вовал я.
     --   Наслаждаясь  свободой,  --  не  раздумывая,  ответила
Великая княгиня. -- Это была действительно свобода  в  истинном
значении данного слова. От опасностей, которых не существовало,
нас   не  охранял  ни  один  конвойный.  Мы  с  Нана  ездили  в
Копенгаген, затем,  оставив  экипаж  где-нибудь  в  предместье,
бродили  пешком, заходя в какую-нибудь лавку. Никогда не забуду
того волнения, которое я испытала, когда впервые в жизни  могла
гулять по улице, разглядывать витрины магазинов, зная при этом,
что  могу войти внутрь и купить все, что мне заблагорассудится!
Это было больше, чем удовольствие! Это было воспитание! У  себя
дома  я  не  могла поехать никуда, если не были приняты заранее
самые  строгие  меры  безопасности.   В   Копенгагене   же   мы
чувствовали  себя  обыкновенными  людьми, и Ники, и Михаил были
так счастливы.
     Фреденсборг сам по  себе  представлял  собой  своеобразную
школу.
     --   По  существу,  это  была  компания  космополитов.  Мы
научились с Михаилом распознавать всех по запаху. Представители
английской королевской фамилии пахли туманом и дымом, от  наших
датских  кузенов  пахло влажным, недавно выстиранным бельем, от
нас самих пахло добротной кожаной обувью.
     Греческие принцы могли бы без труда  стать  заводилами  во
всех  проказах,  если  бы  не  один  гость,  который,  устав от
общества  своих  сверстников,  участвовал  в  их   законных   и
незаконных забавах.
     -- И кто же был этот гость? -- полюбопытствовал я.
     --  Мой  отец!  Он  был охоч до всевозможных шалостей. То,
бывало, поведет нас к мутным прудам искать головастиков,  то  в
сады  Апапа  воровать  яблоки.  Однажды он наткнулся на садовый
шланг для поливки и направил его на шведского короля,  которого
мы  все  недолюбливали.  Папа  участвовал  во всех наших играх,
из-за него мы опаздывали к трапезе.  но  никто  нас  не  корил.
Помню, иногда прибывали с депешами курьеры, но телефонной связи
с Петербургом не было, так что три недели, проведенные в Дании,
по-настоящему  обозначали для него передышку. У меня было такое
чувство, что во взрослом мужчине продолжает жить мальчишка.
     Великая княгиня улыбалась не часто, а смех ее слышался еще
реже,  но  я  навсегда  запомню  ее  звонкий  смех,  когда  она
рассказывала  о  том,  что  произошло  однажды в копенгагенском
зоопарке.
     -- Несколько человек из нас отправились туда вместе с Мама
и тетей  Аликс  [Принцесса  Уэльсская,  впоследствии   королева
Английская   Александра.].  Мама  надела  большую  шляпу,  поля
которой были украшены спелыми вишнями.
     Императрица вместе со своей сестрой остановилась у  клетки
шимпанзе. Вишни понравились животному. Оно просунуло руки между
прутьями  клетки и схватило шляпу. Но резинка прочно удерживала
шляпу на голове Марии Федоровны. Шимпанзе взревел и стал тянуть
сильнее.  Императрица   закричала   и   стала   сопротивляться.
Принцесса Уэльсская схватила сестру за талию и принялась тянуть
ее  в свою сторону. В конце концов, шимпанзе, решив, что горсть
ягод не стоит таких хлопот, отпустил шляпу. Да так  резко,  что
злополучная шляпа слетела с головы Императрицы и упала прямо на
голову какому-то прохожему.
     --  Тут  все  принялись  хохотать,  --  заключила  рассказ
Великая  княгиня.  --   Это   происшествие   может   дать   вам
представление  о том, как мы наслаждались удивительным чувством
свободы в Дании. Находясь в России, Мама даже не  пришло  бы  в
голову  отправиться  в  зоопарк.  А  если  бы  и отправилась, и
произошла бы подобная история,  то  сразу  же  началось  нудное
дознание,  а у кого-то даже могло возникнуть подозрение, что во
всем виноват смотритель животного! Но  без  такого  дознания  в
России нельзя было бы обойтись.
     В  Фреденсборге  великая  княжна  познакомилась  со своими
британскими родственниками.
     -- Я очень привязалась к дяде Берти и тете Аликс,  но  мне
было  так  жаль  их  дочь,  принцессу  Викторию! Бедняжка Тория
постоянно была на побегушках у своей  матери,  даром,  что  она
была  принцесса!  Бывало,  сколько  раз  наши  игры  или беседы
прерывались слугой, присланным тетей  Аликс.  Тория  как  ветер
бросалась  к родительнице зачастую лишь для того, чтобы узнать,
что та и сама забыла, зачем ей была  нужна  дочь.  Это  ставило
меня  в  тупик,  потому что сама по себе тетя Аликс была доброй
женщиной. Мама тоже была не прочь обходиться со мной  таким  же
образом,  но  у  меня  в натуре есть что-то бунтарское. У Тории
этого не было. Стоит ли удивляться тому, что бедная девочка так
и не вышла замуж!
     Императрица Мария и ее сестра были очень  похожи  друг  на
друга.  Обе  любили красивые платья, драгоценности, веселье. Ни
одна из них не блистала умом. Ни одна из них не  разбиралась  в
политике  и  не понимала образа жизни, отличного от того, каким
жили они. И ни одна не отличалась пунктуальной натурой.
     -- Мама пришлось научиться пунктуальности, потому что Папа
был очень строг в  этом  вопросе,  но  вот  бедная  тетя  Аликс
повсюду  опаздывала.  Помню  такой случай. Из-за того, что тетя
Аликс заставила своих близких ждать ее  несколько  часов,  было
нарушено движение всех экспрессов на северо-западе Европы.
     В  том  же  Фреденсборге  подружились  брат Великой княжны
Цесаревич  Николай  и  молодой  герцог  Йоркский  (впоследствии
король Георг V).
     --  Они  были  так  похожи  друг на друга, что слуги моего
дедушки часто путали их. Сходство это было не  только  внешнее.
Оба были честные, застенчивые и скромные юноши.
     Юному  герцогу Йоркскому пришлась по душе маленькая кузина
Ольга после первой же  их  встречи  в  Фреденсборге.  Он  часто
смеялся при виде ее и шутливо приглашал ее "пойти покувыркаться
с ним на оттоманке".
     --  Эта  фраза  стала  для  нас обоих секретной шуткой, --
засмеялась  Великая  княгиня.  --  Уже  позднее,  когда,   став
взрослыми,  мы оказывались вместе с ним на каком-то официальном
приеме,  он  подмигивал  мне  и   шептал   на   ухо:   "Пойдем,
покувыркаемся  на  оттоманке!" Я краснела и оглядывалась вокруг
себя: уж не слышит ли кто-нибудь, как будущий король Английский
делает столь непристойное предложение русской Великой княжне!
     Все гости Фреденсборга терпеть не могли кайзера.
     -- Папа считал его хвастуном и занудой.  Дедушка  старался
не  приглашать  его,  но  однажды  он-таки  появился среди нас,
заявив,  что  хочет  приехать.  Помню,   как   он   расхаживал,
похлопывая  всех  по  спине  и  делая вид, будто так нас любит.
Какое же это было облегчение, когда кайзер уехал!
     --  А   королева   Виктория   когда-нибудь   приезжала   в
Фреденсборг?

     --  Никогда!  --  Помолчав, Великая княгиня продолжала: --
Возможно, я ошибаюсь,  но  ни  к  кому,  кроме  своих  немецких
родственников,  она не была по-настоящему привязана. Нас она не
любила определенно. Моего дедушку  она  не  переваривала  и  не
очень-то  хотела,  чтобы  ее  сын  Альфред женился на моей тете
Мари. Да и тетя Мари была не слишком счастлива, живя в  Англии.
Виктория  всегда  презирала  нас.  Она заявляла, что в нас есть
нечто "мещанское", как она это называла, не  желая  мириться  с
таким  свойством.  Надо  же! Как говорится, с больной головы на
здоровую! Папа просто терпеть ее не  мог.  Он  назвал  королеву
Викторию  избалованной,  сентиментальной, эгоистичной старухой.
По поводу того, что Виктория не приезжала в Фреденсборг,  никто
и  не расстраивался [Единственным членом Императорской фамилии,
который любил  королеву  Викторию,  был  старший  брат  Великой
княжны Николай. Во многом это объясняется тем, что его невеста,
принцесса Гессенская Аликс, была любимой внучкой королевы.].
     Семейные  встречи  в  Фреденсборге  продолжались ровно три
недели. Когда же наступал день возвращения  в  Россию,  Царских
детей охватывала грусть. К грусти примешивалось и недовольство:
ведь позади оставались все те маленькие вольности, которыми они
наслаждались  в  Дании,  на  родине  матери,  где  они были так
счастливы.

     3. Первое большое горе

     Так повторялось из года  в  год.  После  поездки  в  Данию
следовало  краткое  пребывание в Крыму, где в Ливадии Александр
III выстроил белый дворец в мавританском  стиле.  Поместье  его
простиралось  от поросшего лесом подножья Ай Петри до побережья
Черного моря. Весь берег Черного моря от  Ялты  до  Севастополя
был  усеян прекрасными летними виллами, утопавшими в садах, где
росли глицинии, олеандры,  багряник,  кипарисы  и  тысячи  роз.
Великолепные  поместья, расположенные на черноморском побережье
Крыма, принадлежали таким Великим князьям, как Николай  и  Петр
Николаевичи,   Александр   и  Георгий  Михайловичи  и  Димитрий
Константинович. Такие же  поместья  были  у  знатных  княжеских
фамилий, в том числе Юсуповых, Барятинских, Воронцовых, которым
не  терпелось  оказать  внимание Императорской семье. Наступала
прелестная пора пикников, игры в теннис, хождения под парусами,
плавания; по вечерам устраивались танцы и  ужины  под  открытым
небом  и  под  аккомпанемент оркестра, исполнявшего музыкальные
произведения на борту Императорской яхты.  В  сентябре  Царское
семейство возвращалось на север, где старшие братья Ольги снова
должны были тянуть лямку, а сама она опять принималась за уроки
географии и зубрила французские неправильные глаголы.
     Так продолжалась жизнь маленькой Ольги до осени 1893 года,
когда   она  отпраздновала  свой  одиннадцатый  день  рождения.
Гувернантки у нее не было.  За  ней  по-прежнему  присматривала
миссис  Франклин,  обязанности которой были лишь немногим менее
обременительны. Мир, окружавший Великую  княжну,  был  довольно
тесен:   отец,  брат  Михаил  и,  несмотря  на  разделявшие  их
четырнадцать лет, Цесаревич Николай. За  ними  шли  бесконечной
вереницей  слуги,  любимые  домашние  животные  и родственники.
Именно в таком порядке. Где-то на самом заднем плане находились
придворные  и  блестящие  представители   света.   Устраивались
банкеты  и  балы (ее сестра, Ксения, к тому времени была уже на
выданье),  но  Ольге  все  эти  развлечения  казались   страшно
докучливыми.
     Нет  никакого сомнения, что она была сорванцом. Но отметим
вот что: равнодушная к  обязательным  урокам,  девочка  как  бы
оживала,  когда оставалась наедине с отцом, ящиком с красками и
скрипкой. Шелест деревьев и журчанье ручья были для нее  дороже
стен    любого    дворца.    Крестьянский    говорок   рядового
лейб-гвардейца или садовника трогал ее больше,  чем  изысканная
речь  придворных. Хотя девочка вряд ли смогла бы сформулировать
достаточно  ясно  свои  мысли,  но  для  нее  главные  ценности
заключались в бесхитростных радостях жизни.
     Незаметно   пролетела   зима   1893-4   годов.  Заботы  по
управлению государством отнимали у отца ее  как  никогда  много
времени.   Родительница   была   поглощена   своими   заботами.
Императорский поезд  то  и  дело  сновал  между  Петербургом  и
Гатчиной  --  к  нескрываемой  досаде  Императора  и  столь  же
откровенной радости Императрицы.
     Год, как всегда, начинался с великолепного приема в Зимнем
дворце. Царская  фамилия  никогда  не  останавливалась  в  этом
дворце, где происходили все важные приемы и балы. Когда Царская
семья  приезжала  в  Петербург,  то  резиденцией  ее становился
Аничков дворец. В ту зиму маленькой Ольге довелось очутиться  в
комнатах  Императрицы  раз  или  два  --  в  тот  момент, когда
придворные дамы наводили на свою хозяйку лоск --  не  то  перед
балом, не то перед банкетом.
     --  Все  это  напоминало мне пчелиный рой -- не менее пяти
молодых женщин суетились, то вбегая, то выбегая из комнаты, под
бдительным    надзором    "легендарной     госпожи     Кочубей"
[Гофмейстерина  княгиня  Елена  Кочубей  была  одной  из  самых
замечательных  женщин  своего  времени,   возможно,   последней
гранд-дамой  прошлого  столетия.  Чрезвычайно  богатая, большой
знаток родословной Императорского дома, отдававшая себе отчет в
положении, которое она занимала,  она  устраивала  великолепные
приемы  в  своем  петербургском  дворце,  который своим блеском
соперничал с дворцами членов Императорской фамилии. Она была на
короткой ноге со  всеми  коронованными  особами  Европы  и,  по
слухам,   помнила   наизусть,   с  начала  до  конца,  "Готский
альманах".].  Конечно  же,  Мама  выглядела   красивой,   когда
надевала  то,  что  мы  называли  "Императорскими доспехами" --
платье из серебряной  парчи,  бриллиантовую  тиару  и  жемчуга,
всюду  жемчуга!  Она  питала к ним слабость. Иногда я видела на
ней сразу десять ниток жемчуга, некоторые из них спускались  до
самого пояса. Но, признаться, я ей ничуть не завидовала.
     В  этом  Ольга  была  совершенно похожа на своего отца: на
балу у него был несчастный вид.
     Нередко это приводило к возникновению  забавных  ситуаций.
Если  Императрица  горела желанием покинуть Гатчину сразу после
Рождества, чтобы окунуться в веселую светскую жизнь Петербурга,
то Государь старался изо всех сил найти  убедительные  причины,
чтобы  отложить  отъезд.  На дворцовых балах Императрица была в
центре внимания, в то время как Государь  стоял  в  сторонке  с
хмурым  и  явно несчастным видом. В тех случаях, когда балы, по
его мнению, слишком затягивались, Император принимался выгонять
музыкантов одного за другим из бального зала. Иногда на подиуме
оставался один барабанщик, боявшийся и покинуть свое  место,  и
перестать  играть.  Если  гости продолжали танцевать, Император
вдобавок  выключал  еще  и  свет,  и  Государыня,   вынужденная
склониться  перед  неизбежным, изящно прощалась с гостями, мило
улыбаясь: "Как мне представляется, Его Величество желает, чтобы
мы расходились по домам".
     -- Между моими родителями было так мало общего, и  все  же
более  счастливого  брака  нельзя было и пожелать, -- возразила
Великая княгиня, когда я высказал предположение,  что  подобное
несходство  в  характерах  могло привести к трениям в семье. --
Они превосходно дополняли друг друга. Жизнь двора  должна  была
отличаться  блеском  и  великолепием,  и Мама играла здесь свою
роль без единой фальшивой  ноты.  Она  умела  быть  чрезвычайно
тактичной,  общаясь  со  своей  родней,  а  это  была задача из
непростых, -- вздохнула Ольга Александровна.
     Разумеется, ее отец соединял  под  своей  эгидой  огромный
клан  Романовых,  но  даже его твердость не могла предотвратить
возникновения  отдельных   группировок   и   распрей.   Центром
враждебных  настроений был дворец его младшего брата Владимира,
женившегося на принцессе Мекленбург-Шверинской,  чьи  подданные
были  крайне  дружелюбно  расположены к кайзеру Вильгельму II и
Бисмарку. "Владимировичи" были умны, артистичны, состоятельны и
честолюбивы до  ненасытности.  Балы,  которые  устраивала  жена
Великого  князя Владимира, Великая княгиня Мария Павловна, чуть
ли не затмевали своим блеском балы  в  Зимнем  дворце.  Приемы,
которые  давали  они  с  супругом в своем ропшинском загородном
дворце,  неподалеку  от  Петергофа,  отличались  чуть   ли   не
восточной  роскошью. Оба супруга смотрели на Царскую резиденцию
-- Гатчину -- как на помещичью усадьбу.
     Единственное,  что  объединяло  братьев  --  Александра  и
Владимира  Александровичей,  --  так  это  их  англофобия. Но в
глубине души Великого князя Владимира  жила  зависть  и  что-то
вроде  презрения  к  старшему брату, который, по слухам, заявил
после  катастрофы  в  Борках:  "Представляю  себе,  как   будет
разочарован  Владимир,  когда  узнает, что мы все спаслись!" [В
поезде находились все три сына  Александра  III.  Если  бы  они
погибли  вместе  с  отцом, то Императорская корона перешла бы к
Великому князю Владимиру. До  1797  года  в  России  действовал
закон, введенный Петром I, позволявший монарху назначать своего
преемника  и  лишать  права  престолонаследия своих собственных
детей. В 1797 году этот закон ("Устав о наследии престола") был
отменен Императором Павлом I, который утвердил  акт  о  порядке
престолонаследия,  в  котором  было  предусмотрено, что престол
переходит от отца к старшему сыну.  Монарх  обязательно  должен
быть православного вероисповедания.]
     Но Императрице Марии Федоровне удавалось поддерживать хотя
бы внешне добрые отношения между обеими семьями.
     --  я  знаю, что Мама относилась к "Владимировичам" ничуть
не лучше, чем остальные из нас, но я никогда не слышала от  нее
ни  одного  недоброго  слова в их адрес [Приведем пример умения
Императрицы Марии Федоровны обходить острые углы. В январе 1889
г.  она  намеревалась  устроить  особенно  пышный   бал.   Были
разосланы  все  приглашения  и завершены приготовления, когда в
Петербурге стало известно о кончине австрийского  эрцгерцога  в
Вене.  Общество  впало  в  уныние,  но  Императрица возобновила
приглашения  на  бал.  Должен  был  состояться  так  называемый
"Черный  бал", где дамы должны были облачиться в черные платья.
Императрица,  вспомнив,  что  австрийский  двор  в  свое  время
пренебрег  трауром  в России, по-видимому, решила, что ее мысль
устроить "Черный бал" будет вежливым напоминанием о  допущенной
австрийцами бестактности.].
     Однако  в ту зиму 1893-1894 годов Императорской семье было
не до соперничества. Цесаревичу все еще не удавалось заручиться
согласием принцессы Алисы Гессен-Дармштадтской  на  брак,  зато
Великая  княжна  Ксения  Александровна  обручилась со смазливым
молодым  кузеном  Великим  князем   Александром   Михайловичем,
известным  семье, как "Сандро", одним из шести сыновей Великого
князя Михаила Николаевича, дяди  Императора.  Прежде  чем  было
объявлено  о  помолвке,  возникло множество трудностей. Близкая
родственная связь нареченных потребовала особого разрешения  со
стороны  Святейшего  Синода,  к  тому  же против брака довольно
энергично  выступала  Императрица,  заявлявшая,  что  ее   дочь
слишком юна.
     --  Это  была  чушь,  --  заявила  Ольга Александровна. --
Известно, что девушки из Дома  Романовых  выходили  замуж  и  в
шестнадцать   лет.  Просто  Мама  не  хотелось  расставаться  с
Ксенией. Ей хотелось, чтобы дочь оставалась  при  ней.  Но  все
понимали, что это должно было случиться рано или поздно. Ксения
и Сандро знали друг друга с детства. В конце концов, Папа и мой
внучатный  дядя  Михаил сделали все возможное для счастья своих
детей, ну, а Мама смирилась со своим поражением.
     Бракосочетание должно было состояться в  июле  1894  года.
Ранней весной Императорская семья находилась в Гатчине. Однажды
пополудни Император с младшей дочерью отправились на прогулку в
лес. Ольга убежала вперед, надеясь найти фиалки. Отец попытался
обогнать  ее,  но спустя несколько секунд девочка заметила, что
отец едва  успевает  за  нею.  Почуяв  что-то  неладное,  Ольга
остановилась. Император посмотрел на дочь со слабой улыбкой.
     --  Детка, ты не выдашь мой секрет, верно? Я чувствую, что
устал, давай лучше вернемся домой.
     Оба повернули  назад  к  дворцу.  Ольга  шла,  не  замечая
бесподобной красоты весеннего дня. Она то и дело поглядывала на
отца.  Такого  еще  никогда  не было, чтобы он признавался, что
хоть  немного  устал.  Но  сегодня  он   выглядел   измученным.
Казалось,  слова,  произнесенные  Государем,  состарили  его. С
трудом сдерживая слезы,  девочка  обещала,  что  все  останется
тайной.
     Свадьба  Великой княжны Ксении и Великого князя Александра
Михайловича состоялась в  конце  июля  в  церкви  Петергофского
Большого дворца. Чтобы приготовить приданое, портным и ювелирам
пришлось  трудиться шесть месяцев. Со всех концов света прибыло
столько подарков, что понадобилось  несколько  витрин  в  залах
Зимнего дворца, чтобы выставить их.
     Было  множество  бесполезных побрякушек, но среди подарков
были  и  действительно  красивые  вещи.  Например,   серебряная
посуда,  по  крайней  мере,  на  сто персон; туалетный набор из
чистого золота из сотн