опутствуют им. И Асканий, с отвагою мужа
        Бремя несущий забот, что лишь зрелому мужу под силу,
        Просит отцу передать и то и это – но ветер
        Тщетные речи его между туч летучих разносит.

                Вышли друзья, в ночной темноте через рвы перебравшись,
 315 Двинулись к стану врагов, и себе на погибель, и многим
        Рутулам. Видят они: на траве лежат италийцы,
        Скованы сном и вином; над рекою в ряд колесницы
        Дышлами кверху стоят; меж колес и разбросанной сбруи
        Люди вповалку лежат, и кувшины с вином, и оружье.
 320 Нис говорит: "Пора нам дерзнуть! Сам случай зовет нас!
        Здесь нам идти. Но чтоб нас враги врасплох не застигли,
        В спину вонзив нам мечи,– сторожи, назад озираясь,
        Я же расчищу твой путь, проложу тебе шире дорогу".
        Шепотом вымолвив так, на Рамнета надменного тотчас
 325 Нис нападает с мечом. На коврах лежал он, простершись,
        Сон выдыхал из широкой груди в забытьи непробудном;
        Царь и Турну-царю из гадателей самый любезный,
        Все же не мог он свою отсрочить гибель гаданьем.
        Рема прислужников трех, где попало лежавших меж копий,
 330 Оруженосца его убивает Нис и вознице,
        Что у ног лошадей примостился, голову свесив,
        Шею ударом меча разрубает; потом господину
        Голову сносит и труп на подстилке, пропитанной кровью,
        Он оставляет лежать. Не щадит и Ламира и Лама
 335 Нис и Серрана разит, красотой блиставшего юной;
        Долго в ту ночь веселился Серран, но Лиэем обильным
        Был побежден и уснул; а счастливей бы все обернулось,
        Если б веселье и пир продолжались всю ночь до рассвета.
        Словно несытый лев, что в овчарне мечется полной,–
 340 Голод гонит его, и ревет, и хватает, и рвет он
        Пастью кровавою скот беззащитный, затихший от страха,–
        Так же сеял смерть Эвриал: увлеченный убийством,
        Воинов он безымянных разил без числа и без счета;
        К спящим подкравшись, убил он Абариса, Фада, Гербеза;
 345 Рету – один он не спал и, видя все, что свершалось,
        Спрятаться в страхе хотел, за огромным присевши кратером,
        В грудь вонзил Эвриал, едва лишь враг приподнялся,
        До рукояти клинок и вновь из раны смертельной
        Алый выдернул меч. Умирающий Рет изрыгает
 350 Кровь вперемешку с вином. Эвриал все дальше крадется,
        К стану Мессапа уже подбирается он, где последний
        Хворост в костре догорал и, стреножены, кони щипали
        В сумраке ночи траву. Но окликнул Нис Эвриала,
        Видя, что Друг обуян сверх меры жаждой убийства:
 355 "Остановись, Эвриал! Ведь враждебный рассвет уже близко!
        Путь мы открыли себе! Не довольно ли мстить италийцам?"
        Тут побросали они серебра литого доспехи,
        Снятые с вражеских плеч, и ковры, и прекрасные чаши,–
        Только взял Эвриал золотым блиставший набором
 360 Пояс Рамнета себе; когда-то был этот пояс
        Щедрым Цедиком в дар тибуртинскому Ремулу послан,–
        Дружбы взаимной залог,– и завещан Ремулом внуку.
        Им – ненадолго, увы! – Эвриал опоясался храбрый;
 365 Впору пришелся ему и Мессапа шлем пышногривый.
        Стан покидают друзья, поспешая к местам безопасным.

                Той порою отряд из столицы ехал латинской,
        Выслан был он вперед на равнине оставшимся войском
        С вестью к Турну-царю. Прикрываясь большими щитами,
 370 Триста конных бойцов во главе с Вольцентом скакали.
        К стану царя приближались они и к стенам троянцев,
        Но увидали вдали, как на левую тропку свернули
        Двое друзей: ударил в глаза лучом отраженным
        Шлем Эвриала во мгле и беспечного юношу выдал.
 375 Встречей встревожен не зря, их Вольцент окликнул из строя:
        "Стойте! Кто вы, мужи? Зачем спешите с оружьем?
        Держите путь свой куда?" Но, в ответ не промолвив ни слова,
        Юноши в лес устремились бегом, на тьму полагаясь.
        Тотчас всадники врозь по знакомым рассыпались тропам,
 380 Стали стеречь, перерезав пути беглецам окруженным.
        Лес был велик и дремуч, и в дебрях падубов черных,
        В гуще колючих кустов, в непролазных терновника чащах
        Редко виднелся просвет и по просеке тропка бежала.
        Мрак под густою листвой и добычи груз Эвриалу
 385 Быстро идти не дают и страх с дороги сбивает.
        Нис незаметно ушел вперед и, врагов миновавши,
        Места достиг, где тогда загоны были Латина,
        Ныне ж зовется оно по имени Альбы Альбаном.
        В поисках друга лишь здесь он назад оглянулся – но тщетно!
 390 "Где потерял я тебя, Эвриал несчастный? Какую
        Выбрать из путаных троп, чтобы тем же путем мне пробраться
        Вспять средь обманчивых чащ?" И вот, ни мгновенья не медля,
        В лес он спешит по следам, в молчаливых дебрях блуждает.
        Вдруг услыхал он топот копыт и врагов перекличку,
 395 Краткое время спустя донеслись и громкие крики...
        Вот наконец перед ним Эвриал: коварные тропы,
        Смутный сумрак лесной и смятенье предали друга
        Рутулам в руки, хоть он отбиваться напрасно пытался.
        Что предпринять? С оружьем напасть и отбить Эвриала?
 400 Хватит ли сил? Или в гущу врагов на мечи устремиться,
        Чтобы от множества ран самому погибнуть со славой?
        Тотчас же Нис размахнулся с плеча и с копьем занесенным,
        Взоры к Луне обратив, произнес такую молитву:
        "Ты, что взираешь на нас, помоги в беде, о Латоны
 405 Дочь, владычица рощ, краса многозвездного неба!
        Если Гиртак, мой отец, хоть однажды принес на алтарь твой
        Дар за меня, если сам я хоть раз добычу лесную
        В храме повесил твоем иль прибил над дверью священной,–
        Дай мне врагов расстроить ряды, направь мои копья!"
 410 Так он промолвил – и вот, всем телом откинувшись, бросил
        С силой копье. Непроглядную тень на лету рассекая,
        Быстро помчалось оно и Сульмону в спину вонзилось.
        Древко сломалось, пробив навылет рутулу сердце,
        Всадник скатился с седла, захлебнувшись горячей струею,
 415 Долгие всхлипы ему холодевшую грудь сотрясали.
        Стали враги озираться вокруг. Ободрен успехом,
        Нис с размаху копье метнул от правого уха.
        Рутулы в страхе дрожат. А копье впивается Тагу
        В череп и, оба виска пронзив, в мозгу застревает,
 420 В ярости рыщет Вольцент, но метателя копий не видит,
        Не с кем сражаться ему и в погоню не за кем мчаться.
        "Ты мне один за двоих заплатишь кровью горячей!" –
        Пленнику крикнул Вольцент и, занесши меч обнаженный,
        Кинулся в гневе к нему. Но тут от страха за друга
 425 Разум утративший Нис закричал,, не в силах таиться
        Больше во мраке ночном и боль сносить молчаливо:
        "Вот я, виновный во всем! На меня направьте оружье,
        Рутулы! Я задумал обман! Без меня б недостало
        Сил и отваги ему,– мне свидетели небо и звезды!
 430 Вся вина его в том, что любил он несчастного друга".
        Так он Вольценту кричал, но уже направленный с силой
        Меч меж ребер впился в белоснежную грудь Эвриала.
        Тело прекрасное кровь залила, и, поверженный смертью,
        Весь он поник, и к плечу голова бессильно склонилась.
 435 Так пурпурный цветок, проходящим срезанный плугом,
        Никнет, мертвый, к земле, и на стеблях склоняют бессильных
        Маки головки свои под напором ливней осенних.
        В гущу врагов бросается Нис – но только к Вольценту
        Рвется он сквозь толпу, одного лишь видит Вольцента.
 440 Ниса плотней и плотней отовсюду враги обступают,
        Колют, теснят,– но сдержать не могут натиск упорный,
        Быстрый как молния меч их сечет,– и вот, умирая,
        Нис вонзает клинок орущему рутулу в горло.
        Только тогда он упал и приник израненным телом
 445 К телу друга, и смерть осенила Ниса покоем.

                Счастье вам, други! Коль есть в этой песне некая сила,
        Слава о вас никогда не сотрется из памяти века,
        Капитолийским доколь нерушимым утесом владеет
        Род Энея и власть вручена родителю римлян.

450         Юных друзей победив и вновь отбив их добычу,
        Рутулы с плачем несли бездыханное тело Вольцента
        В лагерь, где горестный стон стоял с тех пор, как Рамнета
        Труп бескровный нашли, и Серрана, и Нуму, и многих
        Сгубленных тайно вождей. Вкруг убитых толпы теснятся,
 455 Вкруг полумертвых от ран, вкруг дымящихся свежею кровью
        Мест и полных ручьев, струящих алую пену.
        Рутулы все узнают Мессапа шлем и наборный
        Пояс Рамнета, назад дорогой ценою отбитый.

                Вот и Аврора, восстав с шафранного ложа Тифона,
 460 Зарево первых лучей пролила на земные просторы,
        Солнце зажглось, от темных пелен весь мир избавляя.
        В битву с утра снаряжен, вождей поднимает на битву
        Турн, и каждый из них собирает строй меднобронный,
        Гнев зажигает в сердцах о ночном побоище вестью.
 465 Тут же,– страшно глядеть,– подняв на копья, выносят
        Головы юных друзей, и толпой спешат италийцы
        С громкими криками вслед.
        Дать готовы отпор, энеады стойкие слева
        Заняли вал,– ибо справа его ограждали потоки,–
 470 Взоры на рвы устремив, на высоких башнях стояли,
        Скорби полны: не узнать не могли несчастные тевкры
        Вздетых на копья голов, истекавших черною кровью.

                Тут понеслась на крылах, облетая трепещущий город,
        Вестница горя – Молва, и несчастную мать Эвриала
 475 Быстро настигла она. В тот же миг из рук охладелых
        Выпал челнок у нее, опрокинулась с пряжей корзинка.
        Вон выбегает она и, с пронзительным воплем терзая
        Волосы, мчится к валам и в безумье врывается в первый
        Воинов ряд, позабыв о мужах и о вражеских копьях,
 480 Ей угрожавших, и плач полетел со стены в поднебесье:
        "Ты ли это, мой сын? Ты, опора старости поздней,
        Как в одиночестве мог ты меня покинуть, жестокий?
        О, почему на верную смерть уходившего сына
        Бедная мать не могла последним напутствовать словом?
 485 В поле чужом добычею птиц и псов италийских
        Ты – о горе! – лежишь, и тебя на костер погребальный
        Мать не положит, и глаз не закроет, и ран не омоет,
        И не укутает в плащ, что днем и ночью ткала я,
        Тяготы старческих лет облегчая работой усердной.
 490 Где мне тебя отыскать? Где собрать рассеченное тело?
        В поле каком? Иль вернешь ты мне, сын, лишь голову эту?
        Ради того ль за тобой по морям я скиталась и землям?
        Копья в меня, в меня направьте, рутулы, стрелы,
        Первой убейте меня, коль знакома душе вашей жалость!
 495 Ты, о богов всемогущий отец, ненавистную небу
        Голову мне порази и низринь меня молнией в Тартар,
        Чтобы жестокую жизнь хоть так могла оборвать я!"
        Стон прошел по рядам потрясенных жалобой тевкров,
        Души сковала печаль, надломила силы пред боем.
 500 Ту, что сеяла скорбь, подхватили Актор с Идеем
        (Илионей дал им знак и рыдавший горько Асканий),
        В дом отнесли на руках, уложили в дальнем покое.

                Тут в отдаленье труба пропела громко и грозно,
        Следом послышался крик и под небом гулко отдался.
 505 Тотчас на приступ пошли, черепахой построившись, вольски,
        Тщатся рвы завалить и за вал высокий прорваться,
        Подступов ищут везде и по лестницам лезут на стены
        Там, где реже ряды, где в строю троянцев нечастом
        Бреши видны. Осыпают врагов потомки Дардана
 510 Ливнем копий и стрел и шестами сшибают их с лестниц:
        Приступ от стен отражать после долгой войны им не внове.
        Скатывать стали они с откоса тяжкие глыбы,
        Кровлю щитов пытаясь пробить,– но любые удары
        Стойким бойцам нипочем, черепахой построенным плотно.
 515 Все ж подались и они: нависавшая грозно громада
        Грянулась вниз с высоты, руками сброшена тевкров,
        Сомкнутых кровлю щитов прорвала и наземь повергла
        Рутулов. Больше враги наступать не решались вслепую,
        Только дарданцев со стен пытались прогнать, осыпая
 520 Издали стрелами их.
        Веткой этрусской сосны потрясает страшный Мезенций,
        Рвется к валам с другой стороны и огнем угрожает.
        Рядом Мессап, укротитель коней, Нептунова отрасль,
        Сам укрепленья крушит и для приступа требует лестниц.

525         О Каллиопа, к тебе и к твоим я сестрам взываю:
        Песнь помогите сложить о кровавых подвигах Турна,
        Молвите, кто из мужей кого к Ахеронту отправил,
 528 Свиток чудовищных битв разверните со мною, богини!

530         Ярусы ввысь вознося перед взором глядевших с равнины,
        Башня стояла, заняв наилучшее место для боя;
        Приступом взять и разрушить ее италийцы старались,
        Все свои силы собрав, все отряды двинув,– но сверху
        Сыпались густо на них из бойниц и камни и копья.
 535 Первым Турн в ту башню метнул пылающий факел:
        Тотчас стена занялась и огонь, раздуваемый ветром,
        Доски настилов объял, затаился в тлеющих балках.
        В трепете тевкры спешат от беды убежать – но напрасно!
        Только лишь все подались назад и столпились у края,
 540 С той стороны, где пожар не пылал, как от тяжести башня
        С грохотом рухнула вдруг, и по небу гром прокатился.
        Воинов полуживых засыпают руины громады,
        Копья свои протыкают им грудь и пронзают обломки
        Острых досок. Из всех спаслись только Лик с Геленором.
 545 Юностью цвел Геленор; рабыней Ликимнией был он
        Тайно рожден меонийцев царю и послан под Трою;
        Права он не имел похваляться пышным оружьем,
        Меч лишь носил без ножон и гладкий щит без чеканки.
        Встав, Геленор огляделся вокруг: отряды латинян
 550 Справа стоят и слева стоят, подступивши вплотную.
        Словно как загнанный зверь в кольце охотников плотном,
        Чуя верную смерть, в исступленье несется на копья,
        Чтобы единым прыжком одолеть частокол из рогатин,
        Юноша в гущу врагов устремился на верную гибель,
 555 Бросился грудью туда, где щетинился пиками чаще
        Рутулов строй. А Лик меж врагов, меж клинков занесенных
        В бегство пустился к стенам, полагаясь на резвые ноги;
        Руку уже протянул он к зубцам, к простертым навстречу
        Тевкров рукам – но Турн, с беглецом состязаясь в проворстве,
 560 Кинулся следом, крича: "Не от нас ли ты чаешь, безумный,
        Целым уйти?" И вот на зубцах повисшего Лика
        С силой такой он схватил, что кусок стены обвалился.
        Белого лебедя так или зайца кривыми когтями
        Мощный хватает орел, громовержца стрелы носящий,
 565 Так из овчарни порой от протяжно блеющей ярки
        Марсов уносит волк ягненка. Рутулы с громким
        Криком бросаются в брешь: одни засыпают землею
        Рвы, другие огонь на башни мечут и кровли.
        Илионей Луцета сразил обломком утеса
 570 В миг, когда с факелом тот в ворота лагеря рвался;
        Эматиона Лигер убил, Азил – Коринея,
        Дротиком первый, второй – стрелою, разящей нежданно.
        Был Ортигий сражен Кенеем, Кеней-победитель –
        Турном, и следом – Промол, Диоксипп, Сагарис и Клоний,
 575 Итис и тот, кто стоял, словно башня огромная,– Идас.
        Капис Приверна поверг: его сначала задел лишь
        Дротик Темилла, но он, безумец, щит свой отбросив,
        К ране руку поднес – и тут стрела подлетела,
        К левому боку ладонь пригвоздила и глубже проникла,
 580 Путь дыханья в груди рассекая смертельною раной.
        Сын Арцента стоял, красотой и убором блистая;
        Плащ его алый горел, иберийским окрашенный соком,
        Золотом панцирь сиял; Арцент-родитель в сраженья
        Сына послал, что в лесах материнских над током Симета
 585 Вскормлен был – там, где Паликов алтарь стоит, примеренный.
        Сам, отставив копье и пращой свистящею трижды
        Круг над собой описав, свинцовый слиток в героя
        Метко Мезенций послал: полетел свинец, расплавляясь –
        И с размозженным виском на песке противник простерся.

590         В этот день во врага стрелу впервые направил
        Юл, что привык устрашать лишь пугливых зверей на охоте:
        Молвят, что храброй рукой поверг он наземь Нумана,–
        Ремула прозвище тот носил и совсем лишь недавно
        С младшею Турна сестрой сочетался браком счастливым.
 595 Ремул, достойную речь с похвальбой недостойной мешая,
        Гордый с царями родством, надутый новою спесью,
        Шествовал всех впереди и громко кричал осажденным:
        "В третий раз не стыдно ли вам, завоеванным дважды,
        Вновь за валами сидеть и от смерти стеной заслоняться?
 600 Вам ли, фригийцы, у нас отнимать невест наших с бою?
        Кто из богов лишил вас ума и в Лаций направил?
        Нет Атридов средь нас, лжеречивого нету Улисса!
        Крепкий от корня народ, мы зимой морозной приносим
        К рекам младенцев-сынов и водой закаляем студеной;
 605 Отроки ухо и глаз изощряют в лесах на охоте,
        Могут, играючи, лук напрягать и править конями.
        Юность, упорна в трудах и довольна малым, привыкла
        Землю мотыгой смирять и приступом брать укрепленья.
        Панцирей мы не снимаем весь век и, словно стрекалом,
 610 Древком копья погоняем быков, и старости хилой
        Наших сил не сломить, не убавить твердости духа.
        Мы седины свои прикрываем шлемом, и любо
        Нам за добычей ходить и все новыми жить грабежами.
        Вам по сердцу наряд, что шафраном и пурпуром блещет,
 615 Праздная жизнь вам мила, хороводы и пляски любезны,
        С лентами митры у вас, с рукавами туники ваши,–
        Истинно вам говорю: фригиянки вы, не фригийцы!
        Вас на высокий Диндим созывает Идейская Матерь
        Звоном тимпанов своих и двухладным флейты напевом.
 620 Право сражаться мужам уступите и сдайтесь сильнейшим!"

                Наглой не снес похвальбы и речей обидных Асканий,
        Лук он согнул, положил стрелу на конскую жилу,
        Руки широко развел, лицом к врагу обратившись,
        Тверже встал и пред выстрелом так громовержцу взмолился:
 625 "Будь к дерзаньям моим благосклонен, о бог всемогущий!
        Сам я в храме твоем принесу торжественно жертву:
        Там на алтарь бычок с золочеными рожками ляжет,
        Белый, который уже сравнялся с матерью ростом,
        В гневе песок копытами рыл и бодаться пытался".
 630 Отроку внял родитель богов – ив безоблачном небе
        Слева гром прогремел; зазвенел и лук смертоносный,
        С грозным свистом стрела сорвалась с тетивы напряженной,
        Ремулу в череп впилась и виски ему жалом пронзила.
        "Что ж, насмехайся теперь над отвагой нашей, надменный!
 635 Рутулы, вот вам ответ завоеванных дважды фригийцев!" –
        Юный воскликнул герой, и дружно вторили кличем
        Тевкры ему, и радость до звезд сердца вознесла им.
        Тою порой с эфирных высот Аполлон пышнокудрый
        На авзонийскую рать и на город глядел осажденный;
 640 С облака сам приветствовал бог победителя Юла:
        "Так восходят до звезд, о сияющий доблестью новой
        Отрок, потомок богов и предок! Род Ассарака
        Явится, призван судьбой, и конец всем войнам положит.
        Троя тесна для тебя!" И, промолвив, бог устремился
 645 Наземь с высоких небес, рассекая воздушные струи;
        Прямо к Асканию он подошел, изменивши обличье,
        Образ Бута приняв (Дарданиду Анхизу он верно
        Оруженосцем служил и привратником в старые годы,
        Ныне же к сыну его Эней-родитель приставил).
 650 Всем старику уподобился Феб – и походкой, и станом,
        Голосом, и сединой, и бряцающим грозно доспехом;
        Мальчика радостный пыл укротил он такими словами:
        "Будет с тебя, мой Э