ак был связан с культом Латоны и ее детей – Феба и
Дианы.

Стих 694. Алфея поток – По верованиям древних, Алфей продолжал свое течение
под морем до Сицилии, где сливался с Аретузой – источником около Сиракуз.

Стих 698. Гелор – река в южной Сицилии, известная плодоносным илом.

Стихи 700–701. ...Камарина, которой быть недвижимой валит судьба...–
Камарина – город южной Сицилии. По древнему преданию, оракул запретил
осушать камаринские болота, жители пренебрегли оракулом, и по осушенной
земле неприятель подошел к городу. Гелойские пашни – местность около
сицилийского города Гела.

Стихи 703–704. Акрагант... благородными славен конями. – Акрагант – гора и
знаменитый город; акрагантские кони часто одерживали победы на Олимпийских
играх.

Стих 705. Селинунт – город на юго-западе Сицилии.

Стих 706. Лилибей – мыс и город на западе Сицилии.

Стих 707. Депанский залив – на западе Сицилии.

                     Вергилий. Энеида. Книга четвертая.

       КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

                Злая забота меж тем язвит царицу, и мучит
        Рана, и тайный огонь, разливаясь по жилам, снедает.
        Мужество мужа она вспоминает и древнюю славу
        Рода его; лицо и слова ей врезались в сердце,
 5     И благодатный покой от нее прогоняет забота.

                Утром, едва лишь земля озарилась светочем Феба,
        Только лишь влажную тень прогнала с небосвода Аврора,
        Верной подруге своей, сестре, больная царица
        Так говорит: "О Анна, меня сновиденья пугают!
 10   Гость необычный вчера приплыл к нам в город нежданно!
        Как он прекрасен лицом, как могуч и сердцем отважен!
        Верю, и верю не зря, что от крови рожден он бессмертной:
        Тех, кто низок душой, обличает трусость. Его же
        Грозная участь гнала, и прошел он страшные битвы...
 15   Если бы я не решила в душе неизменно и твердо
        В брак ни с кем не вступать, если" б не были так ненавистны
        Брачный покой и факелы мне с той поры, как живу я,
        Первой лишившись любви, похищенной смерти коварством,–
        Верно, лишь этому я уступить могла б искушенью.
 20   Анна, признаюсь тебе: после гибели горькой Сихея,
        После того, как брат запятнал пенатов убийством,
        Только пришелец один склонил мне шаткую душу,
        Чувства мои пробудил! Былой огонь я узнала!
        Пусть, однако, земля подо мной разверзнется прежде,
 25   Пусть всемогущий Отец к теням меня молнией свергнет,
        К бледным Эреба теням, в глубокую ночь преисподней,
        Чем тебя оскорблю и нарушу закон твой, Стыдливость!
        Тот любовь мою взял, кто первым со мной сочетался,–
        Пусть он ее сохранит и владеет ею за гробом!"
 30   Молвив, слезами она закипевшими грудь оросила.

                Анна ей молвит в ответ: "Сестра, ты мне света дороже!
        Что же, всю молодость ты проведешь в тоске, одиноко
        И ни любимых детей, ни Венеры даров не узнаешь?
        Мнишь ты, что помнят о том погребенных маны за гробом?
 35   Пусть никто не склонил тебя, скорбевшую, к браку
        В Тире родном и в Ливии, здесь; ты Ярбу презрела,
        Также и прочих вождей, питомцев триумфами славной
        Африки! Будешь теперь и с желанной бороться любовью?
        Иль позабыла совсем, на чьих ты полях поселилась?
 40   Там – города гетулийцев стоят, необорных в сраженьях,
        Здесь – нумидийцев народ необузданный, страшные Сирты,
        Там, где жаждущий край пустынь, кочуют баркейцы...
        Что говорить о войне, которую Тир нам готовит,
        Или о том, чем брат нам грозит?
 45   Кажется мне, по воле богов, с изволенья Юноны
        Ветер принес к нам сюда корабли беглецов илионских.
        О, великие ты создашь здесь город и царство
        С мужем таким! Если силы сольют троянец с пунийцем,
        Славой невиданных дел увенчается наше оружье!
 50   Лишь у богов снисхожденья моли и, коль приняты будут
        Жертвы,– гостям угождай, измышляй для задержки предлоги,
        В море, мол, бури шумят, и взошел Орион дожденосный,
        И расшатались суда, и для плаванья время опасно".

                Речь такая зажгла любовью душу Дидоны,
 55   Узы стыда разрешив и ум соблазняя надеждой.
        В храмы сестры идут, к алтарям припадают, о мире
        Молят, в жертву заклав по обряду ярок отборных
        Фебу, Лиэю-отцу и дающей законы Церере,
        Прежде же всех – Юноне, что брак меж людьми освящает.
 60   Собственной держит рукой Дидона прекрасная чашу
        И возлиянье творит меж рогов белоснежной телицы
        Или к обильным спешит алтарям – предстать пред богами,
        Что ни день, обновляет дары и с жадностью смотрит
        В грудь отверстую жертв, угадать стараясь приметы.
 65   Разум пророков слепой! Что ей, безумице, пользы
        В храмах, в пылких мольбах? По-прежнему пламя бушует
        В жилах ее, и живет в груди сокрытая рана.
        Жжет Дидону огонь, по всему исступленная бродит
        Городу, словно стрелой уязвленная дикая серна;

70           В рощах Критских пастух, за ней, беспечной, гоняясь,
        Издали ранил ее и оставил в ране железо,
        Сам не зная о том; по лесам и ущельям Диктейским
        Мечется серна, неся в боку роковую тростинку.
        То Энея вдоль стен царица водит, чтоб видел
 75   Город отстроенный он и сидонских богатств изобилье.
        Только начнет говорить – и тотчас голос прервется...
        То на закате опять гостей на пир созывает,
        Бедная, просит опять рассказать о Трои невзгодах,
        Повесть слушает вновь с неотрывным, жадным вниманьем.
 80   После, когда все гости уйдут и в небе померкнет
        Месяц и звезды ко сну зовут, склоняясь к закату,
        Ляжет на ложе она, с которого встал он, и в доме
        Тихом тоскует одна, неразлучная с ним и в разлуке.
        То на колени к себе сажает Аскания, словно
 85   Сходство с отцом обмануть любовь несказанную может.
        Юноши Тира меж тем упражненья с оружьем забыли,
        Начатых башен никто и гавани больше не строит,
        Стен не готовят к войне: прервались повсюду работы,
        Брошена, крепость стоит, выраставшая прежде до неба.

90           Стоило только узнать громовержца супруге, что мучит
        Злая Дидону болезнь, что молва – не преграда безумью,
        Тотчас к Венере с такой обратилась речью Юнона:
        "Да, немалую вы и добычу и славу стяжали –
        Ты и крылатый твой сын; велико могущество ваше:
 95   Женщину двое богов одну победили коварно!
        Ведомо мне уж давно, что наших стен ты страшишься,
        Что опасенья тебе Карфаген внушает высокий.
        Где же предел? Куда приведут нас распри такие?
        Вечный не лучше ли мир заключить, скрепив его браком?
 100 Ты достигла всего, к чему душою стремилась;
        Жарко пылает любовь в крови безумной Дидоны.
        Будем же вместе царить и сольем воедино народы,
        Поровну власть разделив; покорится мужу-фригийцу
        Пусть Дидона и вам принесет в приданое царство".

105         Но Венера, поняв, что кривит Юнона душою,
        Ради того, чтоб в Ливийском краю, не в Италии крепло
        Царство, сказала в ответ: "Неужели найдется безумец,
        Кто предпочел бы с тобой враждовать и ответил отказом?
        Лишь бы Фортуна была благосклонна к тому, что сулишь ты!
 110 Но сомневаюсь я в том, согласятся ль Судьба и Юпитер,
        Чтобы город один у троянцев был и тирийцев,
        Оба народа слить и союз заключить разрешат ли?
        Ты – жена, ты к нему подступиться вправе с мольбами,–
        Ты и начни, а я за тобой". И сказала Юнона:
 115 "Это забота моя. Но внемли: я поведаю кратко,
        Как нам лучше свершить то, чему предстоит совершиться.
        Ехать собрался Эней с Дидоной несчастною вместе
        Завтра охотиться в лес, чуть только Титан над землею
        Встанет и ночи покров распахнет лучами своими.
 120 Тучу, несущую град, разолью над ними, едва лишь
        Конный рассыплется строй, окружая рощу облавой;
        Бурю обрушу на них, всколыхну все небо громами.
        Все разбегутся врозь, затерявшись во тьме непроглядной;
        Вместе в пещере одной троянский вождь и Дидона
 125 Скроются. Буду я там, и, твое коль твердо желанье,
 127 Там совершится их брак". Киферея, в спор не вступая,
        С ней согласилась, смеясь над ее уловкой коварной.

                Встала Аврора меж тем, Океана лоно покинув,
 130 С первым лучом из ворот отборный отряд выезжает,
        Сети, тенета у всех и с широкими жалами пики,
        Мчат массилийцы верхом и прыгает чуткая свора.
        Медлит в покоях своих царица; ее на пороге
        Знать пунийская ждет; в пурпурной с золотом сбруе
 135 Конь звонконогий грызет удила, увлажненные пеной.
        Вот в окруженье толпы сама царица выходит:
        Плащ сидонский на ней с расписною каймой; за плечами –
        Звонкий колчан золотой, в волосах золотая повязка,
        Платья пурпурного край золотою сколот застежкой.
 140 Следом фригийцы идут, средь них ликует Асканий;
        Сам Эней впереди, смыкая оба отряда,
        Шествует, спутников всех красотой лица затмевая,
        Словно бог Аполлон, когда он, холодный покинув
        Край Ликийский и Ксанф, на родной возвращается Делос,
 145 Вновь хороводы ведет, и с шумом алтарь окружают
        Толпы дриопов, критян, агатирсов с раскрашенным телом;
        Шествует бог по Кинфским хребтам, волнистые кудри
        Мягкой листвой увенчав и стянув золотою повязкой;
        Стрелы в колчане звенят... Такой же силы исполнен,
 150 Шел Эней, и сияло лицо красотой несказанной.
        Только лишь в дебрях лесных на горах они появились,–
        Прянув с высокой скалы, помчались дикие козы
        Вниз по хребту; с другой стороны по открытым полянам,
        Пыль поднимая, стада побежали быстрых оленей,
 155 В страхе сбившись тесней, чтоб родные горы покинуть.
        Мальчик Асканий верхом на лихом скакуне по долинам
        Быстро мчится вперед, то одних, то других обгоняя.
        Страстно молит, чтоб вдруг повстречался средь смирных животных
        С пенною пастью вепрь иль чтоб лев с горы появился.

160         Громкий рокот меж тем потряс потемневшее небо,
        Черная туча пришла, чреватая градом и бурей.
        Свита тирийская вся, молодые троянцы и с ними
        Внук Венеры благой, Дардана правнук, помчались
        По полю, крова ища. Побежали по кручам потоки.
 165 В темной пещере вдвоем троянский вождь и Дидона
        Скрылись. Тотчас Земля и Юнона, вершащая браки,
        Подали знак: огнями эфир, соучастник союза,
        Вспыхнул, и воплями нимф огласились окрестные горы.
        Первой причиною бед и первым к гибели шагом
 170 Был тот день. Забыв о молве, об имени добром,
        Больше о тайной любви не хочет думать Дидона:
        Браком зовет свой союз и словом вину прикрывает.

                Тотчас Молва понеслась меж ливийцев из города в город.
        Зла проворней Молвы не найти на свете иного:
 175 Крепнет в движенье она, набирает силы в полете,
        Жмется робко сперва, но потом вырастает до неба,
        Ходит сама по земле, голова же прячется в тучах.
        Мать-Земля, на богов разгневавшись, следом за Кеем
        И Энкеладом Молву, как преданья гласят, породила,
 180 Ног быстротой ее наделив и резвостью крыльев.
        Сколько перьев на ней, чудовищной, страшной, огромной,
        Столько же глаз из-под них глядят неусыпно и столько ж
        Чутких ушей у нее, языков и уст говорливых.
        С шумом летает Молва меж землей и небом во мраке
 185 Ночи, и сладостный сон никогда ей век не смежает;
        Днем, словно стражник, сидит на верхушке кровли высокой
        Или на башне она, города устрашая большие,
        Алчна до кривды и лжи, но подчас вестница правды.
        Разные толки в те дни средь народов она рассыпала,
 190 Радостно быль наравне с небылицей всем возвещая:
        Будто явился Эней, рожденный от крови троянской,
        Принят Дидоной он был и ложа ее удостоен;
        Долгую зиму теперь они проводят в распутстве,
        Царства свои позабыв в плену у страсти постыдной.
 195 Людям вложила в уста богиня гнусная эти
        Речи везде и к Ярбе-царю направила путь свой,
        Вестью душу ему зажгла и гнев распалила.

                Царь был нимфой рожден и Аммоном в стране гарамантов;
        Сто святилищ Отцу огромных в царстве обширном,
 200 Сто он воздвиг алтарей и возжег огонь негасимый,
        Стражу бессменную к ним приставил и жертвенной кровью
        Почву вкруг них утучнил и цветами украсил пороги.
        Царь в исступленье души, оскорбленный горькой молвою,
        Перед лицом великих богов к алтарям припадая,
 205 Руки к небу воздев, горячо молил громовержца:
        "О всемогущий Отец, тебе возлияния мавры
        Влагой Ленея творят, на ложах пестрых пируя.
        Видишь ли ты? Иль молний твоих мы напрасно страшимся?
        Иль вслепую огни сверкают в небе, пугая
 210 Души людей, и впустую гремят раскаты, Юпитер?
        Женщина, в наших краях блуждавшая, город ничтожный,
        Нам заплатив, создала: уступил я ей берег под пашню,
        Я указал ей, где жить,– а она потом отказалась
        В брак со мною вступить и власть вручила Энею
 215 В царстве своем! Этот новый Парис с полумужеской свитой,
        Митрой фригийской прикрыв умащенные кудри, владеет
        Тем, что похитил у нас! Так зачем дары в изобилье
        В храмы твои мы несем и мечтою тешимся тщетной?"

                Этой горячей мольбе алтарь обнявшего сына
 220 Внял всемогущий и взор устремил на чертоги царицы
        И на любовников двух, о доброй славе забывших.
        Тотчас Меркурию он такое дает повеленье:
        "Сын мой, ступай, Зефиров зови и к владыке дарданцев
        Ты на крыльях слети: он теперь в Карфагене тирийском
 225 Медлит, забыв об иных городах, судьбой ему данных,–
        Все, что скажу я, ему отнеси ты с ветром проворным:
        Мать, за сына моля, не это нам обещала
        И не затем два раза его спасала от греков,–
        Но чтоб Италией он, вековую державу зачавшей,
 230 Правил средь грома боев и от крови Тевкра высокой
        Род произвел и весь мир своим подчинил бы законам.
        Если ж его самого не прельщает подвигов слава,
        Если трудами хвалу он себе снискать не желает,–
        Вправе ли сына лишить он твердынь грядущего Рима?
 235 Что он задумал? Зачем средь враждебного племени медлит?
        Разве о внуках своих, о Лавиния пашнях не помнит?
        Пусть отплывает! Вот все, что от нас ему возвестишь ты!"

                Так он молвил, и сын, готовый исполнить немедля
        Волю отца, золотые надел сандалии тотчас
 240 (Крылья на них высоко над землей и над гладью морскою
        Носят повсюду его с быстротой дуновения ветра);
        После взял он свой жезл, которым из Орка выводит
        Тени бледные бог иль низводит их в Тартар угрюмый,
        В сон погружает людей и спящим глаза отверзает.
 245 Вот средь клубящихся туч полетел он, жезлом погоняя
        Ветры; пред ним крутые бока и темя Атланта:
        Небо суровый Атлант головой подпирает могучей,
        Черные тучи ему кедроносное темя венчают,
        Ветер и дождь его бьют; покрывает широкие плечи
 250 Снег пеленой; с подбородка бегут, бушуя, потоки,
        Вечным скована льдом, борода колючая стынет.
        В воздухе замер над ним, на оба крыла опираясь,
        Бог Килленский на миг,– и вновь, встрепенувшись всем телом,
        К морю ринулся; так над водой и над берегом низко
 255 Птица морская кружит близ богатых рыбой утесов.
        Так же несся стремглав меж землей и небом, к песчаным
        Ливии мча берегам, рассекая ветер в полете,
        Нимфы Килленской сын, покинув деда-титана.
        Хижин тирийских едва он коснулся подошвой крылатой,
 260 Сразу Энея узрел, что дома воздвигал и твердыни;
        Меч у него на боку был усыпан яшмою желтой,
        Пурпуром тирским на нем шерстяная пылала накидка,
        Вольно падая с плеч: богатый дар тот Дидона
        Выткала, ткань золотым украсив тонким узором.
 265 Так упрекал его бог: "Ты сейчас в Карфагене высоком
        Зданий опоры кладешь, возводишь город прекрасный?
        Женщины раб, ты забыл о царстве и подвигах громких?
        Сам повелитель богов с Олимпа меня посылает,
        Кто мановеньем своим колеблет небо и землю;
 270 Он мне велел передать приказанье с ветром проворным:
        Что ты задумал? Зачем в Ливийских мешкаешь землях?
 272 Если тебя самого не прельщает подвигов слава,
 274 Помни: Асканий растет! О надеждах наследника Юла
 275 Ты не забудь: для него Италийское царство и земли
        Рима ты должен добыть". И бог Килленский, промолвив,
        Речь внезапно прервал и скрылся от смертного взора,
        Быстро исчезнув из глаз, растворившись в воздухе легком.
        Бога увидев, Эней онемел, охвачен смятеньем,
 280 Волосы вздыбил испуг, и голос в горле пресекся.
        Жаждет скорее бежать, покинуть милые земли,
        Грозным веленьем богов и упреками их потрясенный.
        Горе, что делать? И как посмеет к царице безумной
        Он обратиться теперь? С чего начнет свои речи?
 285 Мечется быстрая мысль, то туда, то сюда устремляясь,
        Выхода ищет в одном и к другому бросается тотчас.
        Лучшим ему наконец показалось такое решенье:
        Он Мнесфея призвал и Сергеста с храбрым Клоантом,
        Флот велел снарядить и спутников на берег тайно
 290 Всех собрать и оружье снести,– но причин перемены
        Не открывать никому; а он, покуда Дидона
        Верит ему и не ждет, что любовь такая прервется,
        Выберет время и сам попробует к ней подступиться,
        Мягче речь повести и все уладить. И тевкры
 295 С радостью бросились вмиг выполнять приказанья Энея.

               Но, предчувствий полна и всего опасаясь, Дидона
        Хитрость раскрыла его,– обмануть влюбленных возможно ль? –
        Близкий отъезд угадав. И Молва нечестивая также
        Ей донесла, что суда снаряжают к отплытью троянцы.
 300 Стала метаться она, совладать не в силах с безумьем,–
        Так тиада летит, когда, призывая к началу
        Буйных празднеств ночных, выносят из храма святыни
        И в Киферонских лесах вакхический клич раздается.
        С речью такой наконец обратилась к Энею Дидона:
 305 "Как ты надеяться мог, нечестивый, свое вероломство
        Скрыть от нас и отплыть от нашей земли незаметно?
        Что ж, ни любовь, ни пожатие рук, что союз наш скрепило,
        Ни жестокая смерть, что Дидону ждет,– не удержат
        Здесь тебя? Снаряжаешь ты флот и под зимней звездою
 310 В море выйти спешишь, не страшась ураганов и вихрей?
        Если бы ты не в неведомый край к обиталищам новым
        Путь свой держал и старинный Пергам стоял бы доныне,
        В Трою по бурным морям ты бы так же стремился упрямо?
        Не от меня ли бежишь? Заклинаю слезами моими,
 315 Правой рукою твоей,– что еще мне осталось, несчастной? –
        Ложем нашей любви, недопетой брачною песней:
        Если чем-нибудь я заслужила твою благодарность,
        Если тебе я была хоть немного мила,– то опомнись,
        Я умоляю тебя, и над домом гибнущим сжалься.
 320 Из-за тебя номадов царям, ливийским народам,
        Даже тирийцам моим ненавистна стала я; ты же
        Стыд во мне угасил и мою, что до звезд возносилась,
        Славу сгубил. На кого обреченную смерти покинешь,
        Гость мой? Лишь так назову того, кто звался супругом!
 325 Что мне медлить и ждать, пока эти стены разрушит
        Брат мой Пигмалион или пленницей Ярбы я стану?
        Если бы я от тебя хоть зачать ребенка успела,
        Прежде чем скроешься ты! Если б рядом со мною в чертогах
        Маленький бегал Эней и тебя он мог мне напомнить,–
 330 То соблазненной себе и покинутой я 6 не казалась".