сейчас  готовится  к  подобной  страшной  церемонии.  Я
наблюдаю за ней, а принц Павсаний собственноручно копает  колодец,  вырыть
который дал обет. Ио  кормит  травой  черного  ягненка  и  черную  ярочку,
которых принц принесет в жертву. Мы с Пасикратом наполнили  кувшины  водой
из Ахерона и разгрузили нашего мула. На нем привезли множество необходимых
для обряда вещей - мед, молоко, вино и  прочее.  Я  пока  делаю  записи  в
книге,  ибо,  по  словам  Ио,  слишком  долго   пренебрегал   этой   своей
обязанностью; и действительно, как  оказалось,  последнюю  свою  запись  я
сделал еще в Спарте, о которой молодые воины из охраны принца говорят  как
о стране очень далекой.
   Но я пишу еще и потому, что не  хочу  совсем  утратить  воспоминания  о
виденном мною прошлой ночью сне. Мне снился корабль, круглобрюхое торговое
судно с белым лебедем на корме, с широким полосатым гротом и  с  наклонной
фок-мачтой. Я открыл на палубе люк и спустился вниз, точно в некую пещеру,
где очаровательная царица и мрачный царь восседали на  тронах  из  черного
камня, окутанные запахом  смерти  и  тлена.  Залаяли  три  пса,  и  царица
сказала:  "Пусть  проходит.  Его  послание  получено   и   просьба   будет
удовлетворена..."
   Там было и еще что-то, но подробности я уже забыл. Когда я рассказал Ио
о том корабле, она предположила, что это "Европа", на которой мы  приплыли
сюда.  Если  это  так,  то,  стало  быть,  какие-то  воспоминания  все  же
сохраняются в моем сознании, хотя сам  я  над  ними  и  не  властен.  Это,
конечно, добрый знак. Вполне возможно, я вскоре узнаю и о  своем  прошлом,
может быть, прямо здесь, среди этих мокрых хмурых скал.
   Ну вот, Павсаний закончил рыть свой колодец, и Пасикрат  вешает  темные
гирлянды  из  болиголова  и  душистой  руты  ягнятам  на  шею.   Для   нас
приготовлены венки из трав.


   Свершилось, и я это видел! Дракайна  принесла  жертвенные  возлияния  -
молоко, мед, сладкое вино и воду - и посыпала землю вареным  ячменем.  Она
держала ягнят, пока принц Павсаний молил духов: "О,  придите,  царственные
Агиды!  Дайте  мне  совет,  и  я  сделаю  ваши  могилы  местами  всеобщего
поклонения и жертвоприношений. Чего мне желать - мира или  войны?  Был  ли
вещим тот мой сон, из которого я узнал, что раб принесет мне  победу?  Как
же мне быть? Придите, дайте совет! Ибо вас любил  я  при  жизни,  люблю  и
после смерти". Хоть рука его и дрожала, он вытащил свой меч и отсек головы
черному ягненку и черной ярке; кровь животных потекла в выкопанную им яму.
Потом, оттащив в сторону тушки ягнят, Дракайна что-то пропела на неведомом
мне языке.
   И вдруг скала у нее за спиной раскололась, и из трещины  вышел  царь  в
латах, с окровавленным клинком в руке. Кровь  струилась  по  его  рукам  и
ногам, он как-то странно вращал головой, и смотреть на него было  страшно.
Он опустился на колени и стал как бы пить  вьющийся  над  пролитой  кровью
парок - так пастухи пьют воду из ручья. Он пил,  и  раны  его  переставали
кровоточить, и теперь он уже стал казаться почти живым; он был не  слишком
красив, ибо лицо его было изуродовано шрамами и искажено пьянством, однако
вид у него в целом был внушительный, а взгляд столь  повелительный,  каким
обладают немногие. Дракайна впала в экстаз; она хватала  ртом  воздух,  на
губах у нее выступила  пена.  Мужским  голосом  выкрикивала  она  какие-то
странные слова - так быстро и резко, точно ломала хворост:

   - Племянник, мир ищи, а не войну.
   Не пробуй пить из синей чаши Леты.
   Спроси, кто потревожит крепость эту,
   У тех, кто защищал свою страну
   Близ Саламина.

   Пропев  это,  Дракайна  испустила  ужасный  вопль,  и  скала,   которая
закрылась было, вновь разверзлась, чтобы  принять  в  свое  лоно  мертвого
царя. За  ним  последовал  оруженосец  -  худой,  в  каких-то  невероятных
одеждах, со всклокоченными волосами.  Дракайна  совсем  выбилась  из  сил;
когда мертвые исчезли, ее стошнило. Она с  трудом  подползла  к  горшку  с
молоком, оставшимся после либатий, и выпила его.
   Принц глубоко вздохнул, переводя дыхание; лоб его  был  покрыт  каплями
пота.
   - Так что же лучше - мир или война? Кто сможет растолковать его  слова?
- Он вытер руки краем хитона. - Пасикрат, кто говорил со мною?
   Пасикрат  посмотрел  на  Дракайну.  Не  получив  от  нее  ни   малейшей
подсказки, он осмелился:
   - Видимо, твой царственный дядя, царь Клеомен. Только он ведь  погиб...
- И Пасикрат закончил еле слышно: - Он искал смерти.
   - Ты хочешь сказать, он пал от собственной руки? Что ж, можно сказать и
так. Он осквернил священные  земли,  принадлежащие  Великой  богине  и  ее
дочери, когда шел маршем в Элевсин. То, как он был наказан, известно всем.
Но что ты скажешь о второй строке?
   - По-моему, он предупреждает тебя, что злоупотребление  вином  способно
лишить человека разума, что и произошло с ним самим, а также - чтобы ты ни
в коем случае не следовал его примеру и не оскорблял богов. Ты  задал  три
вопроса, господин мой. Мне кажется, в первых строках содержатся ответы  на
первые два: ты должен стремиться к миру и верить своим снам, ибо не верить
им - значит оскорблять богов.
   - Ну хорошо, - кивнул Павсаний. - При  Саламине  сражались  в  основном
афинские гоплиты,  те  самые,  что  сейчас  осаждают  город-крепость  Сест
(*144). Клеомен воевал с ними, дважды вторгаясь на  территорию  Аттики,  я
же, напротив, окажу им помощь - теперь я буду искать  с  Афинами  мира,  а
затем заключу и более выгодный союз - с Персеполисом. Мне кажется, Клеомен
именно это имел в виду. А ты как думаешь?
   - Господин мой, ты хотел узнать, богами ли был послан тебе тот сон, так
вот: царь Клеомен  велит  тебе  спросить  афинян,  кто  заставит  крепость
сдаться. Почему бы нам не послать воинов из резерва к Сесту? Говорят,  это
самая мощная цитадель в мире; если она падет, ты узнаешь  точно,  Дева  ли
являлась тебе во  сне.  Если  же  Сест  не  возьмут,  это  станет  ужасным
поражением афинской армии. Но не нашей. Мне кажется, именно это и советует
тебе твой царственный дядя, и я не вижу в его совете никакого подвоха.
   Изуродованное шрамами лицо Павсания осветила улыбка.
   -  Да,  риск  невелик.  Зато  афиняне  воспримут   мои   действия   как
дружественный жест, как мое личное доказательство дружбы Спарты с Афинами,
поскольку Леотихид вышел из игры. Во всяком случае, аристократы поймут это
именно так. Командует афинским войском Ксантипп. - Он хмыкнул. -  Ты  ведь
не станешь возражать, если я попрошу тебя  возглавить  сотню  моих  лучших
воинов в этой "троянской войне"? А, Пасикрат? Или мне лучше называть  тебя
"быстроногим Ахиллом"? Это будет  славная  авантюра!  Благодаря  ей  можно
заработать отличную репутацию.
   Пасикрат потупился.
   - Я останусь или отправлюсь в поход  -  как  прикажет  мой  стратег,  -
твердо сказал он.
   - Ты отправишься в поход и будешь держать  ушки  на  макушке!  -  Принц
ударил мечом по ноге, точно припечатывая собственные слова.
   - Но, господин мой, я тоже должен отправиться вместе  с  Пасикратом,  -
вмешался я.
   - Латро, нас же могут убить! - запротестовала Ио.
   - Тебе идти с нами вовсе не обязательно, - ответил я ей. -  А  мне  это
необходимо. Если боги говорят, что я принесу регенту победу, я должен быть
под его знаменами.
   - Ну вот тебе и первый доброволец, Пасикрат. Возьмешь его  с  собой?  -
спросил Павсаний.
   Пасикрат кивнул и предложил:
   - Я бы взял всех троих, господин мой. Латро - по той  причине,  которую
он только что назвал. Без него все это, боюсь,  не  будет  иметь  никакого
смысла. Девочка должна о  нем  заботиться,  ну  а  колдунья  отправится  с
нами... хм... потому что желательно...
   - ...подготовить условия сдачи города. - Принц встал.
   - Именно так, господин мой.
   - Ну хорошо. Без нее в Спарте мне будет проще - Горго ее не любит.
   Когда извилистыми горными тропами мы снова вернулись в  лагерь,  регент
приказал своей охране построиться в фалангу; надо сказать, что его  охрана
состоит из трехсот молодых неженатых мужчин, которых отбирал он сам.
   - Гоплиты, - начал он  свою  речь,  -  спартанцы!  Слушайте  меня!  Вам
известно о славной победе у мыса Микале. Нет среди нас  человека,  который
не желал бы там быть. Однако мне стало  известно,  что  союзники,  завидуя
нашей победе, ею не довольны. Стоило нашему  флоту  покинуть  Микале,  как
оставшиеся там афиняне переплыли пролив  и  осадили  город-крепость  Сест,
принадлежащий Великому царю!
   Хотя молодые воины, замерев, слушали его, по их рядам  пролетел  легкий
шумок - словно вздрогнули деревья в лесу, услышавшие рокот далекого  грома
задолго до начала бури.
   - По возвращении я намерен сообщить Судьям,  что  нам  следует  послать
армию на помощь Афинам. Но что, если Сест падет  до  нашего  прибытия?  Вы
ведь знаете, как мы "опоздали" во время битвы при Саламине? И полагаю,  не
раз слышали, что афиняне  считают,  будто  победа  при  Саламине  одержана
исключительно их силами. Так вот: неужели мы позволим им снова утверждать,
что они одни взяли неприступную крепость Сест?
   Три сотни голосов проревели:
   - Нет!
   - Вот и я тоже так считаю. - Регент помолчал; молодые воины  напряженно
и почтительно ждали. - Все вы знаете Пасикрата, и знаете, что я  полностью
ему доверяю. Иди сюда, Пасикрат!
   Пасикрат вышел из первого ряда фаланги и встал подле регента; даже  мне
он казался в своих сияющих латах похожим на юного героя.
   - Пасикрат поведет сотню добровольцев на Сест. Те, кто не хочет идти  с
ним, пусть останутся на месте. Добровольцы! Шаг вперед! Присоединяйтесь  к
Пасикрату!
   Фаланга шагнула вперед, точно один человек.
   - Хорошо, пусть он  выберет  сам!  -  крикнул  регент.  -  Выбирай  же,
Пасикрат, свою сотню!


   Несколько минут назад Ио спросила, о чем я пишу.
   - О том, как выбирали сотню добровольцев, - ответил я.
   - А ты написал, что мы делали в ущелье, когда убили черных ягнят?
   - Да, уже написал.
   -  Как  ты  думаешь,  Латро,  это  было  взаправду?  И   царь   Клеомен
действительно говорил устами Дракайны?
   - Я не думаю - я знаю, - ответил я. - Я его видел.
   - Жаль, что ты его не коснулся! Тогда и я бы тоже смогла его увидеть.
   Я покачал головой:
   - Ты бы испугалась. - Я описал ей царя, особенно его ужасные раны.
   - Да я таких много видела! Ты их всех даже не смог бы запомнить, если б
у тебя была память. И я видела, как ты убил тех рабов  Спарты,  и  убитого
морским чудовищем Кекропа я тоже видела. А Пасикрат правильно понял  этого
Клеомена?
   При этих словах Дракайна села и спросила:
   - А ты помнишь его слова? Что же он сказал?
   - Разве ты не знаешь? Ведь это ты произносила их, - удивилась Ио.
   - Нет, я ничего не помню. Ведь тогда говорила не я.
   Ио напомнила ей сказанное  Клеоменом  (я  уже  записал  это  раньше)  и
прибавила:
   - По-моему, Пасикрат был неправ. Мне кажется, Клеомен хотел  настоящего
мира, а вовсе не того, чтобы регент посылал в Сест сотню отборных  воинов.
Он хотел сказать,  что  Павсанию  нужно  просто  послать  кого-то  туда  и
спросить, кто возьмет эту крепость.
   - Нет, он хотел сказать, что никто не сможет взять  Сест,  -  возразила
Дракайна. - Я там бывала, и поверь мне:  все  слухи  об  этой  крепости  -
правда; это самая мощная цитадель в мире. С ней могут сравниться разве что
стены Вавилона, однако  и  в  них  есть  отверстие:  там  протекает  река,
благодаря которой персы в первый раз и взяли Вавилон. У Сеста таких слабых
мест нет. Что же касается мира, то Клеомен прекрасно  знает,  что  Демарат
(*145), наследник младшего спартанского царя,  стал  одним  из  советников
Ксеркса, так что он,  естественно,  надеется,  что  соглашение  с  персами
обеспечит Агидам старшую корону, а наследникам Демарата  оставит  младшую.
Если бы подобное соглашение было подписано  два  года  назад,  можно  было
предотвратить все эти бесконечные войны.
   Я спросил Дракайну, не лучше ли ей.
   - Да, благодарю тебя. Я, правда, еще  слаба,  однако  чувствую,  что  с
каждой минутой силы мои прибывают. Ты понимаешь, о чем  я?  -  Она  обеими
руками приподняла свои пышные груди, лаская их и будто предвкушая любовные
утехи. - Что-то подсказывает мне, что все самое лучшее в этой жизни у  нас
еще впереди.
   - А сколько все-таки у тебя жизней? - язвительно спросила Ио.  -  Может
быть, существует такой источник, где ты совершаешь омовения и  возвращаешь
свою девственность?
   Дракайна улыбнулась. Когда она улыбается, ее прелестное личико  кажется
каким-то голодным.
   - Не трепещи  своими  крылышками  слишком  близко  от  меня,  радостная
вестница счастья, не то сгоришь. Или запоешь совсем иначе.
   Ио пересела поближе ко мне, однако не смолчала:
   - А может, это тебе, красавица пташка, придется научиться  петь  другим
голосом? Принцу Павсанию ты нравишься, но мы-то  отправляемся  в  поход  с
Пасикратом, а он, между прочим, тебя терпеть не может.
   - Исключительно потому, что благодаря мне регент отдалил его  от  себя.
Так уж случилось.  Но  когда  регент  будет  от  него  в  сотне  лиг,  все
переменится, вот увидишь. - С поразительной, редкой  для  женщины  грацией
Дракайна вскочила. - Пожалуй, я прямо сейчас  и  попробую  побеседовать  с
благородным Пасикратом. Ведь это от него зависит, какое место нам  отведут
на спартанском корабле, а я хочу занять капитанскую каюту! Ну что, станешь
держать пари со мной?  Я  ведь  все  равно  своего  добьюсь.  -  Глядя  на
блестящие темные волосы и гибкую фигуру Дракайны, я подумал, что наверняка
так и будет.
   Когда она скрылась из виду, Ио скорчила гримасу.
   - Мне кажется, если б кто-нибудь поранил ее так, как этого  несчастного
Клеомена, она бы извивалась до вечера, как змея.
   Мне не хотелось наказывать Ио, однако пришлось ей  сказать,  что  такие
отвратительные вещи говорить девочке не пристало, даже если имя Дракайна и
означает "дракониха".
   - А когда-то у нее было другое имя: Эврикл из Милета! - сказала Ио. - Я
знаю, ты этого не помнишь, но это правда.  И  этот  Эврикл  был  мужчиной.
Когда мы жили в доме Каллеос, он порой проводил целые ночи в  ее  спальне.
Дракайна говорит, что превратилась в женщину с помощью  волшебства.  Я,  в
общем-то, не так уж этого Эврикла и  любила,  а  все-таки  он  мне  больше
нравился, чем Дракайна. И если хочешь  знать,  я  уверена,  что  она  сама
каким-то колдовским способом превратила его в себя!
   Я спросил, как выглядел этот Эврикл,  и,  когда  она  описала  мне  его
внешность, понял: это был  тот  самый  человек,  что  стал  оруженосцем  у
покойного царя Клеомена.


   Совсем недавно ко мне прибежал Пасикрат и сообщил, что вскоре  за  мной
пришлют человека и отведут к регенту. Он велел мне вымыться и надеть  свою
лучшую одежду, что я и сделал. Я спросил, будет ли он  присутствовать  при
нашей с Павсанием беседе, но он ответил, что должен отправиться  в  город,
чтобы сделать запасы для похода в Сест.  Скорее  всего,  за  мной  пришлют
кого-то из охраны регента - одного из тех, кто не пойдет с нами.
   Ио рассказывает, что, по слухам, прибыл корабль, доставивший  в  лагерь
царского колдуна.



34. В ШАТРЕ РЕГЕНТА

   Никто меня не встретил.
   - Жди здесь, - сказал молодой  гоплит,  который  привел  меня.  И,  уже
выходя, прибавил: - Ничего не трогай.
   Не думаю, чтоб когда бы то ни было  я  питал  склонность  к  воровству,
однако для вора здесь  было  бы  слишком  много  искушений  -  серебряные,
золотые и  хрустальные  светильники,  роскошные  пушистые  ковры,  вышитые
подушки... Прекрасный клинок в зеленых ножнах, отделанных золотом,  свисал
с одной из опор шатра, а рядом с подставки в виде скалы из черного  дерева
готов был взлететь грифон из слоновой кости, уже расправивший крылья...
   Я любовался грифоном, когда в шатер вошли регент и маленький  бородатый
эллин с лукавым выражением лица.
   - Это тот самый Латро, мой раб, - сказал регент, падая  на  подушки.  -
Латро, это Тизамен; он весьма искусен в мантике (*146).
   Слово было мне незнакомо, что, должно  быть,  можно  было  прочесть  по
моему лицу, ибо Тизамен прошептал:
   - Просто я обо всем справляюсь у богов,  господин  мой;  я  всего  лишь
скромный толкователь божественных откровений во время принесения жертв.
   - Между прочим, Латро, именно Тизамен  был  моим  советником  во  время
битвы при Платеях. Результат известен, так что легко догадаться, почему  я
столь высокого мнения о его искусстве.
   - Великий регент поведал мне о своем сне,  -  сказал  Тизамен.  -  И  я
выразил желание увидеть приснившегося ему человека. Порой  великий  регент
милостиво  и  даже  с  некоторым  удовольствием  выполняет  мои  маленькие
прихоти. Господин мой, я заметил, с каким восхищением рассматривал ты  эту
статуэтку. Знаешь ли ты что-нибудь об этих чудовищах?
   - Неужели они действительно существуют? Нет, я ничего не знаю о них.
   - Насколько мне известно, они водятся в стране  тех  сколотов,  которые
восстали против царской ветви своего народа, - сказал регент, - и охраняют
золото.
   - Которое отнюдь не так ценно, как эта замечательная статуэтка, великий
регент, - промолвил я.
   - По-моему, - снова еле слышно прошелестел Тизамен, - они встречаются к
северу и к западу от Исса. Говорят, что у каждого,  кто  пробует  похитить
что-либо из их сокровищницы, они  вырывают  один  глаз;  а  если  вор  уже
одноглазый, его просто убивают. Однако это лишь слухи, господин мой.
   Регент рассмеялся:
   - Нет, разумеется, ты знаешь  лучше!  Самый  лучший  источник  сведений
всегда тот, который помещает подобных тварей подальше от нас самих.
   Тизамен с улыбкой кивнул и сказал мне:
   - Вряд ли ты видел таких чудовищ, господин мой, верно?
   - Не могу этого знать, - пожал я плечами. -  Из  того,  что  я  сегодня
успел прочесть в своем дневнике, я узнал, что уже находился  среди  воинов
великого регента, когда мы пришли в Спарту. Если регент  рассказывал  тебе
обо мне, то, должно быть, упомянул и о том, что я ничего не могу  удержать
в памяти.
   - И все же ты вспомнил это  чудовище,  господин  мой.  Я  заметил,  как
воспоминания о нем промелькнули в твоих глазах.
   - Но я не помню, что именно знал о них, даже если и знал что-то прежде.
   Регент засмеялся и сказал:
   - Ладно, садитесь  оба.  Сегодня  вы  мои  гости.  -  Он  повернулся  к
прорицателю: - Как мне лучше называть тебя - Тизамен из Элиды или  Тизамен
из Спарты?
   - Как великому регенту будет угодно.
   - В таком случае Тизамен из  Элиды  будет  более  правильно.  Послушай,
Латро: я позволил Тизамену после сражения навестить свою семью,  что  было
исключительно  некстати,  ибо  его   не   оказалось   под   рукой,   когда
потребовалось растолковать тот мой сон, в котором я видел тебя. Однако  же
я все пересказал ему, и он, мне кажется, склонен считать, что я и без него
сумел правильно разобраться в этом сне.
   - Да, это верно, господин мой. - Прорицатель глянул на меня.  -  Я  как
раз навещал своих сестер и их мужей, ибо  лишен  милости  иметь  сына  или
дочь. - Он вздохнул. - А Тот, От Кого Не Спастись,  отнял  у  меня  и  мою
бедную супругу. Это случилось еще во время последних Игр.
   Я откашлялся. Я, правда, не думал, что  скажу  нечто  предосудительное,
однако все же побаивался.
   - Прости меня, прорицатель, но почему  ты  называешь  меня  "господин",
если регент назвал меня рабом?
   - Он всех так называет, - резко ответил регент.
   А сам Тизамен пояснил еле слышно:
   - Вежливость и  умение  вести  себя  еще  никому  никогда  не  вредили,
господин мой. Особенно если ты разговариваешь с рабом. Мы, рабы,  особенно
ценим вежливое обращение. - Он помолчал и спросил: - Так,  значит,  ты  не
сможешь ответить на наши вопросы? Ужасно  жаль,  но,  может  быть,  ты  не
станешь возражать, если мы почтеннейше попросим тебя попробовать?
   - Глотни вина, - предложил ему регент. - А ты хочешь вина, Латро?
   - На этот вопрос