думала, что они
у тебя золотые!
   - Нет, не колечко. Есть кое-что и подороже, если подходящий  покупатель
найдется.
   Какой-то воин оттолкнул нас, желая пройти вперед, и  Дракайна  схватила
его за руку.
   - Не сейчас, - бросил он ей, однако успел заметить, как она  хороша.  -
Ладно, заходи вечером. Увидишь,  как  я  щедр.  Меня  зовут  Гиппагрет,  я
командир городской стражи. Мой дом  неподалеку  от  храма  Каменного  бога
(*148) - третий, если идти на север от рыночной площади.
   - Я не здешняя, - сказала Дракайна. -  Однако  не  прочь  иметь  такого
достойного и красивого возлюбленного, хотя  сейчас  я  всего  лишь  хотела
спросить тебя, кто командует войсками Коринфа.
   - Наш стратег, Коруст.
   - А где его можно найти? Ты нас не проводишь?
   - Он в крепости, конечно, но, к сожалению, проводить вас я не смогу.  -
Гиппагрет покачал головой, и пурпурный плюмаж у него на шлеме заколыхался.
- Я бы с удовольствием, но спешу по весьма важному делу.
   Я улыбнулся, услышав, что даже воины  в  этом  городе  спешат  куда-то,
точно купцы.
   Дракайна тоже улыбнулась.
   - Но разве Коруст не наградит офицера, который приведет к нему людей  с
важными сведениями?
   Лохаг некоторое время тупо смотрел на нее.
   - У вас что, послание к стратегу?
   - Я располагаю некими сведениями, которые могу сообщить лишь ему лично.
Впрочем, тебе я скажу: мы только что высадились с корабля,  который  везет
подкрепление от имени регента Спарты.
   Через минуту Дракайна уже садилась с Гиппагретом в большие  носилки,  а
мы с Ио - в другие; каждые носилки несли четверо мужчин.
   - Вот и вы с чернокожим так же несли Каллеос, - сказала  Ио.  -  Только
вас было двое, хотя Каллеос, могу поспорить, весила не меньше,  чем  мы  с
тобой вместе.
   Я спросил, должны ли мы были тогда подниматься  по  Такому  же  крутому
склону, и она покачала головой.
   - Нет, дом Каллеос, правда, тоже на холме, но совсем невысоком. А я шла
за вами следом, хотя ты об этом и не подозревал!  -  Ио  захихикала.  -  Я
тогда все думала, кто же из вас первым сдастся, но вы оба так и продолжали
нести ее.
   Я сказал, что никогда мужчина не захочет добровольно признаться первым,
что он слабее другого.
   - А  многие  женщины  признаются!  Наверное,  именно  поэтому  нам  так
нравятся сильные мужчины, - заявила Ио. -  Кроме  того,  сильного  мужчину
куда проще обмануть, чем слабую женщину. Ой, вон уже и  море!  А  вон  наш
корабль. Говорят, от  залива  до  Саросского  моря  всего  тридцать  шесть
стадий. Так сказал и тот человек, с которым мы вчера беседовали.
   Я спросил ее, была ли при этом Дракайна.
   Ио покачала головой:
   - Нет, она осталась на корабле, с Пасикратом. И по-моему, они оба  были
очень довольны, когда мы ушли вместе с капитаном.
   Я рассеянно слушал ее, ибо вскоре носильщики свернули,  прошли  немного
вверх, и та яркая полоса лазурной  воды,  на  которую  указала  Ио,  вдруг
расширилась и превратилась в настоящее море - так порой девочка  мгновенно
превращается в женщину, стоит, казалось бы, на минутку от нее отвернуться,
и подобно морю, сулит одновременно покой и опасность. Я вдруг подумал, что
весь наш мир - это, собственно, и есть море; а  все  остальное  -  и  этот
город, и нагромождение башен, и бесчисленные дома из мрамора и известняка,
и корабли на морских волнах, и рыбы в глубине - лишь  случайности  в  этом
мире, занятные вещицы, вроде кусочка  растения  или  мухи,  которых  порой
видишь в капле янтаря.
   И сам я - лишь скиталец в  бескрайнем  море,  моряк,  судьбой  которого
распоряжаются ветер  и  волны,  который  блуждает  в  тумане,  слыша,  как
грохочет прибой в прибрежных скалах.
   - Вот это место! - воскликнула Ио, когда  носильщики  опустили  нас  на
землю перед каким-то мрачным зданием.  -  Здесь  нас  держали  в  темнице,
Латро, в подземелье, куда вела длинная-предлинная лестница!
   Дракайна и лохаг между тем уже пошли куда-то, и мы последовали за ними.
   Внутри было сумрачно и прохладно, точно в  глубокой  пещере,  что  было
довольно приятно после жары и яркого солнца. Я понял, почему многие боги и
богини предпочитают жить либо под землей, либо же среди вечных  снегов  на
вершинах гор; люди, без сомнения, сделали бы то же самое, если бы не  были
так привязаны к полям, дающим им пищу.
   Стратег Коруст оказался плотным крупным мужчиной в доспехах из дубленых
шкур, на медных пластинах которой были выбиты  львиные  головы.  При  виде
оскаленных звериных пастей в душе моей  шевельнулось  некое  беспокойство,
даже едва ощутимый страх, и я, по-моему, на мгновение увидел  перед  собой
ревущего льва, который  бросался  на  жалких  людей  в  лохмотьях,  подняв
страшные когтистые лапы и разинув клыкастую пасть...
   - Так вы были на одном корабле  с  молодыми  спартанцами?  -  спрашивал
между тем Коруст. - Хотя, по-моему, сами-то вы никакие не спартанцы.
   Дракайна кивнула:
   - Я с Востока. Этот молодой мужчина  -  он,  кстати,  мало  что  сможет
сообщить тебе - варвар, однако ни он, ни я не знаем, к какому  племени  он
принадлежит. Девочка из Фив.
   - И что за важные сведения у вас имеются?
   - А как насчет платы?
   - Ее я определю, когда выслушаю тебя. Если ты поможешь нашему городу...
- стратег улыбнулся, - что ж... тогда получишь, скажем, пять  талантов.  В
ином случае - значительно меньше.
   - Вашему городу никакой непосредственной опасности не грозит, насколько
я знаю, - сказала Дракайна.
   - Вот и прекрасно. Ты просто не  представляешь  себе,  как  часто  люди
приходят  предупредить  меня  о  самых   разнообразных   предсказаниях   и
пророчествах! - Он положил на ладонь  серебряную  "сову".  -  Ну,  говори,
зачем пришла? А там посмотрим, достоин ли  твой  рассказ  внимания.  Учти,
время мое не бесконечно.
   - Мои сведения тоже связаны с пророчеством, - сказала Дракайна. -  Дело
в том, что  регент  видел  сон,  в  который  безоговорочно  верит.  -  Она
протянула к стратегу руку ладонью вверх.
   - И его сон имеет отношение к моему городу?
   - Не прямое. Но может случиться и так.
   Коруст откинулся на  спинку  кресла  из  слоновой  кости,  подлокотники
которого были украшены гранатами и топазами.
   - Ваше судно "Навзикая" из Эгея и направляется в город  Стоглазого,  то
есть в Аргос, верно? На  борту  сто  молодых  спартанцев,  которых  послал
регент, чтобы они  принесли  дары  храму  небесной  царицы  во  исполнение
некоего обета.
   Ио улыбнулась, прикрывая рот ладошкой, а Дракайна спокойно заметила:
   - Ты расспросил матросов? Именно так им и велено отвечать.
   - И этих молодых  спартанцев  я  тоже  расспросил,  -  сообщил  Коруст.
Дракайна промолчала, и он недовольно заметил: - Когда  удавалось  найти  с
ними общий  язык.  -  Он  нехотя  уронил  монету  в  подставленную  ладонь
Дракайны.
   - Во-первых, сто молодых спартанцев плывут не в Аргос и  вообще  не  на
Пелопоннес. И никаких жертвоприношений они приносить  не  намерены.  Никто
никакого обета не давал.
   - Ну, об этом я,  разумеется,  догадался.  -  Коруст  так  и  впился  в
Дракайну глазами. - Они были в полном  боевом  снаряжении,  когда  сегодня
угрожали нашему распорядителю на волоке. Да и аргивяне тоже  не  дураки  и
вряд ли впустят в город сотню вооруженных и закованных в латы  спартанцев.
- Он вытащил еще одну "сову".
   - Нет, десять "сов"! И не меньше.
   - Ты шутишь!
   - Вовсе нет, зато прибавлю даром,  что  это  особое,  отборное  войско,
получившее свое задание непосредственно от регента.
   - Я так и понял, стоило молодому Гиппагрету сказать мне, что, по  твоим
словам, этот корабль везет некое подкрепление от имени регента.
   Я спросил, перетащат ли "Навзикаю" через перешеек сегодня.
   - Ага! - подмигнул мне Коруст. - Значит, говорить ты  все-таки  можешь!
Но ничего обо всем этом не знаешь?
   - Нет, - сказал я, - ничего.
   - Ты считаешь, женщине больше дадут? И надеешься, что ее вряд ли станут
пытать? Ошибаешься! А насчет того, переволокут  ли  ваш  корабль  сегодня,
отвечу: все зависит от того, какое послание я  отправлю  распорядителю  на
волоке. Что,  естественно,  зависит  от  вас.  -  Он  снова  повернулся  к
Дракайне. - Ну хорошо,  пять  "сов",  если  скажешь  правду  о  том,  куда
направляется судно.
   - Я назову лишь город.
   - Согласен, но без фокусов.
   - В Сест.
   Мне показалось, что  стратег  вдруг  уснул:  глаза  его  закрылись,  он
опустил голову и уперся подбородком в грудь. Потом снова  открыл  глаза  и
решительно выпрямился.
   - Интересно, правда? - спросила у него Дракайна.
   - И это ему во сне было ведено поступить так?
   Дракайна принялась молча завязывать шесть серебряных  "сов"  в  краешек
хитона.
   - Нам пора. Девочка еще хотела посмотреть на город с вершины холма.
   - Прибавлю еще "сову", если расскажешь про сон.
   - Ио, Латро, пойдемте.
   - Три "совы"!
   Но Дракайна и не думала сдаваться.
   - В этом сне...
   - Ему явился кто? Охотница?
   - Царица Подземного мира. Если бы это была Охотница, я бы тебе  никогда
ничего не сказала. И богиня обещала Павсанию, что  крепость  падет  вскоре
после того, как прибудут  молодые  воины,  и  регент  безоговорочно  этому
верит. Теперь ты знаешь все.
   Отсчитывая еще три совы, Коруст спросил:
   - Но почему царица Подземного мира? Скорее уж должен был бы  быть  Воин
или, может быть, Гелиос? (*149)
   - Стратег, - улыбнулась Дракайна, - неужели тебе никогда не приходилось
видеть павший город? Поверь, там не ходят строем и очень мало света,  зато
много мертвых.
   Выйдя из крепости, она спросила  носильщиков,  расплатился  ли  с  ними
лохаг, и, когда они ответили утвердительно, велела им нести нас к храму на
вершине холма. Носильщики запротестовали, говоря, что им заплатили  только
за то, чтобы принести нас из города сюда и отнести  обратно,  но  Дракайна
сказала:
   - Лучше не упрямьтесь и не сердите меня! Мы прибыли сюда  на  совещание
со стратегом Корустом, так что если вы откажетесь честно  отработать  свою
плату, он велит вас выпороть на рыночной площади.
   После этих слов носильщики повиновались.
   Храм был небольшой, но очень красивый, с изящными мраморными  колоннами
и резными капителями. На фронтоне был изображен юноша, предлагающий яблоко
трем девам.
   Когда носильщики отошли достаточно далеко, Ио прошептала:
   - Ты ничего не сказала ему про Латро. Я думала, ты хочешь это сделать.
   - Разумеется, нет, - возмущенно ответила ей Дракайна.  -  А  что,  если
Корусту вздумалось бы оставить Латро при себе? Неужели ты думаешь,  регент
не догадался бы, кто именно проговорился? Либо ты, либо я. Ну вот,  теперь
смотри на город; ты ведь, кажется, этого хотела? Я так и сказала Корусту.
   Мы с Ио стали любоваться открывшимся видом; мне казалось, я никогда  уж
больше не вдохну столь чистого морского ветерка и не  увижу  столь  яркого
солнца. Белоснежный город Коринф  двумя  террасами  раскинулся  на  склоне
холма. Залив,  простиравшийся  далеко  на  запад,  точно  широкая  голубая
дорога, манил неведомыми богатствами почти безлюдных западных краев, и мне
внезапно очень захотелось туда отправиться.
   - Клянусь Двенадцатью, это "Навзикая"! - воскликнула  Ио.  -  Посмотри,
Латро! Ее вот-вот поволокут через перешеек.
   - Ты стала настоящей морячкой, - улыбнулась Дракайна.
   - Наш кибернет многому научил меня, пока мы плавали с Гиперидом. И я не
раз беседовала с матросами, вместо того чтобы совать нос в чужие дела, как
некоторые.
   Тут мимо нас прошла какая-то  увешанная  драгоценностями  и  надушенная
женщина с золотыми колокольчиками в волосах; колокольчики звякнули,  когда
она обернулась и улыбнулась Дракайне. В руках  женщина  несла  двух  живых
зайцев, держа их за уши.



36. КАК ДОСТИЧЬ ФЕРМОПИЛ

   Судно может воспользоваться двумя способами, пояснил нам  наш  капитан.
Это седой старик, полный, не слишком подвижный, но отличный  знаток  моря.
Догадавшись, что я ничего не помню, он уселся на бухту каната  и  кусочком
мела нарисовал на палубе береговую линию.
   - Это волок на перешейке. - Он говорил и рисовал одновременно. - А  это
Эгейское море и остров Саламин.
   - А что, Саламин действительно значит "мир"? - спросила Ио. - Так Латро
говорит. А по-моему, там слишком много воюют.
   Капитан долго глядел вдаль, на танцующие волны.
   - Он называется так из-за заключенного еще в давние времена перемирия с
жителями Пурпуровой страны, Финикии. Тогда было условлено, что налетов  на
этот остров они совершать не будут. В те времена, когда жив  был  еще  мой
дед, каждый брал, что  хотел,  и  это  не  считалось  позорным.  Приходит,
например, в город корабль, и капитану кажется, что его команде  ничего  не
стоит этот город захватить.  Вот  он  его  и  грабит.  А  если  потом  ему
встречался более быстрый корабль с  более  сильной  командой,  приходилось
спасаться бегством, иначе и сам бы пропал, и судно потерял бы. Что  ж,  по
крайней мере, он знал, за что борется. А теперь у нас то  мир,  то  война,
просто невозможно разобраться. В прошлом году финикийцы считались  лучшими
моряками во флоте Великого царя. Именно моряками - лучшими воинами на море
считались египтяне. И финикийцы непременно сражались бы на Саламине,  если
бы им удалось высадиться на берег. Так что старое соглашение не в счет,  а
до нового пока не дожили.
   Интересы царей вечно сталкивались в определенных местах. Раньше  они  в
таких случаях заключали честную сделку и следовали  ее  условиям,  а  если
нарушали их, то бывали  опозорены  и  наказаны  богами  вместе  со  своими
подданными. А теперь все больше хитростью  да  уловками  действуют.  Какой
смысл заключать соглашение, если партнеры заведомо не  намерены  соблюдать
его условия? Тем более, что вскоре все убеждаются, что провели друг друга?
   - Должно быть, Афины где-то здесь? - спросила Ио, показывая на  рисунке
пальцем.
   - Нет, это Пирей. Афины вот здесь, на холме. Я в Пирей больше уж  и  не
плаваю почти. Хотя нам в любом  случае  придется  плыть  мимо.  Вот  здесь
сейчас мы. - Он пририсовал еще кусок побережья дальше  на  север  и  возле
него поставил крестик. - А это остров Эвбея, здесь лучшие овечьи  отары  в
Элладе. Если б у меня была обычная команда на борту, мы бы прошли подальше
от Эвбеи; здесь очень узкий пролив и дуют преимущественно северные  ветры.
Но поскольку на судне полно здоровенных  парней,  которые  в  случае  чего
смогут приналечь на весла, удаляться от  острова  необходимости  нет.  Как
предполагает благородный  Пасикрат,  мы  переночуем  в  Фермопилах,  и  он
принесет жертву на могиле Леонида. Конечно,  нет  ничего  лучше  попутного
ветра, зато на веслах поплывешь куда захочешь.
   Прежде всего капитан надеялся на длинные весла, которыми гребли по двое
и стоя. Таких весел с каждого борта у нас было по двадцать, и я тоже  греб
в очередь с другими на пару с одним из спартанцев. Тяжелая это работа!  На
ладонях мгновенно вздуваются пузыри, зато гребля отлично  укрепляет  тело,
да и под пение грести легче. Память моя почти ничего не  удерживает,  зато
хорошо все помнят мои плечи, спина и ноги. И они  постоянно  говорят  мне:
зря я позволял им так долго лениться, тогда как  даже  приятно  померяться
силой с этим синим гигантом, морем. Я стараюсь слушаться  своего  тела,  и
мне даже смешно, когда другие люди (которые слишком надеются на несчастных
животных и заставляют их работать вместо  себя)  лениво  погоняют  жалобно
мычащего вола, привязанного к мачте.
   Я, похоже, описываю ничего не значащие события  и  впечатления,  однако
это лишь потому, что я только что очнулся ото сна.
   На веслах могут одновременно находиться восемьдесят человек, а у нас на
борту больше четырех сотен, считая Пасикрата и меня, а также  всех  членов
команды. При таком количестве народу мы, разумеется, можем позволить  себе
передышки длинней, чем обычно. Когда солнце стало склоняться к горам,  что
тянулись слева от нас, ветер сменился на попутный, матросы  поставили  оба
паруса, и мы осушили весла.
   Пасикрат предложил посоревноваться в борьбе  -  на  палубе  не  хватало
места для занятий каким-либо иным видом спорта, разве что для  борьбы  или
кулачного боя  можно  было  высвободить  небольшую  площадку.  Хорошенькая
женщина по имени Дракайна тоже пришла посмотреть и села со мною рядом. Она
носит  пурпурный  хитон  и  множество  украшений;  спартанцы   с   большой
готовностью дали ей пройти и помогли усесться поудобнее; должно быть,  это
важная персона.
   Поведя носом, она сказала:
   - Пахнет рекой и крокодилами. Ты знаешь, кто такие крокодилы, Латро?
   Я сказал, что знаю, и описал их.
   - Но ты же не помнишь, где видел их, правда?
   - Не помню.
   - А ты тоже намерен участвовать в поединке? Если победишь, брось своего
соперника за борт, очень тебя прошу, хорошо?
   Победители и впрямь частенько так поступали, демонстрируя свою  силу  и
удаль. За нашим кораблем тянулась  веревка,  и  брошенный  в  воду  быстро
хватался за нее и вскоре снова  оказывался  на  борту,  причем  многие  из
искупавшихся утверждали, что после такой  жарищи  окунуться  в  прохладные
воды чрезвычайно приятно и еще неизвестно, кто выиграл - одержавший победу
или побежденный. Я пообещал Дракайне, что непременно выполню  ее  просьбу,
если сумею победить.
   - Ты же отличный борец - я сама видела. Ты тогда чуть не победил  Басия
и, по-моему, вполне мог бы это сделать, если б сам захотел.
   - А этот Басий тоже здесь? - спросил я, ибо не  знал  почти  никого  из
спартанцев по имени и думал, что могу еще разок с ним сразиться.
   Дракайна покачала своей хорошенькой головкой.
   - Он уже ушел в страну Всеприемлющего.
   Услышав  это,  я  испугался:  вдруг  на  мне  вина  за  его  смерть?  Я
инстинктивно чувствовал, что здесь что-то не так.
   - Это я убил его? - спросил я Дракайну.
   - Нет, я, - ответила она.
   Пришла моя очередь бороться. Со мной пожелал схватиться  сам  Пасикрат.
Он был очень ловок  и  быстр,  но  я,  пожалуй,  оказался  сильнее  и  уже
готовился одержать над ним верх, собираясь швырнуть его на палубу, как  он
вдруг выскользнул у меня из-под руки, и я, не удержавшись, пролетел вперед
и чуть не упал, точно ломился в открытую дверь.
   Отлетев к борту, я ударился о него левым  бедром,  а  Пасикрат  схватил
меня под правое колено и перебросил через борт.
   Ах, как холодна была вода и как чудесно она пахла!  Мне  казалось,  что
под водой я не должен был бы дышать, тем более погрузившись  так  глубоко,
однако почему-то дышал, чувствуя, что вода не только значительно  холоднее
воздуха, но и значительно плотнее. Впрочем, она точно прибавила  мне  сил,
вскружив голову, как хорошее вино.
   Когда я открыл глаза, мне показалось, что  я,  как  солнце  в  небесах,
висел в некоем голубом пространстве; вода окружала меня со всех  сторон  и
была почти синей у меня над головой, но гораздо светлее и ярче внизу,  где
по дну ползла огромная коричневая улитка в зеленой, цвета мха, раковине  и
оставляла за собой наполненную слизью борозду.
   - Добро пожаловать, - послышался  чей-то  голос,  и  я  увидел  девушку
немногим старше Ио. Волосы у нее были  темно-красные  (значительно  темнее
хитона Дракайны), однако словно светились сами или были  окутаны  сиянием.
Она не была похожа на смертную женщину.
   Я попытался что-то сказать, но вода наполняла мой рот, и никаких звуков
не получалось, лишь пузырьки воздуха вылетали из моих уст,  опускались  на
светлое дно и исчезали.
   - Я Тоя, дочь Нерея, - сказала девушка. - У меня сорок  девять  сестер,
но все они старше меня. Нам, нереидам, разрешено  показываться  тем,  кому
вскоре суждено умереть.
   Должно быть, она заметила страх в моих глазах,  ибо  рассмеялась,  и  я
догадался, что она просто припугнула меня. Зубы у нее были мелкие и  очень
острые.
   - Нет, утонуть-то ты не утонешь. - Она взяла меня за руку. - Ты ведь не
ощущаешь удушья, верно? - Я покачал головой. - Ты ничего  страшного  и  не
почувствуеш