этих сказок, Петр писал фельдмаршалу Шереметеву: "Госпо-
дари пишут, что как скоро наши войска вступят в их земли, то они  сейчас
же с ними соединятся и весь свой многочисленный народ побудят к  восста-
нию против турок: на что глядя и сербы (от которых мы такое же  прошение
и обещание имеем), также болгары и другие  христианские  народы  встанут
против турок, и одни присоединятся  к  нашим  войскам,  другие  поднимут
восстание внутри турецких областей; в таких  обстоятельствах  визирь  не
посмеет перейти за Дунай, большая часть войска его разбежится,  а  может
быть, и бунт поднимут".
   Французский историк Жорж Удар  писал  впоследствии:  "...он  (Петр  -
А.Б.) имел несчастье, вместо того, чтобы сконцентрировать все усилия  на
заключении мира со Швецией, ввязаться  в  хаос  сложных  дипломатических
интриг, которые требовали тонкого политического чутья, изощренной дипло-
матии и (финансовых средств, которых ему не хватало".
   Оценка событий вернейшая... В июня 1711 г. русские войска под  коман-
дованием Петра вступили в Молдавию.
   Однако единственной "подмогой", какую они дождались, стал приезд мол-
давского господаря Кантемира с кучкой придворных. Не было ни многотысяч-
ных отрядов восставших, ни обещанных складов с провиантом,  ни  воды.  А
турецкое войско вместо того, чтобы поднять бунт против своих начальников
и разбежаться, взяло русских в окружение...
   Петр, сидя в осажденном лагере, до того пал духом,  что,  направив  к
великому визирю своего посла Шафирова, приказал  добиваться  мира  любой
ценой. Если потребуется, не только отдать Турции все завоеванные на  юге
земли, но и вернуть шведам всю Прибалтику, кроме Петербурга, а если шве-
дам этого покажется мало, отдать им и Псков  с  прилегающими  землями...
Словом, ведено было "соглашаться на все, кроме рабства".
   К счастью, турки вовсе не собирались вести дипломатические баталии  в
защиту шведских интересов (иначе, вполне возможно, в Пскове сегодня  го-
ворили бы по-шведски).
   Однако в отстаивании своих интересов преуспели.
   Шафиров и великий визирь Балтаджи Мехмет-паша подписали  трактат,  по
которому Россия обязывалась вернуть Турции Азов,  срыть  свои  крепости,
Таганрог и Каменный Затон, уничтожить русские корабли на Черном море, не
вмешиваться в польские дела, не держать в Польше войска,  отказаться  от
содержания в Стамбуле постоянного посольства (что по меркам того времени
было неслыханным унижением российской дипломатии). Горькая ирония заклю-
чается в том, что после первого сражения турецкие войска, даже  янычары,
отнюдь не горели желанием идти в бой. Турки поймали Петра на самый  при-
митивный и наглый блеф...
   В Прутском походе русская армия потеряла 27 285 человек. Из них в бо-
евых действиях погибли только 4800, остальные - от жажды, болезней и го-
лода. Однако, вернувшись в Петербург, Петр  поступил  совершенно  по-со-
ветски - устроил пышный парад, словно это он остался победителем  и  бе-
зусловным триумфатором...
   На фоне столь трагической неудачи почти незамеченной прошла  и  забы-
лась надолго гибель в Хиве двухтысячного отряда князя  Бековича-Черкасс-
кого, отправленного  реализовать  очередной  преждевременный  петровский
прожект - разыскать старое русло реки Аму-Дарья и направить ее течение в
Каспийское море...
   В заключение стоит сказать, что, вопреки устоявшейся точке зрения,  в
главных военных походах Петра значительную часть армии составляли все же
не "полки нового строя", а те самые стрельцы, которые  считаются  "отме-
ненными и распущенными" еще в самом начале XVIII в. К 1708  г.  в  строю
еще было 14 старых стрелецких полков, а многие их тех,  что  именовались
"солдатскими", на деле были опять-таки старыми стрелецкими...
   А всеобщая милитаризация жизни привела к тому, что даже "лихие  люди"
в массовом порядке поддавались новым веяниям - одни имели на  вооружении
пушки, другие (в Орловской провинции) выстроили себе укрепление "военно-
го образца", где и сидели вместо традиционных чащоб и пещер. В  Лихвинс-
ком уезде некий разбойник Сиротка одел свою шайку в военные  мундиры,  а
при себе постоянно держал "почетный караул с фузеями и шпагами"...
 
   ЗАКОН, ЮСТИЦИЯ, ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЕ
 
   Допетровская Россия отнюдь не представляла собой некую "черную  дыру"
в области законодательства. Наоборот, за последние шестьсот  лет  сложи-
лись правовые традиции и законоустановления, пусть и уступавшие западно-
европейским, но не намного. Можно ради экономии места отослать  читателя
к книге профессора М.Ф. Владимирского-Буданова, считавшейся в 1886  луч-
шим университетским курсом, и переизданной в  1995  г.:  "Обзор  истории
русского права". Даже беглое знакомство с этим трудом  способно  многому
научить... [40]
   Петр, ломавший, такое впечатление, все, до чего  мог  дотянуться,  по
сути, ликвидировал старую систему русского права, переведя страну в  ре-
жим "чрезвычайщины". Россия управлялась не законами, а царскими указами,
полностью игнорировавшими прошлый опыт. Именно Петр стал родоначальником
"троек" и "внесудебных совещаний",  впоследствии  перенятых  большевика-
ми...
   Даже Мэсси вынужден был признать: "Во всеобщей  халатности,  зависти,
продажности, как в болоте, увязла и едва не захлебнулась система  управ-
ления, которую он пытался создать".
   Поняв, наконец, что с казнокрадством и взяточничеством (вызванными  к
жизни его же реформами) обычными средствами не справиться,  Петр  создал
особые комиссии по расследованию. Каждая состояла из гвардейских  офице-
ров - майора, капитана и поручика, которым было приказано  рассматривать
дела и вершить суд не по закону, а "согласно здравому смыслу и  справед-
ливости".
   Известно, что творится, когда огромные полномочия получают люди, каж-
дый из которых имеет свой здравый смысл и по-разному понимает справедли-
вость... Брауншвейгский посланник Бебер писал: "...члены почтенного  Се-
ната, куда входили главы знатнейших родов из всех царских владений, были
обязаны являться к какому-то лейтенанту, который судил их и  требовал  у
них отчета".
   Добавлю, что эти самые гвардейские офицеры сплошь II рядом совершенно
не разбирались в сложных делах, которые им предстояло решать  по  "спра-
ведливости". О их поведении наглядный пример  дает  жалоба  фельдмаршала
Шереметева, к которому нежданно-негаданно оказался приставленным гвардии
сержант Щепотьев. И не просто соглядатаем - Щепотьев привез с собой  ад-
ресованную фельдмаршалу царскую  инструкцию,  где  говорилось,  что  Ще-
потьеву "ведено быть при вас некоторое время, и что он вам  будет  доно-
сить, извольте чинить". Другими словами, фельдмаршалу предлагалось  сле-
довать приказам сержанта...
   Сохранились письма Шереметева своему свату Головнну. В одном он жалу-
ется: "Он, Михаиле (Щепотьев - А.Б.), говорил во весь народ, что прислан
он за мною смотреть и что станет доносить (приказывать - А.Б.),  чтоб  я
во всем его слушал". Строчки из второго письма: "Если мне здесь прожить,
прошу, чтоб Михаиле Щепотева от меня взять... непрестанно  пьян.  Боюсь,
чево б надо мной не учинил; ракеты денно и нощно  пущает,  опасно,  чтоб
города не выжег". Судя по сочувственному ответу Головина, репутация  Ще-
потьева была всем известна - как самая незавидная.
   Если так поступали с фельдмаршалом, одним из любимцев Петра,  имевшим
огромные заслуги перед государством Российским, легко  представить,  как
куражились над менее высокопоставленными  чинами  облеченные  высочайшим
доверием гвардейцы. Даже на заседаниях Сената, считавшегося высшим  пра-
вительственным учреждением, постоянно присутствовал гвардейский  офицер,
чтобы своей властью отправлять в крепость тех, кто на  заседании  станет
вести себя "неподобающе и неблагопристойно".
   Посланным в провинцию гвардейцам предписывалось "губернаторам непрес-
танно докучать", чтобы они неотложно  исполняли  царские  требования,  в
противном случае гвардейцы должны были " как губернаторов, так и вицегу-
бернаторов и прочих подчиненных сковать за ноги, и на шею полонить цепь,
и по то время не освобождать, пока они не  изготовят  ведомости  (отчет-
ность - А.Б.)". В 1723 г. в Твери за волокиту со сбором налогов тверско-
го воеводу вкупе с прочим высшим начальством долго держали в  оковах  по
распоряжению гвардейского рядового солдата, нагрянувшего из  Петербурга.
Солдат Преображенского полка Пустошкин посадил на цепь  московского  ви-
це-губернатора Войекова, имевшего чин бригадира (средний меж полковником
и генералом) - а вдобавок чуть ли не всю губернаторскую канцелярию. Сви-
детель этого, президент юстиц-коллегии граф Матвеев, уточняет,  что  чи-
новники были нисколько не виноваты - вызвавшие  царский  гнев  неряшливо
составленные "ведомости" были делом рук не Войекова, а прежней админист-
рации, но гвардеец в такие тонкости не вникал...
   В марте 1711 г. Петр сделал доносительство официальной  государствен-
ной службой. Было создано  особое  ведомство  из  чиновников-доносчиков,
названных фискалами, состоявшее из пятисот человек, а во главе их  стоял
обер-фискал, в чью задачу входило "выведывать случаи  злоупотребления  и
доносить на виновных Сенату, невзирая на чины и звания".  Доносительство
стало профессией - даже большевики этого повторять не стали, держа своих
многочисленных стукачей "за штатом"...
   Объективности ради нужно упомянуть, что порой фискалы и в самом  деле
приносили пользу, вскрывая злоупотребления провинциальной администрации.
Однако все их благие дела были каплей в море произвола. Сама организация
этого ведомства создавала широчайшее поле для злоупотреблений - в случае
правильности доноса половина штрафа шла в пользу фискала, в  случае  же,
если донос оказывался ложным, предписывалось фискалу  "в  вину  того  не
ставить".
   Даже в официальных документах на высочайшее имя встречались предложе-
ния типа "Фискалов всех следует повесить ни одной рейке". Дошло до того,
что митрополит Стефан Яворский выступил в Москве с обличительной  пропо-
ведью против фискалов, справедливо заметив, что "они поставлены вне  за-
кона, тогда как прочие отданы им на милость. Какой же то  закон,  напри-
мер, поставить надзирателя над судом и дать ему волю, кого хочет,  обли-
чить, поклеп сложить на ближнего..." Петр на это никак  не  отреагировал
(а ведь мог бы митрополита и посадить, но не сделал  этого,  благородная
душа...). Правда, чуть погодя царь издал указ об ответственности  фиска-
лов за ложные доносы, но в указе особо оговаривалось: если ложность  до-
носа явилась следствием ошибки, фискал освобождается от ответственности,
"ибо невозможно фискалу во всем ведать аккуратно". Однако и в случае до-
казанного злого умысла, побудившего к ложному доносу, фискал подвергался
лишь... "легкому штрафу, чтобы впредь  лучше  осмотрясь  доносил".  Петр
считал, что "лучше недоношением ошибиться, чем молчанием"...
   Обер-фискал Алексей Нестеров прославился тем, что отдал под суд  даже
собственного сына. Однако через несколько лет появился указ, из которого
русский люд узнал, что Нестеров "1. Будучи обер-фискалом, не  только  за
другими противных дел (нарушений закона - А.Б.) не смотрел, но и сам  из
взятков и по дружбе многое в делах упущение делал; 2. В провинциальные и
городовые фискалы многих определял недостойных,  и  то  за  деньги,  ло-
шадьми, запасами и разными другими вещами с них брал; 3. От разных чинов
людей за просьбу и предстательство к судьям и за  произведение  к  делам
брал многие посулы деньгами и другими вещами".
   Нестерова колесовали. Его преемник Михаила Желябужский,  уличенный  в
подделке духовных завещаний, был бит кнутом и сослан на каторгу.  В  об-
щем, как говаривали древние римляне: "Кто охранит охранителей?" Или"Quae
mala sunt inchoata in principio vix bono perguntur exitli".*
   * Вещи, которые в принципе дурны в начале, редко завершаются добром в
конце (латинск.).
   Сохранился рассказ о том, как однажды Петр велел обер-прокурору  Ягу-
жинскому написать указ о ворах: если выраженная в деньгах стоимость  ук-
раденного достаточна для покупки веревки, надлежит ее купить и  вора  на
ней повесить. Ягужинский (сам мастак по части  казнокрадства  и  взяток)
ответил, что в случае принятия такого указа Петру грозит  опасность  ос-
таться вовсе без подданных. Если это и анекдот, то основанный на суровой
реальности петровской эпохи, когда Меншиков, к примеру, ухитрялся  прис-
ваивать не просто имения, а целые город а...
   Много написано о чудовищном расцвете бюрократии при Петре. Что харак-
терно, причиной этому были не русские нравы (хотя и до Петра волокиты  в
делах хватало), а опять-таки механически позаимствованные на Западе мод-
ные идейки.
   Полузабытый ныне публицист Е. Гайдар  в  простодушии  своем  полагал:
стоит только "ввести" рынок и отменить всякое государственное  регулиро-
вание, как все наладится само собой, и потекут молочные реки в кисельных
берегах. Петр, духовный отец всех российских интеллигентов, попросту ув-
лекся диаметрально противоположными, новыми в ту пору теориями "регуляр-
ности государственного строя", созданными Гроцием, Пуфендорфоми Вольфом.
Считалось, что стоит лишь ввести "хорошие" правительственные учреждения,
как на земле наступит рай земной. Знаменитый философ Лейбниц в переписке
с Петром выразил эти тезисы, ясно: "Опыт достаточно показал,  что  госу-
дарство можно привести в цветущее состояние только посредством  учрежде-
ния хороших коллегий, ибо как в часах одно колесо  приводит  в  движение
другое, так и в великой государственной машине одна коллегия должна при-
водить в движение другую, и если все устроено с точною соразмерностью  и
гармонией, то стрелка жизни будет показывать стране счастливые часы".
   Петр был большим любителем всяческой механики... Идеи Лейбница допол-
нял Вольф, поучавший, что государство должно руководить абсолютно  всем:
"Правительство должно иметь право и обязанность принуждать каждого к ра-
боте, установлять заработную плату и цену товаров,  заботиться  об  уст-
ройстве хороших улиц, прочных и красивых зданий, услаждать зрение обыва-
телей радующими глаз картинами, а уши - музыкою, пением птиц и журчанием
воды, содействовать общественному развлечению театральными представлени-
ями и другими зрелищами, поощрять поэзию, стараться о школьном  воспита-
нии детей, наблюдать за тем, чтобы взрослые подданные прилежали доброде-
тели и благочестию". Подданные же, по Вольфу, "должны  с  готовностью  и
охотно делать то, что власть НАХОДИТ НУЖНЫМ для общего благополучия".
   Петра это так восхитило, что он стал настойчиво звать Вольфа в Россию
осуществлять идеи на практике, предлагал даже пост президента  создавае-
мой Академии наук. Однако хитрый немец, должно быть, прекрасно  понимал,
как велика разница меж теоретическими умствованиями и повседневной прак-
тикой - и в Россию не поехал...
   Однако Петр с обычной своей энергией принялся все и вся регламентиро-
вать...
   Предписывалось ткать холсты только определенной ширины*, под  страхом
каторги запрещалось выделывать кожу для  обуви  дегтем,  употребляя  для
этого ворвань, жать было приказано не серпами, а "малыми косами с  граб-
лями", уничтожить окошки для выливания воды в бортах судов,  заменив  их
помпами; жителям Петербурга запретили пользоваться  гребными  лодками  и
предписали обзавестись парусными (причем до мельчайших подробностей ука-
зывалось, как их красить и чинить). Печи предписывалось  ставить  не  на
полу, а на фундаментах,  потолки  непременно  обмазывать  глиной,  крыши
крыть не досками, а черепицей, дерном или дранкой,  могилы  для  умерших
устраивать по единому утвержденному образцу, живым обязательно ходить  в
церковь по праздникам и воскресеньям, а священникам - "во время литургии
упражняться в богомыслии".
   * Этот указ практически погубил производство холста  в  Архангельске:
"В прежнее время у города большой торг был, много тысяч крестьян  корми-
лось, а когда указ состоялся, то крестьянству прибыла немалая тягость, а
в казну убыток, потому что у иных в избах и места столько нет, где широ-
кий стан поставить. Разорились от этого все крестьяне северные".
   Во всех случаях издавались пространные царские указы,  где  сам  Петр
расписывал "от сих и до сих" - так что указы, по сути, превращались  еще
и в длиннейшие "поучения", как было с повелением Петра "запретить  жите-
лям невской столицы ездить на невзнузданных лошадях и выпускать со  дво-
ров без пастухов коров, коз, свиней и других животных". Государь импера-
тор самолично занимался вопросами, которые  должен  решать  какой-нибудь
полицмейстер... Подозреваю, подобные указы и были спародированы Салтыко-
вым-Щедриным в "Истории города Глупова", когда один из тамошних градона-
чальников издает указ "О правильном печении пирогов".  Чертовски  похоже
на Петра...
   Между прочим, лечиться тоже следовало по указу. Попив минеральной во-
дички с олонецких источников, Петр нашел ее отменной - и велел подданным
в приказном порядке ездить "для поправления недугов на олонецкие  воды".
Когда многим водичка не помогла и не получившие исцеления стали роптать,
Петр срочно издал очередной указ, в котором объяснялось,  что  отдельные
неуспехи в лечении водами вызваны... несоблюдением пациентами  высочайше
утвержденных правил лечения.
   Воеводы на местах, засыпанные грудой указов, потихоньку,  надо  пола-
гать, приходили в состояние  полного  отупения.  В  частности,  воеводам
предписывалось "заботиться о сиротских домах, академиях и школах, а так-
же госпиталях". Однако, кроме Пет