тели Сумароков  и
Херасков, основоположник русского профессионального театра Федор Волков.
Есть масса документов, доказывающих, что постоянная забота Петра о  кор-
пусе не походила ни на каприз, ни  на  прихоть.  Так  же  обстояло  и  с
Кильским университетом.
   Наконец, нужно обязательно вспомнить об указе Петра "О вольности дво-
рянской". Вопреки устоявшемуся мнению, этот указ вовсе не означал некое-
го "права на всеобщее безделье" дворянства. Наоборот, он всего лишь лик-
видировал тяжелое наследство "дракона московского", когда люди,  вопреки
и состоянию здоровья, и личному желанию, и  способностям,  обязаны  были
прямотаки каторжным образом служить четверть века. Петр III заявил,  что
отныне не видит необходимости в "принуждении к службе".
   Указ подробно регламентировал все стороны жизни дворян - как раз  для
того, чтобы вольности не превратились в беспредел. Выходить  в  отставку
разрешалось только в мирное время, это правило утрачивало  силу  вовремя
военных действий, а также за три месяца до  их  начала.  Было  разрешено
поступать на службу за рубежом - но только в "союзные" державы, с обяза-
тельством по первому требованию вернуться  в  Россию.  Родители  всякого
дворянского недоросля по достижении им 12 лет обязаны были письменно от-
читаться, чему их сын обучен, желает ли учиться дальше, и  если  да,  то
где (сравните с воспоминаниями Головина об обычаях Петра  I).  Вовсе  уж
новаторским было установление некоего "прожиточного минимума" - те,  кто
имел менее тысячи крепостных, должны были определять детей  в  Кадетский
корпус. Тех, кто вздумал бы оставить детей "без обучения пристойных бла-
городному дворянству наук", Петр III прямо пугал "тяжким нашим  гневом".
Тех, кто станет уклоняться от надлежащего обучения  детей,  предлагалось
рассматривать "как нерадивых о добре общем" и презирать "всем нашим вер-
ноподданным и истинным сынам Отечества". Им запрещалось не только  появ-
ляться при дворе, но и бывать в публичных собраниях и торжествах".
   Конечно, многие дворяне, получив вдруг возможность  невозбранно  вер-
нуться в свои поместья, использовали нежданную свободу исключительно для
того, чтобы трескать водочку и таскать в баню крепостных девок. Но нема-
ло было и других - тех, кто занимался в своих имениях науками, собирани-
ем библиотек, просвещением. Достаточно вспомнить Болотова, именно благо-
даря указу Петра ставшего крупным ученым.
   Неудивительно, что Сенат  намеревался  "от  имени  благодарного  дво-
рянства" воздвигнуть золотую статую императору.  Известен  ответ  Петра:
"Сенат может дать золоту лучшее назначение, а я своим царствованием  на-
деюсь воздвигнуть более долговечный памятник в сердцах моих подданных".
   С легкой руки  вышеупоминавшейся  троицы  распространилось  (и  впос-
ледствии без малейших поправок перешло в советскую  историографию)  мне-
ние, будто все эти указы дурачку-Петру "подсовывали"  мудрые  приближен-
ные, а он подмахивал не глядя.  Однако  уцелело  достаточно  документов,
чтобы неопровержимо доказать: практически все  реформы  Петра  были  его
личной инициативой, приходившей в голову не  "вдруг",  а  после  долгого
изучения тех или иных вопросов, напряженной интеллектуальной деятельнос-
ти. Не зря после смерти Петра эти "мудрые" приближенные как-то враз рас-
теряли "мудрость", зато Екатерина многие годы проводила  в  жизнь  почти
все намеченное Петром (разумеется, приписывая себе авторство).
   Ее почитатели (и прошлые, и современные) почти доходят  до  смешного.
Уже цитированные Заичкин и Почкаев*, надо отдать  им  должное,  в  своем
толстенном труде старательно перечисляют реформы и  нововведения  Петра,
однако делают ошеломляющее заключение: "Указы не принесли Петру III  же-
лаемой популярности".
   * Вообще, Заичкин с Почкаевым интересные ребята. В одном месте  своей
книги они в полном соответствии с исторической правдой пишут, что до  14
лет Петр воспитывался в лютеранстве, но всего несколькими страницами да-
лее вдруг называют Петра католиком. Почему уж тогда не магометанином?!
   Не принесли?! Лучшее свидетельство популярности Петра в простом наро-
де - прямо-таки фантастическое количество самозванных  Петров  Федорови-
чей, на порядок превосходящее число двойников каких бы то ни  было  иных
венценосных особ. Мало того, даже за пределами  Российской  империи  ис-
пользование имени Петра приводило к любопытнейшим результатам... Один из
предводителей восстания чешских крестьян в Австрийской империи (1775 г.)
выдал себя за... "русского принца". Знаменитый Степан Малый,  балканский
самозванец, выдавая себя за Петра III,  стал  правителем  Черногории  (а
впоследствии дошло до того, что появился... Лжестепан Малый!).
   Если это не популярность, что же такое популярность вообще?
 
   ЯНЫЧАРЫ
 
   У цитировавшейся выше фразы Карамзина есть  продолжение:  "...Строгий
суд истории, без сомнения, его упрекнет во многих ошибках, но та,  кото-
рая его погубила, звалась - слабость".
   Не столько "слабость", сколько - "благородство".  Петр  III  проиграл
Екатерине исключительно из-за самых привлекательных сторон своего харак-
тера - благородства, доброты, гуманности. Простодушно полагая, что  коли
уж он законный государь, опасаться ему нечего, Петр попросту забыл,  что
находится в России, где способен выжить и удержаться на троне только са-
модержец, не боящийся проливать кровь...
   Зато Екатерина, даром что чистокровная немка, это прекрасно  помнила.
И сподвижников себе подобрала соответствующих. По сути,  совершенный  ею
переворот мало чем отличается от поведения современной вульгарной бабен-
ки, вздумавшей оттяпать при разводе мужнину жилплощадь, - разница только
в масштабах...
   Признаться, я испытываю к этой стерве нечто вроде суеверного уважения
- именно из-за масштабов стервозности. Захватить власть в одной из вели-
чайших европейских империй и изменить судьбу державы на сотни лет вперед
исключительно для того, чтобы отделаться от ненавистного мужа, - это все
же впечатляет...
   И жажда власти, конечно. В своих записках Екатерина предельно  откро-
венна: "Не могу сказать, чтобы он мне нравился или не нравился, я  умела
только повиноваться. Дело матери было выдать меня замуж. Но, по  правде,
я думаю, что русская корона больше мне нравилась,  нежели  его  особа...
никогда мы не говорили между собою на языке любви: не мне было  начинать
этот разговор".
   Именно эти и подобные строки укрепляют в убеждении, что Павел не  был
сыном Петра. Свидетельство Дашковой "Петр III был совершенно  равнодушен
к великому князю Павлу и никогда его не видал" подкрепляется сообщениями
из других источников. А потому можно смело говорить, что Петр  был  пос-
ледним Романовым на русском троне.
   Почему же немка без капельки русской крови смогла  свергнуть  родного
внука Петра I?
   Ответ прост и заключается в одном-единственном слове.
   Гвардия.
   У Екатерины была поддержка большинства гвардии, а у Петра ее не было.
И неудивительно. Петр относился к гвардии именно так, как она этого зас-
луживала, зато Екатерина сыграла на самых низменных струнках души тупого
и никчемного сброда, именовавшегося "русской гвардией".
   Возможно, кому-то такая оценка покажется излишне резкой. Что ж, расс-
мотрим тему подробнее...
   Начать следует с того, что после смерти Петра I русская  гвардия  ни-
когда (вплоть до 1914 г.!) не участвовала в военных действиях. Вообще не
воевала. Даже Дашкова скороговоркой упомянула: "Гвардейские полки играли
значительную роль при дворе, так как составляли КАК БЫ ЧАСТЬ  ДВОРЦОВОГО
ШТАТА. Они не ходили  на  войну;  князь  Трубецкой  (генерал-фельдмаршал
русской армии! - А.Б.) не исполнял своих обязанностей командира".
   Более подробно развивает тему Андрей Болотов: "К числу многих  беспо-
рядков, господствовавших в гвардии, принадлежало и то, что все гвардейс-
кие полки набиты были множеством офицеров; но из них и половина не нахо-
дилась при полках, а жили они отчасти в Москве и в других губернских го-
родах и вместо несения службы только пытали, вертопрашили, мотали, игра-
ли в карты и утопали в роскоши; и за все сие ежегодно производились, и с
такою поспешностью, в высшие чины, что меньше нежели  через  10  лет  из
прапорщиков дослуживались до бригадирских* чинов и по самому тому никог-
да и ни в которое время не было у нас так много бригадиров... нужно было
только попасть в гвардейские офицеры, как уже  всякий  и  начинает,  так
сказать, лететь, и, получая с каждый годом новый чин, в  немногие  годы,
нередко, лежачи на боку, дослуживался до капитанов; а тогда тотчас выхо-
дил либо в армейские полковники* и получал полк с доходом,  в  несколько
десятков тысяч состоящим, либо отставлялся бригадиром" [73].
   * Бригадир - воинский чин, средний меж полковником и  генералом.  При
переводе в армию гвардейские офицеры не  просто  получали  автоматически
следующий чин - "прыгали" через чин: подпоручик - в капитаны, капитан  -
в полковники.
   Это описание относится к последним годам царствования  Екатерины,  но
во времена Петра III все обстояло точно так же (разве что не  было  чина
бригадира). Новорожденных (а иногда еще и пребывающих в материнской  ут-
робе**) тут же, пользуясь связями, записывали рядовыми или сержантами  в
гвардию, и, достигнув совершеннолетия, недоросль, благодаря мнимой "выс-
луге лет", становился офицером, хотя в жизни не бывал в "своем" полку...
   ** Что, легко догадаться, влекло некоторую конфузим - в случае,  если
еще до рождения записанный в гвардейцы младенец появлялся на свет девоч-
кой...
   Многозначительная деталь: в штатном обозе гвардейского полка простому
сержанту для его пожитков совершенно официально, согласно уставу,  отво-
дилось шестнадцать повозок. Для сравнения: армейский полковник имел пра-
во только на пять... [110]
   Никакого обучения военному делу  практически  не  существовало  -  не
только для "заочных" гвардейцев, но и для тех, кто  находился  в  строю.
Лишь кое-как обучали держать строй и не путать правую ногу  с  левой  да
объясняли, где следует дернуть у ружья, чтобы оно выпалило... Главной  и
единственной обязанностью гвардейцев было стоять в  карауле  во  дворце.
Сплошь и рядом "господа гвардия"  отправлялись  исполнять  эту  почетную
обязанность, едва держась на ногах (и тридцать лет спустя Павел I  будет
снимать с постов вдрызг пьяных гвардейцев - на улицах Петербурга,  средь
бела дня...).
   Стоит ли удивляться, что Петр (всегда заботившийся об армии и  флоте,
что подтверждается многочисленными документами) к гвардии относился  без
малейшего уважения, еще будучи наследником, называл гвардейцев "янычара-
ми" и говорил: "Они только блокируют резиденцию, неспособны ни к  какому
труду, ни к военным занятиям и всегда опасны для правительства".
   В этом отзыве нет ни малейших преувеличений. Если называть вещи свои-
ми именами, картина рисуется самая неприглядная:  многотысячное  скопище
бездельников десятилетиями жрет, пьет и роскошествует за государственный
счет, не принося стране ни малейшей пользы... Петр с первых дней  своего
царствования попытался указать "янычарам" их настоящее место. Для начала
он упразднил лейбкампанию - гвардейскую роту, чьей единственной заслугой
было участие в возведении на престол Елизаветы. Затем издал вполне здра-
вое и толковое распоряжение, согласно которому все до единого, числивши-
еся гвардейскими офицерами, должны были соизволить нацепить соответству-
ющие мундиры (многие - впервые в жизни) и исполнять отныне свои  служеб-
ные обязанности.
   Легко понять, что гвардию этот указ привел в злобный ужас - кое-кто и
представления не имел, где расположены "его" казармы, а в чем заключают-
ся азы службы, решительно не представлял... Однако император был непрек-
лонен - и на плацу появились ошарашенные господа "офицеры",  маршировав-
шие еще хуже рекрутов Петра I, которым привязывали к ногам пучки сена  и
соломы.
   Даже спустя полтора столетия одно из самых здравых решений Петра  III
лихо именовали "тупым самодурством"... Дашкова  оставила  примечательные
строки: "Гвардейские полки (из них Семеновский и Измайловский прошли ми-
мо наших окон), идя во дворец  присягать  новому  императору,  были  пе-
чальны, подавлены и не имели радостного вида".
   Ну еще бы! Кончилось тянувшееся десятилетиями безделье.  Гвардию  ос-
корбили самым жесточайшим образом, потребовав от нее  настоящей  военной
службы. Чуть позже Петр поразил "янычаров"  в  самое  сердце,  дойдя  до
крайних пределов "самодурства": он осмелился заявить, что отправит гвар-
дию на войну! Циничное тиранство сего решения  не  оставляло  императору
никаких шансов уцелеть на престоле, вообще выжить... Такого гвардия  уже
не могла перенести - благо под рукой имелась матушка Екатерина,  обещав-
шая вернуть исконно гвардейские вольности... То  есть  -  прежнее  сытое
безделье.
   И все же стоит уточнить: даже в гвардии нашлись честные люди. Вопреки
распространенным легендам, агитация сторонников Екатерины среди гвардей-
цев вовсе не встретила единодушной поддержки. Когда измайловцы  и  семе-
новцы уже открыто перешли на сторону Екатерины, преображенцы колебались,
кричали, что умрут за Петра. Только после того, как арестовали  Преобра-
женских офицеров - С.Р. Воронцова, П.И. Измайлова, П.П. Войекова и  мно-
гих других, - полк удалось вывести на улицы.
   Однако и впоследствии, в первые дни после переворота, не было "всеоб-
щего ликования". Один из очевидцев утверждал: "Я лично видел,  как  один
матрос плюнул в лицо гвардейцу, сказав при этом: "Ты, бессовестный  тип,
продал императора за два рубля". Секретарь французского посланника  К-К.
Рюльер, очевидец переворота (и ярый сторонник версии  о  "тупом  самоду-
ре"), все же признавал, что видел, как матросы упрекали в кабаках  гвар-
дейцев, "что те за пиво продали императора".
   Возможно, в Петербурге после успешного переворота и обстояло так, как
описывала Дашкова: "Улицы были запружены ликующим народом, благословляю-
щим нас; звон колоколов, священники в облачении на паперти каждой  церк-
ви, полковая музыка производили неописуемое впечатление".
   В Москве (как свидетельствует тот же Рюльер) обстояло несколько  ина-
че. Получив манифест о восшествии Екатерины на трон  (где  Екатерина,  в
частности, цинично уверяла, что пойти на этот шаг ее,  изволите  ли  ви-
деть, слезно просили некие "выборные депутаты  от  народа"),  губернатор
огласил его перед военным гарнизоном и жителями столицы. Потом выкрикнул
здравицу в честь новой государыни.
   В ответ - всеобщее молчание, угрюмое, многозначительное и жуткое. Гу-
бернатор провозглашает здравицу вторично - и вновь  молчание.  Только  в
третий раз "Ура Екатерине!" подхватывают несколько голосов - это  кричат
стоящие рядом с губернатором офицеры, которым он злым шепотом приказыва-
ет немедленно изобразить "глас народа". А тем временем в солдатских  ря-
дах слышится глухой ропот: "Гвардия располагает престолом по  своей  во-
ле..."
   Вскоре Петр III будет убит кучкой пьяных гвардейцев -  о  возможности
такого финала Екатерина, конечно же, и подумать не могла в доброте  сво-
ей...
 
   ВИРТУАЛЬНОСТЬ
 
   Мог ли Петр III подавить мятеж гвардии?
   Без особого труда. Утром 28 июня, едва в Петербурге  начались  беспо-
рядки, генерал-поручик Михаил Измайлов с несколькими кирасирами прорвал-
ся из города и прискакал в Петергоф, где находился Петр. Ярый враг  Ека-
терины, Измайлов не терял ни минуты. Без малейших натяжек можно  утверж-
дать: начни Петр действовать немедленно, он имел все  шансы  на  победу.
Тем более, что в его свите находился человек,  который  мог  уверенно  и
жестоко раздавить мятежные полки...
   Речь идет об одной из заметнейших и славных фигур  XVIII  столетия  -
графе и генерал-фельдмаршале Бурхарде Христофоре Минихе. Личность приме-
чательнейшая...
   На военную службу Миних попал семнадцатилетним.
   Двадцать лет воевал в Европе, дослужился до генерал-майора, а в  1721
г. перешел на русскую службу, где прославился не только на поле боя,  но
и постройкой каналов, шлюзов на Невр, Рогервикской  гавани  на  Балтике,
разработкой новых военных уставов. Именно Миних основал в Петербурге Ка-
детский корпус и ввел в русской армии кирасирские  полки,  взял  Очаков,
успешно осуществил рейд в Крым, разбил турок под Хотином (потеряв  всего
70 человек при более чем тысяче убитых с турецкой стороны). Именно Миних
арестовывал Бирона, а вскоре и Брауншвейгскую фамилию.
   При Елизавете Миних угодил в немилость и был отправлен в ссылку -  по
злой иронии судьбы, в тот самый домик в Пелыме,  который  сам  же  Миних
спроектировал для свергнутого Бирона... В Пелыме, в Тобольской губернии,
Миних просидел двадцать лет. И ухитрился не просто  выжить  -  сохранить
железное  здоровье.  Упрямый  крестьянский  внук  (предки  Миниха   были
крестьянами, лишь его отец получил дворянство от датского короля Фридри-
ха) разработал подробную и обширную программу выживания - сочинял духов-
ные песни и проповеди, труды по фортификации, военные планы, трактаты  о
переменах в гражданском управлении, учил обывательских детей, работал на
огороде. Спал при этом лишь три часа в сутки - и через двадцать лет вер-
нулся волей Петра в Петербург, не лишившись ни единого зуба,  крепкий  и
бодрый (сохранились воспоминания, что семидесятидевятилетний старик лихо
крутил амуры с доступными придворными красотками).
   Миних советовал Петру действовать, не теряя ни минуты. Шансы были ог-
ромные - войсками, расквартированными в Прибалтике и Восточной  Пруссии,
командовал преданный Петру П.А. Румянцев. Кронштадтская крепость еще  не
успела присягнуть Екатерине, и посланный ею адмирал Талызин до Кронштад-
та пока что не добрался.
   Достаточно было немедленных действий - отправить  курьеров  в  Кронш-
тадт, к заграничному корпусу Румянцева (а самому Петру с  придворными  и
голштинскими гвардейцами безотлагательно бежать подальше от Петербурга).
Многопушечные линейные корабли Кронштадтской эскадры, войдя в Неву, дер-
жали бы под прицелом весь город. Полки Румянцева, обстрелянные  и  полу-
чившие боевое крещение в сражениях с лучшей европейской армией того вре-
мени, прусской, без всякого труда втоптали бы в грязь  гвардейских  без-
дельников (которых армия откровенно ненавидела). Если  только  гвардейцы
рискнули бы сопротивляться...
   Зная железный характер нимало не боявшегося крови Миниха, можно пред-
положить, что Екатерина могла  и  "совершенно  случайно"  погибнуть  при
штурме Петербурга. Уже потом,  после  ареста  Петра,  когда  императрица
спросила Миниха: "Вы хотели против меня сражаться?",  старый  вояка,  не
боявшийся уже ни Бога, ни черта, браво ответил:  "Так,  всемилостивейшая
государыня! Я хотел жизнью своей пожертвовать за монарха, который  возв-
ратил мне свободу!" Екатерина, взяв со старика клятву верности,  восста-
новила его в прежних должностях, и он еще пять лет, до смерти, находился
в непрестанных трудах... [6]
   Этот человек, окажись у него власть распоряжаться от  имени  монарха,
мог изменить историю. Увы, Петр промедлил, и это стоило ему жизни.  Вряд
ли стоит судить его за проявленную нерешительность слишком строго.  Дело
тут не в простой, "житейской" трусости. Он попросту не умел сражаться  в
таких условиях. В его системе жизненных ценностей  с  самого  начала  не
предусматривалась возможность таких событий. Петр был слишком  уж  евро-
пейцем - а в России это никогда не прощалось. Зато блестящая  азиатчина,
которой обучилась Екатерина, принесла свои плоды. Россию  вновь  вернули
на дорогу кнута, топора, произвола, взяв из реформ Петра только то,  что
служило укреплению ничем не ограниченной самодержавной власти. По  инер-
ции Екатерина созвала депутатов от дворянства,  купечества  и  крестьян,
которые должны были выработать новый свод законов (идея Петра  III),  но
сумела превратить это в пустую говорильню. Зато закрепостила  украинских
землепашцев, до того св