и с  лишним  предметов,  дюжины  бокалов,
кубков  с  золотой  каемкой и блюд с императорской монограммой,
всевозможные шубы и  накидки  из  горностая,  шиншиллы,  норки,
бобра,  каракуля  и бесчисленное множество столов, гнущихся под
тяжестью  белья,  фарфоровых  изделий  и  предметов   домашнего
обихода.  Ювелирные  изделия  превосходного качества. Жемчужные
ожерелья, в некоторых до пяти ниток, свыше  сотни  жемчужин  на
каждой   и,  разумеется,  колье  --  бриллиантовые,  рубиновые,
изумрудные, сапфировые -- с тиарами и серьгами им подстать.
     -- Согласно обычаю, отец подарил жениху белье -- по четыре
дюжины дневных, ночных  и  других  рубах.  В  числе  предметов,
составляющих  приданое  жениха  и невесты, были ночные халаты и
туфли из серебряной парчи. Один халат весил шестнадцать фунтов.
По традиции Дома Романовых, Великий  князь  и  Великая  княгиня
должны были надеть их в брачную ночь.
     Большой  дворец  был  наполнен представителями королевских
домов всей Европы. В этот день Ольга впервые вышла в  свет.  Ей
предстояло  развлекать  детей,  приехавших  с  родителями. Юная
Ольга успела позабыть о жутком открытии в Гатчинском парке. Как
всем казалось, на  первый  взгляд,  Император  чувствовал  себя
достаточно здоровым и мог участвовать в празднествах.
     --   Во  время  свадьбы  я  была  страшно  возбуждена,  --
вспоминала Великая княгиня. Впервые  надев  придворное  платье,
она  шла  вместе с остальными, сопровождавшими жениха и невесту
из церкви в банкетный зал. У Императора был счастливый вид.  --
Таким я не видела Папа больше никогда.
     После того, как гости разъехались по домам, Большой дворец
был снова   закрыт,   и   Императорская   семья   вернулась   в
Александрию.  Однако  в  то  лето  Государь  уже  не   совершал
послеобеденных  прогулок.  Стал  плохо  спать, потерял аппетит.
Императрица сразу же вызвала лейб-медиков,  которые  не  смогли
объяснить недомогание Государя ничем другим, кроме того, что он
перетрудился.  Они порекомендовали ему длительный отдых и смену
климата. Первая рекомендация была  неприемлема  для  Императора
Всероссийского,  что же касается второй, то она казалась вполне
разумной.
     Ежегодная поездка в Данию была отменена. Было решено,  что
лесной   воздух   Беловежа,   находившегося  в  Польше,  где  у
Императора   был   охотничий   дворец,   окажет   благоприятное
воздействие   на   здоровье   Царя.  В  сентябре  Императорское
семейство было готово к отъезду из северной столицы.
     Однако перед отъездом  Императору  предстояло  дать  смотр
своим  войскам в Красном Селе, находившемся не так уж далеко от
Петергофа. Ольге впервые позволили присутствовать на  ежегодном
смотре войск.
     Девочка  села  позади  Императрицы  на  огромной  трибуне,
драпированной золотой с алым тканью. Внизу расстилался огромный

полки.  Повсюду,  куда  доставал  взор,  виднелось  море  белых
плюмажей,   сверкающих  касок,  алых,  белых,  зеленых,  желтых
мундиров. Справа и слева от пехотных гвардейских полков  стояли
полки  конной  гвардии,  восседавшие  на  вычищенных до блеска,
*холеных лошадях. Лица  гвардейцев  застыли,  словно  каменные.
Великой  княжне  показалось,  будто  перед нею не живые люди, а
разноцветные статуи.
     Верхом на великолепном сером жеребце,  в  зеленом  мундире
Лейб-Гвардии    Преображенского    полка,    старейшего   полка
Императорской гвардии, мимо трибуны проехал Император.  Был  он
один,  без  свиты.  Минуту спустя к нему направился Командующий
войсками гвардии Великий князь  Николай  Николаевич  (младший),
дядя  Императора, восседавший на таком же сером жеребце. Подняв
к козырьку руку в белой перчатке,  Великий  князь  отрапортовал
Императору,   который   выслушал  доклад,  отсалютовав  в  свою
очередь.
     -- И сейчас помню, как гордилась я своим отцом, всей нашей
семьей, всеми  этими  тысячами  солдат,  и  когда  объединенные
полковые  оркестры  грянули  "Боже,  Царя храни!", я знала, что
слова эти значат многое не  только  для  собравшихся  на  плацу
тысяч  воинов, но и для многих миллионов. Звуки гимна проникали
вглубь наших сердец.
     Сопровождаемый свитскими и штабными  офицерами,  Император
медленно двигался вдоль каждой из бессчетного количества шеренг
под  звуки  оркестров.  Лишь  час  без  малого  спустя Государь
вернулся к трибуне и занял на ней свое место.
     -- Сердце мое готово было разорваться на части. Я увидела,
до чего бледен и утомлен  Папа.  И,  глядя  на  это  бесконечно
дорогое лицо, я испытала жуткое чувство, что этот большой смотр
был прощанием Папа со своей гвардией.
     День  тогда  выдался  жаркий.  Богатырского  сложения Царь
стоял очень прямо, отдавая  честь.  Прохождение  войск  гвардии
началось  под  звуки  марша  "Коль славен наш господь в Сионе".
Время от времени Государь восклицал:
     -- Хорошо, ребята!
     И над огромным плацем гремело дружное:
     -- Рады стараться, Ваше Императорское Величество!
     -- Если бы вы стояли тогда рядом с нами, --  заметила  мне
Великая  княгиня,  --  вы бы поняли, что в каждое слово солдаты
вкладывают всю свою душу. Это не  было  формальностью,  которая
требовалась  уставом.  Никогда  не  забуду  их взглядов, полных
любви и преданности. Теперь почти начисто забыли, что для массы
русского народа  в  пору  моей  юности  Царь  был  помазанником
Божьим,  который поставлен свыше, чтобы править им. Преданность
Царю питалась его верой в Бога и любовью  к  своему  отечеству.
Поверьте,  я  видела  много  примеров  такой  истинной  любви и
преданности  Государю.  Монархи  из  Дома  Романовых  опирались
главным  образом  на  поддержку  простого  люда в своей трудной
борьбе за самодержавную  власть.  Между  Царем  и  его  народом
существовала  связь,  которую вряд ли понимали на Западе. Связь
эта  не  имела  ничего  общего  с  многочисленным   чиновничьим
аппаратом.  Царь  был  связан  с народом торжественной клятвой,
которую он давал при короновании, клятвой быть Царем, судьей  и
слугой  своего  народа.  В  лице монарха сливались воедино воля
народа и Царское служение подданным.
     Александр III был  так  измучен  смотром,  что  поездку  в
Беловеж пришлось отложить на несколько дней.
     --  Выбор  этого места для отдыха Императора едва ли можно
было назвать удачным, -- заявила Великая княгиня.  [Беловежская
пуща,  в  которой находился охотничий дворец, была единственным
местом в Европе, помимо Кавказа, где водились зубры. Площадь ее
составляла  почти  30  000  акров  (около  12  000   га).]   --
Железнодорожная  станция  находилась  за много верст, и я помню
казавшуюся нескончаемой дорогу среди мрачных лесов.  Деревянный
охотничий  дворец  со всех сторон окружали огромные деревья. Он
производил угнетающее впечатление. Не понимаю, как  можно  было
выбрать именно его.

     Поначалу  Император  вместе со всеми остальными выезжал на
охоту, но стал к ней  безразличен.  Потерял  аппетит,  перестал
ходить  в  столовую,  лишь изредка велел приносить еду к нему в
кабинет. Во время таких трапез лишь Ольге разрешалось приходить
к отцу. Над обитателями охотничьего дворца повисла мрачная туча
тяжелого предчувствия, но никто не решался  высказаться  вслух.
Наконец Императрица вызвала из Москвы доктора Захарьина.
     -- Я до сих пор помню его, -- заявила мне Великая княгиня.
-- Знаменитый   этот   специалист   был  маленьким  толстеньким
человечком, который всю ночь бродил по дому, жалуясь,  что  ему
мешает  спать  тиканье башенных часов. Он умолял Папа приказать
остановить их. Думаю, от его приезда не  было  никакого  толка.
Разумеется,  отец  был  невысокого  мнения  о  враче,  который,
по-видимому был главным образом занят собственным здоровьем. [В
книге Салтуса "Императорская  оргия",  вышедшей  на  английском
языке  в  1960-х  годах  в  Нью-Йорке, утверждается, что доктор
Захарьин не только не  лечил  Царя,  но  отравил  его  (Примеч.
переводчика).]
     Не  прошло и двух недель, как Императорская семья покинула
Беловеж и отправилась в Спалу,  охотничье  угодье  недалеко  от
Варшавы.  Состояние  Государя  ухудшалось.  Вызвали знаменитого
берлинского  специалиста  профессора  Лейдена.  Он  было  хотел
скрыть  диагноз  от  Августейшего  пациента,  но  Александр III
настоял на том, чтобы  ему  сказали  правду.  Диагноз  оказался
страшным:  водянка. Профессор Лейден, хотя и неохотно, признал,
что надежды на  выздоровление  нет  никакой.  Император  тотчас
вызвал телеграфом в Спалу своего второго сына.
     Великий  князь  Георгий  Александрович в 1890 году заболел
туберкулезом и жил в Аббас-Тумане у  подножья  Кавказских  гор.
Никто не мог понять, зачем Государю понадобилось заставить сына
совершить столь длительное путешествие в Польшу.
     --  Думаю,  мне  понятно, почему он это сделал, -- сказала
Великая княгиня. -- Поняв, что он умирает, Папа хотел увидеться
с сыном в последний раз. Помню, как счастлив  был  Папа  в  тот
день,  когда  Георгий  приехал в Спалу, но бедный Жорж выглядел
таким больным. Хотите верьте, хотите --  нет,  но  Папа  часами
просиживал ночью у постели сына.
     Между  тем все члены Императорской фамилии узнали жестокую
правду. Королева Эллинов Ольга Константиновна тотчас предложила
отцу свою виллу Монрепо  на  острове  Корфу.  Профессор  Лейден
признал,  что  пребывание  в  теплом  климате может благотворно
подействовать на больного. Было решено отправиться в Крым и  на
несколько  дней  остановиться  в  Ливадии прежде чем отплыть на
Корфу. Но когда Царская семья прибыла в  Ливадию,  стало  ясно,
что ехать никуда нельзя. Состояние Государя было угрожающим.
     -- Всякое движение причиняло ему мучительную боль. Папа не
мог даже лежать в постели. Ему становилось немного легче, когда
его подвозили  в каталке к открытому окну, откуда он мог видеть
олеандры, сбегающие по склону к берегу моря.
     Стояло  начало  октября.  Воздух   был   напоен   ароматом
винограда. Пригревало солнце. Но никто из обитателей Ливадии не
замечал  ни  великолепной  погоды,  ни красот природы. Государь
умирал, и врачи ничего не могли предпринять, лишь  каждый  день
назначали   больному   новую   диету.   Всегда   с   недоверием
относившийся к  наркотикам,  Император  отказывался  от  всяких
болеутоляющих лекарств.
     --  Однажды,  --  проговорила  Великая княгиня, и голос ее
дрогнул,  --  я  сидела  на  табурете  рядом  с  его   креслом.
Неожиданно  Папа  прошептал  мне  на ухо: "Деточка моя милая, я
знаю, что в соседней комнате есть мороженое. Принеси его  сюда,
только так, чтобы никто тебя не увидел.
     Девочка  кивнула  головой  и на цыпочках вышла из комнаты.
Она знала, что доктора запретили отцу есть мороженое. Но  знала
и  то,  что ему страсть как хочется отведать его. Она бросилась
за советом к миссис Франклин.
     "Разумеется, принеси его твоему отцу, --  тотчас  ответила
Нана.  --  Если  он  съест  немного  мороженого,  это ничего не
изменит. У него и без того радостей мало".  Я  тайком  принесла
тарелку  в комнату Папа. Какая это была радость видеть, с каким
наслаждением он уплетал лакомство. Никто, кроме меня и Нана, не
знал об этом, и мороженое ничуть не повредило Папа.
     Дни шли. К середине октября силы Государя  стали  убывать.
Из  столицы  приехал исповедник Императора Иоанн Кронштадтский,
ныне причисленный к лику святых. В тот же самый  день  Государь
уединился  со своим старшим сыном [Во время их беседы Александр
III завещал сыну: "Тебе предстоит взять  с  плеч  моих  тяжелый
груз  государственной  власти и нести его до могилы так же, как
нес его я и как несли наши  предки.  Я  передаю  тебе  царство,
Богом  мне врученное. Я принял его тринадцать лет тому назад от
истекавшего кровью отца... Твой дед с  высоты  престола  провел
много  важных  реформ, направленных на благо русского народа. В
награду за все это он получил от русских революционеров бомбу и
смерть... В тот трагический день встал предо мною вопрос: какой
дорогой идти? По той ли, на которую меня толкало так называемое
"передовое общество", зараженное  либеральными  идеями  Запада,
или по той, которую подсказывало мне мое собственное убеждение,
мой  высший священный долг Государя и моя совесть. Я избрал мой
путь. Либералы окрестили  его  реакционным.  Меня  интересовало
только  благо  моего  народа и величие России. Я стремился дать
внутренний и внешний мир, чтобы государство  могло  свободно  и
спокойно    развиваться,   нормально   крепнуть,   богатеть   и
благоденствовать.     Самодержавие     создало     историческую
индивидуальность России. Рухнет самодержавие, не дай Бог, тогда
с  ним рухнет и Россия. Падение исконной русской власти откроет
беконечную эру смут и  кровавых  междоусобиц.  Я  завещаю  тебе
любить  все,  что  служит ко благу, чести и достоинству России.
Охраняй   самодержавие,   памятуя   притом,   что   ты   несешь
ответственность   за  судьбу  твоих  подданных  пред  Престолом
Всевышнего. Вера в Бога и в святость твоего Царского  долга  да
будет  для тебя основой твоей жизни. Будь тверд и мужествен, не
проявляй никогда слабости. Выслушивай всех, в этом  нет  ничего
позорного,  но  слушайся  только самого себя и своей совести. В
политике внешней -- держись независимой  позиции.  Помни  --  у
России  нет  друзей.  Нашей  огромности боятся. Избегай войн. В
политике внутренней -- прежде  всего  покровительствуй  Церкви.
Она  не раз спасала Россию в годины бед. Укрепляй семью, потому
что она основа  всякого  государства".],  и  в  Дармштадт  была
послана  телеграмма  с  просьбой  к принцессе Аликс, нареченной
Наследника, приехать  в  Крым.  Цесаревичу  удалось  преодолеть
сомнения  принцессы.  Весной того же года, после бракосочетания
принцессы Виктории Эдинбургской и Великого герцога  Гессенского
Эрнста,   молодые   влюбленные  обручились  в  том  же  Кобурге
[Цесаревич и его будущая невеста встретились в Санкт-Петербурге
в 1884 году во время бракосочетания  старшей  сестры  принцессы
Аликс, Елизаветы, и Великого князя Сергея Александровича, брата
Императора  Александра  III.  В период с 1884 по 1891 год Аликс
дважды приезжала в Россию. Было видно,  что  оба  горячо  любят
друг  друга, однако принцесса продолжала отказывать Цесаревичу,
предлагавшему ей свою руку и сердце. Она знала, что в случае их
брака ей  придется  принять  православие,  но  ей  не  хотелось
отказываться   от   лютеранства.   Лишь  в  1894  году  Николаю
Александровичу  удалось  склонить  Аликс  к  перемене  религии.
Вначале  родители  Цесаревича  были  против помолвки. Император
опасался возможного  усиления  британского  влияния  в  России,
поскольку  принцесса  Аликс, как известно, была любимой внучкой
королевы Виктории. Императрице Марии Федоровне не по душе  была
сдержанность  юной  принцессы,  а ее застенчивость принимала за
гордыню. Однако, в конце концов, Государь дал  согласие  на  их
помолвку.].
     --  Я  сразу  же  полюбила  ее,  -- твердо заявила Великая
княгиня. -- А какой радостью был ее приезд для Папа.  Я  помню,
что он долго не отпускал ее из своей комнаты.
     К  29  октября здоровье Государя настолько ухудшилось, что
Императрица послала телеграмму в Сандрингем, в Англию, и  принц
вместе   с   принцессой  Уэльсской  тотчас  отплыли  в  Россию.
Наступило 1 ноября. Все вокруг было окутано сырым туманом. [Все
даты здесь приводятся по старому стилю.]  Перед  полуднем  отца
Иоанна Кронштадтского пригласили в комнату Императора. Об обеде
никто  и  не  вспоминал. В начале второй половины дня в комнате
Государя собралась вся семья.  Отец  Иоанн,  стоявший  рядом  с
креслом Императора Александра III, возложил свои руки на голову
Царя, покоившуюся на плече Императрицы.
     -- Как хорошо, -- прошептал Император.
     Все  собравшиеся  опустились  на  колени. За окнами дворца
сгущался туман. Где-то трижды  пробили  часы.  Голова  Государя
упала на грудь Императрицы. Послышались первые слова молитвы об
упокоении  души в Бозе почившего Государя Императора Александра
III Александровича.
     -- Затем наступила мертвая тишина. Никто  не  рыдал.  Мама
по-прежнему  держала  Папа  в  своих объятиях. Тихо, как только
возможно, все мы поднялись, подошли к Папа и поцеловали  его  в
лоб  и  в  руку. Потом поцеловали Мама. Казалось, словно туман,
стоявший  за  стенами  дворца,  проник  и  в  комнату,  где  мы
находились.  Все мы повернулись к Ники и впервые поцеловали ему
руку. -- При этих словах голос Великой княгини снова задрожал.
     Хотя дворец был наполнен родственниками,  девочка,  должно
быть, чувствовала себя совершенно покинутой. Никто не осмелился
обратиться  к  Императрице,  убитой  горем. У молодого Государя
была его невеста; у сестры, Ксении -- муж; брат, Великий  князь
Георгий,  совсем изнемог, и ему было не до маленькой сестренки.
У  Великого  князя  Михаила   были   собственные   обязанности.
Остальные,  не успев прийти в себя после тяжелой утраты, горько
плакали,  обсуждали  вопросы,  связанные  с  трауром,   строили
предположения,  как  изменится  атмосфера Императорского двора.
Молодой Император, убитый горем, был  окружен  толпой  дядей  и
министров его усопшего родителя.
     У Ольги же не было никого, кроме верной Нана. Должно быть,
лишь одна  миссис  Франклин  понимала, что для двенадцатилетней
девочки детство кончилось. Привязанность к  отцу  была  основой
всего  ее  существования.  Детские  шалости, невзгоды и печали,
радости и успехи, беззаветная любовь к Родине, к простому люду,
гордость за прошлое страны и вера в ее будущее -- всем этим она
делилась со  своим  отцом,  который  был  для  маленькой  Ольги
одновременно Государем, советчиком и другом.
     Вера,  а  не  строгое воспитание, которое получила Великая
княжна, -- вот что помогло ей выстоять в те дни.

     Поделившись со мной  теми  давними  воспоминаниями,  Ольга
Александровна  снова  заговорила  о  своем  отце -- на этот раз
более уверенным голосом:
     -- Сколько злых и несправедливых слов написано  о  нем!  В
книге,  которая  была  недавно  издана, Папа называют тупицей и
человеком, которым постоянно  руководили  мелкие  предрассудки.
Люди  забывают  о  том,  что  со времен Императора Александра I
Россия не пользовалась таким уважением  во  всем  мире,  как  в
царствование  Папа. В продолжение всего его правления Россия не
знала, что такое война. Он  старательно  избегал  всякого  рода
международных   осложнений.   Недаром   он   получил   название
Царь-Миротворец. Двурушничество и расчет  --  оба  эти  понятия
были  ненавистны  ему.  Решая  какую-то  проблему,  он не любил
ходить вокруг да  около.  На  угрозы  он  отвечал  резкостью  и
насмешкой.   Однажды  на  банкете  австрийский  посол  принялся
обсуждать докучливый балканский вопрос и  намекнул,  что,  если
Россия  решит  вмешаться  в  спор на Балканах, то Австрия может
немедленно  мобилизовать  два  или   три   армейских   корпуса.
Император  взял  со стола массивную серебряную вилку, согнул ее
до неузнаваемости и бросил  к  столовому  прибору  австрийского
дипломата  со  словами:  "Вот  что  я  сделаю с двумя или тремя
армейскими корпусами". Помню, что кайзер однажды предложил отцу
разделить всю Европу между Германией  и  Россией.  Папа  тотчас
оборвал его:
     -- Не веди себя, Вилли, как танцующий дервиш. Полюбуйся на
себя в зеркало.
     Я  хотел  задать  Великой княгине вопрос, давно занимавший
меня.
     -- А разве внутренняя политика Императора... -- начал было
я, но Ольга Александровна оборвала меня.
     -- Да, да. Знаю, что вы  намерены  сказать.  Отец  прослыл
реакционером. В известном смысле он и был им. Но вспомните, при
каких  обстоятельствах  он  взошел  на  престол.  Разве  у него
оставался иной выбор,  кроме  борьбы  с  террористами?  Он  был
против  безответственного  либерализма  и не желал потакать тем
господам, которые собирались вводить в России  такие  же  формы
правления,  как  в Великобритании и Франции. Имейте в виду, что
интелл