Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Наука. Техника. Медицина
   История
      Волков Александр. Царьградская пленница -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  -
Тут Стоюн не мог сдержать своих чувств и так обнял Ефрема, что у того кости затрещали. - Да будет тебе, человече, будет! - ворчал купец, освобождаясь из могучих объятий рыбака. - Ишь, силища у тебя медвежья! Коли сын в тебя, то я не прогадаю, - рассмеялся он. - Я за тебя в огонь и в воду пойду! - воскликнул Зоря. Ефрем отплыл, сопровождаемый всеобщими благословениями. Глава пятая. ПИСЬМО В ЦАРЬГРАД В семье Пересвета известие о том, что Ольга объявилась, вызвало живейшую радость. Оружейник смотрел на Стоюна и его детей как на родных, и ему приятно было узнать, что они хоть немного утешатся в своем горе. Он пошел на торговище, где продавались рыболовные снасти, и вернулся с большим свертком, упакованным в рогожу. Подозвав сына, он сказал: - Вот свези Стоюну, как поедешь рыбалить. Любопытный парень расковырял дырку в рогоже и увидел, что внутри сеть. - Ой, батя, - в восторге воскликнул он, - какой ты добрый! - Ладно, ладно, - улыбнувшись, ответил Персвет, - ему теперь каждая резана дорога, а в эту сеть все лишняя рыба попадет. - Батя, - просительно заговорил Неждан, - зачем до воскресенья откладывать? Можно, я сей час свезу? Сам говоришь, каждая резана... - Ладно, поезжай, - согласился отец. Через час Неждан был в доме рыбака. Развернув рогожу, Стоюн ахнул от восхищения: он держал в руках великолепную трехстенку [трехстенка - сеть для ловли крупной рыбы], локтей [локоть - старинная мера длины, около полуметра] триста длиной. Чтобы купить такую, он должен был бы проработать три-четыре месяца, и при том вся семья сидела бы впроголодь. "Доброе дело само таит в себе награду, - подумал Стоюн. - Не спаси Зорька Нежданку, и не было бы этого..." Он обратился к гостю и взволнованно сказал: - Передай же ты от меня отцу земный поклон и вечную мою благодарность! И он склонился перед парнем, коснувшись пальцами правой руки земли. А тот, смутившись, ответил невпопад: - Дядя Стоюн, можно, я помогу Светланке огород полить? С этих пор дела Стоюна резко пошли на поправку: ведь таких сетей, как подаренная ему оружейником, во все Черторые было еще только две-три у самых зажиточных рыбаков. Уплатив годовой оброк князю, Стоюн возил теперь в Угорское, а то и в самый Киев осетров, стерлядей, сазанов, широких круглых, лещей. Другим обитателям Черторыя тоже стало жить полегче: на огородах поспели репа, морковь, капуста, в лесу набрали на целую зиму грибов. Подошла пора убирать рожь, пшеницу, но хлебопашцы смотрели на свои нивы с грустью: они знали, что большая часть урожая опять уйдет в княжеские закрома. На следующий день после того, как у них побывал новгородский гость, Зоря отправился к Геронтию и принес ему радостную весть о матери. Инок прочитал молитву о путешествующих, страждущих и плененных и заставил парня заучить ее наизусть. - Каждодневно будешь говорить во время утренней и вечерней молитвы, - строго приказал монах. - Буду, отче святый! - обещал Зоря и тут же рассказал старику, что думает написать матери письмо. Отец Геронтий это намерение вполне одобрил, но усомнился в том, что ученик сможет его выполнить. Читал Зоря хорошо, но в искусстве письма ушел недалеко. Ведь он царапал буквы стилосом на бересте, а писать чернилами на пергаменте ему еще не доводилось. Этот материал был очень дорог: он выделывался из тонких шкурок телят, ягнят или козлят. - Ладно, чадо, я сам напишу письмо твоей матушке, - сказал монах и поднял руку, чтобы оградить себя от бурных благодарностей Зори. И письмо было написано. Большое письмо, где подробно рассказывалось обо всем, что случилось в семье после пленения Ольги. Письмо заканчивалось уверениями в вечной любви и обещаниями мужа и детей выкупить Ольгу из плена, для чего они положат все свои силы, все свое умение и старание. И Зоря от всей души поставил под этим письмом свою подпись. Отец Геронтий свернул письмо в трубочку, вложил в берестяный футляр, искусно сделанный Зорей, и запечатал монастырской печатью, которую выпросил у игумена Симеона. На футляре был написан адрес: "Город Царьград, в дом златокузнеца Андрокла, что на Псамафийской улице, а отдать в руки русской рабыне Ольге от ее мужа и детей". Но написать письмо было просто, раз Зоре и его семье благоволил один из виднейших письменных умельцев в стольном Киеве, а значительно труднее было его отправить. Много дней бродил Стоюн по торговищам, расспрашивая, не собирается ли кто из купцов в Царьград, но таких не находилось. Наступала осень с ее бурями на Русском море, когда прерывались более чем на полгода поездки по водному пути "из варяг в греки". К счастью, княжеский ключник, купивший у него рыбу для Ярославова стола, рассказал, что на днях должен отправиться посол к византийскому императору Роману III Аргиру [Роман III Аргир был византийским императором с 1028 по 1034 год]. Великий князь предлагал ему заключить союз против печенегов, и это было такое важное дело, ради которого стоило рискнуть несколькими лодьями с людьми, которых могло поглотить сердитое осеннее море. Стоюн разыскал боярина Светозара, поклонился послу двумя громадными осетрами, попавшими в новую сеть, и тот обещал ему боярским словом, что письмо будет вручено. ...Ольга получила письмо из Киева через три месяца после того, как оно было написано. Боярин Светозар сдержал обещание, и письмо было отнесено в дом Андрокла одним из боярских слуг. Радость Ольги не знала границ, когда призванный в дом грамотей Кутерьма прочитал послание, написанное монахом Геронтием. Какие утешительные новости! Стоюн жив, он поправился от своей опасной раны! Дети не сгорели в тайнике, и Зоря даже стал большим грамотеем, как пишет об этом неведомый, но добрый инок! И ее помнят дома, никакая злая разлучница не стала между нею и любимым! И семья копит деньги на выкуп ее из неволи! Глаза Ольги засияли таким внутренним светом, она вся так преобразилась, что даже знавший ее много лет Малыга удивился. - Ну и хороша же ты, женка! - задумчиво сказал старик. - Тебе бы большой боярыней быть, а то и княгиней. Ольга поцеловала деда в морщинистую щеку и весело возразила: - А вот выкупят меня муж и дети, буду и я в своем дому княгиней! Теперь оставалось только ждать лета и нового появления Ефрема в Царьграде, которое принесет рабыне Андрокла свободу. Ондрей Малыга втайне надеялся, что новгородец выкупит и его. Ведь он, Ондрей, стоит так дешево и, конечно, сумеет отработать купцу гривну серебра, которой оценивалась его стариковская жизнь. Глава шестая. ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ПРАВДОЛЮБЦА РОДИОНА Юному Родиону не удалось поступить послушником в Георгиевский монастырь к отцу Геронтию. Хлопоты монаха оказались безуспешными. Игумен Симеон был человеком осторожным и боялся войти в столкновение с сильными людьми. Проведав о знатном происхождении Родиона, игумен крепко задумался. Еще больше насторожило его то, что юноша ушел из дому тайком, против родительской воли. - А вдруг боярыня, его матушка, пожалуется на меня митрополиту, что я ее чадо в обитель принял? - сказал он Геронтию. - Нет, нет, и не проси, отец Геронтий. Пусть матушка его напишет нам, что боярич идет в монахи с ее согласия. Так все и передал Геронтий огорченному Родиону. Понятно, ни о каком письме от матери не могло быть и речи. Чтобы добиться заветной цели, юноша решил нарушить свое основное жизненное правило и солгать. Эту ложь он надеялся искупить дальнейшей праведной жизнью. Родион пошел к настоятелю Троицкой обители, выдал себя за смерда и назвался круглым сиротой. Его приняли в послушники, и он был на седьмом небе от радости. Юноше казалось, что исполнился предел его желаний. Но время шло, и монастырская жизнь раскрывалась перед молодым послушником во всей ее неприглядности. Зоря нередко виделся с Родионом в келье отца Геронтия. Каждый раз он замечал, что его новый приятель становится все мрачнее. Но что его удручало, Родя не объяснял. Потом он перестал появляться у Геронтия. Обеспокоенный Зоря пошел в Троицкий монастырь. На его стук калитка приоткрылась, и выглянул добродушный старый привратник, уже немного знавший Зорю. - А, это ты! - сказал он. - Небось Родиона разыскиваешь? - Его, отец Агафангел. Я давно его не видел. Не болеет ли он? - Нет больше в обители твоего друга! - таинственно прошептал старичок. - Изгнал его игумен. - Изгнал?! - ужаснулся Зоря. - За что? - За правду, - все так же шепотом объяснил монах. - Да разве за правду можно из обители изгонять? - удивился юноша. Но оказалось, что поборника правды Родиона действительно выгнали из монастыря. Настоятелем обители был отец Нафанаил - еще не старый упитанный монах с багровым лицом. Нафанаил славился великолепным басом и умением служить церковные службы. Когда он провозглашал здравицу за великого князя, стекла в церковных окнах дрожали, а пламя свечей колебалось. Молящиеся Троицкой церкви приходили в восхищение, и в монастырскую казну текли большие доходы. Но отец настоятель не любил изнурять свою грешную плоть. По уставу монахам полагалась только постная пища, однако Нафанаил с этим не считался. Когда игумен пировал со своими приближенными - келарем, ключарем, ризничим [ризничий - хранитель казны], а это случалось почти каждый вечер, на столе появлялось множество блюд: жареный поросенок, куриный бульон, днепровские осетры и стерляди, таявшие во рту пироги с морковью и капустой, пышные оладьи, уха тройная, рассольники, каша рисовая, фигурные медовые пряники, коврижки... Выставлялись напитки - забористые квасы, мед стоялый, мед, вареный с хмелем и пряностями, мед арбузный, мед малиновый, мед вишневый... Иной мед был такой крепости, что от одной чары отнимались ноги и заплетался язык. Не брезговали святые отцы и иноземными напитками. Из глубоких погребов извлекались амфоры с греческим вином, выдержанная мальвазия [мальвазия - сорт виноградного вина, выделывавшегося в Западной Европе], бургундское, рейнское... После такого пира немыслимо было подниматься на рассвете, идти в холодную церковь и начинать церковную службу. На уме было совсем другое: подольше понежиться в мягкой постели под пуховым одеялом. Так велось долгое время. Богомольцы - народ смирный, они и час и два, и более покорно ожидали за оградой, когда их впустят в обитель. Но вот отец Нафанаил принял на свою беду этого блаженного Родиона в послушники, не ведая, что этот смиренный юноша внесет смуту в так хорошо налаженную жизнь монастыря. Неизвестно, когда Родион спал. Во всяком случае, чуть начинало светать на восточном краю неба, он уже был на ногах. Первым долгом он тормошил старенького привратника, отца Агафангела: - Вставай, отче святый, надо людей впускать! Люди за монастырской оградой собирались спозаранку: это были иногородние богомольцы, приходившие в Киев накануне. Они спали на земле, подостлав под себя одежду. Агафангел отбивался от приставаний послушника: - Уймись, богово чадо, я ворота открываю токмо с благословения отца игумена. Родион бежал к келейнику [келейник - слуга высокопоставленного духовного лица], стучался в дверь игуменских покоев. - Во имя отца и сына и святого духа! - Аминь... Из двери выглядывал заспанный келейник с помятым лицом: он чуть не до утра прислуживал на игуменском пире. - Здрав будь, отец Никон! Скоро его благословение встанет? Время ворота открывать - богомольцы ждут. Келейник смотрел в мутное окно, едва освещенное рассветом. - Опомнись, чадо, николи мы в такую пору их не впускали! Послушник спешил в привратницкую, выглядывал в щелку калитки. Люди лежали на холодной земле, зябко поеживаясь и кутаясь в накинутые сверху лохмотья. Добросердечный юноша, не стерпев такого зрелища, опять отправлялся к келейнику. Наконец Родион не мог больше смотреть на страдания богомольцев. Холодным утром, когда на дворе моросил дождик, послушник явился в привратницкую и, воспользовавшись глубоким сном отца Агафангела, открыл калитку и пригласил ожидавших: - Заходите, добрые люди! Иззябшие и намокшие богомольцы с веселым гулом хлынули на монастырский двор. Что было делать дальше? Родион решился на смелый поступок и, зная, что за это придется крепко отвечать, все же открыл тяжелую церковную дверь. "По правде ли это будет? По правде... - думал юноша. - А отец игумен?.. Что ж, приму наказание..." Агафангел проснулся от холода: калитка его привратницкой была открыта настежь. Старик выглянул наружу - никого. "Где же народ?" - подумал он. Прошел во двор - пусто. Но из открытых дверей церкви доносился гомон. Монах прошел на паперть. Церковь была полна народа. Пришлось будить игумена. Выражаясь далеко не благочестивыми словами, отец Нафанаил оделся и пошел в церковь. Вина Родиона сразу открылась, потому что отогревшиеся люди горячо благодарили его за доброту. Когда кончилась служба и богомольцы оставили обитель, послушника Родиона отвели в темный, сырой подвал и приковали на цепь. Целую неделю он должен был просидеть на хлебе и воде. Юноша благодарил бога за то, что сподобился принять кару за свое милосердное деяние. А тут случилось вот что. Днем в монастырь снова собрался народ, пришло много утренних богомольцев. Начались разговоры о благородном поступке молодого послушника Родиона, - его имя уже узнали молящиеся. Стали его искать, чтобы поблагодарить за доброе дело. Друг Родиона - послушник Григорий шепнул людям: - Не ищите Родьку! Посадили его на цепь. - За что? - изумились богомольцы. - А вот за то самое. Не лезь в пекло поперек батька, не самовольничай! Люди заохали, закрестились. - Где же он, горемычный? - В подвале. Вон туда идите, за угол... Богомольцы столпились около зарешеченного оконца без стекла. Из подвала доносился громкий, ясный голос: - Святый боже, благодарю тебя, что сподобил еси меня принять сие мучение за правду, за то, что пожалел странников... Сладостно мне наказание: сам господь Иисус Христос претерпел за то, что проповедовал истину. У женщин появились слезы умиления на глазах. - Праведник! - в экстазе воскликнула одна из богомолок. - Великий праведник! - подхватила другая. Богомольцы умиленно слушали Родиона. Их увидел и выгнал из обители ключарь, а послушника перевели в глухой амбар без окон. Но молва о новом угоднике разнеслась по городу. Через неделю Родиона выпустили, и сам отец ключарь прочитал ему строгое наставление, чтобы он вел себя тихо и скромно. К этому времени юноша вдоволь насмотрелся на монастырские порядки. Он увидел, что они совсем не такие, какими он себе их представлял. Игумен, как самовластный князь, распоряжался иноками, о боге никто не думал, помышляли лишь об удовольствиях, вели сытое, праздное существование. Родион под каким-то предлогом проник в монастырскую кухню. Там он увидел, как толстые повара-монахи с жирными лицами готовили поросят, кур, гусей для игуменского стола. Послушник ужаснулся: - Ведь устав запрещает инокам принимать скоромную пищу! - Ничего, - рассмеялся старший повар, - отец настоятель сумеет отмолить грех перед господом!.. Ранним утром юный ревнитель правды, пользуясь сном привратника, выскользнул из калитки и разыскал митрополичьи палаты. Ему удалось попасть к архимандриту Платону - маленькому старому монаху с морщинистым лицом. Тот выслушал горячий, сбивчивый рассказ Родиона. Юноша признался ему во всем, не утаил, что поступил в монастырь обманом, скрыв свое происхождение. - Так ты, чадо, боярский сын? А зачем покинул родную матушку? - Не мог я видеть, как она не по правде живет. Тяжко мне было лицезреть угнетение малых сих. - Не по писанию поступил ты, сыне. Ибо сказано: "Чти отца твоего и матерь твою..." Да не о сем речь. Ты о грешных деяниях игумена мирянам рассказывал? - Нет, отче святый! - И правильно. Всякий человек грешен, но о грехах духовных лиц подобает судить токмо духовному начальству. Иначе среди православных будет великий соблазн и смущение. - Платон благословил послушника и сказал: - Иди с миром, чадо, а игумена я накажу. Проводив жалобщика, архимандрит отправился в Троицкий монастырь. Уединившись с настоятелем в его келье, строго спросил: - Грешишь чревоугодием и ленишься службы отправлять? - Грешу, отче святый, - признался Нафанаил. - Но каюсь в том исповеднику, и он отпускает мне мои вины. А от кого ты доведал о моих прегрешениях? И тут игумену стало все известно. Он пришел в ярость и закричал, брызгая слюной: - Ах он пащенок! Да я его в цепи закую! В подвале сгною! - Тише, отец, тише! - одернул разъяренного монаха Платон. - Не надобно поднимать лишних толков. А то, не дай бог, дойдет до владыки. Это ладно, что я сего беспокойного отрока перехватил. - За это спаси тебя бог, отче! И не беспокой себя, я это дело тихо улажу. Послушник Родион был изгнан из Троицкой обители. Теперь он был обезоружен. Он думал, что такая неправда господствует только в Троицком монастыре, и пошел в другую обитель, расположенную на противоположном конце Киева. Там о нем не слыхали и приняли опять в послушники. Но и в этом монастыре отцы-иноки не отличались праведной жизнью. Были и тут пиры, так же гналась братия за сокровищами, стараясь наполнить монастырскую казну. Родион стал задумываться: как видно, он вступил не на тот жизненный путь, где можно найти правду. Юноша пошел советоваться к иноку Геронтию. Подробно рассказав ему о всех своих злоключениях и сомнениях, Родион спросил: - Куда же мне теперь податься, отче святый? Геронтий ответил после долгого молчания: - Все, что ты поведал мне о монастырском житии, чадо, знаю я, и даже много более твоего. Корыстолюбие, чревоугодие, зависть и другие смертные грехи обитают за высокими монастырскими стенами. Что поделаешь? Силы человеческие слабы, а соблазн велик. Пытался и я в юности бороться со злом, но, как и ты, был повержен врагами. И тогда избрал я иную долю: взял перо, чтобы нелицеприятно передать потомкам правдивую повесть о нашей жизни, и пусть она послужит им в назидание... - Но мне-то, мне что делать, отче? - перебил монаха боярич Родион. - Может, в Любеч возвернешься? - Домой?! Нет, нет, ни за что! - ужаснулся Родя. - Опять видеть неправду, лютое угнетение низших... Не снесет того моя душа! - В странствие бы тебе пойти, чадо, да млад ты еще, - задумчиво проговорил старик. - Странники Христу подобны - он, батюшка, тоже по свету бесприютным бродил. Но трудно сие, ах как трудно! Много надо силы и телесной и душевной, чтобы такое бремя выносить. И все-таки Родион исполнил совет отца Геронтия и ушел из Киева. Миновали годы, но Неждан и Зоря никогда ничего не услышали о судьбе своего пылкого друга, готового отдать жизнь за правду. Уснул ли Родя вечным сном где-нибудь на дороге, истомленный голодом, растерзал ли его в лесу хищный зверь, замерз ли он в степи в лютую метель? Кто знает? Велика Русская земля, и трудно было найти в ней одинокую человеческую былинку, подхваченную вольным ветром странствий. Глава седьмая. ЗАМЫСЕЛ НЕЖДАНА Оружейная мастерская Пересвета была одной из самых больших на Подоле. В просторном помещении с маленькими оконцами и земляным полом работало до десятка людей: Пересвет с сыном, два подмастерья, ученики. Только подмастерья получали плату за труд, ученики же довольствовались харчами. Работа начиналась на рассвете и заканчивалась с темнотой. На завтрак и обед полагались краткие перерывы. А потом снова стучали молотки по наковальням, клубился дым из горна, где разогревалось железо перед ковкой. Чтоб было чем дышать, открывали настежь низенькую дверь. После окончания трудового дня те из работников, кто жил недалеко, расходились по домам, а остальные укладывались спать на полу, подстилая под себя рогожу и накрываясь разной ветошью. Недостатка в заказах у Пересвета никогда не ощущалось - его изделия славились красотой и прочностью. Расходились они по Руси, шли и в другие страны. Своих помощников мастер держал в строгости, требо

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору