и средь них Мнесфей с отважным Серестом,
 550 Храбрый Азил и могучий Мессап, коней укротитель,
        Тусков полки и конный отряд аркадца Эвандра,–
        Каждый являет в бою высочайшую сил своих меру,
        Отдыха воинам нет, не медлит упорная битва.

                Новый прекрасная мать тут внушила замысел сыну:
 555 Чтобы к стенам он пошел, повернул против города войско,
        Чтобы скорее сломил пораженьем внезапным латинян.
        Сам он, когда меж рядов по следу Турна носился,
        Все озирая кругом, увидал, что покоится в мире
        Город, вине вопреки, и великой войною не тронут.
 560 Сердце Энею зажгло виденье большего боя.
        Кликнув Сергеста к себе и Мнесфея с отважным Серестом,
        Встал герой средь вождей на холме, и сбежались немедля
        Тевкров отряды к нему и вокруг столпились, оружья
        Не выпуская из рук. И сказал им Эней с возвышенья:
 565 "Тотчас исполните все, что скажу я. С нами Юпитер!
        Бой хоть по-новому мы поведем, но с прежней отвагой!
        Город, причину войны, столицу Латина сегодня,–
        Если не примут узды, не признают нашей победы,–
        Я сокрушу и с землей подожженные кровли сровняю.
 570 Должен ли ждать я, пока соизволит Турн побежденный
        В битву вступить и один на один сойдется со мною?
        Здесь и начало, друзья, и конец войны нечестивой!
        Факелы дайте: огнем мы принудим латинян к союзу".
        Так он сказал, и тотчас же все, соревнуясь отвагой,
 575 Строятся в клин и к стенам спешат лавиною плотной.
        Лестницы вдруг появились в руках и горящие ветки.
        Мчатся к воротам одни, убивают стражу у входов,
        Копий и стрел пеленой застилают небо другие;
        Руку из первых рядов Эней к стенам простирает,
 580 Громко Латина корит в том, что дважды вражду разжигал он,
        Дважды союз разрывал, и клянется, богов призывая,
        В том, что и ныне его против воли заставили биться.
        В городе тотчас раздор между граждан испуганных вспыхнул:
        Требуют те отворить перед войском дарданским ворота
 585 И за собою влекут на стены старца Латина;
        Эти оружье несут, к обороне готовясь упрямо.
        Так порою пастух, нашедший в скважистом камне
        Диких пчел, выкуривать их принимается дымом;
        В страхе за царство свое, облетают пчелы вслепую
 590 Стан восковой и гнев свой сильней разжигают жужжаньем,
        Едкий запах меж тем по проходам течет, и гуденье
        Слышится в полой скале, и дым подымается к небу.

                Новое горе тогда истомленных постигло латинян,
        До основанья Лаврент потрясло оно скорбью нежданной:
 595 С кровли едва увидав, как враги стремятся на приступ,
        Мечут огонь на крыши домов и влезают на стены,
        И не противятся им, не дерутся рутулы Турна,–
        Тотчас царица сочла, что погиб в сраженье несчастный
        Юноша. Разум ее помутился от боли внезапной:
 600 Громко причиной всех бед и началом себя именует
        В скорбном безумье она и ведет бессвязные речи;
        После, решив умереть и покров разорвав свой пурпурный,
        Вяжет к балке сама безобразную смертную петлю.
        Скоро об этой беде узнали латинские жены.
 605 Пышные кудри свои растерзала Лавиния первой,
        Щеки себе расцарапала в кровь,– и, наполнив чертоги
        Воплями, женщины все предались неистовой скорби.
        Горькая весть из дворца по всему разлетелась Лавренту.
        Падают духом бойцы; Латин разрывает одежды;
 610 Смертью жены потрясен и крушеньем города скорым,
 611 Пылью нечистой себе осыпает седины несчастный.

614          Тою порой воинственный Турн по краю равнины
 645 Редких гнал беглецов,– но уже не с прежним усердьем,
        И ликовал уж не так, когда кони врага настигали.
        Вдруг до него донеслись непонятного полные страха
        Вопли по ветру; и вот напряженным ловит он слухом,
        Как зловещий растет в смятенном городе ропот.
 620 "Горе мне! Вновь отчего оглашаются стены стенаньем?
        Чьи это вопли сюда из далекого города слышны?"
        Молвив, коней задержал, натянув поводья, безумец.
        Тотчас богиня-сестра, что, приняв обличье Метиска,
        Место возницы заняв, колесницей правила брата,
 625 Молвит ему вперекор: "Истребляй троянских пришельцев
        Здесь, где дорогу тебе открывает впервые победа.
        Чтобы дома защищать, бойцы другие найдутся.
        Пусть италийцев Эней в упорной преследует битве,–
        Мы беспощадной рукой предавать будем смерти троянцев:
 630 Ты ни убитых числом не уступишь дарданцу, ни славой".
        Турн отвечал:
        "О сестра, тебя я узнал, как только искусно
        Ты договор заключить помешала и ринулась в битву;
        Тщетно ты хочешь меня обмануть, о богиня. Но кто же
 635 С неба тебя из богов послал на труды и на муки?
        Брата ль несчастного ты прозреваешь жестокую гибель?
        Что же мне делать теперь? Где сулит спасенье Фортуна?
        Звал нас на помощь Мурран, на моих глазах умирая;
        Не оставалось друзей у меня дороже Муррана,–
 640 Но и могучий Мурран погиб под ударом могучим.
        Уфент несчастный пал, не желая позор наш увидеть,
        Ныне и телом его и оружьем владеют троянцы.
        Я ли стерплю, чтобы враг (лишь этого нам не хватало!)
        Жег дома? Я ли Дранка навет не смогу опровергнуть?
 645 Эти неужто поля бегущим Турна увидят?
        Так ли гибель страшна? Вы ко мне благосклонны пребудьте,
        Маны, коль скоро богов небесных мне воля враждебна!
        К вам с непорочной душой я сойду, не запятнанный гнусной
        Этой виной и дедов моих достойный великих".

650         Так говорил он. Но вот сквозь толпу врагов пролетает
        Пеной покрытый скакун, и, стрелою в голову ранен,
        Сакет несется на нем, окликая по имени Турна:
        "Сжалься над нами, Турн! На тебя лишь осталась надежда!
        Молнией меч Энея разит, угрожает пришелец
 655 В прах низвергнуть и сжечь пожаром твердыню латинян.
        Факелы вражьи летят на кровли. Все италийцы
        Взор обращают к тебе. Латин решиться не может,
        С кем договор заключить, кого назвать ему зятем.
        Та, что преданней всех тебя любила,– Амата
 660 Жизни лишила себя и мир покинула в страхе.
        Только Мессап и отважный Атин защищают ворота,
        Дать пытаясь отпор отовсюду рвущимся тевкрам.
        Вкруг железной стерней клинки врагов вырастают.
        Ты же на поле пустом колесницу гонишь напрасно".
 665 Замер Турн, поражен событий новым обличьем,
        Молча вокруг озирается он. Воедино сливаясь,
        В сердце бушуют сильней и стыд, и скорбь, и безумье,
        Вера в доблесть свою и любовь, распаленная местью.
        Только лишь сумрак исчез и вернулась к разуму ясность,
 670 Взоры горящие Турн обратил к стенам и воротам
        И с колесницы своей обозрел в тревоге твердыню.
        Там уже огненный вихрь, пожирая доски настилов,
        К небу взметнулся, клубясь над пожаром охваченной башней:
        Сам он построил ее из надежно сколоченных бревен,
 675 Снизу колеса подвел и мосты перекинул высоко.
        "Рок побеждает, сестра! Теперь нельзя уже медлить!
        Бог нас зовет и злая судьба – так пойдем же за ними.
        Твердо решил я вступить в поединок с Энеем и горечь
        Смерти узнать. Но в позоре меня не увидишь ты больше!
 680 Только позволь мне, молю, отдаться ярости вольно!"
        Так он сказал – и скорей с колесницы спрыгнул на землю,
        Ринулся в гущу врагов, покидая печальную нимфу,
        И, разрывая ряды, сквозь мечи и копья помчался.
        Так тяжелый утес, оторвавшись от горной вершины,
 685 Рушится с круч, иль подмытый дождем, или сваленный ветром,
        Или древностью лет неприметно подточенный снизу;
        Прыгая, катится он по кремнистым стремнинам в долину,
        Злобною силой гоним, и в пути за собой увлекает
        Скот, и леса, и людей,– и так же, ряды разметая,
 690 Рутул несется к стенам, туда где от пролитой крови
        Влажной стала земля, где свищут в воздухе копья.
        Знаки рукой подает он друзьям и громко взывает:
        "Рутулы, стойте! И вы удержите, латиняне, копья!
        Что ни готовит судьба – все мое! Договор оскверненный
 695 Мне за всех искупать, мне решать эту тяжбу оружьем".
        Все расступились бойцы, посредине очистив пространство.

                Сам родитель Эней, лишь услышал противника имя,
        Стены покинул тотчас, городскую покинул твердыню;
        Все, что могло задержать, он спешит иль прервать, иль окончить,
 700 Радости полный, встает, звеня доспехами грозно;
        Словно Афон, огромен герой, словно Эрике иль даже
        Словно отец Апеннин, возносящий седую от снега
        Голову в небо, где вихрь мохнатые падубы треплет.
        Вот уже рутулы взор обратили к Энею, и следом
 705 Все троянцы и все италийцы – те, что на стенах
        Сверху стояли, и те, кто снизу бил в них тараном,
        С плеч поснимали щиты. Сам Латин дивится, увидев
        Вместе могучих мужей, рожденных в разных пределах
        Мира земного и здесь для последней сошедшихся битвы.
 710 Оба врага между тем, едва опустела равнина,
        Издали копья метнув, друг на друга бегом устремились:
        Звонко столкнулись щиты, и Марсов бой разгорелся.
        Тяжко стонет земля, ударяет чаще и чаще
        В битве клинок о клинок; все смешалось – и доблесть и случай.
 715 Так иль на Силе крутой, иль на склонах высоких Табурна
        Два свирепых быка начинают сраженье, с разбега
        Лбом ударяясь о лоб; трепеща, пастухи отступают;
        Б страхе немом, не мыча, ожидают покорно коровы,
        Кто стада поведет, кто станет рощи владыкой;
 720 С силой оба врага рога друг в друга вонзают,
        Кровь широкой струёй заливает подгрудки и плечи,
        Громким отзвуком рев отдается по рощам окрестным.
        Так же медью щитов сшибались оба героя,
        Давна сын и Эней, наполняя грохотом небо.
 725 Сам Юпитер меж тем, уравняв между чашами стрелку,
        Взял весы и на них возложил противников судьбы:
        Кто из двоих обречен, чья склонится к гибели чаша.
        Турн устремился вперед, возомнив, что не встретит отпора,
        Меч над Энеем занес и, во весь свой рост распрямившись,
 730 Сверху обрушил удар. По рядам напряженно глядевших
        Воинов крик пробежал. Но сломался меч вероломный,
        Сделав напрасным удар и Турна предав. Кроме бегства,
        Нет спасенья ему,– и пустился он, Эвра быстрее,
        Лишь в безоружной руке рукоять чужую заметил:
 735 В час, когда бой начался и Турн вскочил в колесницу,
        Меч наследственный свой, как преданье гласит, позабыл он
        И захватил второпях клинок возницы Метиска.
        Честно служил этот меч, пока разбегались в испуге
        Тевкры, но только лишь он скрестился с железом Вулкана,
 740 Тотчас же смертная сталь, словно хрупкий лед, раскололась,–
        Только на желтом песке заблестели тускло осколки.
        Турн, обезумев, бежит, стремится к дальнему краю
        Поля, несется то здесь, то там вслепую по кругу,
        Тевкров густые ряды отовсюду его обступают,
 745 Здесь – широкая топь, там – стена преграждает дорогу.
        Столь же проворно Эней, хоть в колене, стрелою пронзенном,
        Боль мешает подчас и шаги замедлять заставляет,
        Гонится, гневный, бежит по пятам за трепещущим Турном.
        Так за оленем, когда он рекой от леса отрезан,
 750 Или обложен кольцом пугающих перьев пурпурных,
        Мчится охотничий пес, настигая с лаем добычу;
        Зверя страшит и обрыв, и коварный заслон; все по тем же
        Он пробегает путям, но, не зная устали, умбрский
        Гонится пес и, готовясь вот-вот вцепиться клыками,
 755 Щелкает пастью – но зря: только воздух пустой он хватает.
        Шум вокруг поднялся; берега и озеро вторят
        Крикам толпы, и небесный свод оглашается воплем.
        Турн кричит на бегу, окликая всех поименно
        Рутулов, просит друзей, чтобы меч ему дали привычный.
 760 Смертью Эней любому грозит, кто только посмеет
        Выйти вперед из рядов, и врагов он пугает дрожащих
        Тем, что разрушит Лаврент, и летит, невзирая на рану.
        Пятый замкнули они уже круг, пять раз пробежали
        Путь свой туда и назад: ведь не ради ничтожной награды
 765 Так состязались они, но о жизни спорили Турна.
        Дикая в поле росла посвященная Фавну олива;
        Прежде чтили ее мореходы и, спасшись от бури,
        Богу Лаврента дары меж горьких вешали листьев
        Иль по обету сюда одежды свои приносили.
 770 Но без вниманья к тому, что священным дерево было,
        Тевкры срубили его, расчищая равнину для битвы.
        Ныне же в нем Энея копье торчало, и цепко
        Корень жало держал, что в него с разлета вонзилось.
        С силой налег Дарданид, из дерева вырвать пытаясь
 775 Пику, чтоб ею настичь того, за кем он напрасно
        Гнался доселе. Но Турн, обезумев от страха, промолвил:
        "Сжалься, о Фавн, я молю, и ты. Земля всеблагая,
        Крепче держите копье, если чтил я ваши святыни,
        Те, что ныне войной осквернило пришлое племя!"
 780 Так он сказал, не напрасно воззвав к божественной силе:
        Долго мешкал Эней и боролся с цепким обрубком,
        Но из древесных тисков даже он могучей рукою
        Пику вырвать не мог. А пока он старался и бился,
        Давна бессмертная дочь, в обличье возницы Метиска,
 785 Вышла вперед и меч подала бегущему брату.
        В тот же миг, негодуя на то, что дозволено дерзкой
        Нимфе вмешаться, копье вырывает из корня Венера.
        Вновь оружьем враги и собою вновь овладели:
        Турн – уповая на меч, и Эней – копьем своим грозен,
 790 Встали, дыша тяжело, лицом к лицу для сраженья.

                Молвил меж тем всемогущего царь Олимпа Юноне,
        Сверху из туч золотых на битвы смертных взиравшей:
        "Где же конец, о жена? Что еще тебе остается?
        Знаешь ведь ты, и не споришь сама, что знаешь: на небе
 795 Будет Эней Индигент, судьбой до звезд вознесенный.
        Что замышляешь ты вновь, на что надеешься, прячась
        В тучах? Пристало ль тебе стрелою смертною ранить
        Бога и отнятый меч – без тебя что могла бы Ютурна? –
        Турну опять возвращать, побежденных силы умножив?
 800 Так не упорствуй, прошу, и к моим склонись увещаньям,
        Чтоб не точила тебя безмолвная боль, пусть польются
        Горькие пени твои из сладостных уст предо мною.
        Мы до предела дошли. По морям ты могла и по суше
        Тевкров бросать, могла ты разжечь несказанные войны,
 805 Скорбными воплями дом вместо брачных песен наполнить.
        Дальше идти запрещаю тебе!" Так начал Юпитер.
        Взоры потупив, ему Сатурна дочь отвечала:
        "Верь, о Юпитер, твоя мне, великий, ведома воля:
        Лишь повинуясь тебе, я покинула землю и Турна,
 810 А не то бы меня ты не видел меж туч одинокой,
        Все готовой снести,– нет, одета огнем, между ратей
        Встала бы я и на гибельный бой увлекла бы троянцев.
        Да, признаюсь, это я убедила Ютурну на помощь
        Брату прийти и на многое ей дерзнуть разрешила
 815 Ради него,– но ни лук, ни копье ей брать не велела.
        В этом тебе я клянусь беспощадного Стикса истоком,
        Ибо пред ним лишь полны небожители страхом священным.
        Что ж, я теперь отступлю, ненавистные битвы покину.
        Но заклинаю: хоть то, что не связано рока веленьем,
 820 Сделай для Лация ты, для величья Сатурнова рода.
        Пусть примирятся враги, пусть на счастье празднуют свадьбу,
        Но, с пришлецами союз на любых заключая условьях,
        Древнего имени пусть не меняет племя латинян;
        Тевкрами ты не вели иль троянцами им называться,
 825 Речь ли родную менять, в чужеземное ль платье рядится.
        Лаций да будет всегда, и веками пусть царствует Альба,
        Римский да будет народ италийской доблестью мощен.
        Трои нет. Так дозволь, чтобы с ней даже имя исчезло".
        Молвил с улыбкой в ответ людей и мира создатель:
 830 "Вправду Сатурну ты дочь и сестра Юпитеру, если
        Сердце твое бушует таким неистовым гневом!
        Но позабудь и былую вражду, и напрасную ярость:
        Просьбу исполню твою. Побежденный, сдаюсь добровольно.
        Пусть и нравы отцов, и язык сохранят авзониды
 835 С именем прежним своим. Пусть останутся в Лации тевкры,
        Но растворятся средь них. Учрежу я обрядов священных
        Чин, единый для всех, и свяжу народы наречьем.
        Род в Авзонийской земле возникнет от смешанной крови,
        Всех благочестьем своим превзойдет бессмертных и смертных
 840 Этот народ и тебя почитать всех усерднее будет".
        Тут, не переча ему, укротила дух свой Юнона,
        С неба сошла за супругом вослед и покинула тучи.

                Это свершив, на другое Отец помышленья направил:
        Хочет из битвы изгнать он пособницу брата – Ютурну.
 845 Есть две гнусных сестры, близнецы по прозванию Диры,
        Мрачная Ночь родила вместе с третьей сестрою, Мегерой,
        Дочерью Тартара, их, и таких же извивами гадов
        Дир оплела, и дала им крыла, что ветер взметают.
        Подле престола Отца, у порога сурового бога
 850 Ждут приказов они, насылают на смертных недужных
        Страх, если царь богов иль болезнью, иль гибелью хочет
        Их покарать, иль войной устрашает город виновный.
        С неба одной из сестер на проворных крыльях спуститься
        Бог повелел и предстать пред Ютурной знаменьем грозным.
 855 Взмыла она и к земле понеслась в стремительном вихре;
        Так стрела в облаках, с тетивы сорвавшись со свистом,
        Мчится: ее напитал ядовитым соком парфянин,
        Или кидон, чтобы раны врагов исцеленья не знали;
        Глазу незрима, стрела рассекает скользящие тени,–
 860 Так же на землю с небес проносилось Ночи отродье.
        Издали строй увидав илионский и Турна отряды,
        Сжалась тотчас же она, обернулась малою птицей,
        Что на могильных холмах иль на кровлях домов опустелых
        Часто сидит по ночам и поет зловещую песню.
 865 Облик той птицы приняв, перед Турном кружиться и виться
        С шумом стала она и о щит колотиться крылами.
        Страх цепенящий сковал ослабелое рутула тело,
        Волосы вздыбил испуг, и голос в горле пресекся.
        Шумной Диры полет и крыла издалёка узнала
 870 Турна сестра, и волосы рвать принялась она в горе,
        Щеки следами ногтей осквернять и грудь – кулаками.
        "Чем теперь тебе, Турн, сестра поможет родная?
        Что мне, упорной, еще остается? Каким ухищреньем
        Жизнь тебе я продлю? Как противиться чуду такому?
 875 Я оставляю борьбу. Не множьте, гнусные птицы,
        Ужас мой: узнаю я погибельный шум и удары
        Ваших крыл. Твой надменный приказ, о великий Юпитер,
        Внятен Ютурне! Ты так за девство мое заплатил мне?
        Вечную жизнь для чего ты мне дал? Почему у несчастной
 880 Отнят смерти удел? Ведь конец положить этой муке
        Я бы могла и к теням спуститься спутницей брата.
        Нет, я бессмертна! Но что мне будет по-прежнему мило,
        Брат, без тебя? Какая земля распахнет столь глубоко
        Недра свои, чтобы я, богиня, к манам низверглась?"
 885 Молвила так и, чело голубым покровом окутав,
        С горестным стоном в реке богиня скрылась глубокой.

                Турна троянец теснит, потрясая могучею пикой
        С древком, огромным, как ствол, и молвит с сердцем суровым:
        "Что же ты медлишь опять? Каких уверток ты ищешь?
 890 Время не резвостью ног, но оружьем нам потягаться!
        Можешь любое принять обличье, можешь на помощь
        Все призвать, чем сильна иль отвага твоя, или хитрость,
        Птицей ли к звездам взлететь иль укрыться в пещерах подземных"
        Турн отвечал, покачав го