игенция у нас в  стране  составляла  меньшинство.  А  что
стала  бы  делать  с  демократическим  правительством остальная
часть населения? Дед мой провел много реформ. Мне известно, что
и  отец  был  готов  улучшить  систему  образования  и  поднять
жизненный уровень своего народа... Но тринадцать лет -- слишком
короткий  срок,  в  особенности,  если  вспомнить,  какова была
обстановка в стране в начале его царствования.  Его  не  стало,
когда  ему было всего лишь сорок девять лет! Убеждена, что если
бы Папа и дядя Берти были живы в 1914  году,  то  война  бы  не
началась. Кайзер слишком боялся их обоих.
     Великая княгиня умолкла. По лицу ее пробежала тень.
     -- Я намерена поведать вам подлинную историю моей жизни, и
никакая  часть правды не должна быть сокрыта от людей. Папа был
для меня всем, но с возрастом я поняла, что он делал ошибки,  и
одна из них была непоправимой.
     И снова Ольга Александровна вернулась к тем горестным дням
в Ливадии.   Она  представляла  мысленно,  как  она  стояла  на
веранде, и ее брат Николай подошел к младшей сестре,  обнял  ее
за плечи и зарыдал.
     --  Даже  Алики не могла его успокоить. Он был в отчаянии.
Он то и дело повторял, что не знает, что будет с нами,  что  он
совершенно  не  подготовлен  управлять  Империей.  Даже  будучи
подростком, я инстинктивно понимала, что одной чувствительности
и  доброты  недостаточно,  чтобы  быть  монархом.  И   в   этой
неподготовленности   Ники  был  совершенно  неповинен.  Он  был
наделен  умом,  искренне  религиозен  и   мужествен,   но   был
совершенным  новичком  в делах управления. Ники получил военное
образование.    Его    следовало    подготовить    к    карьере
государственного деятеля, но никто этого не сделал.
     Великая княгиня умолкла.
     --  Повинен  в этом был мой отец. Он даже не разрешал Ники
присутствовать на заседаниях Государственного Совета вплоть  до
1893  года.  Почему,  не  могу  вам  объяснить.  Но  промах был
допущен. Я знаю, Папа  не  любил,  чтобы  государственные  дела
как-то  мешали  нашим  семейным  отношениям,  но  ведь, в конце
концов, Ники  был  его  наследником.  И  какой  страшной  ценой
пришлось  платить  за  этот  пробел! Конечно, мой отец, который
всегда отличался богатырским здоровьем, не мог даже представить
себе, что конец его наступит так рано... И все же  ошибка  была
совершена.

     Последние дни, проведенные Императорской семьей в Ливадии,
были бы   днями   кошмара,   если   бы  не  присутствие  принца
Уэльсского. Принц и его супруга приехали в Крым через  два  дня
после  кончины  Государя.  Принцесса  Уэльсская тотчас занялась
своей безутешной сестрой. Дядя Берти принялся наводить  порядок
и успокаивать расстроенных родственников.
     Молодому  Императору  постоянно докучали его дяди, Великие
князья Владимир и Сергей Александровичи. Отцовы министры  то  и
дело приставали к нему со своими требованиями и противоречивыми
советами.  Его  нареченная,  которую  игнорировали  все,  кроме
Великого князя Сергея Александровича, пыталась  ни  во  что  не
вмешиваться,   держалась   в   стороне   и  критиковалась  всем
придворным штатов за свои  сдержанные  манеры.  Служащие  двора
вконец  потеряли  головы,  а  прислуга,  казалось, только тем и
занималась,   что   оплакивала   своего   покойного    хозяина.
Императрица,  убитая горем, не отдавала никаких распоряжений и,
похоже, не желала, чтобы их отдавал кто-то  другой.  Никто  как
следует  не  знал,  в  чем  должны  заключаться приготовления к
похоронам за исключением того,  что  прах  усопшего  Императора
следует перевезти в Санкт-Петербург.
     Принц  Уэльсский  тотчас  пресек нападки Великих князей на
молодого Императора, постарался приободрить своего  племянника,
привел  в чувства высших придворных служащих, тратя многие часы
на то, чтобы делами и советами  помочь  в  чрезвычайно  сложных
приготовлениях к погребению Царя.
     -- Любопытно, -- задумчиво проговорила Великая княгиня, --
что бы  сказала  его  придирчивая  старая  мать,  если  бы  она
убедилась, что все склоняются  перед  авторитетом  дяди  Берти!
Причем,  где  --  в России! До сих пор помню те страшные дни. Я
тогда ходила словно в трансе!
     Крейсер "Память  Меркурия",  эскортируемый  шестью  судами
Черноморского   флота,  доставил  прах  Императора  из  Ялты  в
Севастополь, где уже стоял Императорский поезд, чтобы совершить
рейс  длиной  1400  миль  в  Санкт-Петербург.  Траурный   поезд
останавливался  в  Борках  и в Харькове для панихид. Затем -- в
Курске, Орле и Туле, где тоже совершались панихиды. Трое  суток
гроб  с прахом Александра III находился в Архангельском соборе,
расположенном  в  стенах  Кремля.  По   распоряжению   молодого
Императора  в  память  об  усопшем  в  Бозе Государе в Москве и
Петербурге раздавались бесплатные обеды беднякам.
     Наконец траурный поезд прибыл в  северную  столицу.  Целую
неделю  пролежал  в открытом гробу прах Александра III в соборе
святых Петра и Павла. Каждое утро члены Императорской  фамилии,
в   их   числе   и   юная   Ольга,  приезжали  в  собор,  чтобы
присутствовать на панихиде.
     -- Я сопровождала дядю Берти и тетю Аликс,  --  вспоминала
Великая  княгиня.  -- Мы всегда ездили в закрытой карете. Я уже
была не в силах плакать.
     Похороны Александра  III  состоялись  19  ноября.  На  них
присутствовали  короли  и  королевы  почти всех стран Европы. В
наполненном людьми соборе, где были погребены все Цари Династии
Романовых, начиная с  Петра  I,  последним  нашел  свое  вечное
пристанище Император Александр III.
     --   Когда  прозвучали  слова:  "Вечная  память",  мы  все
опустились на колени. Гренадеры начали опускать гроб. Я  ничего
не   видела   и   словно   онемела.   Нужно  сказать,  что  для
двенадцатилетней девочки я  была  слишком  впечатлительной,  но
меня,  ко  всему, угнетало чувство безысходности. И у меня было
такое ощущение, что безысходность эта относится и  к  будущему.
Но своими мыслями я не могла ни с кем поделиться. Мама в те дни
я  совсем  не  видела.  Все время она проводила в обществе тети
Аликс и, по-видимому, никто другой ей был  не  нужен.  Алики  я
знала  недостаточно  хорошо.  В  унылом Аничковом дворце я была
одна-одинешенька.  Не  было  даже  парка,  где  я   смогла   бы
потеряться. Все мы соблюдали строгий траур, и я не могла играть
на  своей скрипке. Уроков не было. Однако, несмотря на глубокий
траур, не было и покоя! Вокруг была  постоянная  суета,  иногда
хотелось  зареветь.  И  я  бы  заревела, если бы не дорогая моя
Нана, которая успокаивала меня.
     -- А в связи с чем происходила  эта  суета?  --  изумленно
спросил я.
     -- В связи с подготовкой к свадьбе Ники, -- ответила Ольга
Александровна.  --  Он  не  хотел,  чтобы  Алики возвращалась в
Дармштадт. Она была так нужна ему. 26 ноября --  это  был  день
тезоименитства  Мама  --  было  разрешено некоторое послабление
траура. Должна признаться, я была рада за Ники и Алики, но  это
было  довольно  необычное  бракосочетание.  Никакого  приема не
было. Не было  и  медового  месяца.  У  молодых  не  было  даже
собственного  дома.  Они  поселились в шести небольших комнатах
Аничкова дворца.
     -- А что делали вы?
     -- Видите ли, снова начались уроки.  Я  уже  и  не  помню,
сколько  времени мы оставались в Петербурге. Разумеется, зимних
балов в том году не было, да это и не имело для  меня  никакого
значения.
     Все, что я пересказал читателям, произошло в 1894 году. Об
этих событиях я узнал от Великой княгини в 1958 году. Выражение
ее лица, тембр голоса, подрагивание рук -- все это красноречиво
свидетельствовало  о  том,  что  ей пришлось пережить в те дни,
положившие конец ее детству.

     4. Новая эпоха

     Зима, наступившая после кончины  Императора,  была  унылой
порой  для  двенадцатилетней  Великой  княжны, причем во многих
отношениях. Со  старшим  братом  она  виделась  лишь  во  время
трапез.  Девочке  хотелось  бы  получше  познакомиться со своей
невесткой, но между ними с самого начала встала общая для обеих
застенчивость. Великий  князь  Георгий,  который  по  состоянию
здоровья  не  мог жить на севере, сразу же после бракосочетания
брата вернулся на Кавказ. Великая княгиня Ксения Александровна,
замужняя женщина, не имела достаточно  времени,  чтобы  уделить
его  сестре-школьнице,  а "Шалунишка", которому шел семнадцатый
год, должен был выполнять свои обязанности, как Великий князь и
как военный, в чем принимать  участие  Ольга  не  могла.  Лица,
находившиеся  за  пределами  близкого  семейного круга -- дяди,
тетушки,  двоюродные  сестры  и  братья  --   уделяли   девочке
минуту-другую, и не более того.
     Сомневаюсь,  чтобы кто-либо другой, кроме миссис Франклин,
понимал, насколько девочка одинока. Строгое воспитание, которое
получила Великая княжна, не позволяло  ей  хоть  как-то  излить
свои чувства за стенами школьной комнаты. Перечень запретов был
до  боли  сердечной длинен, но даже миллион запретов не смог бы
убить в  ребенке  жажду  человеческого  тепла,  потребность  во
взаимной  привязанности,  ее  любопытство  и  способность всему
удивляться, ее прирожденную естественность.
     Жизнь поистине оказалась тяжким бременем для этих  хрупких
плечиков.
     Для  начала  следует  сказать, как отметила в разговоре со
мной Великая княгиня, в Аничковом дворце они жили  "в  страшной
тесноте".
     --  При таких размерах здания подобное заявление на первый
взгляд нелепо, -- проговорила  Ольга  Александровна.  --  Но  в
действительности  все  обстояло  именно  так.  Ведь  под крышей
Аничкова дворца находились как  "старый  двор",  так  и  "новый
двор".  Положение  было  действительно неестественным. Помолвка
молодого  Императора  состоялась  еще  весной  1894  года.   Со
свадьбой  его пришлось немного поторопиться, но и в этом случае
можно  было  заблаговременно  позаботиться  о  том,  чтобы  для
молодой  четы подготовили какие-то апартаменты в Зимнем дворце.
Однако Вдовствующая Императрица сочла такого рода приготовления
излишними. Она предпочла, чтобы юные супруги жили под  одной  с
ней крышей. После кончины Александра III Аничков дворец стал ее
собственностью  Поэтому  как  Николай, ее старший сын, вместе с
молодой женой, так и Ксения со своим мужем поселились во дворце
Императрицы-матери, не имея права вмешиваться  в  хозяйственные
дела.
     --  Ники и Алики первые месяцы своей брачной жизни провели
в комнатах, которые Ники некогда  занимал  с  Жоржем.  Их  было
шесть,  и  находились  они  на  первом  этаже. От моих они были
отделены длинным коридором. Поначалу я  стеснялась  заходить  к
ним.  Но  так,  слава  Богу,  продолжалось  не  слишком  долго,
несмотря на  присутствие  маленького  терьера,  принадлежавшего
Алики,   имевшего   обыкновение  хватать  за  щиколотки  любого
посетителя.
     У молодого Императора и его супруги  не  было  даже  своей
столовой. Завтракали и обедали они вместе со всеми в просторном
помещении  за  столом, во главе которого восседала Вдовствующая
Императрица.  Однако  первый  завтрак  и  чай  Императрица-мать
разрешала приносить молодоженам в их комнаты.
     -- Гостиная у них была небольшая, но уютная, и Алики часто
приглашала  меня  на  чай.  В  углу  стояло пианино, и я на нем
играла. Постепенно я всей душой привязалась к  своей  невестке.
Между  их  комнатами и моими была еще одна связь. Миссис Очард,
которая была для Алики тем же, что для меня -- Нана,  и  миссис
Франклин   стали  закадычными  подругами.  Пройдя  по  длинному
коридору, Орчи часто заходила к нам с Нана посидеть. Она  много
рассказывала о детстве Алики в Дармштадте.
     Однако  пребывание  в  Аничковом  дворце  имело  для  юной
Великой княжны и светлую сторону. Вдовствующая Императрица то и
дело  откладывала  возвращение  в  Гатчину,  и   Ольга   начала
знакомиться    с    Санкт-Петербургом.   О   незапланированных,
возникавших как бы экспромтом, прогулках пешком пока  не  могло
быть и речи, но даже поездок в карете с верной спутницей в лице
миссис   Франклин  оказалось  достаточно,  чтобы  внушить  юной
Великой княжне любовь и преданность этому городу,  которые  она
пронесет   через   всю  свою  жизнь.  Прекрасный  город  с  его
несравненными    набережными,    полутора    сотнями    мостов,
соединяющими   между  собой  девятнадцать  островов,  садами  и
скверами, затихшими под снежным покровом, то и  дело  меняющими
свой  облик небесами и переменными ветрами, -- все это запало в
душу юной Ольге и распалило воображение. Вернувшись  к  себе  в
Аничков дворец, она старательнее рисовала и писала маслом.
     В   том   году   она  как-то  повзрослела,  и  мало-помалу
атмосфера, царившая в Аничковом  дворце,  становилась  понятнее
ей.  Напряженность,  возникшая  в отношениях между Вдовствующей
Императрицей и ее невесткой, никогда не приводила  к  открытому
разрыву, но нередко достигала опасной грани.
     --  Я  до сих пор верю, что они обе попытались понять друг
друга, но не сумели. Обе женщины  разительно  отличались  своим
характером,  привычками  и  взглядами на жизнь. После того, как
острота потери притупилась, Мама  снова  окунулась  в  светскую
жизнь,  став  при этом еще более самоуверенной, чем когда-либо.
Она любила веселиться; обожала красивые наряды,  драгоценности,
блеск  огней,  которые  окружали  ее.  Одним  словом,  она была
создана для жизни двора. Все  то,  что  раздражало  и  утомляло
Папа, для нее было смыслом жизни. Поскольку Папа не было больше
с  нами, Мама чувствовала себя полноправной хозяйкой. Она имела
огромное влияние на Ники и принялась давать ему советы в  делах
управления государством. А между тем прежде они нисколько ее не
интересовали.  Теперь  же  она считала своим долгом делать это.
Воля ее была законом для всех  обитателей  Аничкова  дворца.  А
бедняжка  Алики  была  застенчива,  скромна, порой грустна и на
людях ей было не по себе.
     --  Должно  быть,   атмосфера   была   взрывоопасной,   --
предположил я.
     --  Не  вполне, -- покачала головой Великая княгиня. -- Во
всяком случае, до взрывов дело  не  доходило.  Но  Мама  любила
сплетни.  Дамы  ее двора с самого начала приняли Алики в штыки.
Было столько болтовни, особенно, по поводу ревнивого  отношения
Алики  к  первенству Мама. Мне-то хорошо известно, что Алики не
испытывала  никакой  зависти  к  Мама,  наоборот,   ее   вполне
устраивало, что главенствующее положение оставалось не за нею.
     -- Но ведь ваша невестка была Царствующей Императрицей, --
вмешался   я.   --   Как   же  Вдовствующая  Императрица  могла
претендовать на главенствующее положение?
     --  Согласно  законодательству,  --  стала  объяснять  мне
Великая  княгиня. -- Акт этот был подписан Императором Павлом I
в 1796 году. Говорят, что он недолюбливал свою невестку. Правда
ли это, я не знаю. Однако  согласно  этому  закону  Мама  имела
преимущество  перед  молодой Императрицей. Во время официальных
приемов Мама выступала первой,  опираясь  о  руку  Ники.  Алики
следовала  за ними, в сопровождении старшего из Великих князей.
Жорж был болен и находился в далеком  Аббас-Тумане.  Михаил  не
всегда  имел  возможность  участвовать  в  такого рода приемах,
поэтому обязанность эта обычно выпадала на долю старшего  брата
Папа -- Великого князя Владимира Александровича, чья англофобия
стала  притчей  во языцех и который дольше всех выступал против
женитьбы Ники. Разве могла Алики быть счастливою? Но я  никогда
не  слышала  от  нее и слова жалобы. Тот же закон устанавливал,
что  Вдовствующая   Императрица   вправе   надевать   фамильные
драгоценности,  а  также  драгоценности,  принадлежащие короне.
Насколько  мне  известно,  Алики  была  довольно  равнодушна  к
драгоценным  украшениям, за исключением жемчуга, которого у нее
было множество, но придворные сплетницы утверждали,  будто  она
возмущена  тем,  что  не  имеет  возможности носить все рубины,
розовые бриллианты, изумруды и  сапфиры,  которые  хранились  в
шкатулке Мама.
     Однако  Великая княгиня признала, что между двумя дамами с
самого начала существовали известные  трения.  Императрица-Мать
настаивала  на  том,  что именно она должна подбирать фрейлин и
статсдам для своей невестки. Гофмейстериной была княгиня  Мария
Голицына,  известная  тем,  что  внушала  священный  ужас  даже
Великим князьям.
     --  Ее  бесцеремонность  вряд  ли  устраивала  Алики,   --
отметила   Великая   княгиня.   --  Щекотливым  был  и  вопрос,
касающийся нарядов. Мама нравились броские, с отделкой  платья,
причем,  определенных  цветов.  Она  никогда не учитывала вкусы
самой Алики. Зачастую Мама заказывала платья, но  Алики  их  не
носила.  Она  прекрасно  понимала,  что ей идут платья строгого
покроя. Кстати, мой собственный гардероб зачастую приводил меня
в ярость, хотя я, по существу, была равнодушна к своей  одежде.
Но,  разумеется, я не имела права выбора, о чем бы ни шла речь.
До чего я ненавидела всякую отделку! Больше всего мне нравилось
льняное платье, которое я надевала, когда рисовала!
     Итак,  откровенных  скандалов  в   Аничковом   дворце   не
случалось.  Но именно в тот период были посеяны семена взаимной
отчужденности.
     -- Из всех  нас,  Романовых,  Алики  наиболее  часто  была
объектом клеветы. С навешенными на нее ярлыками она так и вошла
в  историю.  Я уже не в состоянии читать всю ложь и все гнусные
измышления,  которые  написаны  про  нее,  --   отозвалась   об
Императрице  Александре  Федоровне  Великая  княгиня. -- Даже в
нашей семье никто не попытался понять ее. Исключение составляли
мы с моей сестрой Ксенией и тетя Ольга. Помню, когда я была еще
подростком, на каждом шагу происходили вещи,  возмущавшие  меня
до  глубины  души. Что бы Алики ни делала, все, по мнению двора
Мама, было не так, как должно быть. Однажды у нее была  ужасная
головная  боль;  придя  на  обед,  она  была  бледна.  И  тут я
услышала, как сплетницы стали утверждать, будто она не  в  духе
из-за  того, что Мама разговаривала с Ники по поводу назначения
каких-то министров. Даже в самый первый  год  ее  пребывания  в
Аничковом  дворце  --  я  это  хорошо  помню  --  стоило  Алики
улыбнуться, как злюки заявляли, будто она насмешничает. Если  у
нее был серьезный вид, говорили, что она сердита.
     Никто,  кроме  двух  или трех человек, в том числе Великая
княгиня Ольга Александровна, не знал, какую помощь и  поддержку
оказывала своему супругу юная Императрица в то время.
     --  Она  была  удивительно заботлива к Ники, особенно в те
дни, когда на  него  обрушилось  такое  бремя.  Несомненно,  ее
мужество спасло его. Не удивительно, что Ники всегда называл ее
"Солнышком"  --  ее детским именем. Без всякого сомнения, Алики
оставалась единственным  солнечным  лучом  во  все  сгущавшемся
мраке  его  жизни.  Я  довольно  часто  приходила к ним на чай.
Помню, как появлялся  Ники  --  усталый,  иногда  раздраженный,
после  бесчисленных  приемов  и  аудиенций.  Алики  никогда  не
произносила ни одного лишнего слова и никогда не  допускала  ни
одной   оплошности.   Мне   нравилось  наблюдать  ее  спокойные
движения. Она никогда не возмущалась моим присутствием.
     "Аничковское сидение" окончилось весной 1895  года,  когда
молодой  Император отвез свою супругу в Александровский дворец,
расположенный  в  Царском  Селе,  в  двух  десятках  верст   от
Санкт-Петербурга.
     В  мае  1896  года  юная  Великая княжна в обществе миссис
Франклин отправилась в Москву на коронационные  торжества.  Это
была последняя коронация Царя в России. Обе поселились вместе с
остальными членами Императорской семьи в старинном, из красного
камня,  Петровском дворце в предместье древней русской столицы.
Ольге  и  ее  Нана  предоставили  комнату   в   башне   дворца,
воздвигнутого  на холме. Оттуда Великая княжна могла любоваться
на купола многочисленных храмов, на колокольни и высокие  стены
Кремля.
     Младшая   сестра