кие пас стада и стерег окрестные пашни.
        Сильвия, дочь пастуха, о ручном заботилась звере,
        Нежных цветов плетеницы ему вкруг рогов обвивала,
        Гребнем чесала шерсть и купала в источнике чистом.
 490 Трогать себя позволял и к столу подходил он охотно
        И, набродившись в лесах, всегда к знакомым порогам
        Сам возвращался назад, хоть порой и позднею ночью.
        Это его вдалеке учуяли Юла собаки.
        Зверя вспугнули они, когда, от зноя спасаясь,
 495 Плыл он вниз по реке в тени зеленых откосов.
        Сам Асканий, горя желаньем охотничьей славы,
        Лук согнул роговой и стрелу в оленя направил.
        Бог неверной руке помог: с тетивы зазвеневшей
        С силой стрела сорвалась и в утробу зверю вонзилась.
 500 Раненый мчится олень домой, под знакомую кровлю,
        В стойло со стоном бежит, истекая кровью обильной,
        И, словно слезной мольбой, весь дом своей жалобой полнит.
        Сильвия, первой его увидав, ударяет руками
        В грудь, и на помощь зовет, и соседей суровых скликает.
 505 Тотчас же (ибо в лесной Аллектб затаилась засаде)
        Все прибегают: один узловатую тащит дубину,
        Кол обожженный – другой. Превращает ярость в оружье
        Все, что нашлось под рукой. И Тирр, что, клинья вгоняя,
        В щепы раскалывал дуб, топор поспешно хватает,
 510 Односельчан созывает в ряды, безудержный в гневе.
        Злая богиня, решив, что для распри время приспело,
        Из лесу мчится скорей и с кровли хлева покатой
        Громко трубит в изогнутый рог и пастушьим призывом
        Все будоражит вокруг: содрогнулась от адского рева
 515 Роща, и шум пробежал по вершинам дремучего леса,
        Тривии озеро звук услыхало, услышал сернистый
        Нар с белесой водой и Велина исток отдаленный,
        Матери в страхе тесней к груди прижали младенцев.
        Быстро труба Аллекто собирает зычным призывом
 520 Буйные толпы – и вот, на ходу хватая оружье,
        В бой земледельцы бегут; но из лагеря Юлу на помощь
        Воины Трои спешат, распахнувши настежь ворота.
        Стали противники в строй. Началась уж не дикая свалка,
        В ход не дубины идут и не колья с концом обожженным,–
 525 Боя решает исход секир двуострых железо,
        Частой стернею клинков ощетинилась черная нива,
        Медь на солнце горит и мечет отблески к небу.
        Так под ветром сперва покрывается белою пеной
        Море, потом все сильней и выше вздымаются волны,
 530 И, наконец, до небес глубокая плещет пучина.
        Вот просвистела стрела, и в переднем ряду италийцев
        Юный Альмон упал, прекрасный первенец Тирра:
        В горло впилось острие, и дорогой голоса влажной
        В рану хлынула кровь, пресекая жизнь и дыханье.
 535 Валятся наземь тела. Простерт Галез престарелый
        В миг, когда вышел вперед, чтобы стать посредником мира
        (Всех справедливей он был и богаче в краю Авзонийском:
        Пять овечьих отар, пять стад коров загонял он
        В хлевы, и сто плугов поли его бороздило).

540         Бились покуда враги, одолеть не в силах друг друга,
        Взмыла ввысь Аллекто, обещанье исполнив и кровью
        Павших в первом бою напоив ненасытную распрю,
        К своду крутому небес унеслась от земли Гесперийской,
        Гордо Юноне она, торжествуя победу, сказала:
 545 "Вот тебе все: и война, и раздор, разделивший народы.
        Вновь попробуй теперь их связать союзом и дружбой,
        После того как гостей окропила я кровью латинской.
        Больше сделаю я, если воля твоя неизменна:
        Ближние все города подниму и, слухи посеяв,
 550 Дух авзонийцев зажгу безумной к битвам любовью,
        Всех на подмогу пошлю, все поля покрою оружьем".
        Молвит Юнона в ответ: "Довольно страхов и козней,
        Повод есть для войны, и враги схватились вплотную,
        Случай вручил им мечи – но клинки уж отведали крови.
 555 Пусть же такую они теперь отпразднуют свадьбу –
        Славный Венеры сын и царь Латин вероломный.
        Но не дозволил Отец, повелитель великих Олимпа,
        Чтобы при свете дня ты носилась по небу вольно.
        Прочь уходи! Если нужны еще труды и усилья,
 560 Справлюсь я и сама!" Так Сатурна дочь говорила.
        Фурия, крылья раскрыв, на которых змеи шипели,
        Верхний покинула мир, улетела в обитель Коцита.
        Есть в Италийской земле меж горами высокими место,
        Славится всюду оно, и молвой поминается часто
 565 Имя Ампсанктских долин. Густолистым покрытые лесом
        Кручи с обеих сторон нависают здесь, и меж ними
        Речка, гремя по камням и клубясь воронками, мчится,
        Здесь зияет провал пещеры – в страшное царство
        Дита отверстая дверь; Ахеронта волной вредоносной
 570 Выход этот пробит, чрез который эриния скрылась,
        Мерзкая всем, от себя избавив землю и небо.

                Дочь Сатурна меж тем, завершая фурии дело,
        Пуще раздор разжигать принялась. Устремляется в город
        С поля рать пастухов и несет с собою убитых –
 575 Альмона тело, и труп изувеченный старца Галеза.
        Все взывают к богам и Латина в свидетели кличут,
        Тевкров в убийстве винят. Появляется Турн средь смятенья,
        Множит укорами страх: недаром призваны тевкры,
        Сам он отвергнут не зря – царь желает с кровью фригийской
 580 Кровь свою слить. И пока по лесам в вакхическом буйстве
        Матери мчат без пути, увлекаемы славой Аматы,–
        Их сыновья, собравшись толпой, к Маворсу взывают.
        Знаменьям всем вопреки, вопреки велениям рока,
        Требуют люди войны, извращая волю всевышних.
 585 Царский дворец окружив, как на приступ, латиняне рвутся,
        Царь же незыблем и тверд, как утес в бушующем море,
        Словно в море утес, когда он средь растущего гула
        Всей громадой своей отражает бешеный натиск
        Воющих волн, а вокруг громыхают скалы и камни
 590 В пене седой, и с боков отрываются травы морские.
        Но, уж не в силах сломить слепую волю сограждан
        (Все совершалось в тот миг по манию гневной Юноны),
        Царь, взывая к богам и к пустому небу, воскликнул:
        "Рок одолел нас, увы! За собой нас вихрь увлекает!
 595 Сами заплатите вы своей святотатственной кровью,
        О злополучные! Ждет и тебя, о Турн, за нечестье
        Горькая казнь, и поздно богам принесешь ты обеты.
        Мне ж уготован покой, но, хоть гавань открыта для старца,
        Мирной кончины и я лишился". Вымолвив, смолк он
 600 И, запершись во дворце, бразды правленья оставил.

                Есть обычай один в Гесперийском Лации; прежде
        Свято его блюли города альбанцев, а ныне
        Рим державный блюдет, начиная Марсовы брани,
        Гетам ли он готовит войну и плачевную участь,
 605 В грозный идет ли поход на гиркан, арабов иль индов,
        Шлет ли войска навстречу заре, чтоб значки легионов
        Римских отнять у парфян. Почитают все как святыню
        Двери двойные войны, перед Марсом яростным в страхе;
        На сто засовов они из железа и меди надежно
 610 Заперты, и ни на миг не отходит бдительный Янус.
        Но коль в сенате отцы порешат, что война неизбежна,
        Консул тогда, облачен по-габински надетою тогой
        И квиринальским плащом, отворяет скрипучие створы,
        Граждан на битву зовет, и за ним идут они следом,
 615 В хриплые трубы трубят, одобренье свое изъявляя.
        Должен был бы Латин, объявляя войну энеадам,
        Мрачную дверь отворить, соблюдая тот же обычай,–
        Но погнушался отец совершить обряд ненавистный,
        Скрылся во мраке дворца, роковых не коснувшись запоров.
 620 Тут слетела с небес царица богов и толкнула
        Створы своею рукой; неподатливый шип повернулся,
        Прочный сломался засов – и двери войны распахнулись.

                Мирный и тихий досель, поднялся весь край Авзонийский.
        В пешем строю выходят одни, другие взметают
 625 Пыль полетом коней, и каждый ищет оружье.
        Тот натирает свой щит и блестящие легкие стрелы
        Салом, а этот вострит топор на камне точильном,
        Радуют всех войсковые значки и трубные звуки.
        Звон наковален стоит в пяти городах: обновляют
 630 Копья, доспехи, мечи в Крустумерии, в Тибуре гордом,
        В Ардее, в стенах Антемн башненосных и в мощной Атине.
        Тела прикрытье – щиты – плетут из ивовых прутьев,
        Полый куется шлем и надежный панцирь из меди,
        Мягкие гнутся листы серебра для блестящих поножей.
 635 Больше ни серп не в чести, ни плуг: пропала к орудьям
        Мирным любовь; лишь наследственный меч накаляется в горне.
        Трубы ревут, идет по руке дощечка с паролем.
        Шлем со стены снимает один, другой запрягает
        Бьющих копытом коней, или верный меч надевает,
 640 Или кольчугу, из трех золотых сплетенную нитей.

                Настежь, богини, теперь отворите врата Геликона,
        Песнь о царях, что на бой поднялись, и о ратях начните,
        Песнь о мужах, что цвели в благодатной земле Италийской
        В давние эти века, о сраженьях, в стране запылавших.
 645 Сами вы помните все и поведать можете, девы,
        Нам, до которых едва дуновенье молвы долетело.

                Первым выстроил рать и на бой из Тирренского края
        Враг надменный богов, суровый вышел Мезенций.
        Юный сын его Лавз был рядом с ним; красотою
 650 Только Турн, лаврентский герой, его превзошел бы.
        Лавз, укротитель коней и лесных зверей победитель,
        Тысячу вел за собой – но вотще! – мужей агиллинских;
        Был он достоин иметь не такого вождя, как Мезенций,
        Лучшего также отца – не Мезенция – был бы достоин.

655         Следом летел по лугам в колеснице, пальму стяжавшей,
        Гордый победой коней прекрасного сын Геркулеса,
        Столь же прекрасный и сам, Авентин; в честь отца он украсил
        Щит свой сотнею змей – оплетенной гадами гидрой.
        Рея-жрица его средь лесов на холме Авентинском
 660 Тайно на свет родила, сочетавшись – смертная – с богом,
        Тою порой как, убив Гериона, Лаврентские пашни
        Мощный тиринфский герой посетил и в потоке Тирренском
        Выкупал стадо быков, в Иберии с бою добытых.
        Воины копья несут и шесты с оконечьем железным,
 665 Круглым клинком поражают врагов и дротом сабинским.
        В шкуру огромного льва с ощетиненной грозною гривой
        Был одет Авентин; голова с белозубою пастью
        Шлемом служила ему. Так, набросив покров Геркулесов
        На плечи, в царский дворец входил воитель суровый.

670         Следом два близнеца покидают Тибура стены
        (Город был так наречен в честь Тибуртия, третьего брата),
        Пылкий Кор и Катилл, молодые потомки аргивян.
        Братья всех впереди через чащу копий несутся,–
        Так с Офрийских вершин или с круч заснежённых Гомолы
 675 Быстрым галопом летят два кентавра, рожденные тучей,
        И расступается лес перед ними, бегущими бурно,
        С громким треском вокруг ломается частый кустарник.

               Не уклонился от битв и создатель твердынь пренестинских
        Цекул; верят века преданью о том, что, Вулканом
 680 В сельской глуши рожденный средь стад, в очаге был он найден.
        Строем широким шагал за царем легион деревенский,–
        Все, кто в Пренесте живет, кто холодным вспоён Аниеном
        Иль Амазеном-отцом, кто в полях Габинских, любезных
        Сердцу Юноны, взращен, или в щедрой Анагнии, или
 685 В крае ручьев, меж Герникских скал. Без щитов, без доспехов,
        Без колесниц выступают они; свинец тускло-серый
        Мечут одни из пращей, у других – два дротика легких
        В крепких руках; вместо шлемов у всех чело защищают
        Бурые шкуры волков, и босою левой ногою
 690 Пыль попирают они – лишь на правой сапог сыромятный.

                Также Мессап, укротитель коней, Нептунова отрасль,–
        Ранить его не дано никому ни огнем, ни железом,–
        Весь свой праздный народ и от битв отвыкшее войско
        Тотчас к оружью призвал и меч схватил в нетерпенье.
 695 Он фесценнинцев ряды ведет и эквов-фалисков,
        Тех, кто живет на Флавинских полях и на кручах Соракта,
        В рощах Капены и там, где над озером холм Циминийский.
        Мерно ступали они и властителя славили песней,–
        Так средь туч дождливых лебедей белоснежная стая
 700 С пастбищ обратно летит и протяжным звонким напевом
        Все оглашает вокруг, и ему Азийские вторят
        Топь и поток.
        Если б смешались ряды, то не ратью, в медь облаченной,
        Всем бы казались они, но пернатых плотною тучей,
 705 Что из просторов морских к берегам возвращаются с криком.

                Мощные вывел войска и потомок древних сабинян,
        Клавз, который и сам подобен мощному войску:
        Клавдиев племя и род от него пошли и проникли
        В Лаций, когда уделил место в Риме сабинянам Ромул.
 710 С ним амитернский отряд и когорта древних квиритов,
        Все, что в Эрете живут и в оливковых рощах Метуски,
        Иль на Розейских полях близ Велина, иль в стенах Момента,
        Иль на Северской горе и на Тетрикских скалах суровых;
        Все, что из Форул пришли, из Касперии, быстрой Гимеллы,
 715 Все, кого Тибр поит и Фабарис, кто из холодной
        Нурсии прибыл и кто из Латинских пределов, из Горты,
        Жители мест, где текут зловещей Аллии струи,–
        Воинов столько же шло, сколько волн бушует в Ливийском
        Море, когда Орион в ненастные прячется воды,
 720 Сколько в Ликийских полях золотых иль на нивах над Гермом
        Спелых колосьев стоит под солнцем нового лета.
        Звон раздается щитов, и земля гудит под ногами.

                Вслед Агамемнона Друг, Апез, ненавистник троянцев,
        Впряг в колесницу коней и воинственных сотни народов
 725 Турну на помощь повел: тех, что пашут Массик, счастливый
        Вакха дарами, и тех, кого аврункские старцы
        Выслали в бой от высоких холмов и равнин Сидицина,
        Тех, что из Калы пришли и от струй мелководных Вольтурна;
        Оски шли за царем и суровые сатикуланцы.
 730 Тонкий дротик, из тех, что ремнем привязаны гибким,
        Каждый воин несет и кожаный щит для прикрытья;
        Меч кривой на боку, чтобы им в рукопашную биться.

                Обал! Также тебя помянуть не забуду я в песне.
        Нимфой Себета речной был рожден ты Гелону, который
 735 Правил на склоне годов телебоями в царстве Капрейском.
        Но уж давно его сын, не довольствуясь отчим наделом,
        Власти своей подчинил племена, что живут на равнинах,
        Сарна обильной струёй орошенных; ему покорились
        Жители Батула, Руфр, земледельцы на нивах Целемны,
 740 Те, на кого с высоты плодоносные смотрят Абеллы.
        Все на тевтонский лад бросают кельтские копья,
        Пробковый дуб ободрав, из коры его делают шлемы,
        Искрятся медью мечи, и щиты их искрятся медью.

               В битву также тебя послали гористые Нерсы,
 745 Уфент, прославленный царь, неизменно счастливый в сраженьях,
        Тверд и суров твой народ и привычен к долгим охотам
        В дебрях лесных и к нелегкой земле Эквикульских пашен.
        Здесь земледельцы идут за плугом с мечом и в доспехах,
        Любят они за добычей ходить и жить грабежами.

750         Также служитель богов из Маррувия, города марсов,
        Прибыл отважный Умброн по веленью владыки Архиппа,
        Шлем увенчав зеленой листвой плодоносной оливы.
        Гадов ползучий род и гидр с ядовитым дыханьем –
        Всех он умел усыплять прикасаньем руки иль заклятьем,
 755 Ярость змей укрощал, врачевал их укусы искусно.
        Но, поражен дарданским копьем, не мог исцелить он
        Рану свою: ни слова навевающих дрему заклятий
        Не помогли ведуну, ни травы с марсийских нагорий.
        Рощ Ангитийских листвой и Фуцина стеклянной волною,
 760 Влагой озер оплакан ты был.

                Шел сражаться и ты, Ипполита отпрыск прекрасный,
        Вирбий. Ариция в бой тебя послала родная,
        В ней ты вырос, где шумит Эгерии роща, где влажен
        Берег, где тучный алтарь благосклонной Дианы дымится.
 765 Ибо преданье гласит: когда Ипполита сгубили
        Мачехи козни и месть отца, когда растерзали
        Тело его скакуны, в исступленном летевшие страхе,–
        Вновь под небесный свод и к святилам эфира вернулся
        Он, воскрешен Пеана травой и любовью Дианы.
 770 Но всемогущий Отец, негодуя на то, что вернулся
        Смертный из царства теней к сиянью сладкому жизни,
        Молнию бросил в того, кто лекарство создал искусно,
        Феборожденного сам к волнам стигийским низринул.
        А Ипполит между тем унесен благодатной Дианой
 775 В рощи Эгерии был и сокрыт в приюте надежном.
        Имя себе изменив и назвавшись Вирбием, здесь он
        Век в безвестности свой средь лесов провел италийских.
        Вот почему и теперь в заповедную Тривии рощу
        К храму доступа нет крепконогим коням, что на скалы
 780 Юношу сбросили, мчась от морского зверя в испуге.
        С пылом отцовским и сын скакунов гонял по равнинам.
        Он и сейчас на битву летел, колесницею правя.

                Турн средь первых рядов, то там, то тут появляясь,
        Ходит с оружьем и всех красотой превосходит и ростом.
 785 Шлем украшает его Химера с гривой тройною,
        Дышит огнем ее пасть, как жерло кипящее Этны,–
        Чем сраженье сильней свирепеет от пролитой крови,
        Тем сильней и она изрыгает мрачное пламя.
        В левой руке его щит, а на нем – златорогая Ио,
 790 Шерстью покрыта уже, уже превращенная в телку;
        Аргус ее стережет на щите огромном, и рядом
        Инах-отец изливает поток из урны чеканной.
        В пешем строю за царем щитоносное движется войско,
        Плотною тучей поля покрывая: выходят аврунки,
 795 Древних сиканцев отряд, и аргивян, рутулов славных,
        Вслед – из Лабиция рать, со щитами цветными сакраны,
        Те, кто долины твои, Тиберин, и Нумиция берег
        Пашут священный и плуг ведут по холмам рутулийским,
        Иль по Цирцейским горам, или там, где нивами правит
 800 Анксур-Юпитер и с ним Ферония, гордая рощей,
        Там ли, где Сатуры топь, где по темным низинам студеный
        Уфент ищет пути, чтобы в море излить свои воды.

                Вместе с мужами пришла и Камилла из племени вольсков,
        Конных бойцов отряд привела, блистающий медью.
 805 Руки привыкли ее не к пряже, не к шерсти в кошницах,
        Дева-воин, она трудов Минервы не знала,–
        Бранный был ведом ей труд и с ветрами бег вперегонки.
        В поле летела она по верхушкам злаков высоких,
        Не приминая ногой стеблей и ломких колосьев,
 810 Мчалась и по морю, путь по волнам пролагая проворно,
        Не успевая стопы омочить в соленой пучине.
        Смотрит ей вслед молодежь, поля и кровли усеяв,
        Издали матери ей дивятся в немом изумленье;
        Глаз не в силах толпа отвести от нее, лишь завидит
 815 Пурпур почетный, что ей окутал стройные плечи,
        Золото пряжки в кудрях, ликийский колчан за спиною,
        Острый пастушеский дрот, из прочного сделанный мирта.

----------------------------------------------------------------------------

ПРИМЕЧАНИЯ

Стих 3. ...сохраняет имя Кайеты...– Рассказ о Кайете, кормилице Энея, как и
рассказы о Мизене и Палинуре, должен объяснить происхождение названия
местности.

Стих 12. Солнца могучая дочь – волшебница Цирцея.

Стих 17. ...свиней щетинистых стадо...– В свиней Цирцея обратила спутников
Улисса ("Одиссея", X, 237 и след.).

Стих 37. Эрато – муза любовной поэзии, здесь вообще муза.

Стих 47. Фавну его родила...– В греческой традиции Латин – сын Одиссея и
Цирцеи. фавн – италийский бог, покровитель лесов и полей, пастухов и стад,
отождествляемый с Паном.

Ст