рить друг другу гадостей, а честно искать общей истины, то самое честное из всего, что было сказано, это официальная советская точка зрения на три братских народа, имеющих совершенно одинаковые права на происхождение от древнерусской народности. Это и порядочнее всего, и взвешеннее, и наиболее научно.
     Но как же, действительно, могли возникнуть пресловутые три народности?
     Большинство ученых, занимавшихся этим вопросом, считают, что для возникновения нового этноса мало общности языка, образа жизни, природного окружения; нужно, чтобы возникло противопоставление: мы и они. Чтобы "мы", оттолкнувшись от "них", четко и однозначно осознали бы:
     "мы" не "они"! Есть серьезные основания полагать, что восточные славяне, будущая Русь, осознали себя во время нашествия готов. И продолжалось-то это недолго, только пока готы двигались из Прибалтики в Причерноморье, около века. И власть готов над славянскими племенами не была ни жестокой, ни особо унизительной. Но появилась метка - "они". "Они" - завоеватели, чужаки, пришельцы, насильники. А "мы" - здешние, "тутэйшия" и естественно - хорошие.
     Нет, конечно же, важны и природные, и языковые, и хозяйственные факторы. Без уже существующего, пусть и слабо осознаваемого, даже вообще не осознаваемого единства нечего будет и осознать. Нечего будет противопоставить чужакам и пришельцам.
     И тут надо заметить, что раздел территории Великого княжества Литовского по унии 1569 года провели с удивительным знанием экологии. Или чистое наитие? Интуитивное чувствование? Не ведаю...
     Во всяком случае, разделили землю так, что к Польше отошли территории-с ярко выраженным южным типом ведения крестьянского хозяйства: почти полная распашка территории, чернозем, волы, - большие села, покорный, забитый мужик.
     Будущая Украина уже в момент ее передачи в коронные земли Польши обладала общими чертами природы ведения хозяйства, культуры. Тем, что отделяло ее от более северных территорий. А жизнь в составе именно Польши, а не Великого княжества Литовского сформировала и общность исторической судьбы, и многие черты чисто этнографические - типа польских заимствований и польских влияний в языке.
     Не случайно же другие части Руси, давно оказавшиеся в составе Польши, Волынь и Галиция, тоже стали частью Украины. Особой, Западной Украиной, весьма отличной от Восточной, но тем не менее - частью.
     По-видимому, у жителей Юго-Западной Руси уже веке в XVI сформировались черты некой общности, отделявшие их от остальных русских. А осознать свою особость было не так уж сложно: везде враги. С юга подпирает мусульманский мир.., хотя, впрочем, он всех славян подпирает - и Польшу, и Московию тоже.
     Католическая экспансия тоже помогала осознать свою особость. Даже став униатами, русские люди осознавали себя некой особой частью католического мира, носителями некой исторической специфики.
     И польское владычество, чего уж, там, сыграло роль катализатора. Польского народа - в смысле простонародья - на Украине и не видели. Поляк для украинца был или солдатом, или чиновником, официальным представителем короны. Польская же шляхта еще готова была считать себе ровней русскую шляхту, но уж вовсе не хлопов, украинское быдло, деревенщину. Знающие люди уверяли меня, что получить плеткой по морде - очень надежный способ обрести национальное самосознание.
     А Московия? "Воссоединение" с Русью? Во-первых, к XVII веку уже сложилась некая местная специфика, осознание украинского единства. И на Переяславской раде 1654 года не часть Руси пришла обратно, в общее государство.
     И на Украине, и в Московии понимали: объединяются Две страны и два народа.
     Во-вторых, московиты могли восприниматься как свои в основном дистанционно. Как бы ни хотели стать подданными Москвы Сагайдачный и все его войско, сразу же после объединения стало очевидно: украинцы ужасно "развращены" своим пребыванием в составе Польши, привыкли ко всяким европейским правам, законам, правилам, от одного упоминания которых наливались кровью глаза у московитов.
     Конечно, украинец мог сделать карьеру, войти в ряды "образованных". Но в представлении окружающих он тут же переставал быть украинцем! Да ведь и делал-то карьеру он как раз на русском языке! С тем же успехом и в Польше украинец мог выкреститься в католицизм и сделаться чиновником или шляхтичем той же ценой утраты национальной самоидентификации.
     С условиями формирования белорусов все предельно ясно: это народ, от начала до конца созданный Великим княжеством Литовским. Только в середине XVIII века, после разделов Речи Посполитой, территория нынешней Белоруссии вливается в Российскую империю.
     Объективные предпосылки, создаваемые природой и жизнью в природе, были, конечно, и здесь. Что же касается истории... Рано или поздно западные русские должны были заметить, что вечно кто-то ими командует и их землей распоряжается. То литовские князья, то поляки в Речи Посполитой (вспомнить хотя бы, как в пространном списке летописей по-средневековому наивно пытаются спорить литвины с поляками, выводя предков из Римской империи). То русские-московиты усаживаются на голову тем, кто всегда жил здесь. Завоеватели меняются, как в калейдоскопе, а разница?
     У большинства русских слово "тутэйшия" вызывает только презрительное фырканье... А что, собственно, еще может сказать о себе этот народ? Ну да, они тутэйшия, местные.
     Те, кто ниоткуда не приехал и никуда не собирается. По-моему, вполне корректно.
     Вопрос только, жители каких именно земель осознают себя тутэйшими, над которыми идет грызня завоевателей.
     Смоленск, похоже, очень вовремя отошел к Московии. Уверен, развивайся он и дальше в составе Великого княжества Литовского, сегодня жители Смоленской области рассматривали бы себя как белорусов, а Смоленск был белорусским городом.
     Кстати, вот косвенное, но весьма надежное доказательство того, что еще в XV - начале XVI века не было никакой Белоруссии: судьба Смоленской земли тогда впрямую зависела от того, останется она в составе Великого княжества Литовского или уйдет под Московию. Стала она частью Московии - и стали смоляне русскими. Похоже, то же самое могло произойти и с жителями Брянской и Новгород-Северской земли.
     С включением в состав Российской империи начинал действовать простой и безотказный механизм, практически исключавший развитие украинских и белорусских языка и культуры. Жизнь в Российской империи предполагала, что всякий образованный человек уже на самых ранних стадиях получения образования, уже в первых классах гимназии, начинает говорить на литературном русском языке.
     В империи не существовало никакого литературного украинского языка. Язык, на котором говорили и писали Гизель, Могила, Острожский, Сагайдачный, рассматривался, как некий недоязык. То ли русский, испорченный татарским и польским, то ли просто средневековый вариант.
     Считалось, что русский литературный язык создали Жуковский и Пушкин, и от них-то пошли образцы. А бывшее раньше - или недоразвитое, или не правильное. Украинский и белорусский языки рассматривались как местные диалекты, региональные мужицкие варианты русского языка.
     Образованный украинец, естественно, ничем не отличался о г русского. Еще в начале XX века было невозможно различить русских и украинских девушек в библиотеке:
     "Говорю русско-украинских", ибо в то время эти две - по теперешним понятиям - совершенно различные нации было невозможно отграничить ни по виду, ни по разговору" {58}.
     Невозможно потому, что, даже выйдя из среды, где говорили только по-украински, человек вынужден был выучить русский язык и в дальнейшем никак не проявлял и не осознавал себя украинцем, человеком отдельной от великороссов нации. То есть он мог помнить о своем малоросском происхождении, петь напевные украинские песни, вставлять другое в речь. Так в XVIII веке Андрей Разумовский на вопрос, говорит ли он по-немецки, ответил: "Трохи мерекаю".
     Но все это на уровне невинной региональной этнографии, милых детских воспоминаний, вынесенных хоть из Полтавской, хоть из Вятской, хоть из Ярославской губерний.
     В XX веке вообще довольно многие люди, особенно деятели культуры, науки, образования, оказались в сложном, даже в ложном положении. С одной стороны, после официальной украинизации советской Украины в 1920 - 1930 годы их начинали считать украинскими учеными, что было почетно и давало ряд привилегий. Да и украинские националисты всех мастей относились к ним, как к дорогим сородичам. А с другой стороны, эти люди совершенно не ощущали себя украинцами и более того - привыкли считать, что украинский язык - это язык мужицкий, деревенский, на котором для интеллигентного человека говорить даже как-то и неприлично.
     Это было поколение, вообще много о себе скрывавшее.
     Для определенной части этого поколения скрывать пришлось и свое отношение к "украинской мове", и к своему украинскому происхождению.
     Семейная история сохранила память о двух таких людях: об академиках Николае Николаевиче Гришко и Петре Степановиче Погребняке. Особенно хорошо помнят в нашей семье Петра Степановича Погребняка, крупного лесовода, близкого друга моего деда. Типичный представитель не существующего больше булгаковского Киева, Киева русских людей, искренне считавших украинцев мужичьем, он и на "мове" - то, похоже, научился говорить только после войны, усилиями своей второй жены, рьяной украинской националистки. Злые языки говаривали, что Петр Степанович - внебрачный сын местного предводителя дворянства (и уж, конечно, никак не украинца).
     Помню, с каким чувством неловкости я смотрел на бюст на могиле "Петро Степановыча Погребняка" на Байковом кладбище, поставленный ему как члену Академии наук Украинской ССР. Скульптор постарался сделать Петру Степановичу длинный жилистый нос с бородавками, превратить породистую барственную мясистость его лика в некую одутловатость, проистекающую от многих годов тяжкого труда на поле... Да, это зрелище вызывало неловкость! Лгала и надпись, лгала и скульптура.
     Академик Погребняк, "украшьский радяньский науковник".
     Из этих трех слов только одно - "науковник" - соответствовало действительности. Академик Петр Степанович Погребняк почти не участвовал в Гражданской войне, но те два месяца, что участвовал, был-то он у Деникина! Никогда не был он в Красной армии и в душе никогда не считал себя советским человеком. И не был он украинцем, хоть вы меня убейте.
     Впрочем, в буче и в кипении украинизации всего и вся возникали перлы и похлеще. Мой дед Вальтер Эдуардович Шмидт - прибалтийский немец, в "Укражьско! радяньско! энциклопедп" тоже назван "Укражьский радяньский науковник". Куда там Богуну Мочиле!
     Но в СССР при всех извращениях и перегибах национальной политики по крайней мере хоть не отрицалось само существование украинцев и белорусов. В СССР уже просто приняли во внимание, как факт то, что есть: существование украинцев и белорусов, как народов, осознающих себя, самостоятельных и отдельных от русских.
     Но в Российской империи невозможно было легально, в рамках официальной интеллектуальной и духовной жизни, заниматься переводом на украинский язык текстов науки и культуры, преподавать на украинском языке в университетах, писать и издавать на нем книги.
     Все это можно было делать только нелегально, вопреки официальному мнению, утвержденному начальством.
     Для того, чтобы сформулировать свою "украинстость" и сделать это на украинском языке, необходимо было какое-то духовное, интеллектуальное течение, совершенно неофициальное в Российской империи. И более того - оппозиционное к основным ценностям, пропагандируемым в ней.

Украина - что это такое?

     Опыт истории свидетельствует: всякое национальное движение зарождается в верхах общества.
     Уже в XVII веке, по мере метаний Украины между Московией и Польшей, становилось все понятнее, что тут не воссоединяются разорванные части одной страны, а фактически соединяются заново два разных народа.
     У Григория Грабянки была необходимость обосновывать украинскую отделенность от москалей со ссылками на Священное Писание. Он полагал, что москали пошли от Мосоха. А вот казаки - от первого сына Иафета, Гомера.
     Граф Безбородко и Андрей Разумовский вполне определенно осознают свои отличия от людей, среди которых живут. Считают ли они, что это отличия внутри одного народа или осознают себя иностранцами, мне трудно судить.
     Также трудно судить, как осознают себя малороссы и как отделяют себя от москалей. Голос Тараса Шевченко, сына крепостного и национального поэта, легко счесть голосом народным. Но все национальные высказывания Тараса Шевченко с равным успехом можно считать и прорвавшимися народными чаяниями, и чисто верхушечными, интеллигентскими представлениями, усвоенными уже в городской среде.
     Вполне определенно украинцы осознают себя в Австрийской империи. Это ярко проявилось во время Краковского восстания в феврале 1846 года. Восстание начало "Польское демократическое общество". Захватив власть в Кракове, оно пытается организовать общее восстание, во всей Галиции.
     Крестьянство же, в основном украинское, поддерживает правительство Австрии - оно отменило крепостное право! Крестьянство не принимает всерьез демократических лозунгов; оно считает, что дворянами (по преимуществу поляками) движет недовольство отменой крепостного права и что вообще доверять им нельзя. Даже попытка повстанцев тоже провозгласить отмену крепостничества выглядела неловкой попыткой примазаться к поступку "доброго императора". В сражениях под Гдовом, в подавлении восстания в Кракове украинское крестьянство не поддерживало польских повстанцев и даже помогало австрийским войскам.
     27 февраля 1846 года из Кракова вышла процессия во главе с руководителем восстания Дембовским и поддерживавшими восстание священниками. Австрийская пехота давно заняла позиции по доносу украинских крестьян и открыла огонь. Дембовский был убит в числе первых.
     Во время революции 1848 года позиция украинских крестьян тоже была совершенно лояльной к австрийской монархии и враждебной к венгерским и польским революционерам. Император Австро-Венгрии Франц-Иосиф, к чести его будь сказано, захотел наградить лояльных подданных.
     Именно тогда в Австро-Венгрии появилось книгопечатание на украинском языке, заработали украинские школы.
     Конечно, запад Украины довольно существенно отличается от востока, в том числе и уровнем культуры. "Были эти люди одеты в передних шеренгах в синие одинаковые жупаны добротного германского сукна, были тоньше лицами, подвижнее, умело несли винтовки - галичане. А в задних рядах шли одетые в длинные до пят больничные халаты, подпоясанные желтыми сыромятными ремнями" {59}.
     Но и в Российской империи стоило пройти реформам 1861 года - и началось... В Одессе, Полтаве, Киеве, Харькове мгновенно стали возникать громады. Как вы помните, громадой при Магдебургском праве называлась сходка горожан. Здесь же громады - культурно-просветительские организации, стоявшие на двух идейных основаниях: либерализма и украинского национализма. В них участвовали такие крупные деятели культуры, как Антонович, Житецкий, Драгоманов, Чубинский, Костяковский, Чекаленко и другие. Что они делали? Собирали фольклор, писали и печатали книги, организовывали культурную работу, просвещение населения, создавали кружки по изучению этнографии. Все это - на украинском языке.
     Часть этой работы велась в рамках земства, и русская интеллигенция только приветствовала работу украинских врачей и учителей в селе. Но зачем по-украински?! Ведь нет такого языка! И русская интеллигенция развлекалась байками про китов и котов, отказываясь понимать украинских коллег.
     Но что характерно, в отличие от Польши и Австрии украинец ассимилировался в Российской империи легко и быстро. В громады ушли не те, кто не хотел становиться угнетателем-поляком или совсем уж чужаком-немцем. А те, кто осознали себя НЕ РУССКИМИ. И надо быть слепыми и глухими, как.., как русская имперская интеллигенция, чтобы не понимать, что это значит.
     Громады выступали и против поляков, в том числе против польских восстаний. Они, поляки, отрывают Польшу от России, это плохо! Но в Российской империи не должно быть угнетения народов. Долой централизацию, и пусть местные земства имеют право на самоуправление!
     Идеалом громад стала культурно-национальная автономия, сочетание парламентаризма с земским движением, в котором громады видели опору для борьбы с царизмом.
     Царское правительство в 1872 году потребовало прекращения деятельности громад, а в 1876 году в административном порядке запретило громады, печатание литературы на украинском языке и ввоз ее из-за границы.
     Часть членов громад была арестована и сослана, часть эмигрировала. Из уехавших мало кто отрекся от своих убеждений.
     Профессор Киевского университета Михаил Петрович Драгоманов родился в местечке Гадяч, Полтавской губернии, в 1841 году, в семье мелкопоместных дворян. Окончил Киевский университет и стал в нем с 1864 года приват-доцентом.
     А в 1875 уволен за политическую неблагонадежность и в 1876 уехал в Швейцарию. Там издавал сборник, потом журнал "Громада" на украинском языке. Вышло в общей сложности пять выпусков "Громады". Украинская эмиграция выпускала сочинения Тараса Шевченко, Герцена, Панаса Мирного и нелегально ввозила их в Российскую империю.
     Драгоманов домой так и не вернулся. С 1889 года он профессор Софийского университета, где и умер в 1895 году.
     Политическая судьба Драгоманова типична для членов "Старой Громады": для либералов он чужой - слишком националистичен; для социал-демократов и революционных демократов тоже чужой - слишком буржуазен, привязан к идеям парламентаризма и либерализма.
     Оставшиеся в России "громадяне" и дальше будут пропагандировать свои взгляды, увлекать своими идеями все более широкие массы. Тут появятся и деятели земского движения 80-х годов XX века, уже скрывающие свои взгляды и гораздо более "близкие к народу" деятели, как тот же Панас Мирный (Афанасий Яковлевич Рутченко), написавший много романов из народной жизни. Идеи украинского национализма он как будто и разделял.., но борьба за классовое освобождение ему неизменно оказывалась ближе, чем за национальное. Один из романов назывался: "Разве ревут волы, когда ясли полны?".
     Не случайно коммунисты признали его и поставили памятник Панасу Мирному в Полтаве.
     В самом же конце века и в начале XX идеи украинского национализма сольются с идеями "революционного преобразования общества" и социал-демократии. Родятся социалисты-федералисты, социалисты-самостийники, Украинская социал-демократическая рабочая партия (УСДРП); Украинская партия социал-революционеров (УПСР). Практика этих широких "народных" движений прекрасно показана у Михаила Булгакова.
     Что это доказывает? Только одно: что национальный социализм совсем недалек от интернационального. Два очень похожих стволика растут из единого корня.
     Симон Васильевич Петлюра гораздо моложе членов "Громад" (1879 года рождения), куда "демократичнее" по происхождению. Сын извозчика, он уволен из гимназии за участие в громаде и эмигрировал во Львов. С 1900 - член Революционной украинской партии. Прекрасный пример того, как человек без особенного образования может понять идеи интеллектуалов. Пример того, во что легко превращаются идеи интеллектуалов, "овладевая народными массами". И во что превращается человек, сознанием которого овладела соответствующая идея.
     Интересно, а если бы члены громад (Драгоманов, Костяковскнй) могли бы увидеть Петлюру, его банды и булгаковский Киев "страшного года от Рождества Христова 1918", что делали бы они? Крестились и плевались? Кинулись бы жечь книги на украинском языке? Пытались разъяснить, что хотели совершенно иного?
     Поздно, поздно. Джинн украинского национализма вылетел из бутылки и неизбежно должен принять самые различные формы. В том числе и самые отвратительные.

Белоруссия - что это такое?

     Справедливости ради надо было бы написать и такую